Loe raamatut: «Продавец преступлений»

ПРОЛОГ

Сочи. 20 августа 1999 г. Воскресенье.

Переполненный зал сочился потом и нетерпением. Телевизионщики и фотокорреспонденты толкались в проходах, переругиваясь за лучшее место, знакомые перекликались через головы соседей.

В десять минут одиннадцатого, после длинного и смачного свиста из задних рядов, кулисная дверь открылась. Георгий Георгиевич Грандов, председатель совета директоров психоконцерна, таинственная личность, о котором по Москве ходили самые разные слухи, быстро прошел к столу. Он сел, обвел взглядом зал, поднял руку, призывая к тишине. Шум понемногу стих.

– Спасибо. Я Георгий Грандов. Ваши газеты на протяжении этого года столько писали о моем начинании, причем не всегда с достаточной вежливостью, что мне захотелось встретиться с вами и обсудить кое-что. Тем более что проект готов. Но прежде я хотел бы четко довести до вашего сведения: у меня нет рогов и копыт.

В зале раздался смех. Защелкали фотоаппараты, начали работать кинокамеры.

– Я не захватил с собой своего пресс-секретаря. Может быть, кто-то из дам, я имею в виду из российской прессы, поднимется сюда и поможет провести эту встречу? Обещаю эксклюзив.

Несколько журналисток из первых рядов вскочили и кинулись к сцене. У лестницы началась давка. Грандов помог взобраться на сцену симпатичной девушке в черном и усадил ее рядом с собой.

– Вы откуда? – тихо поинтересовался он.

– Из "Московского комсомольца". Я Таня Кириллова.

– Отлично, Таня. В нашем распоряжении мало времени. Выбор на ваше усмотрение.

Таня кивнула. По ее знаку с места поднялся красавец лет тридцати.

– "Нью-Йорк тайме". Тэд Гордон. Господин Грандов, вы сказали, что ваш проект осуществлен. Означает ли это, что вам удалось построить именно то, что вы и собирались?

– О, да! Я собирался построить ад, рай и чистилище, как вы знаете. Это – идея одного моего покойного знакомого, и я поклялся, что воплощу ее в жизнь. Мировая пресса много писала об аттракционе, ибо это – первый эксперимент подобного рода. Одни из вас называли этот проект богохульством, другие – аттракционом для извращенцев, третьи – «Диснейлендом» для сумасшедших. В любом случае теперь вы можете, заплатив определенную сумму, посетить ад и рай. Насколько я знаю, пока это никому не удавалось, кроме Данте.

Таня показала на журналиста в первом ряду.

– Том Коллинз. "Гардиан". Вы считаете себя новым Данте, господин Грандов?

– Это английский юмор? Господин Коллинз, я пришлю вам персональное приглашение в ад. И тогда вы сравните увиденное с прочитанным.

В зале опять послышался смех. Встал третий журналист.

–Леонид Проколов. "Новые Известия". Как вам пришла в голову эта идея?

– Однажды ко мне пришел человек и предложил ее. И я подумал, почему бы людям при жизни не увидетъ то, что они должны увидеть после смерти.

– Курт Верфель. "Шпитель". Вы не боитесь, что церковь мохет выступить против вашего проекта?

– Мой аттракцион создавался лучшими художниками, электронщиками, сценаристами, композиторами, режиссерами, актерами с использованием самой современной техники. Я не думаю, что церковь против прогресса.

Таня кивнула пятому журналисту.

–Токисито Хакаяма. "Асахи". Сколько средств примерно затрачено на осуществление этого проекта?

–Примерно сто миллионов долларов. Опережая следующий вопрос, могу сказать, что мы нашли партнеров в лице ряда банков и корпораций из США, Англии, Франции, Италии, Германии. Основные вкладчики-это российские банки. Можете счиать это акционерным обществом закрытого типа.

Поднялся шестой журналист.

– Жорж Дюруа. "Фигаро". Как можно попасть на ваш аттракцион, месье Грандов? Купив билет?

– Да. Мы коммерческая организация и должны приносить прибыль. Но это не билет, а семидневные путевки. Шесть дней – подготовка к посещению, седьмой день – само посещение. Шестидневная подготовка необходима по психологическим мотивам. Что касается желающих, то к нам уже обратились тысячи людей со всего мира, несмотря на то что путевка стоит дорого – пять тысяч долларов. Мы будем формировать группы по семь человек и каждую неделю отправлять их на маленький островок недалеко от Сочи, где расположен наш аттракцион. Первая группа, кстати, выезжает завтра. Она сформирована из российских граждан. Следующая будет набираться из граждан США. Затем Англии, Франции, Германии и т.д.

Привлекательная женщина. С места.

– Людмила Лианозова. "Аргументы и факты". Не сможете ли вы в двух словах рассказать о себе, господин Грандов?

– Я всего лишь обычный бизнесмен. И потом, боюсь, мое время истекло. Благодарю вас всех. Буду надеяться, что вы минимально исказите то, что я вам поведал.

ГЛАВА 1

Понедельник

Яхта, покачиваясь, полным ходом шла на юг. Море, удивительно безмятежное, казалось прозрачным под лучами южного солнца. Евгений Иванов, политик, известный в России благодаря своим частым появлениям на телеэкране, пошевелился в шезлонге и приоткрыл левый глаз. Наткнувшись на немигающий взгляд маленького, толстенького человека, сидевшего напротив, Иванов прикрыл глаз. Толстячок действовал ему на нервы, но блаженная истома прекрасного летнего дня не располагала к выяснению отношений.

Внизу переодевались к обеду еще пятеро пассажиров. Иванов знал двоих из них. Анастасия Гордеева, кинодива, всегда возбуждала его своим невинно-порочным видом. Он смотрел четыре картины с ее участием и долго не мог забыть своих ощущений. Что касается модельера, с которым он столкнулся в Париже, в ресторане, то высокая мода Иванова не интересовала, а гомосексуалисты от моды – тем более. Третий пассажир, судя по всему, представлял какую-то влиятельную секту. Остальные двое, как и толстяк напротив, не были знакомы Иванову. По крайней мере, лично. Он мог только предпологать, что они достаточно богаты. Заплатить пять тысяч долларов, даже за самые необычные ощущения, не каждому по карману.

Первый день отпуска начинался отлично. Иванов потянулся всем телом. Он рассчитывал, что участие в аттракционе поднимет его рейтинг в России и создаст к тому же популярность по всему миру.

На палубе появился капитан, крепыш с обветренным лицом. Иванов подумал, что он не очень-то смахивает на перевозчика душ из греческой мифологии.

Капитан улыбнулся Иванову и толстяку и сообщил:

– Господа, обеденный стол накрыт в кают-компании.

Кают-компания

Кают-компания была обставлена строго и со вкусом. Низенький толстячок Константин Третьяков, один из богатейших людей в России, переступив ее порог, отвесил общий поклон и направился к свободному стулу. Женственный человечек, не знакомый Третьякову и ставший теперь его соседом слева, чуть подвинулся, освобождая ему проход. Сосед справа, писатель, которого финансист узнал по фотографии в журнале, даже не пошевелился. "Он, наверно, считает себя гением", – подумал Третьяков, по привычке скрестив под столом короткие ноги. Сидевшая напротив молодая женщина еще два часа назад, когда их группа встретилась в Сочи, привлекла его внимание своей чувственностью. Финансист никак не мог вспомнить, где видел ее лицо. Но мог поручиться, что где-то точно видел. Иванов, спустившийся следом, занял стул рядом с главой секты. Третьяков знал политика не по телевизионным выступлениям, он вообще редко смотрел телевизор, просто, оставаясь в тени, он финансировал избирательную кампанию последнего. Однако в целом он был невысокого мнения о способностях Иванова и поэтому приставил к нему хороших советников. Третьяков терпеть не мог посредственностей. Именно поэтому из шестерых, сидевших за столом, его интересовали всего двое: писатель, которого он ценил за ироничную и едкую прозу, и тихий, неприметный человек лет сорока, в котором Третьяков почувствовал внутреннюю силу. Но больше всего его, конечно же, интересовал сам Георгий Грандов. Третьяков собрал всю возможную информацию как о проекте, так и о самом Грандове. Но если о проекте удалось узнать достаточно, то Грандов оказался личностью загадочной. Это не устраивало финансиста. Он предпринял эту поездку в Сочи не потому, что очень любил путешествия. Третьякову хотелось самому увидеть все своими глазами и решить, стоит ли потихоньку прибрать этот аттракцион к рукам или нет. И отсутствие полной информации о председателе совета директоров компании, которой принадлежал аттракцион, несколько смущало его.

Стюард важно вкатил столик с первым. На первое был черепаший суп.

Никита Павлович Догилев не любил черепашьего супа. Но их предупредили, что обед, хотя и очень изысканный, в течение семи дней будет одинаковым для туристов, и Догилев сохранил бесстрастное выражение лица. Единственный на борту, он знал почти все почти обо всех, но ничем не проявлял этого. По роду своей деятельности – а Догилев представлял одну из самых мощных секретных служб в мире – Никита Павлович предпочитал оставаться в тени.

Уставившись в свою тарелку, он заставил себя глотать суп, с каждой ложкой презирая окружающих все больше и больше. Он считал себя знатоком человеческих слабостей. А слабости этих людей были настолько на виду, что не приходилось тратить на их выявление много сил. Догилев предпочитал посвятить оставшееся до прибытия на островок время обдумыванию своего плана – как использовать этот аттракцион для нужд своего ведомства. Аттракцион мог стать довольно заметным явлением международного масштаба, и не стоило упускать возможность влиять на настроение общества. Из-за кулис.

Набирающий известность модельер Иннокентий Бархатов ненавидел все серое, будничное, и обожал все яркое, красочное, эмоционально насыщенное, в том числе и черепаший суп. Он с удовольствием принялся за еду, тем более что суп содержал в себе мало холестерина и не портил фигуру. Иннокентий рассчитывал, что если рай и ад оправдают его надежды, то он вынесет из путешествия массу впечатлений, которые помогут ему в составлении новой весенне-летней коллекции. Мотивы ада и рая в женской моде… Это могло стать сенсацией… Кутюрье предвкушал грандиозный успех. Единственное, что его нервировало, – присутствие за столом Анастасии Гордеевой. Фигура Гордеевой, глаза Гордеевой, манеры Гордеевой – все раздражало его. Если бы он знал заранее, что она окажется тут, то остался бы в Москве. Все остальные, кроме Иванова, с которым его познакомили как-то в ресторане, были ему не знакомы. Впрочем, новая коллекция стоила некоторых жертв.

Василий Васильевич ел суп, не чувствуя его вкуса. Вообще он был гурманом, и его язык, благословенное творение природы, мог бы многое рассказать о самых деликатных ощущениях и нежнейших соприкосновениях, но в данную минуту его владельца занимала философская проблема, а изощренный мозг Василия Волкова был опасным соперником его языка. Руководитель набирающей силу секты размышлял о том, не впадет ли он в грех, посетив ад, чистилище и рай еще при жизни. С одной стороны, это было извращенное любопытство к интерпретациям, так как рукотворный ад и рай были всего лишь порождением человеческого, а не божественного воображения. С другой стороны, если бы Василий Васильевич по этой причине отказался от посещения аттракциона, это тоже был бы грех, так как сказано: не судите да не судимы будете. Все имеет одну сторону и другую, возможно, еще и третью, и четвертую, со вздохом подумал он и принялся за еду, изредка посматривая на женственного соседа напротив. Еда – как раз та из многочисленных сторон бытия, которая не оставляла Василия Васильевича равнодушным.

Писатель Федор Карамазов вообще не притронулся к супу. Вместо этого дурацкого супа он бы с удовольствием выпил, но на столе выпивка отсутствовала. Просить было неудобно, а свою флягу с коньяком он оставил в каюте. Федор Карамазов предчувствовал, что эта поездка будет самой запоминающейся в его жизни. У него был нюх, выработанный годами поиска сюжета. И этот нюх подсказывал ему, что он станет свидетелем и участником такого спектакля, последствия которого трудно предугадать. На месте Гравдова он бы использовал эти шесть дней для… Карамазов задумался и наконец нашел подходящее слово… для искушения. Именно так. Для искушения, которое обернется для каждого из них каким-либо преступлением. Или же будет преодолено. Каждый сделает свой выбор – ад или рай…

– Дадут нам туг наконец выпить? – сказал он вслух.

Анастасия Гордеева посмотрела на Карамазова. В Москве ее взгляд называли проникновенным. Имелось в виду, что он проникает глубоко в душу намеченной ею жертвы, затрагивая сокровенное. Гордеева хотела бы расшевелить писателя. Она читала все его произведения и была уверена, что он мог бы написать для нее роль, сыграв которую она стала бы истинной звездой. Звездой на все времена. Она знала, что в состоянии стать ею. Мужчины, онанирующие в своих туалетах перед ее изображениями, надоели ей. Она стремилась к чему-то большему…

– Почему бы нам не познакомиться? – со значением предложила она писателю. Стюард выкатил второе.

На острове

Таня Кириллова ощущала себя Алисой в Зазеркалье. Впрочем, если бы ее спросили, что значит ощущать себя Алисой в Зазеркалье, она не смогла бы ответить. Что-то смутное, что-то знакомое с детства, но забытое… Волшебство и зависимость… Она сидела в коттедже у Гравдова, на острове с рукотворным адом и раем, ожидая эксклюзивного интервью. Вместо того чтоб дать ей интервью в Сочи, Георгий Георгиевич уговорил ее приехать сюда. Они прибыли поздно, к полуночи. Ночь она провела в уединенном коттедже для гостей. В четыре часа утра, когда, по ее расчетам, все спали, она тихо выскользнула в окно своего коттеджа на разведку. Ей хотелось понять, куда она попала, и посмотреть на аттракцион. Она думала о том, с каким интересом читатели ее газеты прочтут репортажи из ада и рая. То, что она увидела, никак не походило на то, что нарисовало ее воображение. Маленький островок, прекрасная природа, несколько одноэтажных коттеджей и один двухэтажный недалеко друг от друга под горой, довольно высокой для такого маленького островка. Вот и все. Пешком островок можно было обойти минут за двадцать. Из-за своей причудливой формы гора была единственной достопримечательностью острова и в свете луны показалась Тане живым существом. Но ночью ей не хватило смелости совершить восхождение, и она отложила это до утра. Вообще, хотя она отдыхала в Сочи и в прошлом, однако никогда ничего не слышала об этом островке в сорока километрах от побережья, и теперь, в ожидании интервью, пыталась сообразить, является ли этот остров частным владением, или он арендован концерном.

Обстановка в коттедже хозяина острова была достаточно необычной. Восковые фигурки, задрапированные в странные сказочные одежды, непонятные символы из переплетающихся букв неизвестного ей алфавита, множество книг и, самое главное, маски. Маски, выражающие боль, тревогу, страдание, грусть, лень, блаженство, задумчивость, иронию, веселье, похоть, гнев, радость, смущение, угодливость, любовь, нежность, страх, алчность, тупость, властность, безумие, агрессивность. Маски эти создавал гениальный художник, и они придавали всему еще большую таинственность.

Занятая своими мыслями, Таня не заметила, как вошел Грандов. Это была его манера – входить тихо.

– Как вы себя чувствуете? – вкрадчиво поинтересовался он.

Таня напряглась. В его присутствии она чувствовала себя не в своей тарелке.

– Вы проклинаете меня за то, что я "украл" вас с пресс-конференции и привез сюда?

– Я никогда никого не проклинаю.

– Серьезно? Верите в силу проклятий?

– Не знаю. Вероятно, нет.

– Мне передали, что вы совершили небольшую прогулку в четыре часа утра…

–Кто?

– Неважно.

– Я журналистка, Георгий Георгиевич.

– Просто Георгий.

– Хорошо. Просто Георгий.

– Отлично. И у меня к вам деловое предложение.

–Какое?

– Мне нужен помощник. Точнее, помощница. Вы идеально подходите для этой роли. К тому же я буду вам платить намного больше, чем ваша газета.

Таня помолчала.

– Почему вы предлагаете это именно мне? – спросила она наконец.

– Я уже сказал. Вы подходите для этой работы.

– И что это за работа?

– Помогать мне.

– В чем? В управлении адом и раем?

– Вас это смущает?

– Кстати, я не заметила на острове никакого аттракциона.

– Вы плохо смотрели.

– Аттракциону тут негде поместиться. Разве что.... гора?

– Именно. Под горой и на вершине горы.

– А чистилище?

– В середине. Между ними.

– И мне можно посмотреть все это?

– Можно, если вы станете моей помощницей.

– А в случае отказа?

– Тогда вам придется записаться в очередь. На год все путевки уже распроданы.

– Разве желающих так много?

– Очень много. Вы даже себе не можете представить, как их много.

– Вы циник.

Георгий Георгиевич расхохотался.

– Вы делаете успехи. При таких темпах мой портрет будет готов через полчаса. Портрет Георгия Грандова в интерьере.

Таня отвернулась и стала разглядывать маски.

– Ну что? Вы согласны? Это будет самое длинное и самое интересное интервью в вашей жизни. Уж поверьте мне.

– Я подумаю. Но вы должны сказать мне честно: почему именно я?

– Вы мне нравитесь.

– Предлагаете мне стать вашей любовницей?

– Нет. Помощницей.

– И в чем все-таки будут заключаться мои обязанности?

– Каждый понедельник сюда станут прибывать группы, каждая из семи человек. На семидневную… гм… экскурсию. Вам надо будет встречать их, размещать и т.д. Одним словом, заниматься организационной работой.

– И много людей работает на острове?

– Нет. Я, вы, повар, официант, две горничные. Технические работники приезжают из Сочи в случае необходимости. Есть еще смотрители. Но они как бы не совсем работают.

– Смотрители чего?

– Просто смотрители. У каждого из гостей будет свой коттедж. И свой смотритель. Чтоб выполнять все их пожелания. Кстати, сегодня у нас первый заезд. Из Москвы. Оставайтесь, испытайте себя. А после поговорим. Согласны?

– Хорошо. Я согласна, – ответила Таня после некоторого раздумья.

На яхте

Яхта приближалась к берегу. Очертания этого острова действовали на семерых туристов, столпившихся у поручней, странним образом. Разговоры смолкли еще минут десять назад, когда капитан, спустившись в кают-компанию, уведомил всех о скором завершении путешествия, и семеро любитлей острых ощущений поднялись на палубу.

– Остров похож на вопросительный знак, – нарушила тишину Гордсева.

– Пожалуй. – Евгений Иванов подумал, что никогда не любил вопросительных знаков.

– Послушайте… Василий Васильевич, – поинтересовался Третьяков. – Вы ведь некоторым образом духовное лицо. Ваше присутствие тут можно расценить как благословение этого мероприятия?

Сектант, облокотившийся на поручни, с интересом взглянул на него.

– А вам, собственно, какая разница? – полюбопытствовал он.

– Никакой. – Третьяков сунул в рот жвачку.

– У меня странное предчувствие, – вмешался Карамазов.

– Предчувствие? – Гордеева придвинулась поближе к писателю. – Какое предчувствие?

– Я не верю ни в какие предчувствия, – сообщил Догилев.

– А я как раз верю, – чуть растягивая слова, произнес Иннокентий Бархатов.

– Разве мы хотим чего-то предосудительного? – размышляя вслух, проговорил Василий Волков.

– Не знаю, чего хотите вы, а я намерен купить этот аттракцион. – Третьяков смотрел, как нос яхты разрезает волны.

– Вы уверены, что это именно аттракцион? – усомнился Карамазов.

– А что же это, по-вашему? – Третьяков искоса взглянул на него.

Писатель промолчал. Догилев усмехнулся.

– Что представляет собой сегодняшний владелец? – Вопрос актрисы был адресован в основном писателю. Она прикоснулась плечом к его плечу. Но он был погружен в свои мысли.

– Он манипулятор. Один из лучших, если вы имеете в виду Грандова, – ответил вместо него представитель спецслужб.

Модельер заинтересованно приподнял левую бровь.

– Чем же он манипулирует? – В его голосе прозвучала страсть.

– Людьми. Деньгами. Идеями. – Никита Павлович зевнул.

– Надеюсь, дизайн там интересный, – вздохнул Иннокентий.

– Где? – Иванов был занят изучением стройных ног Анастасии Гордеевой.

– В раю. То есть, я хотел сказать, в аттракционе.

– Да, дизайн очень интересный. – Иванов даже причмокнул.

– Я восхищаюсь вашим искусством… – В глазах Волкова, обращенных на модельера, промелькнуло нечто…

– Спасибо. – Улыбка Иннокентия смахивала на улыбку Джоковды.

– Я уже два часа на этой яхте, но пока не услышала ни одного комплимента. – Актриса надула губки.

– Все мы ваши поклонники, дорогая. Особенно я. – Евгений Иванов галантно склонился над ее рукой.

– Я даже готов вложить в вас деньги, – активно вмешался Константин Третьяков.

– А вы? – Анастасия Гордеева повернулась к Карамазову.

– Я не занимаюсь продюсерской деятельностью.

– У меня есть много продюсеров, но ни одного хорошего сценариста.

– Я не пишу сценариев. И, вообще, не люблю кино.

Гордеева бросила на него долгий, испытующий взгляд.

– А я люблю ваши книги, – спокойно сказала она.

– Вы читали мои книги?

– Да. И они мне действительно нравятся.

Присутствующие заметили, что писатель смутился.

Коттедж Грандова

Грандов изучал Таню. Стройная, милая, открытая, понимающая. Грандов был рад, что уговорил ее остаться.

– Вы приняли правильное решение, – сказал он.

Теперь необходимо было постепенно ввести ее в курс дела. Он подумал, что ей может не понравиться сценарий. Скорее всего она никогда не экспериментировала ни над собой, ни над другими.

– Я хочу вам объяснить кое-что, Таня. Иначе вам трудно будет разобраться в том, что происходит.

Грандов подошел к бару, налил две рюмки водки.

– Я задумал одну игру, – он залпом выпил водку.

– Какую игру?

– Замечательную. Игру в искушение.

– Не понимаю, о чем вы.

– Потратить такие деньги, чтоб люди приезжали сюда на экскурсию, слишком просто. Представьте, у вас есть деньги. Вам хочется необычных, но достаточно безопасных ощущений. И вы предпринимаете эту поездку, как любую другую: в Рим, Париж и т. п. Вероятно, вы рассчитываете на что-то более экзотическое, чем обычный тур. Конечно, вы станете свидетелем адовых мук и райских наслаждений, и могу вас заверить, что это произведет на вас определенное впечатление. Но не более того. И все это превратится в никому не нужный пошлый цирк.

– В чем же ваша идея?

– Вы выпили? Пойдемте, я вам покажу.

Грандов направился к двери. Таня за ним. Они вышли из коттеджа.

– Вы помните, я вам говорил о смотрителях?

–Да.

– Мы их проведаем, и вы все поймете.

Коттедж смотрителей

Двухэтажный коттедж смотрителей располагался в небольшой рощице. Изнутри коттедж чем-то неуловимо напоминал больницу.

– Тут семь комнат. На первом этаже три, на втором – четыре.

Грандов знаком показал ей следовать за ним. Они прошли через большой холл, откуда наверх вела лестница, и оказались в коридоре. Чуть дальше, справа, виднелись две двери. Гравдов остановился перед первой, вынул из кармана связку ключей, выбрал один и щелкнул замком. Таня с любопытством заглянула через его плечо. В скромно обставленной гостиной, спиной к двери, перед зеркалом сидела молодая красивая женщина и, напевая что-то, расчесывала полосы. Увидев Грандова, она обернулась и улыбнулась ему.

– Все в порядке, Катя? -с порога спросил он.

–Да.

– Тебе осталось недолго ждать.

–Я рада.

– Познакомься, это Таня. Моя новая помощница.

Грандов отступил и чуть подтолкнул Таню вперед. Женщина благожелательно кивнула.

– Здравствуйте. Я Катя.

Таня улыбнулась ей в ответ. Женщина ей понравилась. Грандов немного помялся, затем пробормотал, что им пора, и они вышли.

В следующей комнате на кровати лежал мужчина лет пятидесяти с усталым, болезненным лицом. При виде посетителей он встал.

– Когда придет мой сын? – У мужчины оказался подрагивающий фальцет.

– Завтра вы его увидите. – Тон Грандова стал жестче.

– Вы обещаете?

– Обещаю.

– Какая приятная молодая женщина. Моему сыну не мешало бы познакомиться с ней. Как вы думаете?

– Это моя помощница, Таня Кириллова.

– Очень, очень приятно. – Мужчина церемонно поклонился.

Таня смутилась: он ей показался немного странным.

В третьей комнате девочка лет двенадцати с длинными золотистыми волосами и ангельским личиком играла в куклы. Она не обратила ни малейшего внимания на Таню, но заставила Грандова сесть и взобралась к нему на колени.

– Поцелуй меня, – потребовала она.

– Но разве ты не знаешь, что я не могу этого сделать?.. – Тень прошла по его лицу.

– Почему? Разве я тебе не нравлюсь? – Девочка взяла руку Грандова и провела ею по своим бедрам. Он осторожно высвободил руку. Девочка обиженно посмотрела на него.

– Я нравлюсь взрослым. Мой дядя всегда гладил и целовал меня. Вот тут, и тут, и тут, – она показала на грудь, губы и ноги.

– Будь умницей, Ляля. – Грандов спустил ее с колен.

Когда они вышли из комнаты, Таня остановила Грандова. Губы ее подергивались.

– Послушайте, Георгий…

– Я же сказал, что все объясню, – перебил он ее. -А пока продолжим осмотр.

Таня замолчала. Они вышли в холл и по лестнице поднялись на второй этаж. В четвертой комнате их встретил юноша лет восемнадцати. Все помещение было завалено книгами. По обложкам Таня заметила, что это, в основном, сектантская литература. Как только Грандов вошел, юноша схватил его за руку.

– Когда он мне скажет правду? – умоляюще прошептал он.

– Скоро. Быть может.

– Я устал ждать.

– Потерпи. Но будет лучше, если ты сам поищешь.

– Один? Что я могу один!…

Юноша отпустил Грандова, сел в кресло и обхватил голову руками. Грандов и Таня тихо вышли. Тане показалось, что она начинает кое-что понимать. Правда, пока очень смутно.

В следующей комнате перед компьютером сидел подросток лет четырнадцати. На экране уничтожали друг друга космические корабли.

– Здравствуй, – поздоровался Грандов.

– Здравствуйте. – У подростка был ясный взгляд.

– Твой отец приезжает завтра. Я тебе, кажется, говорил об этом.

– Да, говорили.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Я принес тебе новую игру. – Грандов положил на стол дискету.

– Спасибо.

Они вышли.

– Он тоже? – прошептала журналистка.

– Не торопитесь. Нам осталось еще два места.

В шестой комнате у окна стоял мужчина лет тридцати. Он был высок, строен, атлетически сложен. Когда он повернулся, Таня отметила, что тот очень красив. На столе стояла фотография женщины. Таня узнала ее. Это была известная киноактриса – Анастасия Гордеева.

–Аааа… Здравствуйте. – Мужчина пошел навстречу и пожал руку Грандову. – А это кто?

– Таня Кириллова, моя помощница.

– Да? – Мужчина перевел взгляд с нее на фотографию и обратно, затем улыбнулся. Таня уловила значение этой улыбки: он сравнивал, и результат был явно не в ее пользу. Мужчина, в свою очередь, заметил, что она смотрит на фотографию.

– Это моя жена, Анастасия. Красивая, правда? – В его голосе звучала гордость.

– Да, – подтвердила Таня нехотя.

– Я обожаю ее. Она завтра приезжает. Я вас познакомлю.

– Таня будет очень рада, – ответил Грандов вместо нее. – Вам ничего не нужно?

– Мне нужна Анастасия.

– Все будет в порядке, не беспокойтесь.

– Да, да. Все будет в порядке. Она меня любит.

В последней комнате звучал Бах. В кресле, откинувшись на спинку, с закрытыми глазами сидел человек лет пятидесяти с утонченным лицом поэта и мыслителя.

– Итак, завтра приезжает ваш друг… – Грандов держался несколько скованно.

– Да. Мой самый близкий друг. – Меломан поменял позу, чуть подавшись вперед.

– Как вы себя чувствуете?

– Меня спасает музыка.

– Вам что-нибудь необходимо?

– Что мне может быть необходимо в моем возрасте? – Человек с горечью усмехнулся.

– Я мог бы поиграть с вами в шахматы. Вечером.

– Спасибо. Но я устал. А на острове новые люди?

– Это Таня Кириллова. Она журналистка и моя помощница.

– Журналистка? – Неприязненный взгляд кольнул Таню.

– Она пишет статьи, а не книги. В отличие от вашего друга. – Грандов участливо посмотрел на него.

– А зачем вообще писать? Впрочем, сегодня у меня плохое настроение.

– Не буду вам мешать, – осторожно сказал Грандов.

Они вышли из седьмой комнаты и спустились вниз. Грандов молча двинулся в в направлении своего коттеджа, Таня шла рядом. Ее терзало множество вопросов, но она сдерживала себя. Когда они оказались в коттедже, среди всех этих масок, журналистка подошла к бару, налила себе водки и залпом выпила. Грандов следил за ней с усмешкой.

– Налейте и мне, – попросил он.

– Наливайте себе сами! – Она порылась в сумочке, оставшейся на низеньком столике причудливой формы, достала пачку сигарет, зажигалку, прикурила и плюхнулась в кресло.

– Ну… – проговорила она.

– Что ну? – Грандов в свою очередь подошел к бару, плеснул себе немного виски и сел напротив.

– И что все это значит?

–А вы не догадываетесь?

– Догадываюсь. Но я жду ваших объяснений.

– Я уже говорил вам. Было бы слишком просто, если бы люди приезжали сюда только для времяпрепровождения.

– И вы надумали завести туг сумасшедший дом?

– Это надумал не я. Это надумали они сами.

– Неужели?!

– Представьте себе, что то, что вы видели, это тени из прошлого.

– Тех людей, которые сюда приедут?

– Вы очень догадливы, Таня. Хотя все это не совсем так.

– А как? Может быть, вы тоже псих?

– Я? Не думаю. Скорее, нет.

– Что же тогда тут происходит?!

– Знаете, кто сегодня приезжает сюда?

– Вы сказали мне.

–Но вы не знакомы с их прошлым.

– А вы что, копались в их прошлом?

– Конечно.

– Это грязно.

– Нет, это в порядке вещей. В конце концов, это – одна из моих специальностей.

– Копаться в прошлом?

– Копаться в душе. А душа – это не только настоящее.

– Но зачем вам это?

– Может человек, совершивший преступление, попасть в рай?

– Нет… Не знаю…

– Правильно, не знаете. Никто не знает. У него есть еще время покаяться. А если человек повторно совершает то же самое преступление? Что тогда?

– Откуда мне знать?

– Я не говорю, что вы обязаны знать. Я тоже не обязан. Воспринимайте все как игру.

–Игру?

– Обычную игру. Ну, может быть, не совсем обычную. Но интересную. Вы журналистка. Разве вы не пишете каждый день о разных играх, в которые играют самые разные люди? А это – моя игра. И я хочу, чтобы вы о ней написали. Суть этой игры в том, что каждый должен принять решение. Сам. И выбрать свою дорогу. Тоже сам..

– Послушайте, Георгий… Я вас не совсем понимаю. То есть совсем вас не понимаю....

– Все очень просто. Если вы задумаетесь, то поймете, что все действительно просто. Давайте поразмыслим вместе. Сегодня, буквально через полчаса, яхта доставит сюда семь человек. Прежде чем послать им приглашение, я специально изучил их биографии. Вы это знаете.

– Те люди, в коттедже, как-то связаны…

– Не перебивайте меня, Таня. Выслушайте, а потом обсудим. Итак, первый наш гость – Евгений Иванов, известный политик. Когда он был еще неизвестным и бедным, он совершил выгодную сделку: продал свою красивую и любящую подругу человеку, который его протежировал. К вашему сведению, она попала в психиатричку.