Loe raamatut: «Песнь уходящего лета»

Пролог

Хруст простыни под спиной, лёгкие поцелуи по всему телу, аккуратные прикосновения грубых пальцев, томные вздохи, тихие стоны… Это мог бы быть мой идеальный первый раз. С мужчиной, которому я хочу подарить свою невинность.

Но дальше откровенных ласк дело не заходит.

– Я не хочу, чтобы ты пожалела, – шепчет он, покрывая поцелуями мою шею. – Пусть будет так.

Пусть будет так! Это и проклятие, и пожелание. Завтра я уеду, и всё превратится в прекрасные воспоминания.

Пусть будет так! Руки, блуждающие по телу. Ненасытные поцелуи. Страсть, обжигающая жарче южного солнца.

Пусть будет так! Стоны, заблудившиеся в его поцелуях. Точечные прикосновения к разгорячённой плоти. Горячая твёрдость у белёсых бёдер. Пальцы, сжимающие чувствительную кожу. Губы, смыкающиеся вокруг чувствительной кожи. Возносящие на самую вершину блаженства. Дарующие чудеса…

Искры из глаз. Мурашки по коже… О Боже! О Боже! О Боже!

Пусть будет так! Потерявшись во времени и пространстве, я представляю, что это не конец. А самое начало.

Словно скоро мы не расстанемся навсегда. Словно всё только начинается.

Пусть будет так! Только, пожалуйста, никогда не заканчивается!

Если бы у нас было чуть больше времени, я бы не согласилась на выдвинутые условия. Но сегодня… Пусть будет так!

До самого последнего вздоха страсти, до сведённых кончиков пальцев, до пронзительной глубины поцелуев… Пусть будет так!..

Ранним утром я просыпаюсь, скованная крепкими мужскими руками. Только рассвело, а мне так не хочется прощаться.

Я жадно изучаю черты лица мужчины, что спит безмятежным сном рядом со мной. Я уверена, что ничего не окончится между нами. Даже учитывая, что сегодня я уеду.

Стук в дверь прерывает мои думы. И он же обрывает наше случайное счастье.

Мой отец врывается в комнату. Смотрит в неверии на развернувшуюся картину.

Я умоляюще смотрю на папу, но ему всё равно.

– Маша, оденься, – бросает холодно, и мужчина за моей спиной приходит в движение. – Живо!

Рука на моей талии на мгновение напрягается. Но Павел тут же берёт себя в руки.

– Ступай в душ, Машенька, – говорит мне. – Ничего не бойся.

Он протягивает мне плед, чтобы я прикрылась, и я застенчиво принимаю его. Выскальзываю из кровати. Подхватываю свои вещи. Скрываюсь за дверью ванной комнаты.

– У тебя большие проблемы, мужик, – говорит папа Павлу. – На хрена ты мне девочку попортил?

Глава 1.

Поначалу мне кажется, что я ослышалась, поэтому я переспрашиваю у Лизы:

– Кто-кто с нами в поезде едет?

– Мой Глеб, – отмахивается она, пытаясь запихнуть чемодан в отсек для хранения рядом с моим, точно таким же.

Чемоданы мы купили буквально три дня назад на распродаже по акции «Два по цене одного». Ну и пусть они обошлись нам за те же деньги, что мы могли бы потратить и купить себе целых три чемодана, но именно такие, со слов Лизки, сейчас в моде в этом сезоне.

Кто вообще придумал эту моду на чемоданы? Мой папа назвал его кислотной тошниловкой, и я была с ним полностью согласна.

– Давай, Лизок, свою тошниловку, – вырастает в дверях купе папа, и подруга перестаёт пыхтеть, замолкая.

Я тоже прикусываю язык. Если папа узнает, что с нами в одном составе в сторону Крыма едет потенциальная угроза моей девичьей чести, то просто закинет меня на плечо и оттащит обратно домой, заперев до конца лета.

Папа закидывает наверх Лизкин чемодан, окидывает нас с подругой суровым взглядом и говорит на прощание:

– Проводница за вами приглядит, я договорился. Чай, кофе купите сами, не маленькие. На станциях-пятиминутках из вагона нос не высовывайте. И чтобы без глупостей. Никаких курортных романов!

Я закатываю глаза, еле сдерживаясь от язвительного комментария. Но если открою рот, боюсь, что орать придётся до самого дома. До самого сентября.

Я полгода уговаривала отца отпустить меня с Лизкой на море. Мы подрабатывали всю весну, помогая одноклассникам подготовиться к единому госэкзамену, успешно сдали сами, поступили в приличный вуз, справили моё совершеннолетие, и в качестве подарка и поощрения моих трудов папа дал своё согласие на наше путешествие. Целый месяц вдали от дома!

– Никаких курортных романов, дядь Дим, – серьёзно заявляет Лизка и чуть ли не прикладывает руку к своей голове, отдавая честь. Но вовремя останавливается. – Я пригляжу за Маськой, чесслово!

Я с трудом проглатываю смешок. Ну, конечно! Приглядит она! Да за самой Лизкой только глаз да глаз нужен! Стоило пустить дело на самотёк, как оказалось, что с нами увязался её ухажёр-технарь, да ещё и с сомнительным другом в придачу.

– Масянь, ты всё помнишь? – папа целует мою макушку.

– Граждане-провожающие, просим покинуть вагон. Через три минуты поезд отправляется. – кричит проводница, продвигаясь по проходу спального вагона.

– Пап, я всё помню! – торопливо заверяю отца. – Буду звонить каждый день. Люблю вас!

– Хорошего отдыха, девочки!

– Пока! – кричим мы с Лизкой и выдыхаем, когда он наконец покидает вагон и машет нам с той стороны окна.

Но окончательно напряжение покидает меня только тогда, когда поезд плавно трогается, и мы отъезжает от перрона со стоящим на нём отцом.

– Так кто, ты говоришь, решил поехать с нами? – с лёгким прищуром спрашиваю у подруги.

– Масянь, мой Глебушка, и его друг Лёнька. С парнями веселее же, – щебечет Лиза, игнорируя мой убийственный взгляд. – И не так страшно. Все свои. И потом, ты знаешь нашу ситуацию. А так – целый месяц свободы вместе с любимым!

Ситуацию я знаю, да. Пусть у Лизки и не такой строгий отец, а мать и вовсе компанейская, в отличие от моей интеллигентной мамы-поэтессы, но, узнав о наличии у дочери-школьницы двадцатилетнего парня-технаря, они были, мягко говоря, не в восторге.

Да и было от чего: Глебушка крайне смазлив и самонадеян, не пропускает ни одной юбки, даже меня – серую мышь и гадкого утёнка – умудрился облапать как-то на вечеринке. Я наглядно показала парню, почему изменять Лизе – плохая идея, и, кажется, он внял.

Что уж говорить о его компании! Такие же жалкие пацаны, мнящие себя эксклюзивными мачо! И одного из этих «мачо» позвали специально для меня!

Спустя полчаса, когда мы переодеваемся в комфортную одежду и собираемся включить сериал, раскладывая на столике еду, к нам в купе СВ приходят парни. Они заряжены по полной: с бутылкой шампанского для нас и бутылкой текилы для себя.

А когда мы все порядком навеселе, Лизка откровенно вешается на своего парня, а тот и рад запустить руки под её кофточку.

– Какая мерзость, – бубню себе под нос, и Лизка оскаливается.

– Так прогуляйтесь с Лёнькой до вагона-ресторана, – вижу мольбу в её взгляде и уступаю.

Мы оставляем их наедине. В вагоне приглушен свет, все готовятся ко сну.

– Пойдём в ресторан? – Лёня мажет по мне масляным взглядом. – Чё в проходе топтаться… Гы… Или можно пойти в наш плацкарт, но там особо не разгуляешься, сама понимаешь.

Что он подразумевает под своим «разгуляешься», я не знаю и уверена, что не хочу знать.

– Пойдём в ресторан, – вздыхаю я.

Мы следуем в указанную проводницей сторону, вагон за вагоном, минуя тамбуры. В одном из них, прямо в подвижной части на стыках, между двух дверей, этот придурок решает позажиматься со мной.

– Ну что ты такая холодная, малышка? – хохочет Лёня и проводит языком по моей ушной раковине. – Нам целый месяц развлекаться вдвоём, так, может, не будем откладывать неизбежное и познакомимся чуть ближе?

– Ага, познакомимся, – ухмыляюсь я и скольжу рукой вниз по его телу.

Мачо замирает в ожидании острых ощущений. Что ж, с удовольствием ему их предоставлю!

Сжимаю в ладони его причиндалы и резко тяну на себя, словно пытаюсь завести бензопилу или газонокосилку, и парень взвывает от боли.

Этому приёму обучил меня папа, едва мне стукнуло десять. Не думала, что мне когда-либо пригодится это знание, но папа, как всегда, оказался прав.

– Не для того папа ягодку воспитывал, чтобы ты её сорвал, дружок, – доверительно говорю Леониду в лицо и продолжаю двигаться в сторону вагона-ресторана.

Я убью Лизку!

Глава 2.

Я испытываю даже не злость. Разочарование, может, некоторую брезгливость от того, что Лизаветта так просто предала наши совместные планы в угоду личным интересам и теперь с самым невозмутимым видом убеждает меня, как лучше поступить!

– Это всего на десять дней, Масянь, – упрашивает она. – У Глебушки тётка в Новом Свете, пустит нас пожить бесплатно. У неё и домик гостевой есть, никаких посторонних. Только мы и ребята. Две комнаты, санузел, душ.

– Нам с Лизоном, чур, спальня, – вставляет Глеб, проходясь языком по шее подруги.

Фу! Какая же мерзость! Я вовсе не ханжа, не подумайте, и даже однажды целовалась с мальчиком. Нам было лет по пятнадцать, ботаники-отщепенцы, и мы решили во что бы то ни стало научиться целоваться. Собственно, после наших опытов Никита начал встречаться с Олькой Смирновой, королевой нашего класса, и на десятом году обучения они даже вступили в половую связь. А я… Ну с моим папочкой не то, что на парней, у меня и на саму себя времени не хватало. Я вовсе не против романтики и отношений, но вот это проявление похоти на людях разве не отвратительно?

– А я и не против, – вставляет неудавшийся герой-любовник Леонид. – Глядишь, смогу захватить неприступную крепость в свой плен.

– Только в своих мечтах, мачо, – я закатываю глаза. Боже, на это реально кто-то покупается? – Лиза, у нас был чёткий план, в котором не было Глеба и Лёни, Нового Света, тётки и доступного жилья.

– Мы тут на целый месяц, Мась. У нас останется двадцать дней, чтобы добраться до Тарханкута и полюбоваться рассветами и закатами. Не будь такой эгоисткой…

– Это я-то эгоистка? – повышаю голос. – Ну, конечно, это же так эгоистично с моей стороны воспротивиться твоему стремлению угробить мою давнюю мечту из-за твоих отношений! Спасибо, что поставила меня в известность и позаботилась о компании!

– Я хотела, чтобы всем было хорошо! – кричит в ответ Лизка. – Что плохого, что мы бы повеселились с парнями? Ты же сама хотела завести легкомысленный курортный роман, я просто тебе помогла! Ты же сама бы и не решилась, будто я не знаю тебя как облупленную! Так и просидели бы на твоих скалах весь месяц! Ради того, чтобы оставаться послушной папиной дочкой, вовсе не обязательно ехать на другой конец страны!

Глаза жжёт от обиды на слова лучшей и единственной подруги. Я понимаю, что наша ссора ни о чём.

Я не могу понять её одержимости Глебом, потому что никогда ещё не была влюблена. Она не понимает моей одержимости Западным Побережьем, мысом Тарханкут, небольшим приморским посёлком Оленевка с огромным белым маяком.

Всё это стало так размыто в моей памяти, ведь крайний раз я бывала здесь больше десяти лет назад. Сразу после окончания первого класса. Потом – то у отца возникли сложности на работе и отпуск пришлось отменить, то у мамы выдалась творческая поездка на север страны, и мы рванули следом за ней. Потом случился переворот, Крым сменил статус, а моя бабушка приболела, и отец буквально за неделю уладил всё в своей манере: продал габаритные вещи и дом, забрав бабушку в Москву.

Бабушки не стало пять лет назад. Возможно, отчасти я гонюсь за воспоминаниями о своём детстве и о ней. А возможно, я надеюсь, что так же, как и мама, встречу там свою любовь.

Ей тоже только исполнилось восемнадцать, когда они с папой познакомились на танцах. На самом берегу. На закате. Возле большого костра. Под песни под гитару. Это же так романтично!

Куда романтичней лобызаний на центральной площади вокзала Симферополя посреди толпы людей!

– А тогда давай поспорим, что я встречу свою любовь за десять дней, пока ты занимаешься своей! – неожиданно для самой себя выпаливаю я вместо слов обиды.

– Ты же не всерьёз, Маська, – обеспокоено смотрит на меня подруга. – Не гони. Отдохнём с парнями, а потом…

– Нет, всё решено. – отрезаю с улыбкой. – Мне нужно выйти из зоны комфорта и перестать быть папенькиной дочкой, ты права. А значит, мне просто необходимо провести десять дней наедине с собой… Вот увидишь, ты встретишься с абсолютно другой версией меня! И я обязательно с кем-нибудь познакомлюсь.

– Ты сошла с ума, – качает головой Лизка.

И даже Глеб поддакивает ей.

– Я просто знаю, что мне нужно туда, – неоднозначно машу рукой примерно в западном направлении. – Не через десять дней, а именно сейчас.

Лизка бросается мне на шею и чуть ли не рыдает.

– Масянь, пожалуйста, не надо. Хочешь мы с тобой поедем? Сразу туда? Ну найдём жильё побюджетнее, хрен бы с ним, с Новым Светом.

– Лизунь, всё в порядке, честно. Ты проведёшь время с Глебом, Лёнька закрутит курортный роман с какой-нибудь фифой, а я приведу мысли в порядок, не напрягая вас.

– Если что-то пойдёт не так…

– Я сразу приеду к вам! – обещаю подруге. – Или вы – ко мне. Словом, ничего страшного не произойдёт. Если мне наскучит, или, когда ребята уедут, мы встретимся и продолжим наше путешествие согласно плану. Но эти десять дней я хочу провести там, как и рассчитывала.

Я не позволяю Лизке расклеиться, умоляюще взирая на Глеба, и он подхватывает её чемодан и уводит в сторону стоянки такси.

Я не буду столь расточительна. Тем более, что до Евпатории можно вполне удобно доехать на электричке.

Дневное солнце припекает вовсю, и я подхватываю ставший вдруг тяжёлым чемодан и следую к пригородной кассе.

– Здравствуйте, мне билет на ближайшую электричку до Евпатории, пожалуйста, – отстояв длинную очередь в духоте, наконец произношу в окошко.

– Сто двадцать восемь рублей будет стоить билетик. Ближайший электропоезд через пять часов.

– Как это – ближайшая через пять часов? – округляю глаза.

Мне кажется, что электрички должны ходить примерно как МЦК. Пусть не раз в десять-пятнадцать минут, но хотя бы раз в полчаса. Хорошо, пускай раз в час! Но не через пять же часов!

– Билет брать будете? – злится кассирша.

– Попытаю счастье на автостанции, – широко улыбаюсь в ответ, и она усмехается:

– Ну-ну, попытайте!

Я отхожу от окошка, тащусь с чемоданом обратно мимо очереди и вдруг слышу:

– Девушка, быстрее только на такси будет. Ближайший автобус только в полночь.

Чудесно, просто чудесно! Ждать на вокзале я не хочу, поэтому остаётся только один выход.

И я иду на стоянку такси.

Разномастные мужчины у разномастных машин с шашечками стоят и точат лясы, но оживляются при моём приближении.

– Здравствуйте, до Оленевки кто согласится поехать? И во сколько мне обойдётся это счастье?

– Три пятьсот, и поехали, красавица, – вызывается только один.

– Блин, – вырывается у меня. – А чего так дорого?

– Не в ближний свет по пеклу самому тащиться, – говорит мне таксист. – А больше никто не поедет, это только тачку гробить.

От досады кусаю губу. Расстаться вот так сходу с весьма и весьма ощутимой для меня суммой я не готова, но и торчать на вокзале не хочу. Мне хочется скорее окунуться в бескрайнее синее море, скинуть тяжесть поездки и расслабиться. А ещё мне нужно найти жильё. И делать это на закате дня будет крайне проблематично.

Я не знаю, как поступить. В другом случае я бы позвонила папе, и он обязательно нашёл бы выход. Или просто оплатил бы мне это чёртово такси.

Но раз я решила быть самостоятельной, то и решение должна принять сама. Да и не могу же я сказать ему правду!

Я уже открываю рот, чтобы согласиться на предложенную сумму, когда позади меня раздаётся смущённое покашливание.

– В Оленевку едете? – тихо спрашивает мужской голос, и я оборачиваюсь.

Мужчина взрослый, вполне респектабельный, ну по моим меркам, высокий подтянутый брюнет, телосложение, скорее, спортивное, но не атлетическое, одет прилично, на лице щетина и солнцезащитные очки.

– Сколько? – прямо спрашиваю у него.

Мужчина снимает очки, внимательно смотрит на меня. Его глаза синие, как воды Чёрного моря.

– Бензин пополам, идёт? – предлагает с усмешкой, от которой я заливаюсь румянцем.

– Идёт, – киваю ему.

Слышу за спиной неодобрительные шепотки.

– Ой, ду-у-у-ра! – тянет таксист. – Таких, как ты, потом по кустам находят да в море отлавливают.

– Воздержитесь от инсинуаций, – неожиданно твёрдо бросает ему мужчина. – Наживаться-то на таких «дурах» вы все мастера.

В два размашистых шага мужчина подходит ко мне и подхватывает мой чемодан. Совсем как пушинку.

– Если боишься, можем зайти на пункт полиции на вокзале, так сказать, зарегистрируем передвижение. Если что случится с тобой по пути к конечной точке маршрута, меня поймают, – на полном серьёзе предлагает он мне.

Я прыскаю, но тут же закашливаюсь.

– Да верю я вам, верю! Можно, мы просто уже поедем?

Мужчина с усмешкой спрашивает:

– И как же зовут такую нетерпеливую особу?

От его смеющегося взгляда мне не по себе. Во рту пересыхает, но я хриплю:

– Маша.

– А я – Павел Александрович, – представляется мужчина. – Обещаю довезти в целости и сохранности и позаботиться о тебе в случае острой необходимости, Машенька.

Глава 3.

В кондиционированной прохладе салона автомобиля представительского класса с комфортом поглощаются километры. Поначалу я настороженно приглядываюсь к новому знакомому, то и дело бросаю быстрые взгляды на его профиль и огромные кисти рук, периодически сжимающие руль.

Но когда моему взору открывается глубоководный горизонт, искрящийся в солнечных лучах миллионами алмазных вкраплений, я забываю обо всех тревогах и жадно вглядываюсь в это великолепие.

Сижу вполоборота к мужчине и зачарованно любуюсь видом на море. Павел Александрович периодически бросает быстрые взгляды на мои обнажённые коленки, на руки с зажатым в них телефоном, на моё лицо.

– Я действительно не маньяк, который подкарауливает молоденьких девушек и убивает их по пути до конечной точки маршрута, – говорит мне, съезжая на заправку. – Посидишь или тебе нужно выйти на воздух?

Он открывает дверцу. Сухой знойный воздух врывается в салон, касается моего тела.

– Я посижу, – пищу я, и он с усмешкой кивает.

Пока мужчина заправляется и оплачивает бензин, я смотрю в отражение, прямо в свои глаза. И чего распереживалась, глупая? Сердце вон того и гляди из груди выскочит!

Мне практически удаётся успокоиться к тому моменту, как Павел Александрович возвращается, занимает место водителя и протягивает мне бумажный пакет.

– Что это? – спрашиваю удивлённо.

– Здесь готовят вполне неплохие сэндвичи, – мне кажется, или он действительно покраснел? – Взял нам перекус, воду и по мороженому, если ты не против составить мне компанию. Километров через десять будет видовая площадка, можем подкрепиться с видом на море.

– Звучит… заманчиво, – протягиваю я.

Чувствую, как щёки мои вспыхивают словно алое знамя, развевающееся на ветру, а сердце снова взлетает к самому горлу и колотится пуще прежнего.

Спустя несколько минут пути, Павел Александрович тормозит, съезжая к обочине, и мы покидаем прохладу салона.

– Идём, Машенька, – зовёт меня мужчина в сторону массивных придорожных кустов, и я впадаю в ступор, вызывая ухмылку на его лице: – Ну наконец-то нормальная реакция! А то строила из себя смелую и безбашенную.

– Что?! – возмущённо ахаю я, – я не строила! И ничего я не боюсь. Ведите!

Я упрямо вскидываю подбородок. Кажется, слышу его сдавленный смех. И пусть мне чуточку обидно, но я не собираюсь показывать виду. А через пару сотен метров мне становится вообще всё равно: между стволов вековых кипарисов, тисов и сосен открывается роскошный вид на лазурную гладь.

Здесь, на небольшой полянке, для путников обустроено место для пикника – деревянный стол с лавками, и мы устраиваемся за ним.

Пока я любуюсь открывшимся видом, Павел Александрович расстилает салфетки и выкладывает нехитрое угощение. Нехитрое только на первый взгляд. Стоит лишь надкусить сложный бутерброд, как я тут же несдержанно впиваюсь в него зубами. Ничего вкуснее не ела!

Между хорошо прожаренными булочками из цельнозерновой муки много сочной зелени, тонкие пластинки помидора и огурца, ломтики пармского окорока и какой-то абсолютно нереальный нежнейший соус, который стекает по моему подбородку и пальцам вместе с помидорным соком.

– Очень вкусно, спасибо, – искренне благодарю своего рыцаря-водителя, который, к слову, съев свой сэндвич, даже не запачкался.

– На здоровье, – кивает он, протягивая салфетки.

Но я просто свешиваюсь в обратную сторону и умываюсь прохладной водой, поливая на руку из бутылки.

Я упрашиваю мужчину немного прогуляться, пока мы едим подтаявшее мороженое. После поезда и автомобиля мне хочется немного размяться. Здесь же прогуливаться сплошное блаженство: в тени деревьев гуляет редкий ветерок, тёплый воздух пахнет можжевельником и хвоей.

Вижу какой-то причудливый кустарник и бросаюсь к нему. Не сразу понимаю, что к ветвям привязаны белые ленты и тряпицы.

– Надо же! Как чудно́, Павел Александрович! – кричу мужчине.

Кружу вокруг куста, пока он не замирает неподалёку.

– Считается, что фисташка исполняет желания.

– Нужно только что-то привязать к её ветвям?

– Не думаю… – озадаченно тянет мужчина. – Это, скорее, просто красивая традиция.

Я стремительно опускаюсь на корточки и обрываю шнурок своих кед. Тянусь на мысочках, притягиваю к себе ближе высокую ветку и завязываю очаровательный бантик, тщательно формулируя своё желание.

– Здорово будет, если сбудется, да? – с улыбкой поворачиваюсь к мужчине, и он не успевает убрать со своего лица престранное выражение.

Он что же, пялился на мой зад? Не может быть! Вероятно, я накручиваю!

– Будет здорово, Маш, – глухо откликается он. – Пора ехать дальше.

– Да, только одну секундочку, – я отступаю спиной назад, включая камеру.

Хочу сделать первое фото на память и вместить туда весь кустарник в белых «цветах».

Мне приходится потихоньку «подтягивать» ногу в кеде с порванным шнурком, потому что он так и норовит слететь со ступни. Я настолько увлечена этим занятием, что сразу и не понимаю, когда земля уходит из-под ног, оканчиваясь крутым обрывом.

Практически в тот же миг моё запястье сжимает крепкая мужская рука, не давая окончательно повалиться, тянет так, что лбом упираюсь в широкую мужскую грудь. Краткий миг, и он отстраняется. Синие-синие глаза смотрят строго. Прямо в упор.

– Ты должна быть очень внимательной, Машенька, – качает он головой. – Обещай мне, что никогда не станешь подходить к краю обрыва. Может случиться обвал породы, да и просто неловко оступишься, как сейчас…

Его губы сжимаются в тонкую нить. «Это просто нелепая случайность», – хочется возразить мне, но мы снова приходим в движение, возвращаясь обратно в сторону припаркованной машины.

– Чем же ты планируешь заняться в отпуске, Маша? – спрашивает мужчина, когда пар перестаёт валить из его ушей.

Он уверенно ведёт машину по горному серпантину, успевая одаривать меня взглядом, спрятанным за тёмными стёклами очков.

– Как все, – пожимаю плечами. – Отдохнуть, набраться сил, проводить последнее лето детства и влюбиться.

– Такие бесхитростные девочки не должны путешествовать в одиночестве, – цокает он. – Слишком легко на курорте стать жертвой злоумышленников.

– Я вовсе не маленькая, глупая девочка, – обиженно бубню себе под нос. – Мне уже восемнадцать, я могу позаботиться о себе.

– Ну конечно, – усмехается Павел Александрович. – И трёх часов не прошло, а ты уже нашла целых три приключения!

Он снова смотрит мне в лицо, на этот раз продолжительнее. Под его взглядом я краснею и жую губу, тщетно пытаясь скрыть неловкость.

– Это, например, какие?

– Таксист тебя чуть не облапошил – раз, ты села в машину с незнакомцем – два, чуть не свалилась с крутого обрыва – три… – перечисляет он с лёгкой улыбкой. – Мне даже страшно представить, что ждёт впереди с такими грандиозными планами на отпуск! Да ещё и в одиночестве.

– Знаете, что?

– Что? – Он снимает очки. Синие глаза расплёскивают волны негодования. – Ты должна быть внимательной, Машенька, если не хочешь попасть в плохую историю.

– Скоро ко мне присоединится подруга, – говорю ему. – Пока я найду жильё, поваляюсь на пляже, съезжу на экскурсию… Словом, скучать не буду, но и не собираюсь бросаться в омут с головой. Я всегда внимательна и контролирую всё вокруг себя.

– Ну-ну, – усмехается он. – Я живу недалеко от маяка, спросишь дом Бекасовых, тебе подскажут. Если попадёшь в затруднительное положение, пожалуйста, не строй из себя гордую и независимую, я помогу, чего бы это не было.

– Спасибо, конечно, за предложение, но я сомневаюсь, что у меня могут возникнуть ситуации, когда мне потребуется ваше участие!

Я отворачиваюсь и направляю взгляд в окно.

– Обиделась? – хмыкает мужчина.

Протягивает руку, и у меня перед лицом оказывается «Киндер-Сюрприз».

– Что это? – хмурюсь я.

– Вкусный молочный шоколад и игрушка, – говорит Павел Александрович словами из рекламы. – Разве большие девочки перестают любить киндеры?

На его лице неподдельное удивление, и это вызывает у меня улыбку. Я принимаю яйцо, раскалываю на две части и тут же вскрываю пластиковый контейнер. Мне на ладонь падают фенечка из бисера и тонкое кривоватое колечко с плетённым из бисера неказистым цветком.

– Ого, Павел Александрович! – восклицаю я, и он отрывает взгляд от дороги, переводя его на меня. – Да вы дамский угодник! Шоколад, украшения… Просто стопроцентный способ сразить невинную девушку наповал!

Глаза мужчины округляются, и он закашливается. А до меня вдруг доходит, что именно я только что сказала. Какой стыд!

Я пожёвываю губу, чтобы не расплакаться от досады. Какой же неловкий момент!

– Я весьма и весьма польщён, Машенька, что такая юная особа всё ещё способна проявить ко мне интерес… Несмотря на очевидную разницу в возрасте, – он подмигивает мне. – Старикам вроде меня иногда полезно взбодриться…

– Вовсе вы не старый! – вырывается у меня, и я заливаюсь румянцем. – Вы сильный, мужественный и привлекательный…

Я прикусываю язык. И так наболтала уже больше некуда. И сколько ещё могу!…

Там и невероятные синие глаза, и стильная стрижка густых тёмных волос, и лёгкая небритость, и крупные кисти рук с выпирающими венами, грубая кожа ладоней, и обветренные губы, изогнутые в кривой улыбке, и даже глубокая морщина, пролегающая между бровей…

Раньше мне и в голову не пришло бы засматриваться на такого взрослого мужчину. Сколько ему? Лет тридцать пять? Моему папе скоро сорок два, и он единственный мужчина, которого я до сегодняшнего дня считала красивым. Но теперь Павел Александрович захватил ветку первенства в моём личном рейтинге.

– Спасибо, Машенька, – тихо врывается в мои мысли рыцарь Павел. – Мне правда очень лестно, но, пожалуйста, будь осмотрительнее в другой раз. Ты никогда не можешь предугадать, что за человек рядом. Даже если он протягивает руку помощи, это вовсе не значит, что он не воспользуется тобой и не причинит тебе вред.

От его холодного взгляда кожа моментально покрывается мурашками. В синей глубине плещется буря и что-то ещё, мне незнакомое. Темнота заполоняет всё синеющее пространство, а крупные руки с силой сжимаются на руле, и впервые мне действительно становится страшно.

Но вот на очередном горизонте появляются первые дома и опознавательный знак. Мы на месте.

Я прошу Павла Александровича остановить где-нибудь в центре, извлекаю из рюкзачка кошелёк и протягиваю мужчине полторы тысячи, стараясь не думать, что за дорогу я потратилась больше, чем планировала изначально.

Всё Лизка со своим Глебушкой! Почти всю дорогу мне пришлось торчать в вагоне-ресторане с космическими ценами!

В кошельке осталась всего пара тысяч, остальные сбережения запрятаны глубоко в чемодане. Я прощаюсь с попутчиком, устраиваюсь на ближайшей лавке и раскрываю чемодан.

Вот только там нет моих вещей…