Loe raamatut: «Империя проклятых»

Font:

Jay Kristoff

Empire of the Damned (Empire of the Vampire, 2)

Interior illustrations by Bon Orthwick

Sevenstar logo design by James Orr

Maps by Virginia Allyn

* * *

I’d take a leap of faith,
But I’d lose my nerve.
In the end, I’ll get the hell
that I deserve.¹
Том Сирл, гитарист группы ARCHITECTS

Это художественное произведение. Все персонажи, организации и события, описанные в этом романе, являются плодом воображения автора или используются в вымышленном виде.

Действующие лица

Много долгих зим пришло и ушло с нашей последней встречи с тобой, дорогой читатель, и эти годы были не самыми добрыми. Память – бестия капризная и ненадежная, да и в жизни столько всего происходит, что трудно помнить каждое имя и каждое дело. Поэтому для начала ваш историк предлагает немного рассказать о героях нашего романа:

Габриэль де Леон – последний угодник-среброносец, Черный Лев Лорсона и предполагаемый герой этой истории. Детство Габриэля, родившегося за девять лет до наступления мертводня, когда с неба над империей Элидэн исчезло солнце, было коротким и жестоким. Он – бледнокровка, рожденный смертной матерью от вампира, наследник силы и жажды своего отца. В пятнадцать лет Габриэля приняли в Серебряный Орден Святой Мишон (Ордо Аржен), и он стал настоящим героем, мастером меча и поборником этого святого братства, а потом впал в немилость.

Спустя более десяти лет после отлучения от Ордена он превратился в сломленного человека, зависимого от санктуса, который ему приходится курить, чтобы подавить постоянно растущую жажду крови. Но на пути к отмщению наш падший герой познакомился с девушкой, которая навсегда изменила его жизнь.

Диор Лашанс – дочь уличной проститутки; осиротевшая в одиннадцать лет, Диор начала одеваться мальчиком, чтобы избежать неприятностей в переулках и сточных канавах своей юности. Ее жизнь воришки закончилась, когда обнаружилось, что ее кровью можно исцелить любую рану и любую болезнь. Диор обвинили в колдовстве, и Священная инквизиция приговорила ее к смертной казни. Спасла ее Хлоя Саваж, сестра Серебряного Ордена и подруга Габриэля.

Добрая сестра поведала, что заключенная в крови Диор сила – не колдовство, а благословение небес. Диор – потомок женщины по имени Эсан, дочери смертного сына самого Бога, Спасителя. И теперь на долю Диор выпало положить конец мертводню и исполнить свое предназначение в качестве Святого Грааля Сан-Мишон.

Селин Кастия – сестра Габриэля, убитая в возрасте пятнадцати лет, когда их деревню уничтожила нежить. Габриэль думал, что Селин давно упокоилась в земле, но годы спустя она вернулась вампиром, называя себя Лиат, и начала охоту на Диор. Поначалу брат и сестра противостояли друг другу, но однажды Селин спасла Габриэлю жизнь и помогла уберечь Диор от предательства и смерти.

Селин выглядит зловеще и наводит гораздо больше ужаса, чем другие вампиры ее возраста. Она принадлежит к клану Восс, но обладает и дарами Эсани – той же таинственной линии, к которой принадлежал отец Габриэля. Она скрывает и свое лицо, и свои мотивы.

Они с братом… не в лучших отношениях.

Астрид Реннье – сестра Серебряного Ордена и возлюбленная Габриэля. Астрид была внебрачной дочерью императора Александра III, которую отослали в монастырь, когда ее существование стало мешать новоиспеченной жене Александра. Она подружилась с Габриэлем, и их дружба постепенно переросла в любовь. Когда обнаружилось, что Астрид беременна, ее изгнали из монастыря вместе с Габриэлем.

Астрид родила дочь и вышла замуж за Габриэля. Пара перебралась в отдаленный уголок на самом юге империи, чтобы жить там всей семьей, наслаждаясь тихим счастьем.

Но счастью не суждено было продлиться долго.

Пейшенс де Леон – дочь Габриэля и Астрид. Когда она родилась, отец вытатуировал ее имя серебром на костяшках как напоминание себе, бывшему угоднику-среброносцу, о том, что действительно важно. Она была гордостью и радостью Габриэля, ярчайшим светом его жизни. Ее убили вместе с мамой – обе пали от рук Вечного Короля Фабьена Восса.

Не стыдись, любезный читатель. Я тоже плакал.

Пьющая Пепел (или просто Пью) – заколдованный меч Габриэля, который разговаривает непосредственно с разумом своего владельца. Хотя Пьющая Пепел переживает краткие моменты просветления, она часто не понимает, где и даже в каком времени находится, – с тех пор, как ее клинок сломался о кожу Вечного Короля, она так и не смогла стать прежней.

Как именно Габриэль заполучил свой клинок – предмет многочисленных домыслов и измышлений среди менестрелей и бардов империи.

Аарон де Косте – бывший угодник-среброносец из монастыря Сан-Мишон. Аарон был сыном баронессы и вампира крови Илон, клана, который умеет манипулировать эмоциями других. Он проходил обучение в монастыре вместе с Габриэлем, и эти двое постоянно враждовали и соперничали. Но в конечном итоге соперничество переросло в настоящую дружбу. Аарон покинул Серебряный Орден, когда разоблачили его любовь.

Батист Са-Исмаэль – бывший чернопалый, кузнец Серебряного Ордена и человек, который выковал первый меч Габриэля, Львиный Коготь. Когда в монастыре узнали об отношениях Батиста и Аарона, они вместе покинули орден. Они поселились на юге, восстановив замок под названием Авелин.

Спустя годы их навестил старый друг Габриэль, который к тому времени уже взял под свое крыло Диор Лашанс. Батист и Аарон предложили Габриэлю и Диор убежище и помогли защитить юную деву Грааля от посягательств Дантона Восса.

Аббат Серорук – бывший мастер-наставник Габриэля, сын крови Честейн, клана, который умеет разговаривать с животными и принимать их облик. Серорук пытался привить юному Габриэлю чувство долга, предостерегая, чтобы он никогда не поддавался жажде крови.

Годы спустя он стал настоятелем Серебряного Ордена и помогал Хлое Саваж в поисках Святого Грааля.

Хлоя Саваж – сестра Серебряного Ордена, подруга юности Астрид и Габриэля. Хлоя помогла Габриэлю предотвратить вторжение Фабьена Восса в Нордлунд. За этот подвиг императрица посвятила Габриэля в рыцари, когда ему было только шестнадцать лет.

Годы спустя Хлоя снова встретила своего старого друга и попросила его о помощи, чтобы защитить Диор Лашанс. Хлоя намеревалась доставить Диор в монастырь Сан-Мишон, где она собиралась положить конец мертводню с помощью древнего ритуала, который раскопала в библиотеке. Но когда Габриэль узнал, что во время ритуала Диор должны принести в жертву, он пришел в ярость и убил Серорука, Хлою и полдюжины других угодников-среброносцев, защищая невинную девушку.

Сирша а Дуннсар – член отряда спасения Грааля, в который входят герои, завербованные Хлоей Саваж для защиты Диор. Сирша была воином оссийского Высокогорья, владелицей магического топора по имени Доброта и спутницей горной львицы Фебы.

Ее и Фебу убил Дантон Восс в битве при Сан-Гийоме.

Отец Рафа – еще один член отряда спасения Грааля, ученый братства Сан-Гийом и друг Хлои Саваж. Рафа сопровождал Хлою во время поисков и защиты Диор и часто вступал в спор с Габриэлем по вопросам веры.

Тоже был убит Дантоном во время резни в Сан-Гийоме.

Беллами Бушетт – бард и менестрель Opus Grande и член отряда спасения Грааля. Он разделил все тяготы опасного путешествия по пустошам южного Нордлунда с Габриэлем, Диор и другими соратниками, никогда не стесняясь поделиться историей или песней.

И да, Дантон убил и его тоже.

Мастер-кузнец Аргайл – главный кузнец Серебряного Ордена. Старый чернопалый сражался бок о бок с Габриэлем, Аароном и Батистом в битве у Близнецов, где было разгромлено войско Вечного Короля. Он присутствовал при ритуале, посвященном умерщвлению Диор, но ему удалось бежать, когда Габриэль напал на собор Сан-Мишон.

Талон – серафим Серебряного Ордена. Талон – жестокий человек, который никогда не был Габриэлю ни другом, ни наперсником. Он пал жертвой sangirè – красной жажды – наследственного недуга, в конечном итоге сводящего с ума всех бледнокровок, со временем все больше жаждущих крови. Был убит Габриэлем и Сероруком.

Фабьен Восс – Вечный Король, предводитель и приор клана крови Восс и, возможно, старейший из всех существующих холоднокровок. Фабьен был первым приором, превратившим порченых – безмозглую породу вампиров, которых стало слишком много после наступления мертводня, в оружие, собрав из них армию, известную как Несметный Легион. Хоть и с опозданием, чему весьма способствовал Габриэль, Фабьен все-таки завоевал Нордлунд и двинулся на восток, захватив большую часть империи Элидэн.

Отпрыски Фабьена, семь принцев Вечности, сыграли важную роль во время вторжения. Гибель младшей дочери Лауры от рук Габриэля сильно разозлила Фабьена, и годы спустя он совершил кровавое убийство семьи угодника-среброносца, жестоко отомстив ему.

Дантон Восс – Велленский Зверь, младший сын Фабьена. Отец отправил Дантона захватить Диор Лашанс, но почему Вечный Король хочет заполучить Грааль Сан-Мишона живой, остается загадкой. Он убил большинство членов отряда спасения Грааля в Сан-Гийоме и преследовал Диор и Габриэля до самого Авелина.

Дантона убила Диор с помощью Пьющей Пепел, магического клинка, который был помазан ее святой кровью.

Лаура Восс – Призрак в Красном и младшая дочь Фабьена. Лаура шпионила и вела разведку в Нордлунде, чтобы подготовить вторжение своего отца, и поэтому ей пришлось вступить в бой с Габриэлем, Аароном и Сероруком. Она оторвала руку Сероруку, на всю жизнь изуродовала лицо Аарона, но Габриэлю удалось поджечь ее. В отместку она отправилась в Лорсон, дотла спалив город, где родился Габриэль, и убив там всех, включая его младшую сестру Селин.

Была убита Габриэлем в битве у Близнецов.

Валия д’Наэль – сестра Священной инквизиции, которая вместе со своей сестрой-близнецом Талией преследовала Диор за колдовство по всей империи. Близнецы захватили Диор и Габриэля в городе Редуотч и жестоко пытали обоих. Диор вырвалась на свободу, убив сестру Валии, Талию, и спасла Габи от пыток.

Изабелла де Августин – жена Александра III и императрица всего Элидэна. Она была покровительницей Серебряного Ордена, восстановив его величие после столетий упадка. Изабелла посвятила Габриэля в рыцари после битвы у Близнецов и использовала его в качестве своей правой руки в последующие годы, наблюдая за его восхождением к славе.

Максимилль де Августин – король-воин, который начал объединение пяти враждующих стран в великую империю Элидэн более шести столетий назад. Максимилль был убит до того, как его мечта осуществилась, но его династия правит по сей день. Церковь Единой Веры назвала Максимилля седьмым святым мучеником в награду за его земные труды.

Мишон – Первомученица, простая охотница, ставшая ученицей Спасителя и продолжившая священную войну после его казни на Колесе. Хотя большинству этот факт неизвестен, но Мишон также была любовницей Спасителя и родила ему дочь по имени Эсан, что на старотальгостском означает «вера».

Эсан – дочь Мишон и Спасителя. Четыре столетия назад потомки Эсан подняли восстание против династии Августинов, которое стало известно как Ересь Аавсенкта. Восстание подавили защитники Единой Веры, и большая часть восставших была убита.

Диор Лашанс – последний отпрыск их линии.

А теперь, друзья мои, мы начинаем.

На закате

Из чаши священной изливается свет,
И верные руки избавят от бед.
Перед святыми давший обет
Один человек, что вернет небу цвет.
Неизвестный автор

I

Мертвый юноша открыл глаза.

Все вокруг было неподвижным и безмолвным, а самым неподвижным и безмолвным был он. Он казался статуей, только зрачки у него резко расширились, а бескровный рот слегка приоткрылся. Когда он пробудился, дыхание не участилось и сердце в груди, под фарфоровой кожей, не застучало барабанным боем. Он лежал в темноте, обнаженный и кроткий, точно херувим, смотрел на потертый временем бархатный балдахин над головой и гадал, что его разбудило.

Ночь еще не наступила, это точно. Дневная звезда до сих пор целовала горизонт, и тьма пока не опустилась на колени. Смертные, делившие с ним огромную кровать с балдахином, были мирными, как трупы, и тоже почти не шевелились, если не считать легкого движения руки красавчика, лежавшей у него на животе, и плавного ритма дыхания горничной, спавшей у него на груди. И он не чувствовал ни голода в этой отягощенной телами постели, ни холода среди такого спелого очарования. Так что же тогда вырвало его из сна?

Днем ему не снились сны – его сородичи по крови никогда не видели снов. Но все же он понимал, что отдых не принес ему облегчения, а хрупкий дневной свет – отдыха, и теперь, полностью выйдя из смертельной тьмы сна, он сразу все вспомнил.

Жан-Франсуа понял, что его разбудило. Это была боль.

Он вспомнил руку, протянувшуюся к его шее, пока в голове у него трупными мухами танцевали образы. Вспомнил твердые, как железо, пальцы, погрузившиеся в пепел его горла. Окрашенные вином клыки, обнажившиеся в рыке. Серые, как грозовые тучи, глаза, полные ненависти, когда Жан-Франсуа с грохотом впечатали в стену и от кожи у него повалил красный дым.

«Я ж говорил, что ты у меня, сука, еще покричишь».

Через несколько мгновений ему бы пришел конец. Он знал это. Если бы не Мелина со своим кинжалом из сребростали…

Страшно представить.

После всего, что ты видел и делал.

Представить себя умирающим прямо там, в грязной камере.

Лежа в темноте, Жан-Франсуа поглаживал себя по горлу, саднившему после нападения Габриэля де Леона. Представив эти серые безжалостные глаза, подернутые красной дымкой, мертвый юноша почувствовал, как сжались его челюсти. И на мгновение – всего на один смертный вздох – маркиз испытал ощущение, которое, как он думал, было предано праху десятилетий.

«Никто так не боится смерти, как твари, живущие вечно».

Его движение потревожило девушку, лежавшую рядом, и она вздохнула, прежде чем снова погрузиться в сон. Уроженка Зюдхейма, она была прелестным цветком, с мягкими темными кудрями и темно-оливковой кожей. Щупловата на его вкус, но в эти ночи все они были такими, и на несколько лет старше Жан-Франсуа, когда он получил Дар. Зато кожа теплая, а прикосновения – ох, какие умелые. Всякий раз, когда она смотрела на него, ее темно-зеленые глаза набухали голодом, что удивительно контрастировало с ее образом инженю.

Она служила в его борделе уже почти четыре месяца. Распутная и податливая. На мгновение Жан-Франсуа захотелось вспомнить, как ее зовут.

Его глаза заскользили по ее обнаженному телу: сочная линия артерии на внутренней стороне бедра, восхитительный узор вен на запястьях и выше, вплоть до острого лезвия ее челюсти. Он смотрел, как мягко бьется пульс у нее на шее – завораживающе тихо и спокойно во сне. Внутри у него зашевелилась жажда – его ненавистный возлюбленный, его любимый враг, – и Жан-Франсуа снова представил Габриэля де Леона, лицо угодника-среброносца нависло всего в нескольких дюймах от лица.

Его пальцы погружаются глубже.

Его губы достаточно близко, чтобы поцеловать.

«Покричи для меня, пиявка».

Историк оперся на локоть, золотистые кудри рассыпались по щекам. Юный красавчик у него за спиной вздохнул, возражая, шаря рукой по холодным простыням. Жан-Франсуа полагал, что этот красавчик с волосами цвета воронова крыла и кремовой кожей – нордлундец. Лет ему было около двадцати. Историк получил его в подарок от виконтессы Николетты, племянницы по крови, несколько недель назад в качестве взятки в обмен на доброе слово, которое он должен шепнуть на ухо императрице. И хотя Жан-Франсуа ненавидел Николетту, как яд, подарок все же принял. Красавчик был поджарым, словно чистокровная лошадь, а на запястьях, горле и в нижней части тела виднелись следы острых, точно иглы, зубов.

Его имя определенно начинается с буквы Д…

Жан-Франсуа провел мраморными кончиками пальцев по коже девушки, нежной, словно первое дыхание весны. Шоколадные глаза полуприкрылись в предвкушении, как только отреагировало ее тело – так красноречиво, когда один острый как бритва ноготь задел следы укусов у нее на горле. Чудовище наклонилось, язык быстро обвел набухший сосок, и дыхание горничной участилось, она задрожала и теперь полностью проснулась. Тепло крови, которую он выпил перед тем, как все они погрузились в сон, исчезло – его губы, наверное, были прохладными, словно тающий лед. И все же она застонала, когда он втянул сосок глубже в рот, прикусывая сильнее, но недостаточно сильно. И пока он раздвигал ей бедра, она осмелилась провести рукой по его золотистым волосам.

– Хозяин… – выдохнула она.

Красавчик тоже проснулся, разбуженный вздохами горничной.

– Хозяин, – выдохнул он.

Девушка нежно целовала его шею, все ближе к ранам, оставленным де Леоном. Жан-Франсуа схватил ее за локоны, и она резко вдохнула, когда он оттащил ее назад. Пульс у нее теперь стучал боевым барабаном, и Жан-Франсуа поцеловал ее, крепко, сильно, так что его клыки рассекли ей губу, и на их танцующие языки пролилось несколько капель ярко-рубинового огня.

Затем жажда усилилась, и ему удалось укротить ее лишь на мгновение. Но маркиз был существом, которое наслаждалось охотой так же, как и убийством, поэтому он прервал кровавый поцелуй и направил горничную к твердому, как скала, красавчику у него за спиной.

Она сразу все поняла и приоткрыла губы, когда нордлундец встал на колени, чтобы встретить ее. Он застонал, когда она взяла его в рот, пульс под гладкой теплой кожей участился. Маркиз некоторое время наблюдал, как пара раскачивается, а свет и тени играют на их телах. Запах, витающий в воздухе, подсказал Жан-Франсуа, что горничная уже стала влажной и теплой, как летний дождь. Он слегка коснулся пальцами ее киски, и она задрожала от вожделения, поджимая пальцы ног, сильнее прижимаясь к его руке, желая его, умоляя…

– Пока нет, любовь моя, – прошептал он, вызвав стон протеста. – Пока нет.

Жан-Франсуа поднялся, встал позади затаившего дыхание красавчика. Смахнув длинные черные локоны с шеи юноши, маркиз почувствовал, как тот дрожит: теперь у него за спиной стоял хищник, царапая острыми когтями кожу. И, глядя поверх вздымающегося живота своей жертвы на девушку, он низким голосом прорычал жесткий приказ:

– Пусть он кончит.

Девушка застонала, глядя ему в глаза: жрица, потерявшаяся в поклонении. Красавчик дернулся, вцепившись в локоны служанки, когда клыки монстра коснулись его кожи. Жан-Франсуа все еще чувствовал пальцы угодника-среброносца у себя на горле.

– Покричи для меня, – прошептал он.

Красавчик так и сделал, запустив одну руку в волосы маркиза. Девушка погружала его к себе в горло все глубже, глубже, и когда Жан-Франсуа почувствовал его – этот пульсирующий, стремительный жар, изливающийся из чресел красавчика в ее ждущий рот, – он прокусил ему кожу, преодолев ее краткое, опьяняющее сопротивление…

И тогда все вокруг исчезло. Не было никакого дрожащего тела в его объятиях. Никакого крика страсти, эхом отражающегося от стен. Была только кровь, воспламененная каждой частичкой пыла красавчика: эликсир жизни и вплетенной в нее похоти, возносящий его все выше в бескрайние небеса.

Он жив.

Жан-Франсуа пил так же жадно, как и девушка, желая еще и еще, больше и больше, только бы утолить жажду полностью. В те ночи, когда дневная звезда еще светила ярко, он бы так и сделал. Однако овцы теперь слишком редки, а их жизни слишком дороги, чтобы так быстро расправляться с ними, поэтому острым ногтем он порезал себе большой палец и прижал его к губам красавца. Смертный потрясенно выдохнул, приник к ране, присасываясь. Все еще одной рукой вцепившись в кудри горничной, он жадно глотал, покачивая бедрами: идеальное причастие – тебя поглощают, и поглощаешь. И весь мир вокруг купался в…

– Хозяин?

Голос прозвучал у двери спальни, и затем последовал резкий стук. Жан-Франсуа узнал духи по неземному аромату крови.

– Мелина, – вздохнул он, и изо рта у него закапала красная кровь. – Входи.

Дверь его будуара открылась, впустив эхо стали и камня и приглушенный шепот слуг в коридорах наверху. Замок уже просыпался: в воздухе повисла дюжина слабых нот запаха крови, когда домоправительница уверенным шагом вошла в комнату.

Мелина надела корсет из китового уса и великолепное платье из черного бархатистого дамаста, лишь слегка потертое временем. Шею украшало кружевное колье, длинные рыжие волосы были заплетены в тонкие косички, с полдюжины которых искусно прикрывали глаза, словно тонкие цепочки. На вид она была дамой лет тридцати, хотя на самом деле ей было около пятидесяти: неустанное течение времени замедлялось кровью, которую она каждую неделю пила из его вен. Она стояла в дверном проеме, высокая и статная, окидывая ледяным взглядом его не успевший завершиться пир.

Красавчик лежал на спине, обессиленный, бледный, но все еще твердый как сталь. При виде Мелины настроение девушки упало, и она натянула простыни на свое обнаженное тело, опустив взгляд.

– В чем дело, Мелина?

Домоправительница сделала реверанс.

– Вас желает видеть императрица, хозяин.

Историк накинул на плечи халат. Ткань была выцветшей и тонкой и по краям уже немного пообтрепалась – в стране, где ничего не растет, новый шелк не достать. Жан-Франсуа провел кончиками пальцев по химическому шару, наполнив роскошную спальню светом. Вдоль стен тянулись вверх дубовые стеллажи, до краев заполненные историями, которые так очаровывали его. На письменном столе были разбросаны палочки для рисования углем, искусные наброски животных, архитектуры, обнаженных тел. Жан-Франсуа насыпал немного измельченного картофельного рулета в стеклянный террариум, улыбнувшись, когда из маленького деревянного замка выскочили пять черных мышей. Его фамильяры² принялись за еду: Клаудия, как всегда, огрызнулась на Дэвида, а Марсель пискнул, призывая к миру.

Жан-Франсуа взглянул на свою домоправительницу.

– Заседание у нас назначено на prièdi, разве нет?

– Прошу прощения, хозяин. Но Ее Темность требует вашего присутствия сейчас.

Историк моргнул и напрягся. Мелина все еще сидела в реверансе: совершенно неподвижная, прекрасно обученная. Но он уловил диссонанс в ее тоне, напряжение в плечах. Подойдя к ней, тихо шурша шелком, он коснулся ее щеки.

– Говори, голубушка.

– Прибыл гонец от леди Кестрел, хозяин.

– …Железная дева приняла приглашение Ее Темности, – осознал маркиз.

Мелина кивнула.

– Как и лорд Кариим, хозяин. Сегодня поздним утром прибыл посланник с новостями о намерении Паука присутствовать на Соборе нашей императрицы.

– Приоры крови Восс и Илон? – выдохнул он в недоумении. – Едут сюда?

Жан-Франсуа повернулся к кровати, и его голос прозвучал холодной сталью:

– Вон.

Девушка быстро села, напрягшись от страха. Натянув ночную сорочку, она заставила подняться на ноги и красавчика, положив его руку себе на плечо. Избегая холодного взгляда Мелины – она всегда была умницей, – служанка помогла партнеру по борделю добраться до двери. Но когда они проходили мимо, нордлундец встретился глазами с Жан-Франсуа, и его взгляд до сих пор горел безумием поцелуя.

Жан-Франсуа прижал коготь к липким губам красавчика и бросил колкий недвусмысленный взгляд на девушку. Никаких дополнительных предупреждений не понадобилось, и парочка быстро исчезла за дверью.

Мелина, ощетинившись, наблюдала за их исходом.

– Не нравятся они тебе, – пророкотал Жан-Франсуа.

Женщина опустила взгляд.

– Простите меня, хозяин. Они… недостойны вас.

– О, моя дорогая. – Жан-Франсуа погладил щеку Мелины, приподняв ее подбородок, чтобы она могла еще раз взглянуть на него. – Моя дорогая Мелина, зависть тебе не к лицу. Они всего лишь вино перед пиром. Ты же знаешь, что я доверяю только тебе? Только тебя обожаю?

Женщина осмелилась прижать его руку к своей щеке, осыпая костяшки его пальцев поцелуями.

– Oui, – прошептала она.

– Ты – кровь в моих венах, Мелина. Единственное, чего я боюсь, моя голубка, моя дорогая, так это мысли о вечности без тебя рядом со мной. Ты же знаешь это, не так ли?

– Oui, – выдохнула она, почти рыдая.

Жан-Франсуа улыбнулся, проведя пальцем по ее щеке. Он видел, как участился ее пульс, как вздымалась грудь, когда его рука коснулась колье у нее на шее. Затем он вонзил в нее острый коготь, прямо под подбородком, так сильно, что едва не порвал кожу.

– А теперь одень меня, – приказал он.

– Как угодно, – вздрогнув, прошептала Мелина.

II

Как однажды сказал бард Даннэл а Риаган: если человек ищет доказательства, что красота может родиться из злодейства, ему не нужно заглядывать дальше форта Суль-Аддир.

Городская крепость, построенная в замерзшем сердце гор Муат на востоке Зюдхейма, была свидетельством изобретательности, искусности и жестокости смертных. Говорили, что Эскандер IV, последний шан Зюдхейма, потратил жизни десяти тысяч рабов, чтобы построить этот форт. Темный железный камень, давший замку название – Черная Башня на местном языке, – добывали почти в тысяче миль отсюда, и маршрут, по которому его доставляли, остался в веках под названием Несейт Дха Саат – Дорога Безымянных Могил.

Суль-Аддир расположился на перевале Ястребиного Шпиля, охраняя рудники золотого стекла в Лашааме и Раа и огромный портовый город Ашеве. Эти сокровища теперь утратили свои блеск и величие, но Суль-Аддир остался, не тронутый рукой судьбы и зубами времени. Именно на этих замерзших вершинах воздвигла свой трон императрица Марго Честейн.

Жан-Франсуа шествовал по залам, и его шаги эхом отдавались от высоких потолков. Мелина обрядила его в самое лучшее – сюртук из белого бархата, мантию из светлых ястребиных перьев. На груди у него были вышиты две луны и два волка крови Честейн, а длинные волосы, которые так обожала его императрица, струились по плечам, как расплавленное золото. Мелина шла на три шага позади, как и подобало рабыне, тихо шурша темным дамастом платья.

По затененным залам скользили слуги и, едва завидев Жан-Франсуа, падали на колени. Животные-фамильяры – кошки, крысы и вороны – наблюдали за ним, ускользая, как только он приближался. Он также видел и других членов клана: медиумов и птенцов-новобранцев двора крови Марго, кланявшихся и приседавших в реверансе, когда он проходил мимо. Но на большинство из них маркиз почти не обращал внимания, устремив пристальный взгляд на окружающие его стены, на фронтоны, парящие над головой, словно небесные ветви.

Интерьеры замка были украшены самыми прекрасными фресками на свете, от которых дух захватывало. Великий мастер Джавион Са-Джудхаил тридцать лет трудился над их созданием. Говорили, что великий мастер не оторвался от своих дел, даже когда получил известие о рождении первенца. Джавион продолжал творить, даже когда зюдхеймский военачальник Хусру Лис начал свою злополучную кампанию по освобождению города от власти Августина, даже когда армии императора и будущего шана бились на зубчатых стенах крепости. Даже когда его любимая жена Далия бросилась с самой высокой башни Суль-Аддира в знак протеста против его пренебрежения, великий мастер так и не нашел времени поприсутствовать на ее похоронах.

Жан-Франсуа восхищался страстью смертного. Но еще больше – тем, что он создал с ее помощью.

Красота, существовавшая до сих пор – спустя много лет после того, как ее создатель давно накормил червей.

Замок был построен в пять великолепных ярусов, и Джавион расписал стены каждого как ступень на пути к вознесению на небеса. Первый уровень посвящался царству природы и любимым детям Бога, людям. Второй был украшен притчами о святых, третий воздавал уважение Семерым Мученикам. Над ними летали ангелы небесного воинства – Элоиза, Мане, Рафаэль и даже старый дорогуша Габриэль, – расправляя белые, как у голубей, крылья вдоль высоких стен четвертого яруса Суль-Аддира.

Жан-Франсуа поднимался и поднимался, Мелина тихо дышала у него за спиной, когда они, наконец, взошли на самый высокий уровень замка. Здесь перед ними простирался величественный коридор, а на темных каменных плитах раскинулся кроваво-красный ковер. Стропила, похожие на огромную паутину из сверкающего золотого стекла, украшали великолепные люстры, с которых свисали густые тени сидящих на насестах летучих мышей. А на стенах, где Джавион Са-Джудхаил десятилетиями изображал свое почтение самому владыке небес, Богу-Вседержителю, теперь был только невыразительный черный камень.

Дело жизни великого мастера было полностью стерто, камень отшлифован, и теперь на стенах висели десятки картин в золотых рамах. Самые разные портреты одной и той же персоны, один за другим. Пройдя мимо закованных в сталь рабов-мечников, Жан-Франсуа достиг высоких дверей внутреннего святилища своей госпожи. Там он остановился, изучая портрет над входом.

Портрет той, что уничтожила небеса и вытеснила их власть на земле.

– Входи, – раздался приказ.

Рабы-мечники распахнули могучие двери, открыв проход в величественный зал. Мелина шагнула вперед и заговорила громким и ясным голосом:

– Маркиз Жан-Франсуа крови Честейн, историк Ее Темности Марго Честейн, первой и последней ее имени, Бессмертной Императрицы волков и людей.

В темноту протянулась дорога в виде темно-красного ковра, окруженная колоннами высотой с дерево. Маркиз почувствовал в зале прохладу, которая окончательно прогнала кровавые страсти, совсем недавно кипевшие в его постели. В зал он вошел один и двинулся по ковру, сложив руки, как кающийся грешник, под звонкое пение одинокого кастрата где-то в тени. С каждым шагом холод все сильнее давил на кожу вместе с наплывом темной невозможной силы.

Впереди раздалось низкое предупреждающее рычание. Маркиз тут же остановился и склонился в таком низком поклоне, что его прекрасные золотистые кудри коснулись пола.

– Моя императрица. Вы призвали меня к себе.

– Да, – последовал ответ, голос звучал насыщенно и глубоко.

– Ваше слово – мое евангелие, Ваша Темность.

– Тогда смотри на меня, маркиз. И молись.

Жан-Франсуа поднял взгляд. Ковер представлял собой реку крови, стекавшую с величественного трона, вокруг которого на помосте расположились четыре волка, черных и свирепых. Сбоку стоял на коленях паж в ливрее крови Честейн с поднятыми вверх ладонями и держал фолиант в кожаном переплете, почти такого же размера, как он сам. А за троном, высотой в двадцать футов, маячил еще один портрет Приорессы крови Честейн, старейшей из рода Пастырей, грозной властительницы всего клана.

Императрица Марго.

Это была не самая лучшая картина из тех, что написал Жан-Франсуа – а он написал все портреты в этом замке, – но этот портрет Ее Темности она любила сильнее прочих. Он изобразил Марго сидящей на золотом полумесяце, в красивом платье цвета оникса. У ее ног сидели два волка, и две луны целовали небо. По виду она была девой, но выглядела богиней – бледной, как выгоревшие на солнце кости ее врагов. Портрет копировали бесчисленное количество раз и отправляли в герцогства крови по всему Зюдхейму в напоминание о той, которой они поклялись в вечной верности. Императрица была печально известной затворницей, и этот портрет стал единственной версией, предложенной большей части ее подданных.

1.«Я бы прыгнул в неизвестность, если бы не упал духом. В результате я попаду в ад, которого заслуживаю» (припев из песни Gone With The Wind, группа Architects, Великобритания).

2.Фамильяр (англ. familiar, франц. familier) – волшебный дух, который, согласно средневековым западноевропейским поверьям, служил ведьмам и колдунам. Традиционно принимал облик животного.