Loe raamatut: «Дело о четырёх стаканах»

Font:

Глава 1. Две бутылки ирландского виски

Около девяти часов вечера среднего роста мужчина в тёмной кепке и бесформенном потёртом сером плаще завернул за угол ярко-оранжевого трёхэтажного здания с многочисленной рекламой на зеркальных окнах. Майские лужи перед входом в торговый центр «Ванильный рай» нагло липли к ножкам припозднившихся покупательниц. Туфли мужского фасона их интересовали гораздо меньше. Дождь ритмично отстукивал по крышам припаркованных машин на асфальтированной стоянке. Ветер холодил, но уже не так рьяно, как утром. «Ванильный рай» светился и радужно переливался сквозь сумрак и непогоду. Мужчина сморщился от вони, исходившей из мусорных баков, стоявших рядом с автомобильной стоянкой. Их переполненность (торчащие сверху пакеты пищевых отходов вперемешку с фирменными наклейками на пустых коробках) явно требовала быстрейшего опустошения. Обоняние мужчины было согласно с этим, однако, его работа заключалась совсем в другом. В жизни и так слишком много мусора, но люди почему-то не торопятся расставаться с ним.

Мужчина подошёл к автоматически открывающимся высоким дверям и остановился, чтобы пропустить вышедшую навстречу молодую парочку с покупками. Пучок волос на голове у девушки туго стягивала коричневая пятнистая резинка, а у её спутника из-под куртки выбивался галстук такого же цвета. Взявшись за руки, поклонники коричневых оттенков скрылись в темноте. Мужчина сделал несколько шагов внутрь и замер недалеко от входа. Надо было дать сбежать дождевым каплям на бетонный пол и подсохнуть под теплым дыханием кондиционера.

Налево от дверей поочерёдно включались два серых лифта, за ними гостеприимно улыбались стеклянные витрины отдела компьютерной техники, посередине зала шла широкая лестница на второй этаж, а справа гудел эскалатор в продуктовый гипермаркет, находящийся в цокольном этаже. Прямо перед лестницей помещался округлый фонтан. Взметнувшаяся над ним лошадь из тёмного металла омывалась четырьмя крупными струями и десятком мелких. Журчание воды сливалось с аккордами ритмичного испанского шлягера из нашумевшего телефильма. Под самым потолком слегка раскачивались шарообразные оранжевые светильники разной высоты. Сейчас они не горели.

Возле фонтана переминалась пухлая администратор в чёрном жилете с бейджиком на груди и растерянно оглядывала всех входящих. Блуждающий взор зафиксировал остановившегося мужчину, глаза блеснули, и она ринулась к нему:

–Вы случайно не сантехник? Мы, кстати, ждем вас уже четыре часа!

Мужчина без особого энтузиазма осмотрел низкорослую и суетливую женщину.

–Нет, – буркнул он и пошел по скользкому полу в сторону эскалатора.

Весь цокольный этаж был арендован под гипермаркет акулой продуктового бизнеса – индивидуальным предпринимателем Абрамовым Семёном Иосифовичем. Своей магазинной недвижимости у Семёна Иосифовича не имелось, как и не находилось в городе ни одного более-менее крупного торгового центра, на одном из прилавков которого не лежали бы сыры, пельмени или селёдка в маринаде с надписью на ценнике «ИП Абрамов».

Мужчина в плаще выбрал гремящую тележку с зелёными ручками. Чей-то старый чек запутался в проволочном плетении и надеялся увидеть родной кассовый аппарат ещё раз. Мужчина нагнулся, аккуратно вытащил белую бумажку из своей тележки и выбросил в урну. Турникет с тёмно-синими стрелочками перед входом в гипермаркет автоматически распахнулся. Потянуло свежими апельсинами.

Мужчина оказался в царстве покупок, цен, необходимых для этих покупок и людей, совершающих покупки. Почувствовав себя в своей тарелке, он покатил в алкогольный отдел. Дверной проем отдела обвивали тонкие стеклянные лепестки винограда. Цвет лепестков загадочным образом менялся от тёмно-зелёного до ярко-оранжевого. Очевидно, ни менеджеры магазина, ни дизайнеры-оформители никогда не видели это уважаемое растение иначе, как в виде зелёных или синих ягод, упакованных в пластиковую тару.

Внутри отдела находились многочисленные деревянные стеллажи с вином, шампанским, водкой, коньяком, бренди, ромом, джином, виски и всевозможными ликерами. В самом начале алкогольного обилия попробовать вкус крепких напитков цены позволяли даже бомжам. Дальнейшее углубление в отдел требовало несомненного утяжеления и утолщения кошелька покупателя. Мужчина проследовал в самое сердце витрин и полок. Осмотрел недавно поступивший товар. Потёр небритый подбородок ребром левой ладони. Взял в руки бутылку французского шампанского, прочитал этикетку, поморщился и напиток вернулся на место. Затем мужчина передвинулся ближе к стойке с ирландским виски. Оглядел несколько рядом стоявших бутылок и выбрал одну из самых дорогих. Аккуратно положил её в тележку. Несколько минут постоял, не шевелясь. Затем взял вторую и с нежностью разместил рядом с первой. Насвистывая современную мелодию, мужчина в сером плаще покинул алкогольный отдел. Не торопясь, проехал мимо тепличных огурцов, мутно-красных помидор, фиолетового лука и завернул к стойке с цитрусовыми. Невзирая на мощный аромат, исходящий от апельсинов, он стал усиленно принюхиваться к лимонам и, после некоторого колебания, выбрал парочку покрупнее. Медленно паря между торопящимися покупателями и полками со всякой всячиной, заехал в кондитерский отдел. Окинул взглядом витрину с пончиками. Свежую выпечку уже разобрали. На пластмассовом подносе за широким стеклом располагалось всего лишь три разновидности пончиков. Одни были в белом шоколаде, другие в черном, а третьи – в голубой глазури с орешками. Мужчина попросил у продавщицы по одному пончику каждого вида. Немолодая женщина с ярко накрашенными розовой помадой губами неодобрительно посмотрела на него. Ей надо было продать весь товар, а не оставлять кусочки на завтра. Неровная челка продавщицы съехала к правому уху и из-за этого выглядела еще кривее.

–Возьмите все.

Мужчина отрицательно покачал головой.

–Возьмите, они очень нравятся детям, – взгляд продавщицы изображал крайнюю любовь к чужим мальчикам и девочкам.

Мужчина нахмурился и резко помахал рукой. Продавщица подчёркнуто громко хмыкнула, положила пончики в пакет, наклеила ценник и небрежно протянула покупку. Тележка мужчины недовольно прогромыхала в хлебный отдел. Царящие здесь запахи были гораздо насыщеннее и приятней. Исходящее от хлеба тепло согревало душу. Мужчина остановился возле лотка с багетами и несколько минут наслаждался созерцанием. Когда рот начал наполняться слюной, мужчина выбрал хрустящий светло-коричневый багет и отправился в сторону колбасной вывески. Здесь его внимания удостоились самые дешевые сосиски в маленькой упаковке. Настолько невзрачные, что полноценно гармонировать смогли бы только с пенными остатками малопонятного происхождения в мутно-грязных стаканах.

Затем мужчина неторопливо проехал вдоль касс и встал в наиболее длинную очередь. С ближайшей стойки он взял газету со свежими новостями, фруктовую жвачку и два арбузных чупа–чупса. Несколько раз, прячась за спинами покупателей и изменяя голос на визгливый, он хамски выговаривал кассирше, упрекая в нерасторопности и медлительности. Стоящие перед ним люди начали нервничать и суетиться. В воздухе разливалось предгрозовое напряжение. Когда подошёл черёд мужчины в сером плаще, молодая девушка за кассой раскраснелась, двигалась судорожно, глаза пытались одновременно охватить всё метровое пространство вокруг и из-за этого частично теряли фокусировку. Она старалась сосредоточиться, но получалось только хуже. Навалив свои продукты на двигающуюся ленту, мужчина проскользнул мимо кассы, расплатился, отошёл на два шага, склонился над тележкой и быстрым движением закинул одну бутылку виски себе подмышку в специально нашитый там карман. Затем он развернулся к кассирше и стал громко возмущаться двойным пробитием дорогого напитка, стараясь поднести чек к лицу девушки как можно ближе. При этом он потребовал от очереди остановиться и разобраться в его проблеме. Кассирша растерянно оглядела его осоловевшими глазами, осмотрела содержимое тележки, несколько секунд понаблюдала, как мужчина разводит руки в стороны и хлопает себя по бокам, убедилась, что это её ошибка и вернула деньги за одно виски случайно обсчитанному клиенту. Разумеется, внезапно вспыхнувшая торопливость стоящих в очереди покупателей только поспособствовала ускорению данной финансовой процедуры.

Мужчина засунул мятые купюры в карман серых брюк и медленно направился к выходу из торгового центра. Толкая тележку перед собой, он выкатился под дождь и устремился на автомобильную стоянку. Здесь его ждали припаркованные Жигули. Молочного цвета автомобиль успел соскучиться по своему хозяину и громко щёлкнул при открывании задней дверцы. Покупки уместились на мягком сидении, расположившись так, чтобы не болтаться. Машина чуть-чуть зарычала и плавно тронулась.

Дорога домой не представляла особых трудностей на полупустых улицах города Т., достаточно большого областного центра. Тусклые фонари нагоняли скуку и под каждым из них виднелись нечёткие траектории мелкого дождя. Редкие пешеходы растворялись в темноте, словно расталкивались «дворниками» Жигулей по закоулкам и пустым аллеям.

Машина завернула в широкий двор между пятью многоэтажками и еле просочилась сквозь плотный строй иномарок, приткнувшись в неудобном месте. Мужчина вышел из автомобиля, стянул с плеч серый плащ с потайным карманом и бросил его на заднее сидение. Потянулся к правой передней дверце, снял с крючка висящую там чёрную куртку и одел её. Затем он собрал все свои приобретения, как купленные, так и не очень, закрыл машину и зашагал к ближайшему подъезду. Встреча третьего этажа и лифта состоялась через несколько секунд. Мужчина достал ключ и два раза провернул его в замке.

–С работы? – в соседних дверях стояла шестидесятилетняя баба Нюра в халате цвета пестрой хризантемы. Ее пенсионная активность обеспечивала постоянную чистоту на лестничной площадке и ежевечернее наблюдение за дверями своих соседей. Курящие подростки десятой дорогой обходили подъезд грозной приземистой бабушки с традиционной скалкой в руках.

–Почти.

–Трезвый?

–Почти.

–Жениться бы тебе.

–Я сам умею мыть посуду и криво завязывать галстук.

Мужчина улыбнулся и зашёл в квартиру. Скинул туфли, нацепил тапочки в виде розовопанцирных черепах. Мелькнули чёрные носки с красной надписью «Good luck». Не раздеваясь, прошёл на кухню, разложил все продукты на столе, убрал в раковину чашку с утренним кофе и достал любимый бокал. Быстрым и точным движением откупорив виски, он мгновенно наполнил бокал и поднёс ко рту. Выдержал паузу, несильно выдохнул и сделал один большой глоток. Слегка поморщился, пробормотал «самогон», постоял пару секунд без движения и добавил: «Хороший самогон».

Затем он вернулся в прихожую, снял куртку и повесил её в самый дальний угол старенького шкафа. Туда же забросил кепку. Завернул в ванную, тщательно вымыл руки. Проходя через зал, включил спортивный канал. Баскетбольные болельщики с жёлтыми шарфами кричали и махали руками за кольцом своей команды, мешая сопернику пробивать штрафные. Мужчина помыл купленный лимон и порезал на дольки. Штрафные всё-таки забили. Несколько долек посыпал сахаром и крупинками тёмного растворимого кофе, выложил их на половину блюдца. На вторую половину насыпал горку крупных маслин. Кому-то дали технический фол. Судя по возмущённому гулу, из команды гостей. Достал из морозилки резиновую красную форму и выдавил из неё кусочки льда в чёрную глиняную мисочку. Просыпавшиеся из ячеек прозрачные звезды образовали внушительный колючий холм. Взял неоткрытую бутылку виски и отнёс в домашний бар.

Двухкомнатная квартира начиналась с прихожей, продолжалась спальней, направо уходили ванная, туалет и кухня, налево оставался зал. Между залом и кухней была широкая арка. Настолько широкая, что помещение было, по сути, общим. Со стороны кухни стоял старенький холодильник, а рядом, уже в зале, находился домашний бар. Два этих почтенных аппарата соединяли тоненькие трубки, обёрнутые серым мягким изоляционным материалом, и в баре температура всегда была такая же, как и в холодильнике.

Мужчина открыл герметично подогнанную дверцу и оглядел содержимое. Здесь было много «парочек». Две тёмно-зелёные бутылки хорошего бренди с самой окраины города. Кто бы мог подумать, что там найдется магазинчик с дорогим алкоголем и невнимательными продавщицами. Январское французское шампанское из универмага в соседнем районе. У них ежемесячно меняется персонал и поэтому там никогда не удивляются двойной ошибке на постоянном клиенте. Две мексиканские текилы с датой на упаковке текущего февраля. Два апрельских мартини в зелено-бело-красную полоску. Два майских шерри с надписью на этикетке Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария. Один отечественный коньяк из «Ванильного рая», во второй бутылке осталось совсем немного драгоценной жидкости. Ром, несколько бутылок джина, опять бренди, вино, привезенное из другого города. Джин хорошо идёт под футбол. В самом углу красовались две нетронутые округло-пузатые бутылки водки. И две сливовые наливки, одна из них открылась бы сегодня, если бы не неожиданный визит в магазин. Или вполне ожидаемый?

Посередине зала располагался диван с обивкой из тёмно-синего хлопка. Его единственной целью было удобство при просмотре телевизора. Справа от дивана, ближе к кухне, стояла серо-коричневая тумбочка. Мужчина поставил на неё запотевшую чёрную мисочку, открытое виски, блюдце с лимоном и маслинами. Достал из буфета щипчики для льда. Накидал ими в бокал десяток остроконечных звезд и долил из бутылки ирландского напитка. Несколько минут внимательно смотрел за творящимся в телевизоре безобразием. И только после того, как кусочки льда заметно подтаяли, сделал небольшой глоток. Затем ещё один и ещё один. Не торопясь, задумчиво, размышляя о прекрасном в этой жизни. Баскетбольный матч завершился победой хозяев. Начались конные соревнования, в которых он ничего не смыслил. Соседи снизу включили громкую музыку. Затем он вновь наполнил бокал. Но теперь каждый глоток чередовался маслинами и дольками лимона. Когда температура виски поднималась на несколько градусов, мужчина устраивал ледяной звездопад для янтарной жидкости.

Иногда он смотрел на тумбочку. На её коричневой полировке стояла фотография в обшарпанной рамке. Когда в бутылке осталось чуть меньше половины, мужчина взял фотографию в руки и поднёс ближе к глазам. С изображения улыбались двое светловолосых мальчишек. Они были одеты в одинаковые полосатые свитера и у них были одинаковые черты лица: подбородки, скулы, носы, лбы и глаза. Глаза мужчины, держащего в руках тонкостенный тюльпановидный бокал с тридцатью пятью граммами напитка цвета грецкого ореха и ароматом ирисок.

Глава 2. Четыре трупа

Сквозь солнечные лучи пронеслись громкие трели жаворонка. С каждой секундой птичья песня становилась всё назойливее и нуднее. Мужская рука поднялась над диваном, нащупала сотовый телефон и нажала «Ответить».

–Овсов! – трубка истошно заорала неприятным баритоном. – Тебя где носит?! Спишь что ли? Быстро собирайся, дело для тебя есть!

Голос оборвался, послышались гудки. Овсов тяжело вздохнул и начал вставать с дивана. Окончание вчерашнего вечера его сознание не запомнило. Он немного погремел бляшкой кожаного ремня и аккуратно сложил брюки на диван. Сонно переставляя ноги, Овсов расстегнул рубашку, снял её и открыл дверь в ванную комнату. Включил свет и бросил рубашку в тазик для стирки. Туда же отправились носки и трусы с маленькими пуговками.

На фоне голубого кафеля стояли длинная чугунная ванна с фиолетовой шторкой, стиральная машина, два тазика, один в другом, и, в углу, под большим зеркалом, располагалась белоснежная раковина. Над ванной были прикручены к стене несколько металлических полочек. Рядом с нераспечатанным шампунем лежали хозяйственное мыло, две мочалки, одна мягкая, другая жёсткая, камень для ухода за кожей пяток, принадлежности для бритья и маленькое зеркальце.

Овсов поднял голову, одна из четырёх лампочек перегорела и выделялась чернотой. Затем он собрался с духом и подошёл к умывальнику. Струя холодной воды ударила в его ладони. Овсов быстренько ополоснул лицо с вишнёвым мылом. Открыл новую зубную пасту. Запах мяты был настолько силён, что Овсов заглянул в тюбик. Не торчат ли там зелёные лепестки с ментолом? Тщательно вытерся бордовым полотенцем, затем понюхал его и тоже бросил в тазик.

На кухне он открыл холодильник, достал пакет вчерашнего молока. Наполнил стакан и поставил в микроволновую печь разогреваться.

Дверца холодильника была почти не видна из-за пестреющих магнитиков. Санаторий в Геленджике – свадебное путешествие. Ракушка из Адлера. Душные вечера и красивейшие закаты. Лучший август в жизни. Магнитик из Анапы, это сувенир от друга. Набор «съедобных» магнитиков: жгуче-красный перец, долька сахарного арбуза, пупырчатый огурчик, пузатая тыква, белоснежный зубчик чеснока, сочный мистер Помидор с широкой улыбкой, голубоватая бутылка минеральной воды. Два глиняных колокола из Тобольска. Короткая командировка обернулась захватывающей и запоминающейся на всю жизнь экскурсией по историческим местам этого города Менделеева и ссылки Николая II. Новогодняя снежинка с надписью «20** год». Розовая валентинка-наклейка. Морская звезда, черепаха-открывалка, кубинский флаг, желтый пляжный шлёпанец, миниатюрная карта Абхазии, фотография озера Рица.

Овсов открыл бар и нашёл в углу баночку пива. Немного брызнул пеной на прямоугольный узор линолеума и выпил в несколько глотков. Затем достал из кухонного шкафа пачку ржаных мюсли, засыпал тарелку до половины и залил горячим молоком. Пока завтрак настаивался, Овсов из нижнего ящика спального шкафа достал черные трусы и коричневые носки. На левой ступне зазеленела надпись: «Забей левой!», на правой – «Забей правой!». Овсов прошёл через зал, надел брюки, затем придирчиво рассмотрел их в зеркале прихожей. «Стрелочки» видны, спал он, ногами не размахивая, так что утюг и сегодня не понадобится. Жёсткая щётка одновременно счистила лёгкую грязь и немного пригладила брюки. Удобная вещь.

Распухшие мюсли уместились ровно в четырнадцать ложек. Это очень питательный и полезный завтрак. Но не самый вкусный. Мюсли он заел тремя пончиками. Белый шоколад, чёрный и голубая глазурь с орешками очень вкусны и питательны. Но полезны только в минимальных дозах.

В спальном шкафу Овсов снял с вешалки белую рубашку из трёх поглаженных. Нацелился подаренным одеколоном на оголённую шею. Капельки пахучей жидкости зацепили воротник и испарятся теперь нескоро.

Овсов прошлёпал носками в прихожую и посмотрел на себя в зеркало. Если сегодня будет дело, то следует надеть чёрную короткую куртку. Овсов достал прозрачный крем и быстро привёл туфли в порядок. Обувь радостно заблестела. Ещё один взгляд в зеркало и отражение представило уверенного тридцатипятилетнего мужчину со спортивной фигурой, хорошо одетого, со сталью в глазах и отсутствием обязательств в виде обручального кольца.

Мужчина вышел из квартиры, тщательно запер дверь, спустился и улыбнулся новому дню.

Овсов подошёл к своей машине, ободряюще похлопал по крыше Жигулей, запрыгнул в них и понесся по Южному шоссе. Несмотря на впечатляющую скорость отечественного автомобиля, его непременно обгоняли первоклассные иномарки. И даже второклассные. Водители этих дорогих машин равнодушно, но иногда и снисходительно, поглядывали на Овсова. Последнего это не смущало, ведь на фоне японо-европейской заносчивости его Жигули выглядели настоящим раритетом. С впечатляющей скоростью.

Лёгкая прозрачная зелень скрывала дорожные повороты и копошащихся в ней воробьёв. Иногда серые комочки срывались с веток и бесшумно проносились перед лобовыми стёклами рейсовых автобусов. Утреннее солнце блестело на крышах нескончаемого металлического потока. Светофоры по очереди устраивали соревнования на самый долгий красный свет.

Овсов повернул направо и поехал медленнее. Он приоткрыл окно, свежий воздух ворвался в машину. По обе стороны располагался городской парк. Невысокие деревья сочного коричневого цвета росли в шахматном порядке, на четыре пятых имели голый ствол и очень насыщенную плоскую крону. Сорт что ли такой, подумал Овсов, ведь не могут же они каждый день обрезать ветки на стволах. Обрезальщик должен быть высоким. Или стремянку таскать повсюду за собой. Даже один раз в неделю, пусть не ко всем, а к одной трети деревьев. Даже вдвоём. Это не просто накладно, это же каким терпением надо обладать, чтобы по всему парку ходить с лестницей, залезать на неё, что-то обстригать, переносить к следующему дереву, снова залезать, спускаться, и дальше, и дальше…

Чугунные скамейки блестели чёрными глянцевыми изгибами и безмолвно смотрели на бегающих между ними сизых голубей. Старичок в тёмном пальто крошил из пакета кусочки белого хлеба на тротуар и кидал в сторону, воробьям. Последние не решались смешиваться на мокром асфальте с более крупными голубями и перебирали лапками по грязно-серой земле, ближе к деревьям. Возмущённо-голодное чириканье с порывом ветра донеслось и до Жигулей.

Спустя тридцать минут Овсов подъехал к четырёхэтажному мрачному зданию. Не так давно выкрашенные в светло-болотный цвет шершавые стены ощетинились кондиционерами на каждом окне и нависали над большой автомобильной стоянкой. Овсов поставил свою машину напротив центрального входа и прошёл мимо яркой вывески. На красном фоне горели золотистые буквы «Управление внутренних дел города Т.».

Управление начиналось с дежурной части. Огромное стекло перекрывало пространство, оставляя для прохода только узенький коридор. Ходил слух, что это стекло было пуленепробиваемым. Но Овсов в этом сомневался. Хорошо бы проверить. И желательно из автомата Калашникова. Внутри дежурной части сотрудник милиции с погонами майора держал в руках англо-русский словарь. Российский милиционер, изучающий иностранный язык – явление крайне необычное. Овсов заулыбался и поспешно отвернулся. На лбу майора проступили капельки пота, он то и дело ронял карандаш из правой руки, задумчиво потирал нос, удивлёно смотрел на опустевшую ладонь и наклонялся за непослушным предметом. Овсов незаметно проскользнул мимо и начал подниматься по лестнице, начинающейся сразу за дежурной частью.

– Овсов, – в голосе слышались раскаты грома.

Взбежавший уже на пятую ступеньку мужчина оглянулся. Внизу стояла женщина неопределённого возраста, но гораздо ближе к молодому, в малиновом обтягивающем платье с пышной розой цвета морской волны на груди. Последняя размером была под стать розе. На голове возвышались чёрные локоны, уложенные в стиле Вавилонской башни. Ансамбль довершали чёрные капроновые колготки, уходящие в голубые туфли на высокой шпильке.

–Арестовать бы тебя, – ласково произнесла брюнетка, – зайди попозже.

Она повернулась и ушла вглубь коридора. От сочетания нежности в её голосе и ярости в глазах Овсову стало не по себе. Грозный перестук каблуков удаляющейся женщины точно молотком вбивал гвозди болезненного напряжения в нервную систему Овсова. Его передёрнуло, плечи невольно съёжились. Рассеянно вспоминая розу, он попытался правой ногой нащупать следующую ступеньку, но не сумел этого сделать. Невдалеке загудел старый ксерокс и отвлёк Овсова от тревожных мыслей. Он вздохнул, потёр глаза и поднялся на второй этаж. Повернув направо, он прошёл мимо комнаты, заполненной рабочими столами и десятком суетящихся людей. Затем несколько закрытых дверей и, наконец, приблизился к цели своего визита. Он остановился перед большой металлической дверью светло-серого цвета и взялся за холодную ручку. Машинально посмотрел на расположенную чуть выше центра табличку «Г.Н. Пашарь начальник уголовного розыска» и зашёл внутрь. Дверь с шумом захлопнулась. Немного ниже первой таблички висела другая – «Д.Ю. Овсов старший оперуполномоченный уголовного розыска».

–Где тебя черти носят? – злому, недовольному лицу Геннадия Николаевича явно не хватило нескольких часов предутреннего сна. Красные глаза, слипшиеся ресницы, след на щеке от толстого уголовного дела, лежащего перед Пашарём, указывали на то, что последний пытался восполнить чары Морфея прямо за рабочим столом.

–Без трёх минут восемь – негромко ответил Овсов, указывая на настенные часы. Отщёлкивающий мгновения жизни прибор в виде пушистой ромашки висел справа от стола Пашаря. Его белые лепестки окружали жёлтый циферблат и трепетно охраняли два находящихся под ним портрета в фиолетовых рамках. Это были фото премьер-министра и президента страны. Один из них улыбался, зато у второго галстук отличался более ярким насыщенным оттенком.

Стол начальника уголовного розыска состоял из двух частей в виде буквы «Т». За прямоугольной ножкой этой буквы каждое утро просиживали оперативники нудные «пашарские» совещания, выслушивая очередные указания Геннадия Николаевича, больше смахивающие на бессвязный бред. Напротив харизматичных портретов выстроился ряд необходимой мебели. В шкафу хранилось то, что можно было показать всем сотрудникам милиции, в сейфе – только секретные документы. Правда, никаких загадок не существовало для двух обаятельных мужчин с высоких портретов, но они умели держать язык за зубами. Хотя, возможно, просто не могли разобрать корявый, безграмотный почерк Пашаря. Между сейфом и шкафом уместился мягкий диван из кожи красного цвета. Сидеть на нём не дозволялось никому. Справа от шкафа, в углу, рядом с дверью, стоял большой пластиковый вазон с настоящей карликовой пальмой. Это заморское чудо заставила купить и принести сюда деятельная жена Пашаря. Геннадий Николаевич лично, обливаясь потом и срывая волдыри, донес двадцатикилограммовый вазон с автостоянки до своего кабинета и аккуратно поставил в угол. Если бы не Ольга Степановна, круглолицая, прямоугольная и широко размахивающая руками мощная женщина, сопровождавшая своего супруга до его места работы, Пашарь, скорее всего, выкинул бы это растение ещё на подступах к УВД. Несколько зелёных лепестков на кривом стебле постоянно притягивали к себе негодующие взгляды начальника розыска и вызывали ухмылки его подчинённых.

Однажды, полгода назад, морозным зимним утром, во время очередного гневно-саркастического обращения Геннадия Николаевича к своим операм, обозначившего начало планёрки, в кабинете раздался звонок из дежурной части:

–Пашарь! Быстро хватай Овсова, и бегите к начальнику! С вас сейчас будут снимать скальп.

–За что?

–Сам знаешь.

Ощущая резкий приток адреналина в крови, сметая листки со стола, Геннадий Николаевич грузно вскочил, крикнул Овсову: «За мной!», и выбежал в дверь. В коридоре он налетел сначала на правый угол, затем на левый, больно ушиб плечо, и сбил с ног пожилую гражданку в белоснежной дублёнке. Развернувшись к возмущённой женщине, Пашарь закричал:

–Вы мешаете правосудию, я Вас сейчас арестую!

Перед посетительницей стоял мужчина среднего роста, с широким тазом и узкими плечами. Густые брови острым углом вонзились в переносицу. Зелёные глаза светились негодованием. Круглый обвислый живот прикрывала ядовито-оранжевая рубашка, затем он подтягивался ремнём и прятался в светло-голубые джинсы. Полные, короткие пальцы хватали воздух, как будто пытались что-то нащупать. Пашарь напоминал взбесившегося цыплёнка, готового затеять первую подростковую драку.

Очевидно, подобных петушков женщина видела не в первый раз, она нисколько не стушевалась, и, пружинисто подскочив, ринулась прямо в бой. Её морщинистый палец с рисунком жёлтого тюльпана на длинном ногте уставился Пашарю прямо в живот и двинулся вверх, напоминая скальпель, вскрывающий человеческую плоть.

–У меня украли болонку, и это Вы мешаете правосудию!

–Какую ещё болонку?

–Мою бедную Мусечку.

–Это Ваша дочь?

–Вы что, дебил? Это моя собака!

–А где же Ваша дочь?

–Какая дочь? У меня два сына.

–И кого из них зовут Мусечкой? Вы что, меня за идиота держите?

–Да! За две недели можно было найти всех болонок в России.

–Какие ещё две недели?

–Я писала заявление две недели назад.

–Мне писали?

–Нет, участковому.

–А при чём тут я?

–Вы мешаете правосудию!

–Да идите Вы… к участковому!

Подоспевший Овсов разнял раскрасневшуюся парочку:

–Что за дискуссия? Там начальник ждёт.

Не остывший от справедливого негодования Пашарь пролетел приёмную начальника УВД, громко пробурчав секретарше: «Нас ждут», и вошёл в кабинет непосредственного шефа.

–Вы по поводу болонки вызывали?

–Какой ещё болонки? – полковник Метелин оторвался от лежащего перед ним документа и недоумённо взглянул на подчинённого.

–Мусечки.

–Какой ещё Мусечки? Пашарь, ты не перегрелся?

–У меня идёт важное совещание. Меня послали за скальпом.

–Моим? – начальник УВД приподнял бровь и вопросительно посмотрел на Овсова.

С трудом сдерживающий улыбку старший опер пояснил:

–Дежурный сказал, что Вы нас вызывали.

–А при чём тут болонка?

–Ни при чём. Это личная инициатива Геннадия Николаевича.

–Инициатива – это похвально, но зачем ему мой скальп?

–Вообще-то, он свой хотел предложить. Жмёт, наверное.

–Сейчас я твой скальп сниму, – Пашарь бросил злобный взгляд на Овсова и преданный на начальство, – Товарищ полковник, по Вашему приказанию прибыли.

–Так что у тебя с Мусечкой? – Метелин строго посмотрел на начальника розыска.

–Ничего, я женат.

–Это я в курсе. А ты в курсе, что вчера ты не сдал отчёт по форме Р-1?

–Только что отнёс в штаб.

Овсов ухмыльнулся. Этот отчёт он набросал Пашарю ещё четыре дня назад, и всё это время слегка помятый листок валялся перед глазами начальника уголовного розыска как ненужная бумажка. В результате, Пашаря чуть не женили на пропавшей болонке.

–Молодцы, можете идти, – в глазах Метелина плескались озорные искры. Никаких сомнений в том, что скоро всё УВД узнает о некоей тайной связи Мусечки и Пашаря, не оставалось.

Раздражённый Геннадий Николаевич и старающийся не улыбаться Овсов вернулись в свой кабинет для продолжения оперативного совещания. Но, так как Пашаря теперь заботила только мысль о возвращении начальственной благосклонности, а ожидавшие в кабинете опера не горели желанием переливать из пустого в порожнее, то минут через пять все сотрудники разбежались по своим рабочим местам. Ещё через двадцать минут Пашарь принял мучительное решение о стоимости подарка для начальника УВД, чтобы и не дорого было и выглядело эффектно. Теперь надо было потрясти знакомых торгашей. Купить как можно дешевле, а если повезёт, то заполучить бесплатно. Геннадий Николаевич поднял трубку телефона, и взгляд его упёрся в появившийся на пальме плод. Точнее, три плода: один банан зелёно-жёлтого цвета и две банановые кожуры.