Кровь на бумагах. Наперегонки

003

 
5 мая 1949 года, 16:52
 

Пустынные улицы Дюссельдорфа были заполнены холодом. Всему виной был дождь. Тяжёлые, как снаряды, капли бомбили город. Армейский джип, водитель которого курил у входа в небольшой книжный магазин, был единственной машиной, припаркованной на улице.

– Капитан, эта погода нас доконает! Опять же зальёт всю дорогу до базы! – окинув взглядом лужи, сказал рядовой, на рукаве которого красовалась нашивка с волком, вскинувшим морду в протяжном вое, – я под таким ливнем рацию точно чинить не буду!

– Расслабься, Браун, – послышался в ответ слегка хрипловатый голос: – здешние дожди не чета тихоокеанским. Одежда там не просыхала днями.

Из-за книжных полок вышла рослая фигура, сокрытая полумраком. Лицо, еле выхватываемое светом, было сдобрено шрамами, вольготно занявшими свои места на лице. Продольный шрам, располагавшийся под линией пробора, был спрятан под шляпой. Задумчиво оглядев полку, он зацепился за один корешок – «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда».

«Стивенсон, да? Когда-нибудь я должен был до него дойти» – подумал он, беря в руки книгу. Подойдя к девушке, сидящей за прилавком, он передал ей книгу, краем глаза заметив, как рядовой двинулся к машине.

– Герр Бейкер, такими темпами вы скупите весь мой магазин! – улыбнулась девушка, записывая проданную книгу в журнал: – Три марки, пожалуйста.

– Легче стать совладельцем, а то у меня уже место на полках заканчивается, – усмехнулся капитан, передавая деньги: – как поживает Ганс?

– О, хорошо! – девушка расплылась в улыбке: – ему осталось отслужить всего месяц, и он писал, что нашёл прекрасные кольца!

– Поздравляю… – возглас за спиной не дал ему закончить.

– Капитан!

– Да, что случилось? – спросил капитан, убирая книгу во внутренний карман плаща.

– Капитан, сэр, по рации только что доложили… – он замялся, переводя дух. – Кажется, учения накрылись. Поляки перешли границу.

В магазинчике повисла тишина. Девушка за прилавком закрыла лицо ладоням и осела на стул. Рука, минуя плечевую кобуру с потёртым «кольтом» внутри, нащупала во внутреннем кармане пиджака невскрытую пачку сигарет. Достав одну, он достал и зажигалку, не уступающую потёртостями пистолету. Щелчок зажигалки, и огонь вцепился в табак. Клубы дыма вырвались из-за рта, и выплыв из-за шляпы, устремились к потолку.

– Запроси у штаба грузовик, нужно забрать «бастардов». Пусть подгонят его к обычному месту, – он двинулся к выходу, и, остановившись у двери, кивнул на плачущую девушку:

– Позаботься о ней, – рядовой неуверенно кивнул, после чего капитан вышел навстречу проливному дождю.

***

Одинокая фигура брела по залитым дождём улицам Дюссельдорфа. Плащ и шляпа не спасали от нескончаемого потока, вода проходила сквозь ткань, намереваясь добраться до самых костей. Сигарета потухла в прошлом квартале, однако Джон, казалось бы, не замечал этого. Завернув в узкий переулок, он сбавил шаг, все глубже погружаясь в мысли.

«Твою мать, а ведь все так хорошо начиналось. Неужели Советы всё решились? Айк устал от мирной политики? Или же это амбиции очередного карьериста?» – беззвучные вопросы повисали в воздухе без ответа. Некому было на них ответить.

Мимо него один за другим проплывали трехэтажные дома старого города. Четырёх лет городу почти хватило для восстановления. Многие дома были отстроены заново и уже успели скинуть с себя сети строительных лесов. Другие же всё ещё требовали штукатурки и кирпичных заплаток. Одинокие прохожие старались как можно скорее добраться до дома, тщетно укрываясь за зонтиками. Какой-то бедолага, пряча голову под газетой, споткнулся и плюхнулся прямо в лужу. Чертыхнувшись, он тут же вскочил и нырнул в ближайшую подворотню. Оставшаяся на мостовой газета сообщала о прошедшем заседании Министерства обороны ФРГ.

Холод пробрался в голову Джона, вызвав небольшой приступ мигрени. Мысли путались, размышления о войне уступили обычному беспокойству за намоченную книгу и пистолет в подплечной кобуре, до которого дождь почти добрался.

Потёртый «одиннадцатый» он получил так же, как и остальные – доказав, что сможет с ним управиться. Воспоминание оставляли горечь во рту. Тюремная камера, человек на стуле, мешок, скрывающий его лицо. Полковник протягивает пистолет юнцу и говорит что делать. Человек на стуле тихо бормочет молитву. Пистолет у его головы. Крамольные мысли. Торг с собой. Крик Полковника. Выстрел. Мешок окрашивается красным. Первое убийство Бейкера. Имени покойника он так и не узнал.

Не узнал он и того, почему ему достался потёртый «кольт» первой серии, в то время как остальным выпускникам достались новенькие модернизированные версии. На стволе было несколько потёртостей и царапин, а на рукоятке кто-то оставил несколько засечек. Полковник на его вопросы отвечать не стал. Бейкер заметил лишь лёгкую грусть в глазах наставника.

Двухэтажное старое кирпичное здание было одним из немногих, что не пострадало во время бомбардировок союзников. Деревянная чёрная вывеска над массивной дверью гласила «Летящая валькирия». Старейший бар города казался закрытым – массивные деревянные ставни на окнах были задраены, табличка на двери извинялась за ремонт. Джон бросил потухший шкурок в урну и достал мягкую пачку. Затянувшись, он замер напротив небольшой лестницы вниз, ведущей на цокольный этаж.

«Ладно, какой смысл строить догадки?! Это уже произошло, и с этим ничего не поделаешь» – он курил, пытаясь оттянуть момент. Рука слегка подрагивала, делая нить табачного дыма волнистой. Простояв ещё пару мгновений, он медленно открыл дверь и вошёл внутрь.

Зрение не сразу дало картинку окружение – глаза утонули в табачном дыме. Все столики были заняты, на всех посетителях была повседневные военная форма, щедро украшенная наградными планками. Слух сразу же уловил мелодичный голос, доносящийся со сцены, находящийся в противоположном конце.

«Опять за старое взялся» – пронеслось в голове. Голос был сильным, мелодичным и проникновенным. Джон прислонился к дубовой подпорке, держащей обширный деревянный помост, являющийся вторым этажом бара, ловя бесценные мгновения. Голос со сцены пел что-то о небесах и танцах, но Бейкер не вслушивался. На те пару мгновений, что он стоял незамеченным, он ощутил нечто, что можно было бы назвать спокойствием. Но окрик с ближайшего стола оборвал это чувство:

– Эй, парень, это закрытая вечеринка. Катись отсюда! – окрик шёл от жилистого рядового первого класса Джека «Хичкока» Макмилана, получившего прозвище за склочный характер и подстреленную ногу. Джон остался на месте, пытаясь поймать ускользающее мгновение. Макмилан, видя неподвижность гостя, толкнул соседа:

– Помоги парню, он видимо не расслышал.

Сосед встал со стула, благодарственно скрипнувшего, и двинулся к гостю. Это был Голиаф во плоти – двухметровый рост, крепкая спина и сильные руки. На правой стороне лице красовался большой овальный шрам от брови до уха, последствие провальной операции во время Канадского конфликта. Подойдя к Бейкеру, он протянул:

– Сэр. Уйдите подобру-поздорову, а?

Бейкер вздохнул и, подняв голову, посмотрел рядовому Элвину «Скале» Роквеалу прямо в глаза. Взгляд Роквелала, сильно изменившийся после ранения, был совершенно пустым. Лишь спустя несколько секунд в его глазах пронеслось понимание. Он побледнел и отступил на пару шагов. Капитан затянулся в последний раз, после чего затушил сигарету пальцами и двинулся к стойке, бросив остолбеневшему рядовому:

– Кто стоит как скала, как скала и рухнет.

– Эй, какого чёрта! – возмутился Джек, встав со стула. Окружавшие его сослуживцы обернулись на его возгласы, и устремили свои взгляды к чужаку. Признав в нём командира, они расплылись в улыбках, ожидая наказания для нашкодивших детей. Макмилан осел на стул и потупил взгляд. Джон, проходя мимо его стола, бросил окурок в переполненную пепельницу и похлопал рядового по плечу со словами:

– По приезду два наряда на склад вне очереди.

Не обращая внимания на причитания, он двинулся дальше, осматривая скрытое в полутьме помещение бара, с которым сама судьба сыграла злую шутку. Пройдя через войну нетронутым, сейчас он представлял собой жалкую тень былого благополучия. Массивные дубовые балки, держащие потолок и второй ярус бара, обветшали, и были истерзаны многочисленными дырами от ножей, именами посетителей, и просто неразборчивыми символами. В неровной засаленной поверхности столов отражались немногочисленные лампочки. Деревянный пол был щедро усыпан опилками, уже успевшими отсыреть. Почти дойдя до стойки, он остановился, бросив взгляд на фигуру на сцене. Даже несмотря на скрипучий патефон, заменяющий оркестр, голос человека мелодично разливался по всему бару.

«Одна песня» – пронеслось у него в голове – «Дам им последнюю песню. Они заслужили».

Сев за засаленную стойку, он обвёл взглядом посетителей бара. Сидящие здесь бойцы – половина роты специального назначения под кодовым названием «Бастрады». Рота была экспериментом армии США по созданию нового вида войск. За годы войны «бастарды» выполнили десятки опасных заданий, как Европе, так и на Тихом океане.

«Да, здесь собрались одни старики» – думал он, скользя взглядом по знакомым лицам: – «Надеюсь, к нашему приезду Миллер уже сгонит молодняк на стрельбище».

Взгляд пробежал по знакомым лицам, заставляя воспоминания рваться наружу.

«Пятьдесят два, от изначальных ста двадцати четырёх. Не так много осталось тех, кто прошёл всё, от приюта до Осаки».

Отворившиеся дверь подсобки отвлекла Джона от размышлений. На место бармена встал грузный старик с почти лысой головой. Не признав гостя, он спросил:

– Простите, но это частная вечеринка, чужим здесь не наливают.

– Да, знаю, но я считал, что приглашен, Иоганн, – ухмыльнулся Джон, снимая шляпу.

– Господи, Джон, не признал! – старик улыбнулся и достал стакан: – Давно тебя здесь не было. Тебе как обычно?

– Угу, – хмыкнул Джон, окинув взглядом пустые полки. Пустой стакан, который ловкие руки бармена, казалось, сотворили из воздуха, наполнился виски. Джон осушил стакан в два глотка, жестом попросил добавки.

– Что-то стряслось? – с долей волнения спросил бармен, доливая гостю.

– Да, кое-что, – задумчиво протянул Джон, катая выпивку по стенкам стакана и пытаясь остановить мысли, полезшие в Фалезский мешок.

– Не тяни, говори как есть, – старик внимательно посмотрел на гостя, пытаясь предугадать его ответ.

– Грядёт война, Иоганн, – сказал он, глядя бармену прямо в глаза: – Поляки перешли границу.

Иоганн отступил на пару шагов и прислонился к пустым полкам. Его глаза, смотревшие куда-то вдаль, излучали некое отрешённое спокойствие. Достав из кармана мятую пачку, он выудил из неё дешёвую сигарету.

– Забавно, – задумчиво произнёс Иоганн. Казалось, что он силился что-то вспомнить, но мысль ускользала от него в самый последний момент: – Не думал, что доживу до ещё одной войны.

– Никто не думал, – ответил он, протягивая зажигалку.

– Ведь все так хорошо начиналось, да? – горько усмехнулся Иоганн, потягивая сигарету: – Казалось, что после той бойни никто не будет больше опрометчиво бряцать оружием. Конфликт сорок восьмого стал первой трещиной в этом убеждении.

– Люди не меняются, – с горечью в голосе ответил Джон: – Солдаты продолжают погибать, пока их начальники отсиживаются в штабе, разрабатывая очередной гениальный план.

Его рассуждение прервал человек, закончивший петь:

– Ладно, парни, вы отличная публика, но мне нужно хотя бы промочить горло, – Фигура сошла со сцены и направилась прямиком к барной стойке. Не доходя нескольких шагов до неё, он признал гостя:

– А, капитан, а я тебя и не заметил. Решили всё же заглянуть на огонёк? – спросил подошедший лейтенант Гэммон. Свет ближайшей лампы явственно обозначил шрамы, полученные при рождении: – Иоганн, плеснёшь ещё стакан?

Бармен с отрешённым видом наполнил стакан почти до краёв. Как только половина содержимого стакана ухнула в пищевод, лейтенант мечтательно улыбнулся и взглянул на капитана:

– Ну, Джон, что-то стряслось? – спросил он, глядя на задумчивое лицо капитана.

– Кажется, наш отъезд откладывается, Альберт, – ответил Джон, глядя на проявляющиеся смятение в лице лейтенанта.

– В каком смысле?

– В том, что у нас появилась работёнка, – капитан отхлебнул из стакана: – Война началась, лейтенант.

Альберт на секунду потупил взгляд, после чего махом выпил остатки виски. Оглядев присутствующих – болтающих и смеющихся, ожидающих следующей песни, он спросил:

– Как действуем дальше?

– Скоро подъедет грузовик и заберёт нас на базу. Дальше всё будет зависеть от Главного штаба. Скорее всего, опять придётся браться за грязную работу, – капитан встал, и на секунду задумался: – Встреть грузовик. Я сам им скажу.

Лейтенант украдкой выдохнул от облегчения, после чего направился к двери. Капитан, кинув окурок в пепельницу, достал все деньги из потёртого кошелька и положил их на стойку:

– Налей всем по стакану. Им нужно будет где-нибудь потопить этот камень.

Взяв стакан, он вышел из-за стойки и, подойдя к ближайшему столу, за которым расположились рядовые первого класса Голдман, Николсон и сержант Томпсон. Он слегка наклонился и прошептал:

– Парни, сделайте одолжение, разнесите выпивку. Про второй ярус не забудьте. И без лишнего шума.

Посмотрев на капитана свойственным «бастардам» потухшим взглядом, они медленно встали и двинулись к Иоганну. Бейкер же, маневрируя между столами, двинулся к импровизированной сцене. То и дело с разных сторон доносились приветствия, рядовые непринуждённо «козыряли» капитану. Отвечая им всем вымученной улыбкой, он поднялся на небольшой помост, и оглянул зал. Выждав, когда сержант и рядовые покончили с разносом выпивки, он обратился к роте:

– Я чувствую себя как та ещё сволочь, за то, что рушу вам этот вечер, но я обязан это сделать, – Джон глубоко вздохнул, и, собравшись с силами, сказал: – Поляки перешли границу. Война началась.

Звенящая тишина накрыла помещение. У каждого в глазах были видны, объятые пламенем, Гуадалканал, Эйндховен, Осака. Во всех взглядах читалось нечто общее. Что-то, что можно назвать смесью отрешённости и обречённости. Капитан испытывал то же самое, поэтому подняв бокал, громко произнёс:

– За павших!

– За павших!!! – подхватил зал и в едином порыве осушил стаканы.

Наперегонки

1. На своих местах

 
Вечер 4 мая.
 

Одним свежим майским вечером по старым улочкам пригорода Лейпцига грохотал горчично-желтый, словно сошедший с кадров кинохроники, автомобиль. Он остановился у самого входа в универмаг, где стоял еще один такой же, только с радиостанцией. Рядом стояли такие же, побитые временем фронтовые кубельвагены и мерседесы. Из услужливо открытой двери вышел генерал-полковник Максимилиан фон Рихтер, недавно получивший повышение. В глазах приветствовавших его офицеров читалась готовность к утомительным переходам вперемешку с безразличием.

Итак, вернемся к свежему майскому вечеру. Невдалеке качалась старая яблоня, часы на ратуше отбили свои удары. Тихая, мирная жизнь, так можно и забыть о войне. Но нет… война на все наложит свою печать. Люди оделись сплошь в серое, и уже не встретишь досужих гуляк утром в кофейне. В окнах светомаскировка, над городом иногда проносятся лучи прожекторов, изредка воет сирена.

Перед приемной вытянулся новенький адъютант.

– Рад встрече г-господин генерал.

Рихтер улыбнулся в ответ, лениво козырнул: – Добрый вечер лейтенант. Вы, стало быть, приписаны к моей персоне?

– Так точно!

– Представьтесь, в таком случае.

– Курт Мёртенс. – лейтенант щелкнул сапогами.

– Ну что ж, Курт. Первый приказ – отставить меня бояться! Меня кто-нибудь ожидает?

Лейтенант прокашлялся – Полковник Штрахвиц.

***

Лейтенанта Вермахта Иоганна Штрахвица он помнил еще по Западному Валу. Тогда, в 613 запасный батальон фронтовой связи прислали пополнение – и среди них этот прожжёный фронтовой офицер (странно только, что капитан, в его-то годы… кажется). А после событий в Нормандии Иоганн отлично зарекомендовал себя, был награжден за храбрость и отправлялся в отпуск в Париж.

И так уж сложилось, что капитана (да-да, всё-таки капитана) застали за знакомством с штрумбаннфюрером из местного отделения гестапо, а уж после всплыли факты и свидетельства, подтвердившие участие капитана Вермахта в жестоких расправах против парижан. За что нашего нового знакомого должны были подвергнуть трибуналу, если бы не заступничество генерала…

***

Дверь открылась. Рихтер хлопнул руками, и протянул ладонь:

– А! Какая встреча! Рад вас видеть в моем штабе. Вы уже приняли дела у вашего предшественника?

Штрахвиц козырнул, после чего пожал руку Максу:

– Добрый вечер. Да. Как видите, процесс идет. Но не могу понять, зачем меня отправили к вам.

– По очень значительному делу. Мне нужен помощник для проведения наших больших маневров. Это передовой военный опыт!

Штрахвиц усмехнулся. Он-то слышал, как Макс воевал в прошулю кампанию…

– В этих маневрах участвуют и американцы и англичане, и мы отладим правила будущей игры. Заодно немного поиграем и с нашими соседями. Если всё пройдёт удачно, вы получите назначение в Академию, выйдете через годик с золотыми листьями, вместо ваших катушек. Что еще нужно такому военному как вам…

– Только мирное небо над головой.

Рихтер скупо улыбнулся:

– А, вы уже изучили бумаги… тогда нет смысла вас обнадёживать. Давайте готовиться согласно плану. Как там поживают наши визави?

– Имеете в виду Отдельную танковую бригаду?

– Именно!

– Мирно. Они еще не подозревают о произошедшем. Боевое охранение выставлено высоте 140 и сосредоточено в квадрате Танго-Фокстрот 39. Мы подготовили оборону в два эшелона вокруг города, на случай контратаки противника.

– Неплохо! Что там с дном реки? Все еще танкопроходимо?

– Мы уже работаем над этим. С нами на связи морские минные авиазаградители.

– Славно. Спросите в приемной пару чашек, мы с вами кофе выпьем, мне жена передала термос в дорогу. – Рихтер набросил на стул китель – Не забудьте, у нас еще полно работы! Никто не может знать, что могут учудить наши соседи. И, зачеркните на календаре 4 мая.

2. Тяжелая работа

 
5 мая, 03:15
 

Рихтера оторвали от чуткого, прерывистого сна криками «Атака, атака!» и воем сирен. Его будто сорвало с кровати, и он подбежал к окну. Во дворе суетились зенитчики, разворачивая стволы орудий к звёздам. Небо покрылось разрывами, рыжими стежками очередей и столпами света от прожекторов. Ночь заполонил грохот воздушной атаки, за которым Рихтер не услышал того, что дверь открыл адъютант. Тот неожиданно окрикнул, отчего Макс вздрогнул:

– Господин генерал! Прячьтесь!

– Отставить панику, Курт! Несгораемый шкаф заперли?

– Так точно, всё по инструкции.

– Молодец, что не растерялся, теперь беги в подвал.

Адъютант козырнул и убежал. «Видимо под бомбежкой никогда не был. Ну ничего, это ему уроком выйдет» – подумал Рихтер, прихватывая из сейфа какую-то папку. После чего запер его, сунул ключ в карман, и, заперев дверь, вышел. Спешно спустился в подвал, где уже сидел весь коллектив штаба, молча обменялся рукопожатием со Штрахвицем, и сел в уголке, погруженный в чтение той папки.

Штаб Рихтера ожидал реакции на многочисленные провокации, но явно не такой быстрой. Впрочем, старый лис не был бы самим собой, если бы оставил столь тяжёлый аргумент как танковую бригаду армии противника без внимания.

Ночью эскадрилья минных заградителей из Ростока с воздуха заминировала устье Эльбы и танки, шедшие по дну, подрывались. Далее их встретили огнем противотанковых орудий. Во второй волне передовые части противника навели мосты в 4-х местах, оборона уже дала слабину, вражеские легкие танки высадились на обратном берегу и через подлесок атаковали с тыла батарею ПТ-орудий. В лесу их встретил дозор лейтенанта Шнайдера, который доложил о приближении легких сил противника. Их взвод уходит вглубь собственной обороны, попутно пытаясь заманить врага на позиции ПТ-орудий, но все безуспешно. В штабе генерала Рихтера без устали стучали телеграфы, генерал отдавал приказ за приказом, параллельно двигая фишки на столе и ворча себе под нос. Властным и недовольным окриком вызвал к себе Мёртенса:

– Адъютанта сюда!

Розовощекий, запыхавшийся, волнующийся лейтенант, слегка заикаясь от переживаний, щелкнул каблуками и выпалил:

– З-здесь, г-господин генерал!

– Штрахвица ко мне, срочно!

– Р-разрешите и-исполнять?

– Живее!

Вошел и сам Штрахвиц. На его лице было написано: «Оторвал от работы старый черт».

– И как вам это нравится, полковник?! Мы проводим учения, а они отвечают серьёзным контрнаступлением, – Здание сильно тряхнуло, и со стола Рихтера упала трубка. Он нагнулся, чтобы ее поднять, протёр её и протянул:

– М-м-да, – он снова взглянул на Штрахвица: – Доложите последние известия с передовой.

– Так точно. Наступление противника развивается согласно канонам советской военной науки. Наши позиции накрывает огневой вал, после чего ползут танки. Противник несет потери больше наших, но упрямо продавливает оборону. Какие будут распоряжения?

Рихтер отряхнул колени, после чего приказал: – Пройдите в отдел связи и свяжитесь с союзниками, – На стук в кабинет он отреагировал недовольным окриком: – Да, кто еще, чёрт вас дери, лезет в мой кабинет!

После чего раздался гул близких разрывов, а через мгновение вошел Курт, но уже мертвенно-бледный:

– Что стряслось, лейтенант?

– Д-д-докладываю, связи больше нет. Обрыв на линии.

– Штрахвиц, дойдите до машины. Возьмите радиста и запросите помощи и артиллерийский удар, после чего возвращайтесь как можно скорее. И чтоб еще раз мне пришлось вас искать… Не дай бог!

Макс встал из-за кресла и медленно подошёл к карте. Кабинет гулко откликнулся далёкой канонаде, и генерал не слышал собственных шагов.

– И что поменялось? – заговорил он сам с собой: – Вот карта. Вот я. Там противники, – палец шарахнул по фишке с надписью «HQ»: – Да чёрта с два! Я не знаю где они, могу только догадываться. Взять, например вот этих, сто семьдесят второй гвардии разведывательный танковый полк. Стояли они в подлеске. А стоят ли они теперь там? А только ли они переправились на наш берег Эльбы?

Он быстро, почти шаркая, прошёл к другому концу стола, где стояла чашка со вчерашним кофе. Там он и остановился.

– Хорошо. А как давно они там стоят? Стоп. Поправка – если они там стоят

И крикнул:

– Курт! За журналом! Быстро!

Властный окрик растворился в сырости и тишине.

– Ясное дело, что его там нет… Дьявол, он же должен был оставаться на своём посту! Или он у радистов? Это конечно прекрасно, но что мне делать? Выглядеть идиотом я не желаю… ну хорошо же!

Он почти подбежал к карте.

– Так. Если бы не этот нарыв, – он ткнул пальцем в «лёгкие танки» что стояли в подлеске: – я бы запросил резерв… И еще чашечку кофе, – чашка чуть не треснула от усилия, с которым Макс её грохнул об карту. На карте остался кружок.

«М-мда… Придётся карту переработать. И куда я попал? Город Йена. Штаб Второй армии, генерал-полковник Брандт. Вот это удача! Нужно его вызвать и запросить резерв. Но с ним я не свяжусь. Мотокурьер? Долго. А Лейпцигская телефонная станция работает? Если да, то я могу в нарушение устава могу запросить Генштаб, прыгнув через голову Брандта… а где телефонная станция?»

На стене висела карта Лейпцига, Макс пробежался глазами по улицам, запоминая маршрут: «По улице Эрхарта, свернуть на Дрезднер-штрассе, мимо площади Иоханнесплац, далее по Гриммайше»

Он накинул китель, запер дверь и полетел вниз по лестнице. Пробежал два этажа, свернул к чёрному ходу и, открыв дверь, оказался на стоянке.

Часовой щёлкнул прикладом, молча приветствуя Рихтера.

– Часовой! Я реквизирую этот автомобиль!

Он промолчал некоторое время, после решил довериться: – Господин генерал, никак невозможно!

– Значит, поедете со мной, я укажу дорогу.

Рядовой, умоляя, сказал: – Запрещено покидать пост!

– Вам и говорить запрещено! А, дьявол, – он нудно, как будто читая с бумажки, произнёс: – по уставу караульной службы, как вышестоящий чин, я снимаю вас с вашего поста, – И ударив по капоту машины, властно выпалил: – Приказываю сесть в этот чёртов автомобиль, рядовой. Вы ведь умеете водить?

Они сели в кабриолет, и поехали к станции. Замелькал старый Лейпциг, с его немолодыми улицами, освеженными, как освежали в старину кровопусканием. Старых зданий было пересчитать по пальцам, но, в чём уж был плюс – так в том, что улицы стали шире, а иные переулки и вовсе исчезли с карты, что висела на стене у Макса. Тут-то он и поймал себя на мысли, что телефонная станция могла быть также перенесена.

– Рядовой, нельзя ли поскорее?! – недовольно буркнул Макс.

– Так точно господин генерал.

И прибавил ходу. Макс мог расслабиться – никто не мог заподозрить его в том, что он бежит из города, и пресса не напишет ничего неприличного. Люди были слишком заняты самыми важными вещами – изъятием наличности из банков и покупкой билетов на Запад. На мелких лавочках уже висели замки – лавочники тоже бежали из города.

Их кабриолет промчался мимо банка «Берлинер», и Макс застал неприятную сцену. Толпа свистела и улюлюкала, когда через неё, в сопровождении двух полицейских шёл управляющий. «Так издеваются только над комендантом сданной крепости» – подумал Макс. «Берлинер» штурмовали вкладчики, стараясь забрать свои деньги, клерки же пытались закрыть кованые ворота с криками «Денег нет», и сами полицейские активно участвовали в этой уличной потасовке.

– Рядовой, чёрт вас дери, что вы плетётесь!

Рядовой удивленно вскрикнул, перекрикивая ветер: – Но мы начнём нарушать ограничения…

– Так нарушайте же!

Навстречу им ехали грузовики и мотоциклы полиции, очевидно, чтобы официально закрыть банк, и засадить особо недовольных вкладчиков. Мотоцикл, что шёл впереди, взвыл сиреной, и только машина Макса поравнялась с грузовиком колонны, тот воющий мотоцикл погнался за ними.

Рядовой, с лицом пророка, которого никто не услышал, сказал тихо: – Нам нужно остановиться, господин генерал.

И кабриолет, скрипнув тормозами, встал у обочины. Мотоцикл дёргано встал, и сквозь рокот мотора полицейский крикнул:

– Ваши документы.

Макс полез за своей пухлой «солдатской книжкой» и протянул её полицейскому, шепнув своему водителю: – не предъявляйте.

Полицейский пробежался глазами по бесчисленным штампам, внушавшим уважение перед долгой военной карьерой в самых разных местах вот уже четвёртой Германии за эти полвека.

Макс крикнул: – Нам нужно к телефонной станции. Это всё ещё Гриммайше тридцать семь?

– Так точно господин генерал-полковник.

– Отлично. Передайте своему начальству – к городу подходят красные, пусть начинают действия по наведению порядка как в прифронтовой полосе.

– А с гражданскими? – спросил полицейский, протягивая солдатскую книжку обратно.

– Запретите выезд по автобанам. Досматривайте поезда. Ищите дезертиров, шпионов. Живей, рядовой!

И, чувствуя некоторое удовлетворение, он хлопнул пару раз по торпеде, и кабриолет вновь рванул.

Они промчались мимо Лейпцигской оперы, всей в строительных лесах, по которым военные закатывали на крышу зенитные автоматы, а внизу закладывали двери мешками. И они вновь встали, уже у телефонной станции, где стояли еще два часовых.

– Подождите меня в машине, – сказал он солдату, и властно пошёл к дверям станции.

Часовые у дверей сразу встали в ружьё и пропустили Макса внутрь. Телефонная станция была пуста, будто бы из неё выгнали всех для большой уборки. Не было видно клерков за стойками, а целях соображения военной тайны убрали, и скорее всего, сожгли даже каталоги телефонных номеров.

– Есть тут кто живой?

В глубине кто-то зашевелился. Вышел еще один офицер, с чёрными петлицами, встал у стойки.

– В этом городе остался хоть один гражданский? Какое отношение вы имеете к связи? – нервно выпалил Макс.

Офицер щелкнул каблуками: – Подполковник Меллендорф, из вашего штаба. Вы с проверкой?

И открыл дверь внутрь, за стойку, приглашая Макса:

– Все телефонные линии Лейпцига и окрестностей под нашим контролем, господин генерал-полковник. С кем вас соединить?

«Мечтаете выслужиться, подполковник? Много таких…» – Макс непроизвольно дёрнул подбородком, и ответил: – Бросьте вызов на коммутатор правительственной связи.

Офицер щёлкнул парой переключателей, долго разыскивая отверстие с нужным номером.

– Кабинка номер 3, господин генерал.

И скрылся. Макс сел на банкетку и взял телефонную трубку. Глубоко вдохнул, будто перед погружением, и после закрыл стеклянную дверь. Там откликнулась девушка, к голосу которой он давно привык.

«Значит всё в порядке» – пронеслось в его голове

Мягкий голос в трубке. «Двадцать пять, не замужем. Кажется, Магда… или нет» – Диспетчерская.

– Говорит генерал-полковник Максимиллиан Август фон Рихтер. Вы меня узнаёте?

– Да, господин Рихтер. Куда вас подключить?

– Дайте оперативный отдел Генштаба.

– Сейчас.

В трубке послышались щёлчки, Макс нервно помял воротник рубашке, и перескочил пальцами на Рыцарский крест.

– Приёмная оперативного отдела.

«Глава адъютантуры, подполковник… а неважно» – Говорит Рихтер. Дайте Хойзингера.

– Простите?

– Генерал-лейтенанта Адольфа Хойзингера!

– Он на совещании. Могу дать его заместителя, полковника Худеница.

«Худениц? Не помню такого… может это Лютцен после себя оставил своего протеже» – Перебросьте этот вызов на него.

В трубке опять защёлкало.

– Полковник Отто фон Худениц у аппарата.

«Поскрипывает креслом, дикция скована. Расслаблен, курит, покачивается в кресле» – и резко, чтобы напугать, рявкнул в трубку: – Говорит Рихтер из Третьего корпуса Второй армии. Сообщите данные по резервам армии.

– Секунду, господин генерал – он немного проехал вперёд, к столу – Первая танковая дивизия генерала Эвальда фон Риткеленца, вторая мотопехотная Фридриха Шрёдера.

– Мне подходит. Давайте обе.

Кресло скрипнуло ещё раз.

«Полковник сменил позу… прелесть. Он у меня попляшет»

– Просите, господин генерал? – озадаченно спросил он

– Мой корпус теснят, красные перешли Эльбу. Ваши резервы для меня сейчас ближе, чем свои. Я остался без связи, положение критическое. Отдайте Брандту приказ от имени своего начальника. И прошу вас, поскорее!

– Вы подталкиваете меня к преступлению, господин Рихтер.

Секундная задержка, после чего Макс взял тон помягче: – Понимаю вас. Тогда дождитесь Хойзингера с совещания. К слову… скажите, у кого он на совещании?

– У канцлера, – с уверенностью ответил Худениц.

«Думал меня запугать, полковник. Не на того напал» – Тон Макса обогатился угрожающим рокотом:

– Если я разгоню к чертям это совещание звонком канцлеру, это будет не так прилично, чем если вы пойдёте, и попросите подписать это распоряжение. Поймите, у меня гибнут люди, и если вы не пошевелитесь – то гибнут зря! Готовы помочь делу победы?