Друг-апрель

Подростково, но трогательно и цепляет. И окружающее и переживания автор передает мастерски правдоподобно и живо.

В сорок+ читать совсем не скучно, поверьте )))

Книга про детей, но не для детей… В общем, как часто у уважаемого тов. Веркина бывает – детская книга для взрослых.

Очень хорошая. Однозначно всем рекомендую. Хотя нет… Не всем.. Только тем, кто в душе ещё хоть немного – ребенок)))

жизненно, до жути жизненно.

 Спойлер

и все- таки хотелось бы, чтобы хотя бы в книги у таких людей , как Ваня, все было хорошо, чтобы не приходилось воровать по инерции и жульничить по примеру старших.

Есть такие книги о которых писать очень трудно. А есть такие, о которых невозможно. Бывают книги, которые можно назвать лучими книгами года. А бывают вот такие, как "Друг-Апрель" Эдуарда Веркина. Я, конечно, назову ее лучшей книгой ушедшего года. Но я такого совсем не ожидала. Я вообще очень удивилась колличеству страниц. Почему-то думала, что это повесть. Но проглотила ее быстрее чем иную повесть и заполучила книгу года, лучшую из лучших, автора в кумиры и целый ворох бессонных ночей. Потому что "Друг апрель" оказался чем-то совершенно невероятным. Это самая красивая история любви, о которой каждая девочка может только мечтать. Самая красивая, самая странная, самая невероятная, в чем-то жуткая, самая-самая. О любви, которой не случилась. Это бесконечно грустная история, и все-таки бесконечно светлая. Этот мальчик, живущий на костромском разъезде, где почти никто не живет, и сочиняющие самые невероятные истории, занимая маленького братишку, пока его старший брат ворует, а мать пьет, должен был стать кем-то великим. Он должен был полететь в космос или написать сотни сказок, которые бы потом читали дети по всему миру. Но он сделал, наверное, еще лучше. Он стал Человеком в условиях в которых это было невероятно трудно. Это странное солнечное имя Аксён (которое и не имя то вовсе - кличка) удивительно ему подошло. Это история о нем, об этом удивительном ни на кого не похожем мальчике, который никогда не проигрывает. Он завораживает и покаряет. На самом деле, должно быть, это очень страшный человек, настолько упертый и целеустремленный, не считающийся с чужими страданиями и обидами, способный ради пятерки в дневнике у любимой девочки, прибить свою руку к двери, например. Это очень страшный человек. Из таких, наверное, вырастают убежденные полоумные тираны, которые потом уничтожают целые народы. Они рождаются где-то там в глубинке, в нечеловеческих условиях и неблагополучных семьях, выживают и добиваются того, что перед ними в ужасе замирает весь мир. Но с Аксёном этого не случится. Как это ни парадоксально, ни странно, ни неожиданно, это не злой гений. Это невероятно добрый, честный и спаведливый человек, умеющий любить, запертый в тело неблагополучного мальчика, одаренный совершенно недетскими мозгами. Он может любить! Всем своим существом и пока ему есть кого любить, мир не увидет злого гения. Он будет созидать.

А еще это история первой любви. Я никогда не встречала ничего подобного, я не знаю, случается ли такое на самом деле, но почему-то мне кажется, что все может быть. История любви с младшей группы детского садика... О которой надо читать то, что написал Веркин. А я писать не буду. Но эта история меня бесконечно тронула и задела за живое. Настолько, что мне не хватает слов.

И это совсем не детская книга. Я вообще не думаю, что детям стоит такое читать.

Грустная книга. Очень жестокий мир детства. Но и в этой грязной, грубой и страшной реальности есть место для светлой и нежной истории первой любви. Красивой и трогательной.

Ясно помню… Ожиданье… Поздней осени рыданья… И в камине очертанья тускло тлеющих углей… О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней...

Всё это произведение пронизано "Вороном" По, и где-то к середине, поняв это, я начал всерьёз опасаться, что любые надежды и чаяния главного героя не сбудутся никогда. И очень просто забросить книгу, потому что, уверен, очень многие устали от чернухи в эти дни. Но я верю в Эдуарда Веркина, читал достаточно его вещей, чтобы убедиться в мастерстве и умении писать для каждого в отдельности. Бесспорно, большинство его героев-подростков – это такие маленькие колючие взрослые с черным юморком:

Тошно жить на железнодорожном переезде Ломы, вокруг полтора землекопа, нет твоих ровесников, а рядом только "упыри" – мать-алкашка, которая больше не мама, а просто Верка, старший брат Чугун, уже покатившийся по кривой дорожке грабежей и дядька – философ-сиделец с мутными схемами прокорма. Если нет твёрдых принципов и не для чего или кого жить, то жизненный план вполне ясен, например, вскрывать дачи приезжих москвичей, вытаскивать оттуда барахлишко и сбывать в городе. Аксён, а на самом деле его зовут Иваном, живёт ради младшего брата, и помогает ему ожидание, когда же на соседнюю дачу приедет семья, в которой та самая. Примерно 2010 год, страна на подъёме, ну или не совсем, это не важно, может быть даже по дороге туда, где солнце не встаёт, лишь бы есть по расписанию, а не когда придётся.

Вместе с главным героем мы будем драться, курить, попрошайничать, ненавидеть товарняки, но помнить наизусть расписание проходящих, читать выброшенные из поездов старые журналы, звать по имени одну из крыс в своей халупе и уметь отличать её от посторонних и многие другие странные для среднестатистического жителя нашей страны вещи. Мрак и беспросветная жизнь впереди? Нет, надо только подождать. Раньше ожидания были мелкими, не особенно важными, например, лета. Потому что можно было не показываться дома днями и жить в лесу в шалаше. Ну или дня Победы, потому что Чугун не напивался, и еда была. Теперь же это важная опорная точка в сознании Ивана, она приедет и... Что будет дальше, он точно не знает, но придумывает сценарии, поговорить-то точно надо.

Роман – явная иллюстрация выражения: "Сытый голодного не разумеет". Когда кличку твоему брату Славику дают за то, что он съел за раз десять банок тюльки в томате, а килечный суп – это деликатес. Я ждал каждой главы, вжимая ногти в ладонь, потому что будет хуже или нет? И никто не виноват, просто так случается, так бывает, понимаете?

Мне очень нравится, что персонажей никак друг с другом не спутать, налёт маргинальности у каждого первого, но он абсолютно разный. Аксён вот бедный, но гордый и честный. Он перестал ходить в школу, потому что не было ботинок, но встречать Ульяну это не мешало. Ему приходится балансировать на одной ноге на верёвке над зловонной вонючей ямой, ещё и держа на руках младшего брата, не давая свалиться туда, откуда Чугун, плавая на спине, показывает кита и пытается сбить их струями грязи. Благодаря этой гордости, мне кажется, он и выдержал. И не скатился в маниакальное преследование, кстати говоря. Концовка прозрачная, логичная, за что я очень благодарен автору, сумевшему сохранить дух произведения «о светиле прежних дней».

Эдуард Веркин давно работает в жанре детского фэнтези; у его произведений на удивление разнообразные заглавия, например, «Жмурик-проказник» и «Кошки ходят поперёк». Поэтому неожиданно было столкнуться с образцом критического реализма. А вообще бывает детский критический реализм?

Чугун, Аксён и Тюлька – братья от разных отцов. У их мамы алкогольные проблемы, она сожительствует с неким Гиляем, проходимцем и умницей. Чугун тоже попивает и нередко дерётся с Гиляем, братьями и вообще с кем удастся. Тюлька, получивший свою кликуху от рыбы, которой мучительно отравился, – сущие двадцать два несчастья. Как он выживает в неприветливой обстановке родного дома, диву даюсь. Аксён... Аксён любит свою ровесницу Ульянку. Не влюблён, именно любит. Как мясо любит соль.

По ходу дела, к "Другу-апрелю" подошёл бы эпиграф из Клайва Льюиса: Любить означает быть уязвимым. Эту нехитрую истину его герои, как старшие, так и младшие, постигают на собственной шкуре. От страниц прямо веет неблагополучием, незащищённостью, волчьими, упрямыми попытками защититься, и стыд-позор тому художнику, который, руководствуясь, видимо, идиллическим названием, наваял зелёно-голубую обложку с красоткой.

Остаётся неясным одно: какова аудитория "Друга-апреля", кому он адресован? Взрослым? То есть ровесникам и, не дай Бог, единомышленникам тех, кто этих Аксёнов, Ульянок, а заодно и их родителей, бабушек и дедушек, все эти моногорода и бесперспективные деревни списал за ненадобностью? Полно, что за пустяки. Благополучным и культурным деткам с книжками и ноутбуками? Разве что подтвердить пословицу "сытый голодного не разумеет"... Самим Аксёнам и Тюлькам? У них, к сожалению, нет ни библиотек, ни компьютеров. Я не хочу присваивать себе право говорить за всю среду, но, собственно, в этой самой "среде" выросла и от неё не отрекусь. Потому с наслаждением поставила бы роману Веркина, пусто он сто раз депрессивный, сто раз чернушный, шесть звездочек из пяти. Маски сброшены. На нас смотрят характеры. Вот хотя бы дядя Гиляй... С кем и сравнить его? С незабвенным Остапом Бендером или с отвратительным каверинским гаером Кулием? С Люблинским штукарём Исаака Башевиса Зингера или с Веничкой, вышедшим из-под пера Венедикта Васильевича Ерофеева? С горьковскими босяками или гриммовскими музыкантами? Таких типических и в то же время предельно индивидуализированных персонажей в русской прозе не вспомнить навскидку. Уже ради него одного имеет смысл «Друга-апреля» читать и перечитывать. И ради матери, её отчаянной мимоходной афористики:

Тяжелая книга, но хорошо написана. И небеспросветная. Тут и переживание из-за первой любви, и взаимоотношения с родными, и социальное неравенство. Концовка выглядит немного надуманной, но я рада, что она такая.

Аксен живет на костромском разъезде Ломы, где станция давно сгорела, а почти все население разбежалось. Осталась семья отмороженных вконец упырей – так Аксен давно и вслух зовет спившуюся мать, старшего брата, исчерпывающе описываемого строчкой «припадочный малый, придурок и вор», и приблудившегося ушлого дядьку, склонного к философствованиям и изощренным аферам. Аксен тоже давно сбежал бы, но надо заботиться и ждать. Заботиться о вечно голодном братце, живущем мечтой о приставке «Соньке», а ждать - пока вернется Ульяна. Не то чтобы первая любовь, а просто более-менее вся жизнь Аксена, которая тщательно и обоюдно выстраивалась с детсадика, преимущественно лютыми методами, - а потом вдруг кончилась. Веркин – единственный известный мне панчер современной русской литературы. Разминается он на коммерчески успешных фантастике, приключениях да ужасах, имеющих широкий круг юных поклонников, а всерьез работает редкими, но убийственными текстами, которые действуют на читателя, как поставленный удар в подбородок: голова ясная, мысли светлые, а руки-ноги висят ленточками - и двинуться невозможно. Книгу про пацана, который знает наизусть все проходящие поезда и окрестные леса, кормится наловленной рыбой и краденой тушенкой, читает только старые журналы, выброшенные немыми на полустанках, проходит по улице соседнего города, вырубая всех встречных в возрасте от шестнадцати до двадцати, чуть не топится от безуспешных (и дико смешных) попыток придумать подарок девочке, бросает школу в связи с отсутствием ботинок – но каждый день приходит за десять километров к школе, чтобы встретить и проводить Ульяну, - эту книгу можно пересказывать по-разному. Как чернуху про свинцовые мерзости люмпенской жизни (и тема свинца богато представлена в тексте), как грустную историю первой любви (максима про то, что первая любовь не бывает счастливой, естественно, приложена), как приключения невеселого трикстера в стране жуликов и воров (схемы преступлений и наказаний в наличии), как гимн подростковой стойкости, кующей победу из совершенно негодного материала (ковка и ударная техника в богатом ассортименте), как ловкое упражнение в композиционной изощренности (с персональным приветом чеховскому ружью) или как вдохновенный римейк поэмы Эдгара По «Ворон» (неназойливой искоркой пронизавшей всю ткань повествования). Я бы сказал, что «Друг апрель», при всей его истовой злободневности и настоящести, что ли, остается историей на вечную тему любви и бедности, к которой добавили гордость, совершенно невыносимую и необходимую. И оказалось, что вопреки Бернсу, любовь-то с бедностью сосуществовать могут, а вот гордость сшибает эту пару то вместе, то поврозь. И читателю остается надеяться, что кто-то сумеет подняться. И верить, что так бывает. Я не уверен, что многие бестселлеры и премиальные книги последних лет буду кому-то интересны лет через пять-десять. В Веркине я уверен. В этом году «Эксмо» запустило персональную серию Веркина и переиздало в ней роман «Друг апрель». Это радует и вселяет надежду.

Просто цитата:

Я так хочу в сказку отвлечься от реальности. И как назло, мне попадаются книги максимально тяжелые. Хорошие, но очень тяжелые. Здесь тоже Веркин читателей не пожалел.

Россия, середина 2000-х, железнодорожный разъезд Ломы, где-то в пространстве между Костромой и Владимиром. Тут проживает несколько сотен человек, но школы нет, школа в ближайшем городке. Аксен раньше ходил туда пешком, несколько километров, но класс с 8го больше не ходит. Скучно. Скучно учиться, скучно читать, скучно жить. Мать, то есть уже не мать, а Верка, спилась. Раньше, он помнит, она возила его в город в детский сад, даже на санках, а сама на работу в поликлинику шла, но теперь она оже больше не ездит в город. Разве что к бабушке на день рождения, которые Аксен теперь ненавидит.

Потому что есть еще Чугун и дядя Гиляй, которые тоже ведь упьются и проходу никому не дадут. Да и нехай пьют, лишь бы Тюльку не трогали. Тюлька - это младший брат, в школу еще не ходит. А еще Аксен ждет. Ждет, когда пройдет этот день. И следующий. И послеследующий, как прошли все прошлые дни, о которых неприятно вспоминать. Хотя о некоторых приятно. Как он бил морды пацанам, которые посмели дразнить Ульянку. Ульянка с Аксеном, нет, с Ваней Аксентьевым, практически с яслей. Она... он ради нее... все. Или она для него все. Она смысл его жизни, она смысл его будней и смысл ожидания. Она с семьей (благополучной) уехала из Ломов, но они, Семиволковы, обязательно должны вернуться. В конце марта. Или даже в апреле. Друг-апрель. Самый лучший месяц.

Автор рассказывает нам ужасающую историю бедности и алкоголизма, выживания в практически трущобе глазами подростка. Который по идее только начинает жить, а, кажется, что он уже свою жизнь закончил. Но рассказывает он нам ее не сразу, а через флэшбэки. В романе есть текущая линия - настоящего, а есть прошлого, и довольно часто Веркин прыгает с одной на другую, так что и не поймешь, где Иван-Аксен сейчас. То ли в прошлом, тоже довольно мрачном (хотя там была Ульянка!), то ли в настоящем. И так же исподволь автор раскрывает все секреты (хоть и не самые секретные, скажем честно). Кто такой Иван и почему он Аксен, откуда пошло прозвище Чугун, и как его зовут по-настощему. И такая же история с Тюлькой, и с Ульянкой, и главный же секрет - куда она пропала. И вернется ли. И стоило ли ждать.

Правда, остались некоторые вопросы и без ответа - из-за чего спилась мать, мы можем только предполагать, хотя чего уж там предполагать, при мысли о жизни в Ломах дольше 1 дня, я и сама готова достать свое соджу. Куда делся отец, откуда взялся дядя Гиляй, и что случилось на ярмарке - было любопытно догадываться и искать ответы. Социальный детектив - так вроде бы этот жанр называется.

Я прежде читала и другие книги автора и потому ожидала более добрых историй, магического реализма даже ожидала, но нет, здесь все очень-очень реально. Хотя Аксен изрядно потчует Тюльку "сказочками и баснями", но это другое, это забавно-горькое, от чего на лицо наползает улыбка вместе со слезами. Но автор всеж добрый. Несмотря на тяжелую социальную составляющую, финал довольно светл. Ну как светл - иногда даже детдом кажется лучшим выходом. Но все же он оставляет немного надежды. Не много - это немного. В большие надежды ломовских оливеров твистов я бы просто не поверила, а тут пойдет - верю.