Никакой жалости или наивности, к чёрту, – заговорило недавно рождённое моё ещё одно «я», которое осаждало трепетность и чувства к этому грубому парню.
– Я – твой тренер, как ты разговариваешь? – прохрипел он от гнева, из-за чего пульс на его шее начал выбивать кульбит, который стало очень заметно.
– Серьёзно? – рассмеялась я, да так, что согнулась пополам от того, как сдавливал горло приступ смеха, – это какой-то проклятый цирк, устроенный Вами же, тренер Фуэнтес.
Кажется, что Диего был готов взорваться из-за моей реакции, так сильно она выводила его из себя, что одновременно возбуждало и нравилось. Когда волна смеха прекратилась, я выпрямилась и посмотрела прямо в карие глаза, которые пылали яростью.
– Я хочу по… – начал он, но резко замолк, потому что глаза ректора метались между мной и Диего, постепенно наливаясь краснотой от гнева. Плотно подоткнутые губы говорили о том, что он сдерживал порыв слов, которые так и рвались наружу, – мистер Харрис, – кивнул Диего, убрав руку.
Я же решила не наделять ректора приветствием, потому что он не знаком с данными словами, а если и вспоминает, то только по прямому напоминанию о том, что есть манеры. Скрестив руки под грудью, меня совсем не пугала сложившаяся двусмысленная ситуация, я лишь выгнула бровь, задавая немой вопрос: какого чёрта нужно?
Конечно, прямо сейчас моё личное дело могло само выложить себя на стол для отчисления, как и Диего, за связь со студенткой, но разве Харрису что-то известно?
Бейкер могла упомянуть за кружечкой чая, – заверещало то «я», которое раздражало, но сейчас оно было правым как никогда иначе. В этот миг, страх наполнил каждую клеточку моего тела.
Не могла, у неё голова набита теми же влюблёнными опилками, что и у Алана, – вступилось «я», которое было на моей стороне. Расслабив плечи, я подумала о том, что по отчислению, Алан останется тут и вся его любовно—страдальческая дребедень тоже, но больше меня напугало то, что я потеряю Диего, как бы не старалась его возненавидеть.
– Тренер Фуэнтес и мисс Мелтон, что тут происходит? – сухо, но раздражённо произнёс мистер Харрис.
– Решаем вопросы по тренировке, – также безэмоционально ответила я, чем удивила двух мужчин рядом. В глазах Диего застыла какая-то благодарность, а Харриса – недоверие.
– Я отстранил Вас от тренировок на период реабилитации, – напомнил ректор, смотря на меня, после чего, перевёл взгляд на Диего, – мисс Мелтон не будет тренироваться, пока не восстановятся её травмы.
– У меня ни осталось и синяка, – прошипела я, пронзая взглядом отвратительного ректора, который помимо всего прочего, ещё будет отправлять мою жизнь наставничеством несколько дней.
– Отстранили от тренировок? – глухо выдал Диего, смотря на меня. Он явно жалел о том, что поймал и завёл меня в этот укромный уголок, который лишь напоминал нам о случае в кафе.
– Да, – бросила я, будто меня вовсе не волнует данная проблема, – теперь я наконец-то могу пойти в библиотеку?
– Да, конечно, – кивнул Харрис, – Вас, тренер, я попрошу пройти со мной, чтобы обговорить все вопросы.
Отстранившись от стены, я поправила на плече ремешок сумки и гордо зашагала в направлении кабинета, где должна взять нужные предметы, чтобы уйти от реальности в мир красок.
Пока руки собирали кисти, палитру, холст и остальные мелочи, сердце бешено стучало в груди. Все те минуты, я вдыхала аромат Диего, но смогла собраться с мыслями, чтобы не мямлить в его присутствии. Даже если мне больно и при виде Фуэнтеса – сжимается сердце, я не должна давать и повода усомниться в своей безразличности к нему. Плевать, если это лишь видимость. Я никогда не буду за кем-то бегать, и тем более, если это лицо мужского пола, с которым у меня уже была случайная интрижка и не одна.
Это лицо обваляло тебя в дерьме, помни это, – напомнило моё «я», за что получило одобрительный кивок.
Пролетев в библиотеку, я нашла укромный уголок и удобно устроилась, получив свой покой в музыке, которую включила сразу, как только заняла местечко на деревянном покрытии. Благо, что студентов было мало, да и скрывали моё присутствие в данном месте стеллажи с тысячами книг.
Я не случайно выбрала данное место, ведь в кампусе покоя не будет из-за Сам, Алана, Оливера или сучки-Полли, да и всех остальных, кто может нагрянуть в комнату. На поле, член Диего может вновь оказаться у моего лица, чего я не желаю. А может и желаю. Сейчас я хочу одиночества, когда меня никто не трогает и не вертится под боком. Где ещё найти тишину, как ни в библиотеке?
Краски, которые я взяла, так и лежали в стороне, потому что работал за меня карандаш. Я и сама не поняла, как начала рисовать образ Диего, крутившегося в голове. Это всё благодаря песне Lewis Capaldi – Before You Go, которая затянула меня в собственные чувства. Я лишь едва слышно подпевала словам:
"Я ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу тебя", – но так я просто обманывал себя.
Я начинаю искать замену всем нашим мгновениям.
Я ненавижу рисовать портреты, но чёрный грифель настолько точно отражал человека, который забрал все мои чувства и растоптал, что я влюбилась в данный рисунок с первых набросков. Может быть, я пытаюсь обмануть сердце, но меня всё устраивает. Так проще, чем скулить из-за не взаимности. Будто почувствовав знакомый взгляд, я подняла глаза и быстро прижала к себе лист, потому что его отражение сейчас устремлённо летело в мою сторону.
Чёрта с два он увидит. Я скорей выжгу это место, чем покажу рисунок, и тем более ему.
– Какого чёрта тебе ещё от меня нужно? – выругалась я, вынув капельку наушника, – ты слышал, что мне нельзя тренироваться.
– Прекрати быть сукой, – огрызнулся Диего, схватив меня за руку и потащив на выход.
– Что ты делаешь? – вырвалась я, остановившись посередине пустого зала. Я рисовала так долго?
– Спасаю тебя, идиотка, – процедил он, вновь ухватив мою руку и потащив к дверям.
– Ты спасёшь меня тем, если прекратишь хватать, – вопила я, пытаясь вырвать собственное запястье из его крепкой хватки, которая больно сковывала кожу.
– Была пожарная тревога, я делаю тебе одолжение, можешь не благодарить, – также сухо заявил он, бросив в меня секундный взгляд.
Пожарная тревога?
Не став спорить дальше, я позволила ему тащить себя из университета. Физически, тело не желало разрывать контакт, хотя я в состоянии сама найти выход. Но что-то во мне не позволяло выдернуть руку. Я хотела этого прикосновения, даже если оно жгло кожу, пронзая электрическим током каждую частичку. Наши отношения в стадии апокалипсиса или начала конца свет, поэтому других касаний ожидать не стоит.
Как только ноги выбежали на улицу, я обнаружила огромное количество студентов, оживлённо обсуждающих происходящее. В это секунду рука Диего оставила мою. Одиночество вмиг напомнило о себе, чем озадачило и обеспокоило меня. Так не должно быть. Он не может заполнять дыру в моей душе своим касанием. Я не хочу зависеть от чувств.
– Мисс Мелтон, – раздался знакомый голос профессора Фаринсона, спешившего в нашу сторону, – я так рад Вас найти, даже в подобной ситуации.
– Здравствуйте, – вежливо улыбнулась я. Не знаю почему, но этот старикашка нравится мне больше остальных профессоров.
– Мне сегодня же нужны ваши картины, – спешно пробубнил он, поправляя коричневый пиджак, из-за чего я непроизвольно улыбнулась, – я завтра должен передать их Антуану.
– Хорошо, – кивнула я, – в течение часа принесу в мастерскую. Какое количество?
– Три, – заулыбался он, – оставьте их возле стола, я заберу. Тогда, мы можем договариваться на пять часов вечера в Арт-галерее в воскресенье? Ваше присутствие обязательно. Кроме того, Антуан лично желает познакомиться с вами.
– Хорошо, – ещё раз кивнула я.
– Доброго дня, – сказал профессор, переведя взгляд с меня на Диего, после чего, зашагал в сторону.
– Картины? – заговорил Диего.
– Не твоё дело, – гаркнула я и, окинув его взглядом, направилась в толпу, дабы не тешить себя присутствием человека, который может обернуться катастрофой и моим вновь облитым дерьмом сердце.
Через несколько минут нам всё-таки объяснили причину того, что каждого из нас вывели на улицу, где далеко не солнечный и теплый июль, а тучный октябрь, а точнее его начало: парень со старших курсов поджёг урну в туалете, из-за чего сигнализации оповестила нас о возгорании. Студента отправили домой, а нас в кампус, предварительно извинившись за доставленные неудобства. Я быстро сбегала за картинами, отнесла их Фаринсону и отправилась в комнату.
Открыв дверь, я не ожидала, что на меня налетит визжащая соседка. Обняв своими клешнями мою шею настолько крепко, что на ней останутся синяки, она принялась кричать мне в самое ухо:
– Ты даже не представляешь, что произошло. Я выиграла. Да, да, да, я выиграла стажировку, Грейс. Это просто офигенно. Ты понимаешь, что мне выпала возможность доказать, что я нихрена не бесполезная? – кажется, это была только часть эмоциональной тирады, но я быстро прервала её, резко отодвинув от себя. Потрогав уши и убедившись в том, что они целы и невредимы, я улыбнулась Саманте.
– Я так и знала, что у тебя всё получится. Видимо, моя угроза плодотворно повлияла на тебя.
– Перед пожарной тревогой вывесили списки, и я просто бомбой влетела на награждение и объявление победителей. Разве не здорово?
– Это, конечно, супер, – согласилась я, – но уверена ли ты, что это именно то, чем ты хочешь заниматься? Стажировка – это уже серьёзно, сравнимо с работой. Ещё чуть-чуть и тебе придётся оплачивать счета, налоги, платить за продукты, приходить поздно домой и падать в кровать безжизненной тушей. Взрослая жизнь – отстой.
– Грейс, мне уже двадцать. Пора начинать взрослую жизнь. И у меня выпала потрясающая возможность, – лучезарно улыбнулась Саманта и покружилась вокруг своей оси.
Радость подруги вызвала в моём сердце ответный отклик.
– Я безумно рада за тебя, но, получается, ты собираешься переехать от меня?
Саманта резко перестала улыбаться и сочувственно посмотрела на меня. Перебирая подол платья, она опустила глаза в пол.
– Они выделяют студентам квартиру рядом с центром, где находится штаб. Мне жаль, Грейс, я правда не хотела переезжать, ведь жизнь с тобой прекрасна; но это обязательное условие.
– Прекрати, ты ни в чём не виновата. Ты – молодец, и ты должна двигаться к своей мечте. Оставь меня тут гнить одну и ни о чём не беспокойся. Тем более по соседству живёт Полли, и я буду только рада навещать её по пятьсот раз в день и доводить её до сердечного приступа.
– Кто бы сомневался, – ухмыльнулась Сам. – Но не переживай: я съеду только через два месяца. Это чертовски долго, и мы ещё успеем устроить сотню вечеринок. Кстати, об этом. Шоп Тау устраивают вечеринку в честь такого грандиозного события. Ты пойдешь?
– Вечеринка в начале неделе? – сразу вспомнился итог моей последней вечеринки, отчего я непроизвольно дёрнулась, – нет, спасибо.
Через пару часов она ушла в кампус Шоп Тау, предупредив меня, что вечером её ждать не стоит. Сменив одежду на пижаму, я прыгнула на кровать, села по-турецки, поставила на кровать ноутбук и включила Наследие. Наблюдая за идиоткой Хоуп, которая решила, что лучше оставить всё как есть, чтобы остальные не помнили о её существовании, я раздражённо жевала батончик, периодически оставляя комментарии о глупости Лэндона, странности нового директора и сексуальности Рафа. В этот момент в комнату дважды постучали.
– Войдите, – дверь осторожно открылась, и в комнату зашёл Алан.
И, боже мой, он был как никогда красив: русые волосы были уложены назад, черная футболка изящно облегала каждый сантиметр его пресса, темные рваные джинсы обрамляли накаченные, от занятия лакроссом, ноги, а сверху он накинул лёгкую кожаную байкерскую куртку. Если бы он не был моим лучшим другом, и в моей жизни не появился Диего, то я бы прямо сейчас занялась сексом с Аланом. От этих мыслей образовался ком, который не хотел сглатываться.
Алан, довольный эффектом, который произвел на меня, подошёл ближе и упал на кровать рядом со мной.
– Ты не пришла, – грустно выдохнул он, и меня будто облили ледяной водой.
Я – идиотка, потому забыла о договорённой встрече в восемь в парке.
– Господи, я совершенно забыла… – начала тараторить я, придумывая оправдание, – Фаринсон отвлёк меня своей чертовой выставкой… чёрт, мне так жаль, прости меня.
– Ладно, бывает, – улыбнулся Алан, очередной раз, прощая меня. Почему он не может обидеться или высказать недовольство? Почему не может в лицо сказать разочарование в поступке?
Потому что у него мозги набекрень от любви, – шепнуло то «я», с которым я соглашаюсь. И сейчас согласна.
– Слышал, тебя потеряли во время тревоги. Гри, мне чертовски жаль, что меня не было рядом. Ёбаный Фуэнтес гонял нас по полю, как собак на отлове бродячих животных.
Я хотела возразить на «ёбаного Фуэнтеса», но сразу прикусила язык. Это будет слишком подозрительно, а я итак на мушке.
– Всё в порядке. Меня нашли и доставили в руки Харриса, который поцеловал меня в обе щеки.
Взгляд Алана ожесточился. Неужели он теперь перестанет понимать моих шуток?
– Скажи, что ты пошутила, – приказал он стальным тоном.
– Да ладно тебе, конечно же, я пошутила. Максимум, что он мог сделать – это снова испортить мне день.
Наконец Алан смягчился.
– Если у тебя с ним какие-то проблемы, то ты можешь обратиться ко мне: я всегда помогу тебе разобраться со всем.
– Я знаю, спасибо. Так зачем ты пришел?
– Я мешаю тебе?
С тех пор, как проявляешь нездоровое внимание к моей персоне – да.
– Конечно, нет.
– Я был на вечеринке в Шоп Тау и, если честно, ожидал увидеть там и тебя, ведь ты не пришла в парк, как мы договаривались. Но, как оказалось, ты сидишь в полном одиночестве.
– Эй, я не в полном одиночестве. У меня есть второе «я» и ноутбук, и, чтобы ты понимал, мы отлично спелись.
– Хорошо. Звонил отец и спрашивал, приедем ли мы на Рождество в Лондон?
– Я не поеду. Даже не уговаривай, – меньше всего мне хочется проводить праздник в кругу своей «семьи».
Алан вздохнул и поправил волосы, которые уже лезли ему в глаза.
– Ты же знаешь, что это семейный праздник. А моя семья всегда считает тебя частью нас, так что ты можешь провести Рождество с нами.
– Спасибо, Алан, это очень круто и все дела, но я откажусь.
– Почему?
– Потому что я не хочу утруждать вас. И вообще, что за вопросы, Блядь. Сейчас только октябрь.
– Практически конец октября.
– И что? – сморщив носик, я скрестила руку на груди, вызывающе смотря на друга.
– Ладно, кошечка, спрячь когти. Я, в общем-то, хотел с тобой поговорить, – лицо Алана тут же изменилось и приобрело красноватый оттенок.
– Говори, – мелкая дрожь прошла по телу, начиная с плеч и заканчивая пальцами ног. Кажется, я в полной заднице и единственный выход – это окно, так как дверь находится близко к Алану, и он успеет перехватить меня.
Переведя дыхание, Алан сказал то, что послужило началом изменений моей жизни:
– Когда мне было четыре года, мама пришла домой с тортом. Тогда я обрадовался, подумал, что вот оно счастье, но торт был не для меня. Мама сказала, что придет её подруга с университета, и это будет угощением к столу. Я разозлился. Мелкий засранец захлопнул дверь в свою комнату и сидел там до того момента, пока дверь не открылась. Настроившись на скандал, инициатором которого я планировал быть, я поднялся и подлетел к двери. И меньше всего, что я ожидал увидеть, была она. Маленькая девочка с белыми волосами и взрослым взглядом зелёных глаз. Мое сердце в тот момент остановилось. Я знал, что больше никогда не отпущу её, потому что она – ангел, которого мне послал Бог. И, чёрт возьми, она решила, что мы будем друзьями. И долгие годы я мирился с этим, внутренне борясь с собой, чтобы не убить всех ее парней. А однажды она влюбилась в Арчера, моего лучшего друга. И я, Блядь, был в гневе, когда он лишил её девственности, когда познакомился с её родителями и понравился им больше, чем я сам, когда они были везде вместе и были по-настоящему счастливы. И пускай это будет чертовски неправильно, но я был счастлив, когда они расстались. Я всячески утешал её, ожидая, когда очередь дойдет до меня. Но очередь никак не доходила до меня, а она по-прежнему страдала по Арчеру. И вот закончилась школа. Я решил поступать в Принстон, зная, что она останется в Лондоне, ведь её родители категорически против Америки. Я хотел попытаться забыть её, ведь у меня не было ни единого шанса на совместное будущее, а я хотел это совместное будущее. Я хотел, чтобы она стала моей женой, воспитывала наших детей, а я приходил домой с работы и целовал её макушку светлой головы. Да я же всегда был с ней рядом, понимаешь? На всех её матчах, когда её родители отказывались приходить под предлогом того, что спорт – дерьмо для нищих. Но я был с ней рядом. И я всё ещё рядом. Я все ещё рядом с тобой, Грейс. И я чертовски сильно люблю тебя с самого первого дня нашего знакомства. Я насквозь пропитан любовью к тебе. И, пожалуйста, не отвергай меня, потому что я не переживу эту боль. Если ты не готова, то я подожду, но, прошу тебя, не ломай меня изнутри.
Взгляд карих глаз Алана с беспокойством скользил по моему лицу, когда я уже вторую минуту молчала, смотря куда-то сквозь него. В моей жизни всё разом рухнуло с таким дребезгом, что, кажется, свист падений был слышен за тысячу футов от меня.
Он сказал, что любит меня. Давно. Он никогда не был мне другом. Он всегда ждал, что будет мне кем-то большим.
– Мне нужно подумать, – через силу прошептала я.
Алан с минуту стоял на месте, но все же кивнул и исчез из комнаты, перед этим сказав:
– Ты ни в чём не виновата.
Может, если бы он знал, что я не теряла время, и даже не знала, что Алан претендует на меня, то он наверняка давно разочаровался бы во мне, и вся любовь исчезла в небытие.
Не знаю, сколько я стояла на прежнем месте, но меня отвлёк громкий, гораздо громче, чем стучал Алан, стук в дверь. Я крикнула, раз пять, если не больше, грёбаное войдите, но стук всё продолжался и только нарастал. Максимально злая, я подлетела к двери и сильно распахнула её так, что ручка ударилась об стену, а крупинки побелки попадали вниз.
На пороге стоял тот человек, кого я совсем не ожидала увидеть в дверях своей комнаты. Судьба наверняка решила добить меня своими злыми шутками, потому что после того, как на меня вывалили поток розовых сердечек, явился всадник апокалипсиса, будоражащий мою кровь.
– Какие мы злые сегодня.
Глава 12
В тёмных коротко стриженных волосах играли блики света от люстры, чёрные джинсы низко сидели на нём, отчего всякий мог увидеть полоску его боксеров, а сквозь белую футболку виднелась одна единственная татуировка, которую я не успела разглядеть при наших «встречах». Конечно, я не заметила; у меня просто не было времени разглядывать его и без того шикарное тело, пока он находился глубоко во мне. Нахальная улыбка расцвела на его идеальном лице, подразнивая и маня к себе. Двухдневная щетина выглядела как никогда привлекательна, к ней хотелось прильнуть, потереться щекой, носом, плевать. Главное – ощущать тепло Диего рядом с собой.
– Молчишь, значит сюрприз удался, – самодовольно усмехнулся он, и я только сейчас заметила, что он пьян. В стельку пьяный тренер стоит на пороге моей комнаты, сексуально опираясь на дверной косяк, закинув руку за голову. Почему это не может быть простым сном? – Днём ты была не такая тихая. Словарный запас язвительных словечек иссяк, Грейс?
Бред пьяного Диего заставил меня только улыбнуться. Сейчас он был таким милым и беспомощным, что мне хотелось скорее прижаться к нему, позабыв об Алане. Хотя я итак забыла о случившемся несколько минут назад, потому что предмет моих грёз спустился ко мне с небес.
– Блядь, да скажи хоть что-нибудь, – я совсем забыла о том, что молчу, хотя мысленно я уже провела потрясающую дискуссию сама с собой, – ты обиделась на меня?
Диего, не заполучив ответа, протолкнул меня дальше в комнату, зашёл и захлопнул дверь. Повалив меня на кровать, он навис надо мной. Запах табака с мятой ударил в нос, и пусть я ненавижу запах сигарет, но это ничуть не распространяется на Диего.
– Я идиот. Я самый настоящий идиот, раз решил, что смогу забыть тебя, трахнув какую-то шлюху с вечеринки. Мне чертовски жаль, солнце. Просто, Блядь, невыносимо тошно от себя из-за тех слов, что я тогда тебе наговорил. Прости меня. Прости меня за всё. Обещаю, что больше никогда, – он мило икнул, отчего я даже хихикнула, но сразу же надела маску безразличия, чтобы выудить ещё слова прощения, – не сделаю тебе больно.
– Да неужели?
– Наконец-то, заговорила. Спасибо, королева, что решили снизойти и порадовать меня своим вниманием, – пробурчал он, но мгновенно адаптировался, – да я, блядь, клянусь. Никогда больше, вообще никогда, не причиню тебе боль. Только, пожалуйста, не отталкивай меня. Я, между прочим, пришел на эту дерьмовую вечеринку ради тебя, а тебя там не оказалось. И, спрашивается, какого хрена?
Пьяный лепет вперемешку с матами не отталкивал меня, а заставлял смеяться и улыбаться. Я как самая настоящая тупая девушка была готова простить ему всё, независимо от тяжести содеянного.
– Значит я вам нравлюсь, тренер Фуэнтес? – с лёгкой игривостью спросила я.
Глаза Диего округлились.
– Я такого не говорил, – но заметив мой хмурый взгляд, он тяжело вздохнул мне в лицо, опаляя дыханием, – да, нравишься. Блядь, да у меня каждый раз танцует член при виде тебя.
Я попыталась сделать вид, что от его слов сердцебиение не начало отбивать бешеный ритм, сохраняя спокойствие на лице, но пожар в грудной клетке говорил об обратном. Диего покачнулся и прижался ко мне ещё плотнее. Мое бедро нащупало его плоть, которая прилично растянула джинсы под свой размер. Слова – это одно, действие – другое. И Диего доказал мне, что его член и впрямь пляшет при виде меня.
– Ты тяжёлый, – с трудом выговорила я, положив руки на его грудь. Приятное тепло разлилось по всему телу, отдаваясь множеством мурашек по коже.
– Хочешь, чтобы я слез с тебя? – насмешливо спросил он, приподнимая густую бровь и сильнее прижимаясь ко мне. Я задержала дыхание, чтобы не пропасть в этом омуте, – твоё тело говорит об обратном, глупая.
– Фуэнтес, я сломаю тебе челюсть, – прошипела я сквозь зубы.
Диего улыбнулся той улыбкой, которая говорила все сама за себя: он знает, что я никогда не испорчу его идеальное лицо. Вот же говнюк.
– Зачем ты пришёл?
Взгляд тёмных глаз и без того потемнел. Странная злость отразилась на его лице. Он сжал челюсть, отчего острые скулы могли в любой момент порезать меня.
– Я же тебе высказал. Я провинился – я извинился. Твоя обязанность – простить меня, – обиженно пробурчал Диего.
– Моя обязанность? Мечтай. Давай я тоже пойду и займусь сексом с каким-нибудь парнем, скажу тебе, что ты – дерьмо, а потом буду вешать ванильную чепуху про то, что это было ошибкой, ты всё осознал и бла, бла, бла.
Диего дёрнулся и резко слетел с меня. Раздражённый, расстроенный, рассерженный он запустил пятерни обеих рук в волосы, положив локти на ноги. Устало вздохнув, измученный Диего повернул голову в мою сторону, одаривая меня извиняющимся взглядом. И, Блядь, я была готова его простить, пока специально не прокрутила в голове картинки того вечера, чтобы усмирить свою девичью дурость.
– В голове все казалось проще, – признался он.
– Конечно, ты думал, что сможешь прийти ко мне, сказать, что виноват, и я раздвину перед тобой ноги.
– Ты уже раздвигала, – ухмыльнулся Диего, проведя пятерней по волосам.
– Выметайся, – рявкнула я на него. Диего заскулил, подвинулся ко мне ближе и попытался сократить расстояние к минимуму, но я ударила его в грудь. От неожиданности он согнулся пополам, но промолчал.
– Да знаю я, что я – мудак. Но разве я специально? Дай мне ещё один шанс, Грейс. Пожалуйста, – недавно Алан умолял меня не отвергать его чувства, а теперь Диего просит в меня второй шанс, и я готова дать ему это. Забавно, что хорошему Алану я отказала, а Диего, который по-крупному накосячил, я могла бы простить, кажется, многое, если не всё.
– Третьего не будет.
Он вмиг прижал меня к себе, крикнув:
– Да! Я знал, что ты не устоишь перед моей харизмой.
– Твоя пьяная рожа слишком большого о себе мнения, – выдохнула я ему в грудь. Словно кошка, любящая ласку, я прижалась щекой к его груди, обнимая ногами торс.
– Я не планировал пить.
– Хочешь сказать, что гадкие студенты напоили хорошего тренера? – откровенно издевалась я над ним.
Диего рыкнул и укусил меня за щеку, отчего я взвизгнула и попыталась отодвинуть его от себя, но он сплел мои руки у себя за спиной.
– Именно так все и было, – рычал он. Лизнув след от своих зубов на моей щеке, он сексуально прошептал мне на ухо, обжигая ушную раковину своим дыханием, – а теперь дерзкая девчонка соблазняет хорошего тренера. Что же ему сделать с ней. Может, ему стоит наказать её? Как думаешь, Грейс?
От этого шёпота каждая волосинка на моем теле встала по стойке смирно, миллиарды мурашек покрыли кожу от и до, а сердце сжалось до приятной боли. Все моё нутро молило Диего продолжать говорить непристойные вещи.
– Делай всё, что хочешь, Фуэнтес, – шептала я, задыхаясь от ощущений его тела и дыхания на себе.
Несколько секунд он смотрел мне прямо в глаза, не двигаясь и, казалось бы, не дыша.
– Нет.
– Что? – мне послышалось. Мне точно послышалось, что он продинамил меня.
– Нет, мы не будем заниматься сексом сегодня.
Я практически подавилась слюной.
– Ты же сам предложил.
– Я передумал, – невозмутимо сказал он, – это неправильно. Я должен доказать тебе, что я не такой мудак, как ты думаешь.
– В тебе говорит пьяный Диего. А трезвый Диего завтра врежет тебе, – никогда бы не подумала, что буду уговаривать парня взять меня.
– Плевать, пусть даже это так.
– К чему все эти стереотипы? Это уже было. Дважды. Не относись к сексу, как к чему-то большему.
– Это не меняет сути. И что за цинизм?
– Это просто устои.
Лицо Диего стало непроницаемым, по этой причине я решила завершить нашу глупую дискуссию.
– Хорошо, и чём ты предлагаешь заняться? Смотреть фильмы или читать книгу, обсуждая героев? – раздражённо спросила я. Ещё чуть-чуть, и я выкину этого паршивца из комнаты.
Диего пожал плечами.
– Почему нет? Фильм – отличная идея.
– Да без проблем, – ещё какая проблема. В моих трусах целый Тихий океан, возбуждённая плоть дребезжит, а он предлагает смотреть фильм, словно мы подростки—девственники, – тогда фильм выберу я.
– Пожалуйста, – улыбнулся Диего.
Сейчас ты прекратишь лыбиться, зайчик.
– Титаник, – признаться честно, я сама с великой неохотой буду смотреть этот фильм.
Диего застонал и захныкал. Если завтра он начнёт вспоминать, каким предстал передо мной, то он точно будет не в восторге и снова будет вести себя, как сволочь.
– Нет, пожалуйста, только не это. В мире миллиарды фильмов, а ты решила выбрать тот, который я ненавижу? – неужели мы настолько похожи?
– Простите, хороший тренер, но это была ваша идея, – скользя по сайтам в поиске Титаника, парировала я.
– Я предложил посмотреть фильм, а не сопливый дерьмовый пиздец, – продолжал хныкать Диего.
– Если ты сейчас не успокоишься, твоя задница окажется по ту сторону двери. Сядь и смотри.
Он с побеждённым видом перекатился с меня и сел рядом.
– Плевать. Я посмотрю это дерьмо.
К концу фильма он был уже не такого мнения. Весь сеанс просмотра он комментировал каждое действие влюблённой парочки, периодически ворча о том, что их безмозглости позавидует любой.
– Она могла спасти его, – возмутился Диего, когда на экране высветилось титры.
– Не—а, доказано, что дверь не удержала бы их обоих.
– Грейс, ты узко мыслишь, я говорил тебе?
– Говорил. И если скажешь ещё раз, то я выкину тебя из окна. Действуй.
– Она могла с самого начала уплыть на лодке, но что? Она, как тупая девчонка, прыгнула на тонущий Титаник к своему любимому и обрекла его на смерть.
– Любовь. Что ты на это скажешь?
Глаза Диего наполнились едва уловимой болью.
– Это не любовь, Грейс.
– Что ты знаешь о любви? – вырвалось у меня.
– Больше, чем ты думаешь, – кажется, он вмиг протрезвел, потому что леденящий душу тон, который стал верным спутником Диего, резал мне сердце.
– Ты снова ссоришься со мной. Фуэнтес, в какие игры ты играешь?
– Мы говорим о фильме. Как ты перешла с одной темы на меня? – отрезал он, – я не хочу говорить больше об этом дерьме.
– Просто признай своё поражение. Роза оказалась верной Джеку, вот и всё, – подначивала я его на дискуссию. Только разговорами я смогу хоть что-то узнать о нём, – да, он умер, но умер, видя её любовь. Она была рядом и держала его руку в этот момент.
Пронзающий душу смех донёсся до моих ушей.
– А он, он оказался верным, Грейс?
– Безусловно, – не понимаю, к чему он клонит.
– Запомни: мужчина может быть верен идеям, делу, друзьям, но никак не женщине, – Диего вздёрнул одну бровь, ожидая, когда я перестану пялиться на него, но состояние шока, в котором я пребывала, кажется, не развеять.
– Зачем тогда люди женятся? – только не думай, что я спрашиваю о нас. Потому что так и есть.
– Жениться и заводить семью само по себе бессмысленно. Но могу предположить разве что для личной выгоды.
– Ты хочешь сказать, что лучше всю жизнь иметь сотню женщин, чем быть с одной единственной?
К глазам подступили непрошеные слёзы, а горло начало саднить. Он не может так думать. Разве кто-то вообще хочет жить без любви? Нет, потому что такого не бывает. Он снова пытается оттолкнуть меня.
– Именно так. Ты бы смогла есть, допустим, макароны с сыром каждый день, на протяжении всей жизни? И ничего другого, только макароны с сыром. Так вот с девушками тоже самое. Всё в этой жизни приедается, а топтаться на месте – удел идиотов, – как бы мне сейчас хотелось, чтобы на его прекрасном лице расцвела улыбка, и он сказал: «Шутка, это всего лишь шутка, Грейс. Я хорошо отношусь к женитьбе и в будущем собираюсь связать нас с тобой узами брака». Кажется, он уже говорил мне, что я слишком замечталась и потерялась в реальности, составляя прекрасный образ, в который постепенно влюбляюсь всё больше и больше.
– Ты серьёзно? – еле слышно спросила я, продолжая надеется.
– Похоже, что я шучу? Прекрати жить сказками, где все друг друга любят, играют пышную свадьбу, собирая всех родственников и друзей в одном кругу, заводят детей, ходят на работу, а потом уставшие приходят домой, воспитывают этих ходячих сперматозоидов и ложатся спать. Такое бывает, но не со мной и не в моём мире, Грейс. Я не буду любить тебя до гроба, клясться тебе в безграничной любви и прочую хрень, которую ты себе напридумывала. Мне нравится общаться с тобой потому, что в тебе я вижу себя – поломанного человечка, обиженного на весь мир. И не более, понимаешь? Так что выбирайся из мира грёз. Ты – взрослая девочка, а эти бредовые сказки про сладкие романы должны отталкивать тебя своей приторностью из-за того, что ты познала горькую суть нашей жизни. Теперь выбор за тобой: ты можешь забыть меня, как самый страшный сон, в котором ты кончала десятки раз, или идти со мной по этому дерьмовому пути судьбы, которая нас с тобой свела.