– Тогда до встречи, котенок, – улыбнулся Макс и выскользнул из комнаты, оставляя Аленку голышом – и дымящейся.
Ну, Ольховский!!!
30. Право на один звонок
Существуют такие мужественные люди, которые могут перестать думать о сексе. Они прям все из себя такие выдержанные, что могут сопротивляться одолевающему их возбуждению. Вот хоп, взяли, выдохнули и взялись за работу.
Аленке не помог ни холодный душ, ни дыхательные упражнения. И не получалось сосредоточиться на приключенческой сцене в новой главе, которую пыталась написать, чтобы отвлечься. Пыталась. Получалось так себе. Герой с героиней порывались потрахаться вместо того, чтобы подраться. А им было рано. Им вообще в этой истории полагалось только поцеловаться, и то ближе к финалу. А им было пофигу на все, что полагалось, и на то, что за окном бушевала битва. Герой с героиней смотрели друг на дружку и грозили выжечь весь кислород в окружающей их локации вспышкой одержавшей их страсти…
Аленка три раза начинала главу заново, и когда на третий раз поймала себя на том, что герои уже опять побросали оружие и вовсю друг дружку раздевают, бросила это гиблое дело.
Ольховского надо было проклясть. И изнасиловать. И связать. Да-да, его самого, связать, и… и… перевязать ему его «коня». Потому что нефиг так жестоко обращаться с девушками!
Планшет Аленка выключила, выудила из собственного раздолбанного телефона сим-карту и вставила её в новый. Господи, до чего выпендрежный аппарат. С непривычки даже отпечаток пальца на защитном стекле казалось необходимым немедленно стереть.
Ладно. Это потом пройдет… Наверное. Кстати Макс даже чехол для телефона приобрел, предусмотрительный, блин.
Вообще-то Аленка включала телефон, чтобы написать Максу все, что она о нем думает – ну и вернуть ему сторицей это невыносимое утро. Но к своему удивлению увидела сообщение о пропущенном вызове с незнакомого номера. Перезванивать не стала – да и не успела, в общем-то. Стоило только прогрузиться сети, как телефон завибрировал. С пару секунд Аленка смотрела на экранчик, размышляя: стоит ли брать трубку, затем подумала, что звонок из какого-нибудь медицинского центра вполне переживет – не упускать же возможность потроллить какого-нибудь придурка из колл-центра.
– Алло.
С секунду звонящий молчал, будто не ожидал, что Аленка возьмет трубку.
– Так и не сменила номер, Элли?
Вот что обладало тем самым антивозбуждающим эффектом.
Голос Вадима.
И даже «спасибо» ему говорить не за что было – так испортить настроение нужно было умудриться.
Пару мгновений Аленка думала: не бросить ли трубку, но потом подумала, что многовато чести. Она его и словами пошлет, а сбросить вызов – дать Вадику повод подумать, что она к нему что-то там питает, раз настолько сильно переживает из-за его звонка.
– Ну что, ничего не скажешь, Элли?
Когда-то Аленка считала, что у Вадима приятный голос. Теперь же раздраженно находила его излишне высоким. Почти как у бабы.
– Кислицын, если я вчера не позвонила в ментовку, кто сказал, что я не сделаю этого сегодня?
– Прости за вчерашнее, Элли, – Вадик явно пытался флиртовать, по крайней мере говорил он, пытаясь придать голосу брутальной хриплости. Получалось смешно.
Аленка презрительно фыркнула.
– Что, не хочется в места не столь отдаленные, Вадичек?
– Не хочется, – прямо ответил несложившийся женишок. – Я тут вроде только устроился, только все наладилось, и тут ты…
– Мне не до тебя, – отрезала Аленка и сбросила звонок. Разговаривать с Вадимом было неприятно. Поневоле вспоминались – и несколько лет с ним, и несколько лет после него. И особенно бесило это «Элли». Собственно это прозвище Аленке когда-то очень нравилось, и до тошноты было обидно, что так называл её именно этот ушлепок. Хотя… Сан – из уст Макса – Аленка сейчас не променяла бы ни на что.
Телефон зазвонил снова. На дисплее высветился тот же номер. И Аленка мужественно вытерпела три прозвона, пока нервы не сдали, и, ткнув в зеленую трубку, не рявкнула в динамик.
– Кислицын, отвали.
– Элли, ну чего ты? – мирно, как ни в чем не бывало, подлизывающимся тоном, произнес Вадик. – Я же по-хорошему хочу.
– Я вчера уже видела твое по-хорошему…
– Я вчера ужасно испугался, – оправдывающимся тоном взвыл Вадим. – И это было тупо.
– Хочешь мне новый телефончик оплатить? – елейным голоском уточнила Аленка. – Так не проблема, сладкий, номер карты привязан к этому номеру, сейчас я тебе скину чек за покупку нового.
– Я лучше могу, – заявил Вадик, – я хочу вернуть тебе серьги твоей прабабки.
Ох, ни хрена себе…
Аленка аж дар речи потеряла.
Нет, как знак «компенсации» за разбитый телефон это был так-то так себе жест – вернуть некогда украденную им самим же вещь. Но в принципе… Недели дома не проходило без того, чтобы родительница не проходилась по Аленкиной совести наждаком, напоминая, что фамильная драгоценность, единственная сохраненная в семействе на память о том, что корни их семьи вели к известному дворянскому роду, – и утеряна по вине Аленки. По вине того, что она привела в дом «не того» мужика. Про то, что, кстати, с Вадиком Аленку познакомила мамина же приятельница, мать вспоминать не любила.
– Ты их не продал?
Вообще-то серьги были даже дороже, чем те несколько кредитов и Аленкины сбережения вместе взятые. Поэтому в их сохранность верилось с трудом, конечно.
– Рука не поднялась, если честно, – покаянно произнес Кислицын. – Честно говоря, мне было ужасно стыдно так с тобой поступать. Просто я уже не мог жить в нашей дыре. Хотелось воздуха, хотелось жизни.
Аленка слушала это, и на лице складывался покерфейс. Он не мог жить в дыре… Господи, а кто мешал сказать об этом Аленке? Кто мешал взять те же сбережения и рвануть в столицу вместе? Ну, ведь устроился же здесь Артем, и Аленка наверняка смогла бы. И какой жизни он хотел? Вот такой? Был известным журналистом в «дыре», а стал охранником занюханной галерейки – но в столице. Стоило того, разумеется.
Про то, что Вадик не продал серьги из какого-то трепета, – Аленка не поверила. Скорее, берег на черный день, потому что все-таки серьги реально были дорогие. А вот сейчас, кажется, перетрусил и решил вернуть. И по идее, этим не грех было и воспользоваться…
– Ну так что, Элли, пересечемся-поговорим?
Аленка думала с пару минут.
– Хорошо, – медленно произнесла она. – Только в очень людном месте, потому что, знаешь ли, я в курсе, что я вообще-то свидетель по твоему делу. И если меня не станет, то тебе будет легче жить.
– Элли, ну ты вообще что ли? – едва ли не в ужасе поинтересовался Кислицын. – Какой из меня вообще убийца, а?
Вор. Мошенник. Большой ли путь до убийцы? Ну, наверное…
– Все равно. Я тебе скину адрес.
– Хорошо. Элли, только приходи одна, без своего психа. Мне хватает сломанного носа.
Охренеть, то есть он вчера разбил Аленке телефон, а психом именует Макса? Впрочем, ничего удивительного. Он всегда заявлял, что, мол, не будет марать себе руки и драться, вступаясь за женщину в каком-то конфликте. Мол, женщина не должна становиться причиной конфликта.
– Да была охота Максима беспокоить из-за тебя…
Сбросив вызов, Аленка задумалась. А затем перезвонила Максу.
– Ну, наконец-то. Я уже думал, что плохо тебя завел, – насмешливо заметил Ольховский, поднимая трубку. Кажется, вот сейчас начальника с ним рядом не было. Блин, до чего приятный у него был голос, и у раздосадованной звонками бывшего Аленки аж потеплело на душе. И даже стыдно стало обманывать его ожидания.
– Макс, тут такое дело…
Вот что у Ольховского было – так это умение слушать. Редкий талант для мужчины, так-то. Макс выслушал сбивчивый Аленкин рассказ, не перебивая.
– Такие важные серьги? – уточнил он. – А то знаешь, твоя жизнь мне в тысячу раз дороже любых денег. И я бы посоветовал не ходить.
– Важные, – Аленка вздохнула. – Фамильные, антикварная ценность и все такое. Мама из меня душу уже тысячу раз за них вынула.
– Это она зря, – задумчиво пробормотал Макс. – Все равно это всего лишь бирюлька. А ты – живой человек.
– Думаешь, не стоит ходить, да? – виновато переспросила Аленка.
– Думаю – да, но ты же пойдешь, так? – Макс с той стороны трубки отчетливо вздохнул. Да, в общем и целом он Аленку знал неплохо. Она и вправду редко вела себя уж очень здравомысляще. Взять эту же поездку – ни одна здравомыслящая девушка не поехала бы черт знает куда и черт знает к кому, и уж точно – не влюблялась бы в мальчика из интернета.
– Я хочу пойти, да. Может, посоветуешь место для встречи? Чтобы там были люди.
– В принципе, кафе подойдет, – медленно произнес Макс, явно что-то прикидывая, – помнишь то, в котором мы ужинали с Лизой?
– Помню, но от адреса бы не отказалась.
– Хорошо, Сан, я скину. Только… Я пришлю в то кафе своего друга, ты не против?
– Зачем? – удивилась Аленка.
– Ну, по крайней мере, он, если что, сможет набить твоему бывшему морду вместо меня, – фыркнул Макс. – А вообще – просто для страховки.
– Ну ладно… – протянула Аленка. Что-то в ней сомневалось, что Кислицын ей осмелится что-нибудь сделать. Но суть оставалась той же. Даже если сейчас Аленке не хотелось портить себе отпуск и начать долбить клювиком правоохранительные органы, чтобы они арестовали Вадика. Это было геморройно, это требовало времени, а Аленка сейчас каждую украденную от совместного времени с Максом секунду записывала себя в послужной список грехов. Но даже если так – Вадик оставался преступником. Мудаком, вором и мошенником, и доверять ему не стоило. Если в нем еще шевелится что-то человеческое – окей. Позволим ему вернуть серьги. Но делать это без страховки слегка страшновато.
– Я так понимаю, все настроение, что я тебе задал утром, утрачено безвозвратно? – вкрадчиво поинтересовался Макс, отвлекая Аленку от её невеселых дум.
– Угу, – виновато вздохнула девушка, – придется тебе настраивать меня заново. Простишь?
– Ни за что, – с удовольствием откликнулся Макс, явно упиваясь своим беспощадным ответом. – Вечером тебя ждет наказание.
– Ты меня снова свяжешь? – с интересом спросила Аленка.
– Это я собирался сделать и так, – усмехнулся Макс. – Нет. Наказание будет слегка иным. Только надень платье, будь так любезна. Договорились?
– Слушаюсь, мастер, – улыбнулась Аленка, и эта слегка глуповатая улыбка сохранялась на её лице еще некоторое время, после того как она наконец перестала отвлекать Макса от его работы. Теперь уже пофиг было даже на грядущую встречу с Вадиком. Интересно, что там придумал Макс…
31. Неприятное и его послевкусие
Встреча с Вадиком прошла «в штатом режиме». Как профилактический поход к зубному врачу – и пусть бывший зудел как бормашина, но все-таки он не соврал. Сережки Кислицын действительно вернул. И Аленка долго придирчиво рассматривала блеск фамильных бриллиантов на свет, пытаясь разглядеть клейма. Увы, зрения было не такое, как у ювелирных луп. Да и все те показатели, в которых разбиралась мать, вроде чистоты, цвета и происхождения, для Аленки были как темный лес.
– Даже камушки не подделал? – подозрительно поинтересовалась Аленка, хмуро разглядывая Вадика из-под нахмуренных бровей. Выглядел бывший женишок бодреньким, отощавшим и по-прежнему ушлым. Вот и тогда он Аленкиной интуиции не понравился, но мама же зудела, что «мальчик – серьезный журналист»… И вроде как «стерпелось» и даже «слюбилось» слегка. Приглушенно, но все-таки.
– Камушки отдельно стоят дешевле, – недовольно откликнулся Вадим, скрещивая руки на груди и вовсю корча из себя обиженного. Ага, конечно, у Аленки же нет поводов в нем сомневаться, да?
– Ну, если моя мать таки обнаружит подмену, то, боюсь, по закону кармического воздаяния в следующей жизни ты родишься жуком-навозником, – Аленка захлопнула коробочку и сунула её в сумку. – Прощай, Вадичек, попутного тебе ветра.
– Эй, погоди, – Вадик дернулся и вскочил из-за столика, ловя Аленку за запястье. И вот поди-ка попробуй не косись подозрительно на вторую его руку, подозревая, что он ей в сумку залезет и выудит не только свежевозвращенные сережки, но и кошелек с телефоном.
– Кислицын, подбери клешни, пока по морде сумкой не получил, – процедила Аленка сквозь зубы. Это Максу можно было хватать её в любое время дня и ночи и за что угодно, а этому мудаку, который только и сделал, что частично вернул украденное, позволять не хотелось даже к себе на «ты» обращаться.
– Что, прошла любовь, завяли апельсины? – саркастически поинтересовался Вадим. – Я, между прочим, только из-за тебя эти серьги и берег, а ты со мной даже не пообедаешь?
– Не пообедаю, – Аленка закатила глаза. – Кислицын, а деньги ты мои совершенно случайно из-за меня не потратил? Так может, вернешь? Номер счета скинуть в эсэмэсочке?
– Это были наши общие деньги… – возразил Вадим.
– Это были мои деньги, – с нажимом произнесла Аленка. – Те самые, которые я, как дура, откладывала на нашу с тобой свадебку, пока ты, милый друг, расплевался с редактором, испортил себе имидж к черту и в наших газетах только пороги обивал, а потом строил из себя никем не понятого творца. Зарплату ты же тогда не приносил, только пособие по безработице. Так что это были мои деньги, как бы тебе ни хотелось к ним примазаться. И, кстати, телефон ты вчера разбил тоже мой, да. И твои друзья, которых ты прокинул, осаждали мой дом, трепали мои нервы, угрожали проблемами мне. Так что, поди нахрен, сделай одолжение, Кислицын, и скажи спасибо, что я здесь без ментов.
– Спасибо, – произнес Вадик, глядя Аленке в глаза. С любопытством, раздери его Ктулху. Аленка чудом справилась с желанием вцепиться ему в физиономию когтями, но было жалко дорогущий маникюр. Аналогичный она себе уже вряд ли позволит. Но все равно он не имел права проявлять к ней интерес. Она его этого права уже очень давно лишила.
– Пошел ты, – Аленка дернула руку, выдирая её из цепких пальцев Вадика, – по морде бы тебе дала, да руки об дерьмо пачкать неохота.
– Хорошо же у тебя самомнение подлетело с новым богатеньким кавалером, – процедил Кислицын, и взгляд его сразу стал колючим и злым. – Сразу вроде как и не при делах, как будто и не спала со мной. Он-то не спрашивает с тебя за твои проститутские юбочки, да?
– А ты как будто имеешь право с меня спрашивать про моих кавалеров и про мои юбки.
Аленка двинулась, пытаясь обойти Вадика, он как нарочно толкнул её плечом, но, в общем-то, на этом его агрессия и закончилась. Аленке хотелось только выскочить из кафешки побыстрее и побыстрее оказаться подальше отсюда. Вадик мог выйти вслед за ней, снова что-нибудь вывезти. Рот болезненно кривился.
– Сан! – голос Макса раздался откуда-то слева… Аленка обернулась и тут же увидела его – только вылезшего из какой-то тачки. Бросилась к нему, практически врезалась в него, вцепилась в лацканы пиджака. Нет, не плакать, не плакать, ни в коем случае? Мало, что ли, из-за Кислицына было пролито слез? Но вот как-то само собой получалось, сами бежали по щекам соленые капли, сами рвались из груди слабые всхлипы.
– Ну, тише, тише, солнышко… – умоляюще шепнул Макс, увлекая Аленку в салон. Здесь было прохладно и пахло кофе. Аленка лишь сжала пальцами шероховатую ткань еще крепче, так, что побелели костяшки, так же крепко зажмурилась, а затем отстранилась, выдыхая из груди эту обострившуюся боль. Прошлась по щекам тыльной стороной левой ладони, стирая слезы. Здесь, на заднем сидении машины, в прохладном полумраке дышалось чуть легче. Да, было больно это все сейчас вспоминать, было больно в который раз соприкасаться с Кислицыным, токсичным как одна большая вселенская помойка.
– Ты что тут делаешь? – тихо спросила у Макса, глядя в его глаза. Видела она их, кстати, так себе, лишь только по бликам света в темных зрачках и отмечала движение. Его тут быть не должно было. Он должен был быть на работе. Не доверял, что ли? Даже своему другу, которого послал для страховки?
– Приехал только что вообще-то, – Ольховский чуть потянул Аленку к себе, усаживая её на свои колени. – Не мог нормально работать, зная, что ты тут встречаешься с бывшим.
– Боялся за меня или ревновал?
– Почему «или», золотко? – Макс чуть усмехнулся. – И то, и то, и ты даже не представляешь, насколько сильно я боялся и ревновал.
В кармане у Ольховского, прямо под бедром Аленки, что-то завибрировало. Телефон. Макс выудил его из кармана, скользнул пальцем по дисплею, принимая звонок, прижал смартфон к уху, зажимая его плечом.
– Да, Валер, я слушаю…
И с минуту Макс слушал, что ему говорят, осторожно поглаживая Аленкино колено пальцами.
– Хорошо, спасибо, что подстраховал, – наконец произнес он. Из трубки донеслось отчетливое: «Сочтемся», – на что Макс фыркнул и сбросил вызов. Долгую пару минут он смотрел на Аленку.
– Твой бывший добрался до метро. Дальше его отслеживать не стали, – буднично улыбнулся Макс.
– И туда-то не надо было, – Аленка скривилась, пытаясь вышвырнуть из головы все ненужные мысли. Вадик не стоил таких усилий, совершенно.
– Рус, вези нас домой, – Макс произнес это, повысив тон, и только сейчас до Аленки дошло, что вообще-то в водительском кресле сидит еще один человек.
– Личный водитель? – удивленно уточнила она. Нет, она, конечно, понимала, что у Макса деньги были, и его столичная зарплата была в пару-тройку раз больше зарплаты провинциальной программистки, но все-таки это было слишком шикарно.
– Взял рабочего, – Макс отмахнулся, будто это было несущественно. – Ты почему ревела, солнечная? Он тебя обидел?
Он был напряжен. В его тоне, в позе, в пальцах, по-хозяйски сжимавших Аленкино колено, сквозило беспокойство. Будто бы он вопреки здравому смыслу хотел озвучить вопрос: «Или может, ты хочешь его вернуть?». Только этим можно было объяснить явственное, едва заметное напряжение. Потому что вроде как больше было и не из-за чего. До чего неправильно он понял Аленкины слезы…
– Да просто нахлынуло, – неохотно откликнулась Аленка. – Кислицын умеет вытрепать нервы парой фраз, сейчас просто вспомнились те гадости, что он мне частенько наговаривал. Да еще и после его побега у меня долго были проблемы с теми, кого он кинул. Они же ни с кого не могли спросить украденные им деньги, только с меня. Им было плевать, что он и меня обокрал тогда. Мы с матерью аж переехали на другой конец города, чтобы нас не доставали. Честно говоря, даже город думали сменить, но вроде сейчас все улеглось.
Теплые пальцы сжали её подбородок. Макс потянул её лицо к себе, невесомо коснулся губами переносицы.
– Все хорошо, солнечная, – шепнул он. – Все уже хорошо, я тебя никому не отдам. И обижать тебя никому не позволю. И прости, что позволил сегодня…
Ох, Макс. И вот он еще смел думать, что Аленка кого-то там могла хотеть вернуть. Когда вот он, воплотившийся в реальность сон, мечта, в которую хочется завернуться. Мужчина, рядом с которым любая старая боль отступала, истаивала, заживала до почти незаметных шрамов. Рядом с ним-то было нечего бояться. Уж кто-кто, а Макс Аленку не обманет. И менять даже несколько дней с ним на вечность с Вадиком? Да ладно, Аленка, что, враг самой себе, что ли?
Остаток дороги удалось провести так, чтобы водитель не мог пожаловаться, что Ольховский пользуется служебной машиной не только в личных, но еще и неприличных целях. Хотя на самом деле это только Аленке удалось, хотя это и было сложно, а вот Макс с абсолютно спокойной улыбкой сидел себе, запустив правую, невидимую водиле руку Аленке под юбку, забрался в её трусики, как будто так и надо было, и легонечко поглаживал там, у самого входа в лоно. Кажется, его пальцы там танцевали какой-то ритуальный танец. И не только ведь ласкал самым непотребным образом, но еще и нашептал Аленке на ухо, что бы он сейчас с ней сделал, если бы у них не было свидетелей. Нет, он по-прежнему был мастером «вербального секса», а Аленка сейчас очень хотела нырнуть в ванну со льдом, остужать раскаленный мозг – ну и тело тоже, да. Как от неё пар не шел – была загадка.
– Ты издеваешься, да? – тихо шепнула ему Аленка в какой-то момент. Слава богу – магнитола голосила что-то дурным голосом про алкоголичку, водитель всего этого вроде не слышал. Ну, по-крайней мере на его физиономии был профессиональный покерфейс.
– Я тебя перенастраиваю, – усмехнулся Макс лучшей из всех своих обезоруживающих улыбок. – Потому что мне испортили весь мой коварный план.
– Нравится меня мучить?
– Мне нравится заставлять тебя кончать, – бархатным шепотом сообщил Макс. – Нравится тебя возбуждать, так, чтобы ты думать ни о чем не могла, только обо мне. Мне много что нравится делать с тобой, Сан, но не мучить, ни в коем случае.
– Ну, ладно, убедил, – Аленка прижалась к его колючей щеке губами. – А что там с обещанным наказанием? Ты не передумал?
– О нет, милая, – коварно улыбнулся Макс. – Можешь даже не надеяться на мое милосердие. Дай только до дома добраться…