Loe raamatut: «Деревня 3»

«И настало время, изошло со всех сторон омерзение и безутешность, земля содрогнулась и застонала, когда пылающий огонь осветил землю ,и пурпурная луна взошла над небесным океаном: в ту пору грешник прикинулся волколаком и вышел на охоту свою еженощную. И вот признаки, по коим можно узнать волколака: голова его – мохнатый котел злобы; зубастое рыло у него, стопы кривые и громадные; когти его – серпы, приуготовленные для жатвы смертельной; глаза его полны крови и гноя. И нет от него спасения и защиты ни праведнику, ни грешнику, ни дщери, ни младенцу. И смотрел Антихрист, как терзает чудовище без милосердия свои жертвы, и радовалось черное сердце Антихриста кровавой жатве…»

Магнус Упсальский. Трактат "О вервольфах, мантикорах и иных порождениях Тьмы", 1338 год. Гл.XXXVIII.

ВСТУПЛЕНИЕ

В глазах темнота, нет ни страха, ни боли, ни эмоций. Меня не существует ,я заключен в какую-то невидимую оболочку страха и ужаса. Я вижу то, что не должен видеть живой человек, я делаю то, что люди не делают, возможно я мёртв, но это не вызывает у меня особых забот.

Но что – то пугает меня. Я взаперти и посажен в клетку. Пытаюсь протиснуться сквозь железные прутья, но они крепкие ,да и расстояния между ними слишком мало. Пробовал рывком их раздвинуть, но холодный металл не дрогнул. Я напрягаю мышцы так, что слышен хруст сухожилий и костей, но проклятое железо молчаливо наблюдает за моей бессмысленной борьбой.

От безысходности хожу из угла в угол по тесному, сковывающему движения вольеру. Бежать, бежать… С каждым шагом слово эхом отдавалось в мою голову.

Мечусь по клетке, пока не закружится голова. До чего тесно! Бежать хотелось так сильно, что ныло все тело. Останавливаюсь и сквозь прутья смотрю в мутное окно на другой стене помещения. За стеклом висит большая ,как блин, яркая луна. Она завораживала и пьянила. Хотелось разрушить ненавистную клетку и кинуться в окно под ее живительный свет.

Я хочу бежать. Мчаться, как ветер. Тихо и неслышно, как падает сухой лист с дерева. Скользить беззвучно, как тень совы. Но проклятый вольер отбрасывает мои желания назад. Я ненавижу его. От бешенства я начинаю издавать утробные звуки и брызгать слюнною.

Начинается боль. Она грызет мое тело изнутри как будто в меня влили соляной кислоты. Я начинаю кричать и кататься по полу, на глаза падает кровавая пелена. Тьма поглощает меня и накрывает крыльями ужаса. Судорожно глотаю воздух, почти задыхаюсь, мне кажется еще секунда и я умру… Но вдруг кровавый туман начинает рассеиваться, глаза начинают видеть, а уши слышать. Тело приобретает особую гибкость и силу, я чувствую себя все лучше и лучше. Пришел восторг и упоение. Дикое, пьянящее чувство радости – освобождения от человеческого тела и разума. Вокруг слизь и остатки моей прежней человеческой оболочки.

Я жив, но не могу понять хорошо это или плохо. Как мне себя вести и что делать? Где я? И самый главный вопрос ― кто я?!

Я какая-то тварь, страшная и опасная. Руки превратились в чудовищные лапы с огромными когтями, тело покрылось шерстью, а в пасти появились огромные клыки. Зачем мне все это, мысли цепляются одна за другую, кажется вот – вот и я сойду с ума. Появляется какая – то девушка. Я сижу на задних лапах и готовлюсь к прыжку, хотя понимаю, что стальные прутья не дадут мне разорвать это небольшое, но до боли знакомое тело. Неожиданно она бросает сквозь прутья кусок мяса, который пахнет женскими духами, я тут же проглатываю его. Она продолжает меня кормить…

ГЛАВА I

Яна Кашина по приезду в далекую таежную деревню прикормила кота, который бесцеремонно перебрался жить к ней в дом. Яна незамысловато назвала своего сожителя Федором. Они были довольны компанией друг друга, жили мирно, Федя наглел и по ночам стал спать в ногах у новой хозяйки. Через некоторое время Яна заметила определенную странность в поведении кота.

По приезду в деревню, Яна познакомилась с Ольгой Зуевой, которая, как и она лечилась от наркомании. Новые подружки, по инициативе Зуевой, начали посещать «посиделки» женщин в деревне, на которых обсуждались странные и непонятные вещи. Возвращаясь с «сеансов» домой ,Яна обратила внимание, что Федя стал вести себя как-то странно. Особенно он нервничал, когда приходила Ольга. То суетливо прохаживался взад-вперед по комнате – шерсть дыбом, спина изгибалась верблюжьим горбом. То вдруг запрыгивал на старый шкаф и долго неподвижно сидел, наблюдая за хозяйкой оранжевыми остекленевшими глазами. И еще эти странные утробные звуки, которые он издавал, как чревовещатель, не открывая пасти, яростно размахивая дрожащим хвостом. Однажды он зашипел ,как петарда, и вылетел в открытое окно, больше Яна его не видела.

Все происходящее в деревне пугало Яну – недавняя попытка проникновение в ее дом, странное поведение жителей деревни и собственно новые друзья, которые приехали в глухую деревню, на месяц раньше ее. Их было несколько человек, имена которых она успела выучить: Игорь Школов, его друг Матвей Сизов, Артем Смирнов, его подруга с которой она сдружилась – Ольга Зуева, Были еще двое, но они сразу куда- то пропали это был Краев Сергей и его девушка Вика. Вместе с Яной в деревню на лечение прибыл напыщенный Артур Смыслов. Всех их объединяла одна беда – героин, который испепелял их жизнь. Они добровольно приехали в богом забытую деревню, где жили как отшельники без телефонов и гаджетов, которые у них отобрали по приезду. Старшим в деревне был Яков, крепкий уверенный мужчина, с непререкаемым авторитетом.

В один из дней, Яна гуляла по деревне между стройных аккуратных бревенчатых домов и разглядывала ветошь между рамами, обделанные птицами стены и беленькие шторки с рюшками. На улице уже стояли заморозки, иней расположился на лохматых кочках, ледок покрыл мелкие лужицы. Застыла и не шелохнется трава, прихваченная морозом, тишина, даже птицы не поют. Девушка подошла к колодцу и не умело подняла ведро воды. Вода стала густой и медленной. Яна долго смотрела в ведро на свое отражение и не понимала, что она делает в этом забытом Богом месте с его ненормальными жителями. Скучно, но перенесенная героиновая ломка, лечение из трав и настоек, отсутствие связи с цивилизацией, делали свое дело. Она потихоньку отвыкала и забывала героин.

Вчера на ночные «посиделки», старая бабка по имени Анисья принесла завернутую в шерстяную шаль – икону. Анисью в деревне недолюбливали из-за того, что та была неразговорчива, мрачна и все время бормотала себе что -то под нос. Многолетняя привычка хронически одинокого человека, но людям казалось, что она говорит дурное, пытается сглазить или навести порчу.

Она держала ее у груди, бережно, как ребенка. Анисья медленно развернула шаль и установила икону на алтаре, роль которого исполнял обычный стол, накрытый куском черной ткани. Перед образом зажигали свечи, и когда они разгорались ,все собравшиеся делали почтительный шаг назад, ослепленные мрачной торжественностью и неведомой мощью, которую источала икона.

На иконе был изображен волчий лик. Кровожадная пасть, с клыков стекает кровь, причем так естественно, что кажется вот-вот, и она польется на стол. Под ногами у волка лежат человеческие черепа и кости. На вопросы Яны, о странности иконы Анисья односложно отвечала:

– Добром вашу болезнь не смыть, скоро поймете, – тихо говорила она, почетно стоя в первых рядах возле старинной иконы. Лицо у Анисьи было покрыто глубокими морщинами ,и в темноте она была похожа на печеное яблоко. Именно Анисья лечила Яну от наркомании и снимала героиновую ломку. Анисья использовала заговоры и молитвы, незамысловатые рецепты и соборы из почек осины, бруснику, корни папоротника, троелистка, зверобой и цветы багульника.

Ее подруга, Ольга Зуева, которая, собственно, и привела Яну на эти посиделки, когда устанавливали икону будто, становилась другая – она уходила в какие-то другие миры и измерения. После того как баба Анисья уносила икону, они в тишине разливали кипяток по кружкам, в которые уже погружены пакетики дешёвого чая «Принцесса Нури». Разговоры были простые и слегка наивные – о ведении хозяйства, погоде и подготовку к зиме.

Яна пыталась задавать Ольге вопросы о смысле этих сборищ, иконе и непонятных разговорах.

– Это все анахронизм, какое – то идолопоклонение, – говорила Яна. Эти бабушки, не знают, что такое Яндекс и телевизор смотрят раз в неделю, когда Яков включает генератор. А ты им в рот заглядываешь.

Ольга, вне этой старушечьей компании, была нормальной продвинутой девушкой, с адекватными взглядами и планами на будущую жизнь. Ольга, на вопросы Яны отвечала также односложно, как и Анисья:

– Эта икона помогла мне забыть наркотики, она лечит. Поверь мне у нее огромная сила и чудотворное влияние. Помолчав, Ольга продолжила – ты пойми они живут в своем мистическом мире, преисполненном своеобразных верований и традиций. А мы у них в гостях, так что принимай все как есть и особо не задумывайся.

На следующий вечер, стоя перед иконой, Яна почувствовала резкую боль, ломоту в теле, и такой ужас, какого человеку не дано испытать ни в час рождения, ни в час смерти. Затем эта агония внезапно прекратилась, и она пришел в себя, словно после тяжелой болезни. Все ее ощущения как-то переменились, стали светлыми и радостными. Яна как будто стала сильнее и моложе. Ее охватил какой-то необычный восторг и веселье…

ГЛАВА II

Артур Смирнов лежал на панцирной кровати и не мог уснуть. Он думал обо всем сразу – о жизни в Москве, своих успехах и падениях. Ему было непонятно как он мог, будучи сильным спортивным человеком скатиться на социальное дно и стать наркоманом. Генератор в деревне не работал и Артур зажег несколько свечей и подошел к стопке дров. Он, наверное, только, сейчас в деревне узнал, что такое печка и как ее топить. Бросив в огонь полено, Артур остался сидеть на корточках и смотрел на разгоравшейся огонь.

Маленькие язычки пламени быстро охватили кору дерева. Полено было еще сырым и сгорать оно будет медленно, сопротивляясь огню. Смирнов лег на кровать, прислушиваясь к шипению, которое раздавалось, когда в огне горела смола полена. Он закрыл глаза и старался ни о чем не думать.

Свечи горели ровно, разбрасывая свет по его убогой комнате в бревенчатом небольшом доме. Присутствовало ощущение какого-то затмения. Что-то было не так. Артур, отогнал тревожные мысли и провалился в тревожный дрем.

Через какое-то время Артур резко проснулся ,как от громкого звона будильника. В голове зашевелились тревожные мысли. Свечи не горели, тьма поглощала все окружающее пространство. Сердце Артура екнуло, он сощурился, вглядываясь в темень, но не смог рассмотреть даже контура окна. Тьма была неестественной, кромешной и густой. Даже в самую глухой ночь, в комнате, где есть окна, можно увидеть хоть что-то. Артур не видел ничего, ему как будто заклеили глаза. Клаустрофобией он никогда не страдал, но сейчас ему стало неприятно, казалось, в комнате стало меньше воздуха. Он отрывисто и натужно вздыхал как будто это был последний кислород на земле.

В пик его паники с тайги раздался вой – гнусный, протяжный и монотонный. Так могло выть только самое подлое, обделенное всякими признаками живого, чудовище. Или раздавленный червяк если бы ему вдруг дали голос. Звук то усиливался, то угасал, и казалось, что ему не будет конца. Потом вой резко прекратился и Артур опять провалился в беспокойный сон. Этот сон был похож на могильный покой. У него мелькали видения – он видел свою умершую мать, которая пыталась ему что – то сказать, потом неожиданно появлялись образы страшных чудовищ, которые гнались за ним.

Утром, проснувшись от яркого солнца и ополоснувшись холодной водой с умывальника, Артур одел теплую фуфайку, которую ему дали взамен модного пуховика и вышел на улицу.

Наступала зима. Красное светило перестало высоко подниматься над землей, показывалось редко и ненадолго, находясь низко над горизонтом. Оно ненадолго разорвало утренний мрак и освещало землю яркими лучами. На деревьях беззаботно прыгали воробьи, громко чирикали ,рассматривая Артура черными бусинками глаз.

От безделья Артур пошел в заброшенный сад рядом с деревней, где он любил бывать в хорошую погоду. Сад из сотни чахлых фруктовых деревьев смотрелся в тайге странно, и как будто стеснялся за свой вид. Артур не понимал, как эти деревья, за которыми никто не ухаживал, выживают в суровом климате. С каждым годом они дичали и болели. Немногочисленные груши и яблоки, которые они давали далеко не каждый сезон, были твердыми, червивыми, изуродованными гнилью и паршой. Их никто не собирал. Артур сорвал яблоко и пнул его ногой словно футбольный мяч.

– «Гол! Я – Роналду», —сказал он сам себе. «Похоже я дичаю и немного схожу с ума», – думал Артур ,возвращаясь в деревню. Он надеялся скоро выбраться с этой добровольной самоизоляции и уже слезшему с героина, вернуться к нормальной жизни в Москве.

Позади что-то треснуло, словно стрельнуло холостым выстрелом. Где -то слева в зарослях прокричала хищная птица. Послышалось резкое хлопанье крыльев, но никто с земли не поднялся. Артур поспешил обратно и ускорив шаг. Он не понимал почему «главный колхозник» Яков негодует по поводу того, что кто-то уходит за пределы деревни, даже днем. Хотя Артуру и самому не хотелось далеко уходить от поселка, вокруг которого что -то постоянно происходило. Что именно Артур понять не мог. Ну воют по ночам волки, ну люди дикие и настороженные, оно и понятно они в тайге безвылазно живут. Но было еще что-то такое, чего Артур понять не мог.

Увидев первый дом, Артур сбавил темп ходьбы и тяжело выдохнул будто за ним гнался медведь. По дороге навстречу ему шла девушка и несла два ведра картошки. Споткнувшись о камень, она припала на одну ногу и рассыпала урожай. Артур незамедлительно поспешил на помощь и начал помогать девушке собрать корнеплоды.

– Надо быть осторожнее, – сказал Артур, собирая картошку в вёдро. Девушка скромно смотрела вниз, складывая летний урожай в ржавые ведра. Она была очень красива. Незнакомка была с длинными, русыми волосами, одетая в стильную древнерусскую телогрею с вышивкой по подолу, на рукавах и вокруг горловины.

Над головой раздался лебединый крик… Эти нежные, тоскливые звуки становятся все ближе и ближе, наполняя грустью сердце Артура. И из-за леса появляются огромные белые птицы. Они легко парили в пустынном небе, словно корабли в море. Раскачиваясь на крыльях, они проплыли над их головами и скрылись за таежным горизонтом. С ними, медленно стихая, замолкла их прекрасная песня. Неожиданно откуда-то взявшиеся лебеди, деревенская красавица, наполнили Артура какой-то детской сентиментальностью и ему захотелось влюбиться, искренне и навсегда.

– Вас как зовут? – спросил Артур вытирая руки о теплые штаны, которые ему тоже выдали взамен джинс. В этом наряде Артур чувствовал себя неловко и выглядел явно не на «100 процентов».

– Люба, – скромно сказала девушка и выпрямившись прямо и без стеснения посмотрела в глаза Артуру. Черты ее лица были безукоризненными, кожа идеальная. Старомодность придавала незнакомке шарма. Артур взял ведра и пошел рядом с Любой. Солнце светило ярко на душе у него стало тепло и спокойно.

Неожиданно появился крепкий Школов Игорь, давно влюбленный в местную красавицу, он почти силой забрал ведра у Артура и не поблагодарив, сменил спутника Любы. Ошалелый и подавленный Артур остался стоять на дороге.

ГЛАВА III

Он не помнил сколько он живет и зачем. Его жилье было глубоко в тайге далеко от людей и его врагов, живших в деревне в пол ночи хода от него. Он знал, что его зовут Семен, а его предназначение это – причинения боли и страха всему окружающему. Он был вожаком стаи, которая сейчас залегла в тайге.

Иногда ему становилось страшно. Перед глазами мелькали события прошлой жизни, когда они врывались в церкви и срывали иконы со стен, а внутренности служителей выпускают из надутых животов на алтари. Потом они набрасывались на жителей деревень и сел, убивая всех без разбора.

Особенно Семен любил детское мясо. После превращения его клыки были больше, чем у любого в стае, и он колол ими маленькие черепа как грецкие орехи, без особых усилий и напряжения. Прокусив череп, он высасывал всю кровавую кашу быстро и жадно, словно пил вино. Потом поднимал над собой маленькое тело и подставлял под пульсирующую кровь свою морду. Сладостно урча, он впивался в мягкую плоть и в мгновение ока все было кончено.

В конце адского пира деревню поджигали. Дома горели как жаровни неистовым пламенем, в них кричали выжившие люди, сгорающие заживо. Зачем вы забыли силу мертвых, их лютый гнев!? Зачем вы поклоняетесь идолам в каких-то избушках!? Вас никто и ничто не спасет!

Семен вышел босиком на улицу и посмотрел по сторонам. Деревья без коры стремились к облакам мертвыми, кривыми копьями. Воняло тиной и гнилью. Среди мертвого леса разбросано старое поселение, где не ступала нога человека. Раньше селение стояло на острове, но теперь болото пожирало его со всех сторон. Земляные валы оплыли, убогие землянки обрушились. Бревна съедала наступающая плесень и уже невозможно понять, построена она в прошлом сезоне или в прошлом веке…

Внутри этих ям текла страшная и непонятная жизнь. На кольях вокруг поселения были одеты почерневшие черепа – звериные и человеческие. Некоторые из них были совсем свежими – белые, отдающие перламутром, с кусками плоти и кожи.

Стояла ясная безоблачная погода. Повисшее над лесом небо напоминало кусок льда, солнце едва поднималось над горизонтом и слабо мерцало. Тайга замерзала. Жизнь, казалось, ушла из этого места. Страшная, смертельная ледяная тишина господствовала вокруг. Лишь время от времени безмолвие пронзал сухой треск деревьев.

К Семену подошел молодой высокий парень, бородатый и не чесанный. На плечах у него весела телогрейка, не застегнутая на пуговицы. Под ней виднелась широкая грудь, казалось, он не чувствует холода.

– Что будем делать, Семен? – спросил он. Слова выходили с него словно через силу, голос напоминал стон раненого зверя. В стае почти не разговаривали. Отдельные ее члены, даже будучи в человеческом облике никогда не произносили слова.

Молодого человека звали Ерофей, несмотря на молодой возраст, он был почти одного времени обращения с Семеном, но подчинялся ему из века в век. Ерофей не претендовал на власть в стае, но был опытным и осторожным помощником вожака.

– Обложили нас, – ответил Семен. Рядом Яков с своей сворой и люди рвутся в тайгу. То на охоту, то за деревьями. Наступила пауза оба мужчины стояли, не двигаясь будто изваяния.

– Надо разобраться с Яковом. У него в деревне гости из Москвы. Он кого-то обратит, их станет больше. Они готовится к войне. На сосне громко закаркала ворона, ее харкающий звук пролетел над болотом и умер в гробовой тишине, стоящей над землянками.

– Разберемся со всеми, и с старыми и с молодыми, – ответил густым голосом Семен.

– Во, что нам это выйдет? Нас и так мало, – тихо возразил Ерофей. Говорил я тебе, мир с Яковом заключить. Яков, Тимоху изловил на капкан и держит его как собаку в подвале на цепи. Я учуял Тимоху, когда к деревне подходил. Худо все…

– Не гавкай, – хищно огрызнулся Семен. Потом они опять долго молчали. Семен прервал тишину: мы ихних городских обратим. Те, что свежие, ничейные. Волков покусаем, они хоть и бестолковые, но кровожадные. После обращения всех подряд жрут.

– Я с тобой. Яков, деревню шибко сильно охраняют с ружьями, костры жгут, никого далеко не пускают… Кого из его стаи поймаем порвем, а новых обратим, нам уже терять нечего. А люди еще далеко от нашего болота. Пока не доберались, а там посмотрим.

– И надо этого мужика кончить, кто в нас стрелял. Он нас видел. Там несколько хат в тайге стоят. Всех короче, закровить, кто там живет, – сказал Семен

Из года в год цивилизация приближалась к черным. Люди все глубже и глубже проникали в тайгу, застраивались, рубили лес и охотились. Над поселением черных оборотней иногда пролетали вертолеты, но их неприметные землянки не было видно с воздуха.