Loe raamatut: «Женщины в Средние века»

Font:

Издательство Азбука®

* * *

С любовью посвящается Дори

Благодарности

При работе над книгой использовались материалы Библиотеки Конгресса и Маккелдинской библиотеки Мэрилендского университета.

Авторы выражают благодарность профессору Калифорнийского университета в Сакраменто Марджори Уэйд, которая ознакомилась с рукописью и сделала ряд ценных замечаний; британскому фотографу Холлэму Эшли, предоставившему снимки и информацию о поместьях семьи Пастон в Норфолке; Кларе Фантеки из Управления по культуре и туризму г. Прато и вице-президенту Сберегательного банка Прато доктору Марио Бернокки, которые помогали с подбором источников о Маргарите Датини.

Часть первая. Введение в контекст

Глава I. Женщины в истории

В традиционной историографии, сосредоточенной на событиях политического и военного характера, слабому полу почти не уделялось внимания. Оно и понятно: немного найдется женщин, преуспевших на этих типично мужских поприщах. Когда историкам все же доводилось писать о таких героинях, они снисходительно признавали за ними умение вести себя «по-мужски», сводя к тому все их заслуги: дескать, некая доблестная воительница повела за собой солдат, проявив «достойную мужчины отвагу», а выдающаяся правительница отличалась «поистине мужским умом».

Смещение акцента на социально-культурные и экономические аспекты истории привело к тому, что прежний односторонний подход постепенно изживается. Однако на этом пути предстоит еще большая работа, если мы хотим получить действительно взвешенную картину прошлого, в которой будут на равных представлены оба пола.

Объективно осветить роль женщины в эпоху Средневековья – задача особенно трудная, и дело тут в первую очередь в специфике источников. Обращаясь к сочинениям Отцов церкви, богословов и проповедников, исследователи зачастую некритично оценивают достоверность этих трудов, не учитывают сферы реального влияния и характера целевой аудитории этих текстов. (С тем же успехом по новой церковной литературе можно было бы заключить, что сегодняшние католики не пользуются противозачаточными.) Юридические кодексы и толкования законодательных норм тоже оказываются не слишком надежным подспорьем. Взять хотя бы концепцию известного правоведа XVIII века Уильяма Блэкстона, утверждавшего, что на протяжении всей античной и средневековой истории женщины были полностью лишены личных и имущественных прав. До недавнего времени это искаженное представление слепо принималось на веру. Нельзя полностью полагаться и на литературные произведения – рыцарские романы, поэмы, нравоучительные рассуждения, рассказы. А между тем многие склонны трактовать их буквально, не делая скидки на художественные преувеличения и сатирический гротеск.

Есть и другая проблема: можем ли мы адекватно судить о жизни средневековых женщин с сегодняшних позиций? От тех далеких веков нас отделяет огромная дистанция, и не только хронологическая: в каком-то смысле даже античный мир к нам ближе, чем Средневековье. Социальные установления эпохи – феодальные отношения, манориальная система, ремесленные гильдии – кажутся нам чуждыми и экзотичными. Суровые неприступные замки, служившие жилищами власть имущих, приобрели какой-то полусказочный ореол, не говоря уже о рыцарских кодексах, турнирах, ритуалах, оружии, доспехах: весь этот диковинный антураж отдает научной фантастикой. Точно так же и люди – равно мужчины и женщины – воспринимаются как застывшие декоративные фигурки в иллюстрированных манускриптах или изображения на соборных витражах, а никак не живые существа из плоти и крови, наши собственные предки.

Наконец, многое упирается в саму продолжительность средневековой эпохи, охватывающей более тысячи лет. За это время европейский континент пережил целый ряд знаменательных изменений: Великое переселение народов, которое сопровождалось притоком новых идей и «свежей крови» с востока на территорию распадающейся Римской империи; катастрофический хозяйственный упадок и стремительное возрождение; технические изобретения с далеко идущими последствиями; восстания и бунты, перестроившие социально-классовый ландшафт. Женское население эти перипетии затрагивали не меньше, чем мужское. А значит, трудно делать по поводу роли женщин какие-либо обобщения, которые были бы справедливы для тысячелетия в целом.

Что касается раннего Средневековья, то соответствующие документальные свидетельства немногочисленны, что объясняется самим характером эпохи, недаром именуемой Темными веками, – эпохи массовых этнических перемещений, образования варварских королевств и экономического кризиса. В следующей главе кратко излагаются основные известные нам факты о положении женщин в этот бурный период, который вызывает огромный интерес историков, но в то же время дает прискорбно мало материала. В остальных главах первой части речь пойдет о социальных сдвигах, ознаменовавших конец Темных веков европейской истории, и о господствовавших в ту пору взглядах на место женщины в обществе.

Вторая, и главная часть книги содержит очерки о конкретных женщинах: на их примере мы попытаемся понять, как на самом деле жилось представительницам слабого пола в период Высокого Средневековья, который длился приблизительно с 1100 по 1500 год. Судьбы героинь прослеживаются с опорой на документальные источники: исторические хроники, данные фискального и хозяйственного учета, частноправовые акты, делопроизводственные материалы, дневники и письма.

Чем определялась жизнь женщины в интересующую нас эпоху? Современных исследователей, как правило, занимают вопросы социально-экономического статуса средневековых женщин по сравнению с мужчинами. Нельзя, однако, исключать из рассмотрения важнейшие факторы качества жизни, касавшиеся в равной мере обоих полов. По нынешним меркам доиндустриальное общество располагало весьма ограниченными энергетическими ресурсами, но это не значит, что оно было враждебно прогрессу. Следовательно, особого внимания заслуживает уровень технологического и хозяйственного развития: от него зависели трудовые, санитарные и культурно-бытовые условия (жилье, питание, одежда), безопасность и благоустройство поселений, возможности для самореализации.

Другой принципиальный момент, касающийся уже исключительно женщин, – состояние акушерского дела. Вплоть до наступления эры антисептиков и совершенствования техники родовспоможения в XIX веке материнская смертность оставалась невероятно высокой. Процесс родов протекал крайне мучительно и травматично, что нередко приводило к летальному исходу, – и имущественное положение женщины тут ничего не решало. Если не считать разного рода снадобий и припарок, тогдашние врачи и повитухи не знали почти никаких средств, способных облегчить роды. Многие проблемы и страхи, связанные с деторождением, нашли отражение в средневековом гинекологическом трактате «Женские болезни», который приписывается медицинской школе Салерно. Любопытно, впрочем, что в тексте содержатся не только нелепые с точки зрения современной науки предписания (вроде рекомендации растирать тело роженицы розовым маслом, давать ей пить сироп с уксусом, настой опилок слоновой кости или ястребиного помета, класть ей в руку магнит, вешать на шею коралл и т. п.), но и вполне дельные советы. Например, по поводу тазового предлежания говорится: «Ежели младенец рождается неправильным образом, то есть выходит не головкою, но ручками или ножками вперед, то повивальная бабка должна, смочив ладонь свою отваром льняных семян и пажитника, мягкими и бережными движениями привести ребенка в нужное положение»¹.

Прерывание беременности, конечно, тоже было сопряжено с серьезным риском для женского организма, но практиковалось с глубокой древности. А вот различные методы контрацепции – от барьерных и химических до магических – не находили широкого применения, а главное, редко давали желаемый результат. Зачатие так или иначе происходило; другой вопрос – чем заканчивалась беременность.

Перечислим еще несколько факторов, которые влияют на качество жизни женщины в любую историческую эпоху.

Во-первых, банальное выживание. В разные исторические периоды во многих культурах были распространены традиции убийства младенцев женского пола – своеобразный способ селективного регулирования народонаселения. Обосновывался такой инфантицид, как правило, мнимой неполноценностью девочек – физической, умственной и моральной. На деле причины лежали, разумеется, в чисто экономической плоскости: затраты на воспитание дочери и ее приданое обычно не покрывались ее вкладом в жизнеобеспечение семьи. Какой толк в таких «инвестициях», если они делаются фактически в пользу ее будущего мужа?

Во-вторых, условия брака. Помимо добровольности или принудительности брачного союза, а также минимального возраста вступления в брак для юношей и девушек, к ним относятся: принятая в обществе форма брачного союза (моногамия или полигамия, когда на первый план выходят биологические функции женщины в ущерб ее личным и социально-экономическим интересам); проявления гендерной сегрегации (будь то изоляция в пространстве – гареме или гинекее – либо дискриминация в общественной жизни, когда женщине навязывают роль домохозяйки, отказывая ей в возможности проявить себя в бизнесе, политике и религии); отношение социума к супружеской измене и разводу (в этой области почти во все эпохи господствовали двойные стандарты).

В-третьих, права собственности. Речь идет о праве женщины самостоятельно владеть землей; наследовать, завещать и продавать имущество; заниматься индивидуальной коммерческой деятельностью; распоряжаться своим приданым (деньгами, земельными владениями или иными ценностями, полученными от родителей при вступлении в брак).

Не менее важны и юридические права и их ограничения, связанные, например, с возможностью или невозможностью для женщины подавать иски и жалобы, отстаивать свое дело в суде, давать свидетельские показания, удостоверять завещания.

Далее стоит назвать образование, иначе говоря – средний уровень грамотности и культуры женского населения по сравнению с мужским.

Особая категория – диспропорции в профессиональной деятельности, то есть принятое в социуме распределение занятий по половому признаку, включая различие между «серьезной» работой в публичной сфере и «несерьезным» трудом в сфере частной. В большинстве культур ведение домашнего хозяйства, рукоделие и многие домашние ремесла исторически считались обязанностью женщин. При этом в общественном сознании эти виды деятельности сильно уступали по значимости «настоящей» мужской работе (и не важно, что на женские плечи ложилось и прядение, и ткачество, и шитье, не говоря уже о большинстве технологических процессов, связанных с заготовкой продуктов и приготовлением пищи). Женщины нередко бывали заняты и во «внешнем» труде: наравне с мужчинами работали в полях, конторах, лавках и даже в шахтах, но платили им обычно меньше.

Еще одним фактором являются предусмотренные законом формы участия женщин в политической жизни: право лично возглавлять государство или выполнять лишь церемониальные и социальные функции в качестве супруги монарха; возможность занимать должности в органах власти и городского самоуправления, участвовать в работе политических институтов, быть судьями.

Наконец, нужно упомянуть религиозную правоспособность: положение женщин в религиозной общине в сравнении с мужчинами, возможность становиться священниками и занимать высокое положение в церковной иерархии.

В чем причины всепроникающей мизогинии, сопровождавшей человечество и в первобытную, и в античную, и в средневековую эпоху, и даже в период Нового времени? Историки и антропологи пытаются объяснить это сложное явление через призму фрейдизма и марксизма: мол, мужчины ненавидят представительниц слабого пола и испытывают страх перед их сексуальностью из-за нереализованных влечений, связанных с эдиповым комплексом, или стремятся закабалить женщину, превращая ее, по выражению Энгельса, «в рабу [своих] желаний, в простое орудие деторождения»².

С глубокой древности женщинам – и в первую очередь их физиологии – приписывали загадочную магическую силу. Плиний Старший в I веке н. э. указывал, что некоторые продукты и выделения женского организма обладают удивительными свойствами. Например, пепел от сжигания женских волос излечивает воспаления глаз и кожные высыпания, избавляет от опрелостей у младенцев, а в смеси с медом помогает при подагре, заживляет раны и язвы. Кроме того, запах этого пепла, как убежден автор «Естественной истории», отпугивает змей. Молоко кормящей женщины писатель рекомендует как лекарство от лихорадки, тошноты и многих других недугов, а слюну женщины, которая некоторое время постилась, называет «действенным средством против воспаления глаз». Приводит он и такое наблюдение: «Я заметил, что, если повязать на голову женскую грудную косынку, можно облегчить головную боль»³.

Но самым мощным действием обладают месячные выделения. «От контакта с ними скисает виноградное сусло, становятся бесплодны плодовые деревья, отмирают привои, высыхают побеги в огороде, опадают еще не вызревшие плоды с деревьев, блеск зеркал становится тусклым от одного их отражения, блекнет лезвие ножа и красота слоновой кости, пчелиные ульи гибнут, ржа тотчас разъедает железо и даже медь, а ужасный их запах, что наполняет воздух, приводит в бешенство чующих его собак, и становятся ядовитыми их укусы»⁴. Во время солнечного затмения соитие с менструирующей женщиной смертельно опасно.

Впрочем, по сообщению того же Плиния, «ядовитая» менструальная кровь может находить и полезное применение в качестве инсектицида: «Если женщина [в период менструации], оголившись, обойдет хлебное поле, то гусеницы, черви, жуки и прочие вредители опадут на землю»⁵. Это открытие якобы было впервые сделано в Каппадокии: когда требуется защитить посевы от нашествия насекомых, тамошние женщины во время месячных «проходят через пашни, подняв одежду выше пояса»⁶.

У древних иудеев было столь же брезгливое и настороженное отношение к специфически женским телесным функциям. В Книге Левит читаем: «Если женщина имеет истечение крови… то она должна сидеть семь дней во время очищения своего, и всякий, кто прикоснется к ней, нечист будет до вечера; и всё, на чем она ляжет в продолжение очищения своего, нечисто; и всё, на чем сядет, нечисто; и всякий, кто прикоснется к постели ее, должен вымыть одежды свои и омыться водою и нечист будет до вечера… если переспит с нею муж, то… нечист будет семь дней»⁷. Плотские сношения с только что родившей женщиной также возбранялись. Если на свет появлялся мальчик, запрет требовалось выдерживать семь дней, если девочка – две недели. Кроме того, в течение тридцати трех и шестидесяти шести дней соответственно женщина не могла «ни к чему священному… прикасаться и к святилищу… приходить, пока не исполнятся дни очищения ее»⁸.

Христианская церковь переняла эту ветхозаветную систему предписаний и табу. Соответственно, в новой религии возникает запрет на половой акт с менструирующей женщиной, а также вводится обряд «воцерковления», то есть возвращения молодой матери в лоно церкви по истечении определенного срока после родов. До тех пор женщина считалась нечистой: ей не дозволялось печь хлеб и вообще готовить пищу; она не могла прикасаться к святой воде в храме, дабы ее не осквернить.

Мизогинии издавна способствовали не только таинственные странности женского организма, но и распространенное среди большинства мужчин отношение к сексу. Отношение это было характерно для всех культур, в которых действовали строгие нормы половой морали, а сексуальные потребности считались греховной слабостью, свойственной именно мужчинам. Отсюда – страх и недоверие, продиктованные самим фактом женской привлекательности.

Отчасти причины женоненавистничества кроются и в самом патриархальном укладе. В обществе, где доминируют мужчины, женщинам автоматически отводится подчиненное место, их считают существами ущербными, второсортными, чуждыми.

На словах христианство декларировало равноправие всех членов общины, независимо от пола, этнической принадлежности и социального положения. «Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса, – пишет апостол Павел. – Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе»⁹. Увы, эти громкие фразы затушевались на фоне других посланий апостола, где он высказывается не столь однозначно. В проповедях и текстах позднейших авторов, правда, слышатся некоторые отголоски раннехристианских демократических идеалов, но все-таки очевидно, что идея равенства (и не только между полами, но даже между мужчинами) никогда не была присуща средневековому мировоззрению. Теории о равенстве между мужчинами появляются не ранее XVIII столетия, а о равенстве между мужчиной и женщиной – и того позже, в XIX веке.

В целом для Средневековья не была характерна «феминистская» рефлексия по поводу дискриминации женщин и самой их гендерной индивидуальности. Несмотря на ущемленное социальное положение, со стороны слабого пола не раздавалось никаких протестующих голосов, никаких, говоря словами современной журналистки, «стенаний и сетований» на «вечные страдания, которым не видно конца»¹⁰. К числу немногих женщин, выступавших от имени и в защиту своего пола, принадлежала Кристина Пизанская – мыслительница и поэтесса при дворе французского короля Карла VI, жившая на рубеже XIV–XV веков. Известны и другие средневековые писательницы, но Кристина занимает в этом ряду особое место: в ее творчестве впервые отчетливо звучит тема достоинства женщин и выражается осознание особого их места и роли в обществе. По сути дела, ее можно назвать одной из ведущих представительниц протофеминизма.

Кристина родилась приблизительно в 1364 году в Венеции. Когда девочке было пять лет, ее отца¹¹ пригласили на должность медика ко двору французского короля Карла V, и семья перебралась в Париж. Кристина получила хорошее образование – на радость отцу, «который… не верил, что обучение наукам портит женщин», но вопреки воле матери, желавшей видеть дочь «за прялкой и простодушными девичьими занятиями» и не одобрявшей ее «продвижение в науках»¹². В возрасте пятнадцати лет Кристину выдали замуж за королевского секретаря, а после его смерти в 1390 году она осталась с тремя детьми на руках. Чтобы прокормить семью, молодая вдова берется за перо и начинает зарабатывать литературным трудом, пользуясь покровительством Карла VI и его жены Изабеллы Баварской, герцога Орлеанского, герцога Бургундского и других знатных особ. Некоторые сочинения Кристины созданы по заказу богатых меценатов и выдержаны в русле художественных канонов эпохи: помимо прочего, она обращается к популярному в светских кругах жанру любовной баллады. Другие тексты ее авторства выходят за рамки традиции и необычны тем, что писательница опирается на личный опыт и говорит о собственных переживаниях. К этой второй категории относятся поэмы, в которых Кристина оплакивает кончину мужа, выражает свои религиозно-нравственные взгляды или рассуждает о горестной участи слабого пола. Ее поэма «Послание богу Любви» (L’Epistre au Dieu d’Amours) – манифест в защиту женщин от клеветнических нападок. По мнению Кристины, корень зла – в предрассудках мужчин, которые в молодости любили женщин, но, состарившись и сделавшись неспособны к плотским утехам, прониклись к дамам мстительным чувством. Кристина пишет, что только женщины никогда не предавали и не оставляли Иисуса. Поруганный, израненный, испускающий дух, Он всеми был покинут – всеми, но только не женщинами. Конечно, и в Библии, и в человеческой истории можно найти примеры нечестивиц, осужденных на вечные муки, но это редчайшие исключения. Большинство женщин не таковы. Они, по словам поэтессы:

Не сеют зло, обиды не чинят,
Домы не жгут и ближних не теснят,
Не властвуют насильством и коварством,
Не разоряют княжества и царства,
Не губят душ ни ядом, ни мечом,
Не истязают ни железом, ни огнем,
Не грабят, лихоимствуя лукаво,
Не посягают на чужое право <…>
Не затевают брани и расправы…¹³

Поэтесса заключает: «А стало быть, есть веские причины, / Чтоб их любил и уважал мужчина. <…> Почтенье им пристало воздавать, / Ведь женщина – сестра, подруга, мать»¹⁴.

Кристина была красноречивой защитницей феминизма, но ее прогрессивные взгляды оставались единичным явлением – причем не только в XIV столетии, но и много веков спустя.

Tasuta katkend on lõppenud.