Loe raamatut: «Ва-банк», lehekülg 3
Глава 8
В разрекламированном нам номере «Ренуар» было пять спален и гостиная, в которой могла почти целиком поместиться футбольная команда. Окна от пола до потолка занимали почти всю дальнюю стену, так что нам открывался вид на Лас-Вегас-Стрип, сияющую и неоновую даже при свете дня.
Лия уселась на бар, свесив ноги, и оценивающе осмотрелась.
– Неплохо, – сообщила она Майклу.
– Не благодари, – непринужденно ответил он. – Папе моему скажи спасибо.
Клубок тревоги, собравшийся в животе, начал медленно разворачиваться. Я не хотела ни за что благодарить отца Майкла – и в нормальных обстоятельствах он бы тоже не стал. Не говоря больше ни слова, Майкл прошел к главной спальне, явно выбрав ее для себя.
Дин встал у меня за спиной. Он осторожно положил руку мне на плечо.
– Здесь что-то не так, – тихо сказала я ему.
– Да, – ответил Дин, глядя вслед Майклу. – Что-то не так.
Мы со Слоан в итоге оказались в одной комнате. Выглянув с балкона, я задумалась о том, сколько времени ей понадобится, чтобы сказать, что именно не так.
А сколько времени понадобится мне, чтобы рассказать ей? Рассказать им всем? Я отогнала эти вопросы.
– Тебе часто снились кошмары, когда ты была дома? – тихо спросила Слоан, встав у меня за спиной.
– Иногда, – сказала я.
Сейчас, когда в деле об убийстве матери произошел прорыв, их станет больше. И Слоан будет рядом. Она будет рассказывать мне занимательные факты и статистику, пока я не усну снова.
«Дом – это не место», – подумала я. У меня перехватило горло.
– Мы спали в одной комнате в течение сорока четырех процентов прошлого календарного года, – задумчиво произнесла Слоан. – В этом году показатель пока нулевой.
Я повернулась к ней.
– Я тоже по тебе скучала, Слоан.
Она помолчала несколько секунд, а затем посмотрела на свои ноги.
– Мне хотелось ему понравиться, – призналась она, словно в этом было что-то ужасное.
– Аарону? – спросила я.
Вместо ответа Слоан подошла к полке, уставленной стеклянными безделушками ручной работы, и принялась сортировать их – от больших к маленьким, а объекты одного размера – по цвету. Красный. Оранжевый. Желтый. Она двигала их быстро и точно, словно играла шахматный блиц. Зеленый. Синий.
– Слоан? – спросила я.
– Он мой брат, – выпалила она. Потом на случай, если я не поняла, что она имеет в виду, она заставила себя перестать сортировать предметы, повернулась ко мне и пояснила: – Единокровный. Наш коэффициент родства – ноль двадцать пять.
– Аарон Шоу – твой брат? – Я попыталась понять, как это возможно. Каковы шансы? Неудивительно, что Слоан так странно вела себя в его присутствии. Что до Аарона, он заметил Слоан. Он улыбался ей, разговаривал с ней, но на ее месте мог быть кто угодно. Любая незнакомка с улицы.
– Аарон Эллиот Шоу, – произнесла Слоан. – Он на 1433 дня старше меня. – Слоан взглянула на стеклянные безделушки, идеально выстроенные перед зеркалом. – За всю жизнь я видела его ровно одиннадцать раз. – Она сглотнула. – И это второй раз, когда он увидел меня.
– Он не знает? – спросила я.
Слоан покачала головой.
– Нет. Не знает.
Фамилия Слоан – не Шоу.
– Сорок один процент детей, которые рождаются в Америке, – рождаются вне брака. – Слоан легонько провела указательным пальцем по краю полки. – Но лишь немногие из них появляются на свет в результате измен.
Мать Слоан не состояла в браке с ее отцом. Ее отец владеет этим казино. Ее сводный брат даже не знает, что она жива.
– Нам не обязательно здесь оставаться, – сказала я ей. – Можем перебраться в другой отель. Майкл поймет.
– Нет! – произнесла Слоан, широко открыв глаза. – Нельзя говорить Майклу, Кэсси. Никому нельзя говорить.
На моей памяти Слоан ничего не держала в тайне. Она не славилась своей способностью фильтровать, что говорит, а чтобы растерять остатки этой способности, ей хватало небольшой дозы кофеина. Тот факт, что она захотела, чтобы это осталось между нами, заставил меня задуматься – принадлежат эти слова ей или кому-то еще?
Никому нельзя говорить.
– Кэсси…
– Я не стану, – сообщила я ей. – Обещаю.
Глядя на нее, я невольно задумалась, сколько раз Слоан в детстве слышала, что ее происхождение должно оставаться тайной. Сколько раз она наблюдала издалека за Аароном или его отцом.
– Высока вероятность, что сейчас ты составляешь мой психологический портрет, – отметила Слоан.
– Профессиональный риск, – ответила я. – И, кстати, о профессиональных рисках, есть какие-то мысли насчет чисел на запястьях жертв?
То, как работал мозг Слоан, было непостижимо для большинства людей. Я хотела напомнить ей, что здесь, среди нас, это хорошо.
Слоан ухватила наживку.
– У первых двух жертв – 3213 и 4558. – Она пожевала нижнюю губу, затем продолжила: – Одно четное число, одно нечетное. Четыре разряда. Оба не относятся к простым числам. У 4558 восемь делителей – 1, 2, 43, 53, 86, 106, 2279 и, разумеется, 4558.
– Разумеется, – сказала я.
– У 3213, напротив, шестнадцать делителей, – продолжала Слоан.
Прежде чем она успела перечислить все шестнадцать, я перебила:
– А у третьей жертвы?
– Верно, – произнесла она, принимаясь расхаживать по комнате. – На запястье третьей жертвы было написано 9144. – Ее синие глаза смотрели куда-то вдаль, так что мне стало ясно, что ожидать высказываний на понятном английском в ближайшее время не стоит.
«Цифры для тебя важны, – подумала я, обращаясь к убийце. – Цифры – это самое важное».
Лишь немногие элементы образа действий убийцы оставались постоянными. Виктимология не давала ничего. «Ты убил одну женщину и двух мужчин. Первым двоим – за двадцать. Третьему – почти восемьдесят». Каждый раз он убивал в новом месте и использовал новый метод.
Единственной константой были цифры.
– Может, это даты? – спросила я у Слоан.
Слоан на мгновение перестала расхаживать.
– 4558. Пятое апреля 1958 года. Это была суббота. – Я буквально видела, как она просматривает свои энциклопедические знания в поисках сведений об этой дате. – 5 апреля 1951-го Розенбергов приговорили к смертной казни как советских шпионов. В 1955 году в этот день Черчилль ушел с поста премьер-министра, но в 1958-м… – Слоан покачала головой. – Ничего.
– Тук-тук. – Лия объявила о своем появлении так, как делала это всегда – не давая никому возразить, прежде чем она войдет в комнату. – Я с новостями.
Лия меняла личности так же легко, как обычные люди – одежду. После того как мы прибыли, она переоделась в красное платье. Волосы уложила в сложно закрученный узел. Теперь она выглядела утонченной и слегка опасной.
Ничего хорошего это не предвещало.
– Новости, – продолжила Лия, медленно улыбаясь, – включают некоторые восхитительные подробности того, где наша дорогая Кассандра Хоббс провела рождественские каникулы.
Лия знала. Про мою мать. Про тело. Грудь будто сдавило тисками, которые затягивались сантиметр за сантиметром, пока мое дыхание не стало невыносимо поверхностным.
Через несколько секунд Лия фыркнула.
– Ну правда же, Кэсси. Тебя не было две недели, и ты будто забыла все, чему я тебя учила.
«Она врала, – осознала я. – Когда Лия сказала, что новости у нее обо мне – она соврала». Насколько я ее знала, может, новостей вообще никаких и нет.
– Однако интересно, – продолжила Лия, глядя на меня острым орлиным взглядом, – что ты мне поверила. А значит, можно предположить, что случилось действительно что-то интересное, пока ты была дома.
Я ничего не сказала. В присутствии Лии лучше молчать, чем пытаться соврать.
– Так какие тогда новости? – с любопытством спросила Слоан. – Или ты это просто чтобы разговор поддержать?
Вот как это теперь называется.
– Новости определенно есть, – объявила Лия, поворачиваясь к двери и направляясь к выходу из номера. Я взглянула на Слоан, и мы поспешили следом. Когда мы завернули за угол, Лия наконец соизволила поделиться:
– У нас посетительница, – беззаботно произнесла она. – И новость в том, что она очень недовольна.
Глава 9
Агент Стерлинг стояла посреди роскошной гостиной номера «Ренуар», подняв брови так высоко, что они почти сливались с линией волос.
– Это так ты понимаешь слово «неприметный»? – спросила она у Джуда.
Джуд прошел на кухню и запустил кофеварку. Он знал агента Стерлинг, когда она была еще ребенком.
– Расслабься, Ронни, – сказал он. – Никто и не подумает, что пятеро избалованных подростков и старик, которые сняли номер стоимостью четыре тысячи за ночь, как-то связаны с ФБР.
– Учитывая среднегодовую зарплату агента ФБР, – вставила Слоан, прежде чем агент Стерлинг успела что-то сказать, – это вполне убедительно.
В комнату вошел Майкл, на котором не было ничего, кроме плавок и пушистого белого халата.
– Агент Стерлинг, – произнес он, изобразив, будто приподнимает шляпу, – я так рад вас здесь видеть. – Он окинул ее быстрым оценивающим взглядом. – Вы испытываете раздражение, а также тревогу и еще немного проголодались. – Он пересек комнату и взял пиалу с фруктами. – Яблочко?
Стерлинг строго взглянула на него.
Майкл взял яблоко себе и откусил.
– Не переживайте насчет нашего прикрытия. – В комнату вошел Дин, и Майкл жестом показал сначала на него, а потом на остальных. – Я VIP-гость. Они моя свита.
– Четыре подростка и бывший морпех, – сказала агент Стерлинг, скрестив руки на груди. – Вот твоя свита.
– Изысканные обитатели «Мэджести» не знают, что это подростки, – возразил Майкл. – Дину и Лии на вид слегка за двадцать. К тому же, – добавил он, – я могу убедить их, что Джуд – мой дворецкий.
Джуд в ответ на это лишь слегка приподнял брови и молча налил себе кофе.
– Если кто-то спросит, – обратился к нему Майкл, – тебя зовут Альфред.
Агент Стерлинг, похоже, осознала, что потеряла контроль над ситуацией. Вместо того чтобы спорить с Майклом, она пересекла комнату и присела на подлокотник дивана. Затем кивнула нам и подождала, пока мы выполним невысказанный приказ. Мы тоже уселись. Она выбрала место так, чтобы оказаться выше нас и смотреть на нас сверху вниз.
Вряд ли это было случайно.
– Потенциально значимые лица. – Агент Стерлинг положила толстую папку на кофейный столик, а затем снова сунула руку в свой кейс. – Схемы первых двух мест преступлений. – Она передала их мне, а я – Слоан. Наконец она достала DVD. – Запись с камер наблюдения «Розы Пустыни», на этаже, где расположено казино, час до и час после момента убийства Юджина Локхарта.
– Это все? – спросила Лия. – Это все, что вы нам принесли? – Она откинулась на стуле и закинула ноги на кофейный столик из красного дерева. – Похоже, вы прямо хотите, чтобы я сама искала себе развлечения.
Материалы, которые передала нам агент Стерлинг, займут Слоан надолго. Мы с Дином можем разобрать данные, которые они собрали на потенциальных фигурантов дела. Даже Майкл сможет просматривать записи системы видеонаблюдения в поисках необычных проявлений эмоций.
Но Лии нужны были интервью со свидетелями – или, по крайней мере, их расшифровки.
– Мы над этим работаем, – сообщила агент Стерлинг. – Мы с Бриггсом будем сами проводить допросы. Я позабочусь, чтобы были записи. Если нам понадобится что-то уточнить, ты узнаешь первой. А пока что, – она встала и окинула взглядом внушительный, просторный номер, – наслаждайся проживанием в отеле и не попадай в неприятности.
Лицо Лии выражало исключительно невинность – и чересчур убедительно.
Стерлинг направилась к двери. По дороге она остановилась, чтобы поговорить с Джудом. Обменявшись с ним парой фраз, она обернулась ко мне:
– Кэсси? На пару слов.
Чересчур отчетливо ощущая, как другие смотрят на меня, я подошла к стоящей в дверях агенту Стерлинг. Она вложила мне в руку флешку. – Здесь вся новая информация по делу твоей матери, – тихо сказала она.
Несмотря ни на что. Много лет я не позволяла себе вспоминать эти слова. А теперь я не могла думать ни о чем, кроме них. Всегда и вечно, несмотря ни на что.
– Вы просмотрели файлы? – спросила я агента Стерлинг, чувствуя, как пересохло во рту.
– Просмотрела.
Я крепче сжала флешку, словно какая-то часть меня боялась, что Стерлинг ее отберет.
– Джуд сказал, что велел тебе не смотреть файлы в одиночестве. Кэсси, если хочешь, чтобы я была рядом в этот момент, у тебя есть мой телефон. – С этими словами Стерлинг выскользнула за дверь, оставив меня наедине со всеобщим любопытством.
Я заставила себя не обращать внимания на взгляды, которые на меня бросали Майкл и Лия, на то, как на меня смотрел Дин. Часть меня хотела пройти мимо, закрыться в комнате и просмотреть содержимое флешки, которую я держала в руке, прочитать все, запомнить, поглотить все это.
Часть меня не знала, готова ли я к тому, что найду.
Изо всех сил стараясь не дать этим мыслям проступить на моем лице, я подошла к остальным и посмотрела на документы по нашему нынешнему делу, которые принесла агент Стерлинг.
– Пора браться за работу.
Глава 10
ФБР собрало материалы местного отделения полиции на пятерых человек, потенциально связанных с убийством Александры Руис и Сильвестра Уайльда. Я начала с первого файла.
– Томас Уэсли, – сказала я, надеясь, что другие последуют моему примеру и сосредоточатся на деле. Я коснулась портрета этого человека – агент Бриггс показывал его нам во время полета.
– Самодовольный, – объявил Майкл, взглянув на фото. – И гиперчувствительный.
Запомнив наблюдения Майкла на будущее, я просмотрела материалы. Уэсли создал и продал не менее трех интернет-стартапов. У него было восьмизначное состояние – уже почти девятизначное. Он профессионально играл в покер больше десяти лет – и за последние три года поднялся в рейтинге, выиграв несколько международных состязаний.
Умный. Любит соревноваться. Я оценила, как Уэсли был одет на фото, и добавила к этому комментарий Майкла. Тебе нравится побеждать. Нравится справляться с вызовами.
Судя по вечеринке, которую он устроил на Новый год, также он любил женщин, избыток роскоши и жить лучшую жизнь.
– О чем ты думаешь? – спросила я Дина. Он сидел рядом, излучая тепло и уверенность, и читал, заглядывая мне через плечо и ни о чем не спрашивая – хотя определенно обдумывал мой разговор со Стерлинг.
– Думаю, нашему субъекту нравятся вызовы, – тихо ответил Дин.
Совсем как Томасу Уэсли.
– Сколько наших фигурантов приехали сюда на соревнования по покеру? – спросила я. Выделить потенциальных подозреваемых намного проще, если среди тех, чей психологический портрет ты составляешь, есть разнообразие. По определению любой человек, способный играть в покер на элитном уровне, будет крайне умным, умеющим маскировать эмоции и способным идти на просчитанный риск.
Лия пролистала бумаги большим пальцем.
– Четверо из пяти. А пятая – Тори Ховард, фокусница. Четыре знатока блефа и иллюзионистка. – Лия улыбнулась. – Мне нравятся сложные задачи.
«Ты методичный, – подумала я, снова возвращаясь к мыслям о субъекте. – Ты планируешь на шесть шагов вперед. Тебе в кайф, когда ты видишь, как эти планы приносят плоды».
В большинстве дел, над которыми мы работали в последние несколько месяцев, убийцы напрямую утверждали свою власть над жертвами. Они подавляли жертв силой. Они выбирали жертв, выслеживали их и убивали, глядя им в лицо.
Этот субъект действовал иначе.
– Фигуранты номер два, три и четыре. – Майкл снова вернул меня в настоящее, разложив файлы на кофейном столике. – Или, как я предпочел бы их называть, – продолжил он, бросая короткие взгляды на фотографии, – Ретивый, Наивный и Архитектор вашего краха.
Фигурант, которого Майкл назвал «Архитектор вашего краха», оказался единственной женщиной из троих. У нее были медово-рыжие волосы, слегка вьющиеся, и глаза, которые казались слишком большими для ее лица. С первого взгляда она сошла бы за подростка, но досье сообщало, что ей двадцать пять.
– Камилла Хольт. – Я помолчала, прочитав имя. – Почему мне кажется, что я про нее слышала?
– Потому что она не игрок в покер, – ответила Лия. – Она актриса.
Досье подтвердило ее слова. Камилла получила классическое актерское образование, окончила бакалавриат по литературе эпохи Шекспира и сыграла небольшие, но одобренные критиками роли в нескольких известных фильмах.
Она не слишком вписывалась в психологический портрет типичного игрока в покер.
«Тебе не нравится, когда на тебя вешают ярлыки», – подумала я. Согласно досье, для Камиллы это было второе крупное соревнование. В первом она прошла дальше, чем ожидалось, но не выиграла.
Я обдумала то, что Майкл сказал о ее выражении лица. Неопытному зрителю не показалось бы, что она что-то задумала. Она выглядела мило.
«Тебе нравится, когда тебя недооценивают». – Я покрутила эту мысль в голове, пока листала следующие два досье, просматривая данные, которые ФБР собрало на доктора Дэниэла де ла Круза (Ретивый) и предположительно наивного Бо Донована, который на фото выглядел скорее хмурым.
Де ла Круз преподавал прикладную математику. В полном соответствии с оценкой Майкла он, похоже, подходил и к покеру, и к своей области исследований с четкой, как луч лазера, фокусировкой и упорством, с которым не могли тягаться коллеги.
Бо Донован, напротив, в свой двадцать один год работал мойщиком посуды. Он принял участие в квалификационном турнире здесь, в «Мэджести», две недели назад. Он выиграл, и так ему достался слот любителя в грядущем покерном чемпионате.
– Может, разыграем по ролям? – спросила Лия. – Чур, я актриса. Дин может стать посудомойщиком, который остальным не ровня. Слоан – профессор математики, а Майкл – плейбой-миллионер.
– Разумеется, – откликнулся Майкл.
Я взяла последнее досье – на Тори Ховард. Кроме нее, все были элитными игроками в покер.
Фокусница.
– Мне скучно, и скоро станет реально скучно, – объявила Лия, когда стало ясно, что остальные не собираются соглашаться на ее предложение. – И, полагаю, все мы знаем, что это не приводит ни к чему хорошему. – Она встала, разгладила красное платье, а другой рукой схватила диск. – На видео, может, по крайней мере, что-то происходит.
Лия сунула диск в стоявший рядом проигрыватель. Слоан смотрела со своего места на полу, снизу вверх. Запустилось воспроизведение. На разделенном экране показывались записи сразу с восьми камер. Слоан встала, ее глаза быстро метались туда-сюда – она впитывала данные, отслеживала сотни людей, некоторые из которых стояли, а некоторые – переходили из кадра в кадр.
– Вот. – Слоан протянула руку к пульту и нажала на паузу. Я не сразу поняла, куда именно она смотрит.
Юджин Локхарт.
Он сидел перед «одноруким бандитом». Слоан перемотала вперед. Я не отводила взгляда от Юджина. Он не двигался с места, снова и снова играя на одном и том же автомате.
Но потом что-то изменилось. Он обернулся.
Слоан включила замедленное воспроизведение. Я посмотрела, что видно на других камерах. Что-то движущееся промелькнуло сначала на одной, затем на второй.
Стрела.
Мы увидели, как она вонзается в грудь старика. Я не позволила себе отвернуться.
– Угол входа, – пробормотала Слоан, – расположение камер… – Она перемотала запись и запустила снова.
– Стоп, – вдруг сказал Майкл. Слоан не остановила запись, и тогда он сам взял пульт и стал перематывать назад, кадр за кадром.
– Видишь кого-нибудь знакомого? – спросил он.
Я окинула взглядом кадры с разных камер.
– Внизу справа. – Дин заметил первым. – Камилла Хольт.
Глава 11
Следующие шесть часов мы провели, зарывшись в материалы. Слоан и Майкл снова и снова просматривали видео. Мы с Дином изучили последнее досье, затем перечитали остальные более внимательно. Нашли о Камилле Хольт все, что можно было найти онлайн. Я просматривала одно интервью за другим. Она заявляла, что работает по системе Станиславского, перевоплощаясь в своих персонажей на все время, пока снимается в какой-то роли.
Тебе нравится примерять оболочку других людей. Тебя восхищает, как работает человеческий ум, как он ломается, как люди переживают то, с чем вообще никто не должен сталкиваться.
Это читалось в ролях, которые она выбирала: сумасшедшая женщина, ожидающая смертной казни; мать-одиночка, которая переживает потерю единственного ребенка; бездомная девочка-подросток, которая превращается в мстителя, пережив насилие.
«Итак, Камилла, – подумала я, – какую роль ты играешь теперь?» Судя по нашим данным, она была на вечеринке, где убили Александру. Значит, она присутствовала как минимум при двух из трех убийств.
– Хватит. – Джуд по большей части не отвлекал нас, наблюдал, но не вмешивался. Теперь он протянул руку к пульту и выключил телевизор. – Вашим мозгам нужно время переварить информацию, – грубовато сказал он. – А вашим желудкам нужна еда.
Мы стали возражать. Но это нам не очень помогло.
После того как мы заставили себя оторваться от материалов, Лия «предложила», чтобы мы со Слоан переоделись к ужину, и я восприняла это как угрозу, что она выберет для меня наряд, если я не послушаюсь. Не рискуя искушать судьбу – и чувство стиля Лии, – я надела платье. Когда я складывала джинсы, из кармана выпала флешка, которую дала мне агент Стерлинг. Я наклонилась, чтобы поднять ее, почти ожидая, что Слоан выйдет из ванной и застанет меня на месте преступления.
Но этого не случилось.
Я заставила себя раскрыть ладонь и посмотрела на флешку. Как бы я ни старалась погрузиться в расследование, это по-прежнему значило не меньше. Я хотела посмотреть файлы – мне нужно было их посмотреть, – но теперь, когда я держала ответы в руке, меня будто парализовало.
«Когда люди спрашивают меня, почему я делаю то, что делаю, – прошептал голос Лок в моей памяти, – я рассказываю им, что пошла в ФБР, потому что убили человека, которого я любила».
Воспоминания превратились в ощущения: отражение света на лезвии ножа, блеск в глазах Лок. Флешбэки иногда происходили совершенно непредсказуемо – и я никак не могла их предотвратить, только переждать.
«Я должна была убить ее, – продолжала Лок в моей памяти, охваченная безумным желанием стать той, кто убьет мою мать. – Это должна была быть я».
Меня пробрала дрожь. Когда я вернулась в настоящее, ладони взмокли от пота, и я невольно проскользнула в сознание Лок. «Если бы вы были здесь, если бы вы получили доступ к новой информации по делу матери, – подумала я, – вы бы нашли человека, который убил ее. Вы бы убили его за то, что он убил ее».
Я сглотнула, подавляя эмоции, которые поднимались внутри меня, а потом взяла ноутбук и направилась в номер. Джуд запретил мне смотреть файлы в одиночку. «Я не одна», – сказала я себе. На самом деле я никогда не одна.
Часть меня навсегда осталась в той забрызганной кровью гримерной вместе с матерью. Часть меня навсегда осталась в убежище с Лок.
Я подошла к двери номера и уже собралась ее открыть, намереваясь ускользнуть в коридор. Мне хватит всего нескольких минут, чтобы посмотреть… Мысль оборвалась на середине, когда я увидела, что коридор рядом с нашим номером уже занят.
Лия стояла, прислонившись к стене и скрестив ноги, в туфлях на десятисантиметровых каблуках.
– Мы оба знаем, что, когда ты сказал Кэсси, что с тобой в целом все в порядке, ты врал.
Со своего места, лишь чуть приоткрыв дверь, я не видела Майкла, но могла представить, с каким именно выражением лица он ответил:
– А по мне похоже, что я не целый?
По-прежнему прислонившись к стене, Лия распрямила ноги.
– Сними рубашку.
– Я польщен, – ответил Майкл. – Правда.
– Сними чертову рубашку, Майкл.
За этим последовала тишина. Я услышала тихий шорох, а потом Лия исчезла из поля зрения.
– Что ж, – сказала Лия, и ее голос звучал достаточно легко, чтобы меня пробрала дрожь. – Это…
– Инструмент влияния, – договорил за нее Майкл.
У Лии была привычка говорить о самых важных вещах так, будто они не имеют никакого значения. Я приоткрыла дверь чуть сильнее и увидела, как Майкл застегивает рубашку.
Его грудь и живот под ней были покрыты синяками.
– Инструмент влияния, – тихо повторила Лия. – Ты не говоришь Бриггсу, а в обмен твой отец…
– Он очень щедрый.
Слова Майкла ранили меня. Машина, которую он вел, этот отель – вот как отец отплатил за тот ущерб, который ему нанес?
Ты заставляешь его платить, потому что можешь. Ты заставляешь его платить, потому что тогда ты, по крайней мере, чего-то стоишь.
Я сглотнула поднимающийся в горле ком печали и гнева и сделала шаг назад. Я не думала о том, что подслушиваю, пока не услышала что-то, чего не имела права слышать.
Я услышала, как Лия сказала:
– Мне жаль.
– Не ври, – ответил Майкл. – Тебе это не идет.
Дверь со щелчком закрылась. Я стояла, глядя на нее, пока кто-то не подошел сзади. Не оборачиваясь, я поняла, что это Дин.
Я всегда знала, когда это был Дин.
– Флешбэк? – тихо спросил он. Дин знал признаки точно так же, как я могла определить, когда его поглощали собственные кровавые воспоминания.
– Несколько минут назад, – призналась я.
Дин не прикоснулся ко мне, но я ощущала тепло его тела. Я хотела повернуться к нему, повернуться к этому теплу. Я не имела права выдавать секрет Майкла. Но я могла поделиться с Дином собственной тайной – если только смогу заставить себя обернуться. Если только смогу заставить себя произнести это вслух.
У меня был флешбэк, потому что я думала о маме. Я думала о маме, потому что полиция нашла тело.
– Ты умеешь помогать другим, – прошептал Дин у меня за спиной. – Но ты не позволяешь другим помогать тебе.
Он составлял мой психологический портрет. Я разрешала ему это делать.
– Когда ты была ребенком, – продолжал он ровно и тихо, – мать научила тебя наблюдать за другими. Еще она научила тебя не привязываться.
Этого я ему не говорила – не вслух. Наконец я повернулась к нему. Его карие глаза встретили мой взгляд.
– Она была для тебя целым миром, твоей альфой и омегой, а потом ее не стало. – Его большой палец мягко скользнул по моему подбородку. – Если бы ты позволила твоему отцу и его семье тебе помочь, это было бы для тебя худшее предательство. Позволить хоть кому-то тебе помогать превратилось бы для тебя в предательство.
Я оказалась в семье незнакомых мне людей – шумных, эмоциональных, чрезмерно заботливых чужих людей. Я не могла разделить с ними свое горе. Ни с ними. Ни с кем-то еще.
Ты не станешь делать это одна. На этот раз слова Джуда прозвучали для меня не как приказ. Они стали напоминанием. Мне больше не двенадцать лет. Я не одна.
Я сосредоточилась на прикосновении Дина. Я закрыла глаза и наконец смогла произнести это вслух:
– Нашли ее тело.
