Loe raamatut: «В комбинашке и бусах»

Font:

* * *

«А это я – в малиновом берете…»

А это я – в малиновом берете.
Ты что же, бедной Кати не узнал?
Позволь в глубоком замереть привете –
Как ты, бывало, в школе замирал.
О детях. О жене, прекрасной телом…
Потом в метро и дальше – по кольцу.
(Ну почему я шапку не надела!
Малиновый мне явно не к лицу.)

«в комбинашке и бусах…»

в комбинашке и бусах
в причудливом танце
или в мокрой рубашке
с тату на лодыжке
чтоб красивые кольца
сигарного дыма
и бокал полный чая
как будто коньяк
а потом под дождём
пенопластовым снегом
в перекрёстном огне
фонарей и софитов
чтоб цветы алкоголь
шоколад подношенья
а зачем же ещё
становиться актрисой

Себе

Есть же на свете худые женщины.
На них налезают любые лифчики.
Они купальники покупают, не меряя,
Картинкам веря.

Ты же любишь на ночь чай с бутербродами,
А от бега трусцой позвоночник стонет.
Общаться с книгами, а не с идиотами,
Из воды состоящими на девяносто.

Так чего же ты хочешь, тучная женщина,
В духовной пище неутомимая?
В алкоголе также и прочей пище.
Чего ты ищешь?

«выйду я…»

выйду я
ничья не раба
а человек
звучащий гордо
из дома в двери
из дверей на улицу
с улицы в метро
в вагон переполненный

встану я
один на один
сама в себя
как в яму падкая
там лежит доска
под доской тоска
не ухватишь её
толстая гладкая

прошумит метро
будто выход есть
эскалатор вверх
лестница Иакова
выхожу на свет
неужели нет
того о ком
в пятницу плакала

«Быть Кушнером больше, чем Кушнер…»

«Быть Кушнером больше, чем Кушнер», –
Промолвил учитель Андрей…
Пытаюсь бороться послушно
Я с женскою темой своей.

И мысли приходят стадами,
И стих наползает на стих.
И в гору толкает свой камень
Сокамерник тихий Сизиф.

«Осень. Жёлтый эрдельтерьер…»

Осень. Жёлтый эрдельтерьер.
Осень. Мама моя под зонтиком.
Театральных время премьер.
Мокнут голуби, мёрзнут котики.
Под ногами грязь и вода,
Листья спинки свои покрасили.
То туда бегут, то сюда,
Красно-жёлтые, жёлто-красные.
Есть мечта про горячий чай,
И варенье, и друга близкого.
Чтоб всю ночь обо всём невзначай,
От высокого и до низкого.
А ещё в электричку сесть,
Мокрый лес и грибы под осинами.
Что-то на зиму надо съесть,
Чтобы умною, чтобы сильною.
Жёлтый пёс убежал. Под дождём –
Ищет мама моя, волнуется.
Мокрый город и мокрый дом.
И от слёз вся мокрая улица.

«Море – давно внутри…»

Анатолию Ермолову

Море – давно внутри.
Читаю «Смесь» Валери –
Женщина на вокзале.
Ветер странствий – брат сквозняка.
Я простужена на века.
Что же раньше-то не сказали?

По хлебным крошкам в бреду,
По буквам искать иду
Смысл жизни и всё такое.
Оракул грозит строкой
«Не всегда хорошо оставаться собой».
Стадия непокоя.

Есть же где-то чай с чабрецом,
Выпиваемый вместе с отцом.
В одиночестве – тоже неплохо.
Тогда глубоко внутри
Очарованно море шумит
Между вдохом – выдохом – вздохом.

«Долина посёлка Култук…»

Долина посёлка Култук.
Старый бурят Мураками
Что-то там про овец
Говорит, разводя руками.

Охота уже идёт:
Кедровый орех, брусника.
Пахнет трава чесноком –
Так черемша возникла.

Ветки саган-дайля
Жги – отгоняют духов.
Чья за горами земля –
Доля? Монголия духа?

Мой мысленный дождь
Приходит всегда с востока.
Там – мне тринадцать лет.
Радостно. Одиноко.

«Я хочу однажды…»

Я хочу однажды
Приехать к тебе в Иркутск.
На Маршала Конева
Дом окнами в поле.
Там у слёз и ветра
Сосен и донника вкус.
Это мной проверено.
И вот – до боли:
Не берут на гастроли.
«Вампилов – и не мечтай.
Ну, какая же ты,
Побойся Бога, Макарская».
Мой такой дорогой
Родной отдалённый край.
И доля актёрская
Рабская, царская.

«Тридцать восемь. Пушкин моложе…»

Тридцать восемь. Пушкин моложе.
Раньше мнилось – возраст богов.
Сумасшедшая стайка слов
Больше смерти меня тревожит.

Всё, что было на языке, –
Улеглось. Недебютный возраст.
Шевеление рифмы «поздно».
И горошина в кулаке,

Та, которая Шар Земной.
Мне не спится. Мне тридцать восемь.
Где-то в Болдино тоже осень.
Не со мной, мой друг, не со мной.

«По волнам с молодым Одиссеем…»

По волнам с молодым Одиссеем…
Он ещё не наполнен пространством.
Он о времени думать не хочет
И граде троянском.

А моя конопатая дочка
Переполнена шумом и летом
И о времени думать не хочет,
Засыпая с рассветом.

И они совпадут с Одиссеем
В синусоиде сна и Гомера.
Список книг безвозвратно посеян…
К переменам.