Loe raamatut: «Мой дедушка был кузнецом»

Мой дедушка был кузнецом. Да, самым настоящим кузнецом. Тем, который берет огромный молот, железные заготовки, плавит их, потом молотом на наковальне придает им нужную форму. При слове «кузнец» явно перед глазами встает детина под два метра ростом с таким же размахом плеч, огромными бицепсами, окладистой бородой и зычным голосом.

Мой дедушка был совсем не такой. Он был невысокий, не худой, но жилистый. Он никогда не говорил громко, не ругался (хотя, нет, ругался, бывало, с бабушкой, когда она снова что-то чудила). И борода у него не росла. Совсем. Даже когда сильно болел и явно не брился, все равно ходил даже без щетины.

Вот такой он был кузнец. Не как в сказке, зато самый настоящий. И работал в настоящей жаркой кузнице. Он был маленький, но очень сильный. Наверное, он не мог гнуть железные пруты руками. Зато могу сделать из них что угодно.

Я застала те времена, когда кузница еще стояла. Но помню ее смутно. Она была небольшая, темная, как будто закопченная. Потом здание убрали, долго был пустырь, на котором построили новые здания, где разместилась другая организация. И там уже какое-то время работал мой папа. Не кузнецом, но пожарным, механиком и вообще много кем за неимением рабочих рук в поселке.

Мой дедушка никогда не ездил ни на каком транспорте сам, за рулем. Даже на велосипед не садился, не то, что на мотоцикл, в машину или трактор. Я не успела спросить, почему так, а он не рассказывал. Всегда охотно был пассажиром только, особенно если ехали на рыбалку. Вот тут он был первый в транспорте с полной экипировкой.

К рыбалке деда готовился основательно еще зимой. Он терпеливо ячейку за ячейкой плел сеть специальным челноком. Начинал от окна в одной комнате, специально так садился, чтобы телевизор слушать и посматривать иногда в экран, а заканчивал у шкафа у дальней стены в другой комнате. Потом аккуратно собирал то, что получилось, так, чтобы не спутать, и плел дальше. И так – долгие недели. Иногда мы с сестрой добавляли ему работы. То спутаем то, что он уже сплел, то распустим. Приходилось, тихо ворча, всё исправлять. Дедушка и меня учил сеть вязать, только уже не помню ничего. Может, руки вспомнят, когда сяду это делать, вот только – зачем?