Loe raamatut: «Любовь дракона»

Глава 1

Эмбер Доусон устало потерла глаза и выпрямила спину. Потом отложила иголку и скатерть, которую она пыталась заштопать в неровном свете единственной свечи. Камин в гостиной почти полностью прогорел, и в комнате было сыро. Темнота по углам скрадывала то, что шелк, которыми были обиты стены комнаты, давно выцвел, портьеры на складках протерлись, а золотые кисти бахромы обтрепались. Чтобы сохранить мебель, ее зачехлили, и теперь у комнаты был абсолютно нежилой вид.

Девушка оглянулась, подбросила угля из почти пустого ведерка и с досадой поморщилась, Корнелия опять будет недовольна. Мачеха не первый год пыталась соблюдать экономию, но денег все равно не хватало. В результате слугам постоянно задерживали жалование, и они очень быстро уходили. В доме оставалась лишь кухарка, сварливая старуха, которая помогала и по хозяйству.

Эмбер прислушалась, стараясь различить что-нибудь кроме завывания ветра за окнами. Ей послышалось, крыльцу подъехал экипаж. Вскоре в холле раздался шум, возвещавший о том, что Корнелия с дочерью вернулись домой. Дверь жалобно скрипнула, затем хлопнула, и они обе вошли в гостиную.

Даже сейчас, в свои тридцать восемь, Корнелия все еще была красива. Ее собственная дочь и младшая сестра Эмбер, Люсинда, не смогла в свой первый сезон затмить мать красотой. Как любила говорить та, ее дочери не хватало светского лоска, а о падчерице и вовсе говорить было нечего.

Мачеха искренне считала внешность Эмбер весьма заурядной. Конечно, она не обладала фарфоровой кукольной красотой Люси. Но живость и обаяние делали старшую из сестер весьма приятной особой, а живость ума и начитанность – замечательной собеседницей.

Всего этого Корнелия просто не замечала. Едва падчерице минуло девятнадцать, она стала считать ее старой девой, поэтому у мадам Доусон и мысли не возникло взять Эмбер на бал, где они развлекались. Вернее, развлекалась Люси. Корнелия была недовольна тем, что ей пришлось вывозить дочь самой, еще и на простой деревенский бал. Она надеялась на сезон в столице, но денег почти не осталось, а кредиторы все еще ждали их появления.

– Эми! – Девушка, вернее, еще совсем девочка, подбежала к старшей сестре. Бальное платье из белого муслина, украшенное голубыми, в цвет глаз, лентами ей удивительно шло, и Эмбер невольно залюбовалась этой картиной. – Ты представляешь, я не просидела на скамейке ни одного танца!

Старшая сестра улыбнулась почти детскому восторгу:

– Это же замечательно! Хочешь чаю?

– Если он будет таким, как вчера, то не стоит.

Корнелия скривилась и буквально рухнула на кушетку. Ее падчерица сжала губы, чтобы не возразить, что чай остыл, пока та переодевалась к обеду. Эмбер давно поняла, что возражать мачехе бессмысленно. У той всегда своя версия происходящего. Проще промолчать.

Почувствовав напряжение сестры, Люси начала рассказывать о приеме. Видя, как сияют ее глаза, Эмбер невольно начала улыбаться. В свое время она была лишена такого удовольствия, как посещение балов, поскольку Корнелия, проводя все сезоны в столице, даже не озаботилась тем, чтобы вывести падчерицу в свет. Та была представлена лишь местному дворянскому обществу, которое знала уже много лет.

Мадмуазель Джонсон, гувернантка Эмбер, была уволена, как только ее старшей воспитаннице исполнилось семнадцать. Корнелия посчитала расточительством держать учителя, поскольку падчерица, переняв знания мадмуазель Джонсон, вполне могла обучить сестру.

Эмбер старалась, насколько могла, но учительница из нее получилась весьма посредственная. При всей любви к сестре ей не хватало терпения вновь и вновь повторять одно и то же. Люси прекрасно рисовала, неплохо пела, у нее был очень аккуратный почерк. На этом таланты младшей сестры заканчивались. Впрочем, красота и доброе сердце с лихвой окупали недостатки.

Эмбер, напротив, при достаточно, как она считала, неброской внешности, обладала пытливым умом. Самым большим удовольствием для нее было уединиться с книгой. Хотя, к своему стыду, в последнее время она предпочитала новомодные романы, где главная героиня, с честью пройдя все испытания, счастливо выходила замуж.

Подали чай. Люси все еще с увлечением рассказывала о бале, Корнелия, поджав губы, слушала эти восторженные возгласы, а Эмбер судорожно придумывала, какие причины заставили ее пропустить этот бал.

На самом деле, все было просто: она устала. Устала от своего скудного, вечно перешиваемого гардероба, устала от местных кумушек, мнивших себя лучшими подругами ее покойной матери, и потому позволявших себе постоянно поучать ее и, самое противное, сватать любому, как им казалось, подходящему кандидату.

Сейчас таких оставалось двое: толстый вдовец, бывший торговец, купивший имение неподалеку и подыскивавший себе аристократическую жену, и заядлый холостяк Ярдли, который уже неоднократно делал Эмбер двусмысленные предложения.

Поскольку девушка не желала общаться ни с одним из упомянутых выше кандидатов, она предпочитала оставаться дома, ссылаясь то на неважное самочувствие, то на неотложные дела. Корнелия, прекрасно понимая свою выгоду в незамужней падчерице, добровольно выполнявшей обязанности экономки, не возражала. Люси же всегда верила тому, что говорила старшая сестра, и, пожелав ей скорейшего выздоровления, садилась в карету, чтобы отправиться на бал или раут.

Эмбер не обижалась на нее, прекрасно понимая эгоизм, свойственный юности. Сама она считала, что сестре еще рано выезжать в свет, но не смогла переубедить отца, решившего, что лишь удачный брак Люси может поправить их дела. Он заявил об этом в своей слегка ленивой манере за обедом, в один из дождливых осенних дней.

Из-за протекающей крыши в столовой было сыро, не спасал даже хорошо протопленный камин. Отец с завистью поглядывал на жену и дочерей, кутающихся в шали. Курица в тот день оказалась пережаренной, а суп – пересоленным, и лишь когда перешли к десерту, отец заявил, что его младшей дочери настало время выехать в свет. Корнелия с улыбкой покивала головой, подтверждая слова мужа, а Эмбер с удивлением переводила взгляд своих зеленых глаз с отца на мачеху:

– Но ведь ей всего шестнадцать!

Она сразу пожалела о своих так опрометчиво вырвавшихся словах, поскольку сама Люси обиженно надула розовые губки, а отец разразился длиной малопонятной тирадой. Корнелия же с неприятной улыбкой посоветовала падчерице не завидовать младшей сестре по поводу внешности и смириться с тем, что в свои двадцать шесть лет она уже вряд ли получит предложение и останется старой девой.

Эмбер едва сдержалась, чтобы не бросить вилку с ножом на тарелку. Лишь хорошие манеры, привитые мадмуазель Джонсон, много лет прожившей в имении и уделявшей воспитанию девочек немало времени, позволили ей избежать опрометчивого поступка. Она нашла в себе силы пробормотать извинения, после чего внимание отца и мачехи вновь перекинулось на Люси и обсуждение ее нарядов.

Движимая беспокойством за сестру, Эмбер попыталась переговорить с отцом наедине, но он лишь отмахнулся и посоветовал дочери заниматься хозяйством. С отчаянием она смотрела, как для Люси перешиваются старые наряды Корнелии, как сияют от предвкушения небесно-голубые глаза сестры.

В это время Эмбер несколько раз пыталась разобраться, не завидует ли она красавице-сестре, но понимала, что не променяла бы ни бельевую, ни кухню на красоту, за которую придется платить нежеланным замужеством. Оставалось лишь уповать, что Люси повезет.

С началом зимнего сезона Доусоны начали вывозить младшую дочь в свет. Балы сменялись ассамблеями и утренними визитами к новообретенным подругам, у которых были старшие братья. К удивлению сначала отца, а потом и самой Корнелии, к середине сезона Люси не получила ни одного предложения.

Эмбер, наученная горьким опытом, не вмешивалась в их злые разговоры за обедом, предпочитая быстрее выйти из-за стола. Она не любила отца, питая к нему лишь уважение, положенное главе семьи. По правде сказать, он был для нее практически незнакомцем, в доме которого она жила. Полностью подчиняясь желанием своей красивой жены, он игнорировал дочерей, предоставив их заботам сначала гувернантки, а затем – самой Корнелии.

Атмосфера становилась все более напряженной. Долги росли. Портниха в ближайшем городе дважды отказывалась перешивать очередное платье, и лишь умелые уговоры мадмуазель Доусон сподвигли эту строгую даму взяться за работу в долг. Измученная придирками Корнелии, требовавшей подавать в столовую лишь иностранные блюда, кухарка уже три раза грозила уйти.

Эмбер выбивалась из последних сил, пытаясь сгладить напряжение между слугами. Она осунулась и побледнела, под глазами залегли темные круги.

– Милая, уж не заболели ли вы? – поинтересовалась Фанни Марлинг, встретив ее в городе, куда Эмбер выехала за покупками.

Они столкнулись в модной лавке, где девушка по поручению мачехи забирала очередной отрез кружев. Пышнотелая матрона, имевшая трех дочерей на выданье, госпожа Марлинг была заядлой сплетницей, поэтому Эмбер предпочла ограничиться общими фразами о том, что плохо спала.

– По-моему, дорогая, у вас инфлюэнца. У моей Изабель она была в прошлом сезоне, нам даже пришлось из-за этого перенести ее представление ко двору!

Девушка пробормотала несколько подобающих случаю сочувственных слов и попыталась выйти, но Фанни Марлинг уже вдохновилась.

– А вы знаете, дорогая, что к нам приезжает на учение полк драгун его величества?

– Вот и пришла моя погибель, – пробормотала Эмбер и добавила чуть громче: – Вот как? Не имела ни малейшего понятия.

– Да, говорят, там есть приятные молодые люди и даже несколько вдовцов, – и выразительно посмотрела на свою протеже.

Эмбер вздохнула: мечтой госпожи Марлинг было выдать ее замуж. «Дорогая, вы весьма приятная молодая особа и не должны хоронить себя в этом имении», – постоянно говорила та.

Умом девушка прекрасно понимала, что в данной ситуации замужество было бы лучшим решением, но, будучи в глубине души романтичной натурой, мечтала о браке по любви, а ее сердце упорно молчало. Да, она получила несколько предложений руки и сердца, но ни один мужчина из ее окружения не заинтересовал ее настолько, чтобы она смогла бросить сестру.

Наверное, госпожа Марлинг еще долго распространялась бы на эту тему, но в лавку вошла ее ближайшая подруга, госпожа Вюрст. Пользуясь заминкой, пока женщины приветствовали друг друга, Эмбер попросту сбежала. Она так торопилась, что, выскочив на улицу, столкнулась с мужчиной. От неожиданности девушка пошатнулась и, скорее всего, упала бы, но крепкая рука удержала ее.

– Ох, извините, – пробормотала Эмбер, поднимая голову и невольно замирая под пристальным взглядом черных глаз. На секунду ей показалось, что она смотрит в бездну. Девушка с испугом отпрянула.

Мужчина вежливо улыбнулся одними губами, подал сверток, который она уронила на мостовую, и зашагал прочь, небрежно помахивая модной тростью из черного дерева с серебряным набалдашником. Девушка вздрогнула и поспешила к своей двуколке.

Вечером Эмбер по обыкновению хотела отказаться от поездки на бал, который давался в здании верхней ассамблеи, но на этот раз Корнелия была непреклонна. По всей видимости, мачеха хотела унять тех, кто начал злословить про ее отношение к падчерице.

Может, девушка и не согласилась бы, но к уговорам подключилась Люси, умоляя сестру поехать с ними, и та сдалась. Достав одно из четырех своих бальных платьев, бледно-голубое с белыми лентами, Эмбер переоделась, сама уложила пепельно-русые волосы в простой узел и надела на шею нитку жемчуга – единственное украшение, доставшееся ей в наследство от матери. Натянув пожелтевшие от времени бальные перчатки, она спустилась в гостиную, ожидая остальных.

Корнелия появилась через полчаса. В отличие от падчерицы, ее платье было сшито по последней столичной моде. Вопреки традициям, она пренебрегла тюрбаном, которые носили матроны, и уложила золотистые локоны в замысловатую прическу. Люси шла следом за матерью. Как дебютантке, ей полагалось быть в белом.

Мачеха с надменным превосходством посмотрела на скромное платье Эмбер, сшитое из муслина и неоднократно затем перебивавшееся, но промолчала. Люси наивно заметила, что этот цвет оживляет бледное лицо сестры, а та лишь сжала губы, опасаясь сказать грубость и испортить вечер. Они сели в давно ожидающую карету, кучер захлопнул дверку, и экипаж, скрипя рассохшимися колесами, покатился по разбитой подъездной аллее.

Бальный зал встретил их шумом. Музыканты играли первый вальс. Корнелия прекрасно знала, когда следует появляться, чтобы привлечь к себе как можно больше внимания. Она искренне не понимала: то, что было модно в столице, в сельском закрытом обществе рассматривалось как вызов.

Эмбер шла за ней, прекрасно понимая, что на фоне двух красавиц выглядит достаточно обыденно. И старалась не замечать осуждающие взгляды местных «столпов общества», направленные на ее мачеху.

Поздоровавшись с многочисленными знакомыми и пообещав несколько танцев друзьям детства, девушка присела на кушетку, настроившись на то, что проведет весьма скучный вечер.

– Милая, что вы не танцуете? – Фанни Марлинг находившаяся неподалеку, начала обмахиваться веером. – Хотя я вас понимаю, здесь так жарко! Эдвин, принеси нам шампанского!

Последние слова адресовались ее сыну. Застенчивый молодой человек, недавно вернувшийся из университета, где изучал богословие, слегка покраснел, пробормотал что-то невнятное и поспешил исполнить просьбу матери.

В глубине души Эмбер молила лишь о том, чтобы госпоже Марлинг не пришло в голову заставить сына пригласить ее на танец, такого позора она бы не пережила. К счастью, внимание ее покровительницы переключилось на Люси, танцевавшую с молодым мужчиной в военном мундире.

– Послушайте, дорогая, конечно, не мое дело, но мне кажется, вашей сестре еще рано выезжать в свет. Ей же недавно исполнилось шестнадцать.

– Возможно.

Эмбер легким кивком поблагодарила Эдвина и принялась рассматривать танцующих, пока госпожа Марлинг распространялась о приличиях.

Ее внимание привлек незнакомец, входивший в зал. Вопреки моде, он был одет во все черное. Остановившись у дверей, он внимательно рассматривал собравшихся.

Девушка узнала того самого человека, с которым столкнулась днем на улице. Краем глаза она заметила, что мачеха буквально бросила своего партнера и с радостной улыбкой устремилась к человеку в черном, протягивая ему обе руки, будто старому знакомому.

От Эмбер не укрылись ни ее подобострастная улыбка, ни его слегка презрительный, скучающий взгляд. Игнорируя протянутую руку, он лишь криво улыбнулся и снисходительно кивнул Корнелии. Та даже не заметила столь явного пренебрежения. Эмбер, напротив, сузила глаза и вдруг с удивлением отметила, что незнакомец смотрит прямо на нее, вопросительно изогнув бровь. Его черные глаза буквально прожигали насквозь.

Девушка сердито отвернулась, сделав вид, что ей надо поставить пустой бокал на поднос. Когда она повернулась и вновь посмотрела на незнакомца, он уже снисходительно взирал на Люси, склонившуюся перед ним в заученном реверансе. Госпожа Марлинг, заметив, что интерес ее собеседницы переключился на что-то другое, проследила за ее взглядом и тихо охнула:

– Не может быть!

– Вы его знаете? – поинтересовалась Эмбер.

– Конечно! Милая, нельзя же быть настолько отсталой, чтобы не знать герцога Амстела!

– Герцог Амстел? – Девушка нахмурилась, вспоминая обрывки разговоров. – Кажется, он дракон?

– Высший дракон, член Совета Пятерых. Говорят, в столице в начале сезона он был вовлечен в скандал с похищением графини Ферранской.

– Вот как?

– Да, да, да! – Госпожа Марлинг начала обмахиваться веером, как обычно делала, когда ее посещали приступы волнения. – А сейчас он вновь ищет жену, поскольку ему нужен наследник! Говорят, драконы всегда берут лишь самых невинных девушек.

Эмбер с тревогой проследила за Люси. К ее облегчению, сестра уже вновь кружилась в танце с очередным кавалером, а герцог направлялся в комнату, где были расставлены карточные столы. Выдохнув, девушка постаралась забыть об Амстеле и его зловещем взгляде.

Следующие полтора часа она провела, общаясь со знакомыми, когда вдруг ее окликнула госпожа Вюрст:

– Эмбер, детка, вот вы где!

Поморщившись, девушка с вежливой улыбкой обернулась и вновь встретилась взглядом с обладателем черных глаз, на этот раз насмешливо смотрящих уже на нее.

– Дорогая, я бы хотела познакомить тебя с нашим почетным гостем, герцогом Амстелом. Ваша светлость – мадмуазель Доусон, старшая дочь мистера Доусона.

Эмбер не оставалось ничего, как вежливо произнести:

– Рада знакомству.

– Взаимно. – Герцог, склонился над протянутой рукой. – Мадмуазель, вы позволите пригласить вас на следующий танец?

– Я… – Эмбер хотела сказать, что не танцует, но поняла, что он наверняка видел ее недавно кружащей по залу. – Я буду рада.

Усмешка тронула его красиво очерченные губы. Он явно читал все между слов и наслаждался ее растерянностью.

– Никогда не лгите дракону, – посоветовал он.

– Это совет?

Его глаза загадочно блеснули.

– Предостережение…

– Я оставлю вас, – залебезила госпожа Вюрст. – Ваша светлость, прошу вас, присмотрите за нашей дорогой Эмбер!

– Непременно! – заверил он с улыбкой, которая показалась девушке зловещей.

Она вздрогнула и снова заметила насмешку во взгляде того, на чью милость была оставлена.

– Музыканты сейчас заиграют… – девушка прислушалась. – Кажется, котильон…

– И вам, конечно же, хочется… гм… выписывать его затейливые фигуры?

Герцог слегка растягивал слова, будто ему было невыносимо скучно. Впрочем, возможно, столичному гостю простой сельский бал действительно казался унылым.

– Если вы не в восторге от танца, то почему же вы меня пригласили?

Она набралась смелости и посмотрела ему в глаза. Ей показалось, что во тьме взгляда светится золото.

– Не поверите, меня с самого начала вечера мучило… э-э-э… желание узнать, чем я заслужил ваш гневный взгляд, когда вошел в зал? Впрочем, когда… э-э-э… эта статная дама назвала ваше имя, все встало на свои места.

– Не думала, что мой взгляд для вас что-нибудь значит, – пробормотала Эмбер.

– Абсолютно верно, – согласился он, смахивая с лацкана невидимую пылинку, – мне было просто любопытно. К тому же вы слегка отличаетесь от других в этом зале…

Девушка покраснела. Ей показалось, что он смеется над ее трижды перешитым платьем.

– Вот как? – Она с вызовом вздернула голову. – И чем же?

– Это трудно объяснить. – Он подозвал лакея, взял два бокала с шампанским и протянул один из них Эмбер. – Кто была ваша мать?

– Дочь сельского помещика. Его имение находилось по соседству с имением Доусонов.

Она озадаченно посмотрела на собеседника. Он кивнул и пригубил напиток, после чего нахмурился и, мягко отобрав бокал, поставил оба на столик.

– Не думаю, что вам стоит пить эту кислятину.

– Вы всегда решаете за других, что им делать?

– В большинстве случаев – да. – Герцог снова пристально посмотрел на нее, в его глазах читался явный интерес. – Ну же, смелее, скажите мне что-нибудь колкое!

Эмбер, действительно готовая съязвить, прикусила губу.

– Ваша светлость, – тщательно подбирая слова произнесла она, – простите, танец закончился. Было бы неприлично продолжать дальше нашу беседу. Желаю вам прекрасно провести время на нашем скромном балу!

Развернувшись, она гордо прошла по залу, нашла мачеху и, сославшись на головную боль, уехала домой, обещав прислать за остальными экипаж уже после полуночи.

Всю следующую неделю Люси только и говорила, что о драгунском полке. Вернее, молодом лейтенанте, явно отдававшем ей предпочтение перед другими девушками. Ее сестра снисходительно выслушивала эти восторженные речи, не желая омрачать чувство первой влюбленности своими вопросами. Она прекрасно понимала, что младший сын виконта в семье из пяти детей мог рассчитывать лишь на небольшое содержание и офицерское жалование, что вряд ли удовлетворит амбициозно настроенную чету Доусон.

Поддавшись уговорам, Эмбер дважды встречалась с Джоном Кардью. Вернее, была дуэньей на свиданиях Люси. Оба раза они, приехав в город, будто невзначай пересекались с молодым офицером, который сразу же вызывался их сопровождать. Из коротких разговоров с ним девушка выяснила, что этот приятный молодой человек и сам понимал плачевность своего положения, хотя не терял надежду, что его ухаживания будут приняты благосклонно.

Люси смотрела на него сияющим взглядом и соглашалась с каждым его словом. Эмбер только вздыхала, но не стала никого разубеждать, понимая, насколько хрупка и непостоянна первая любовь. Она лишь жалела, что из-за пустых амбиций молодые люди не могут полностью насладиться своим прекрасным чувством, чтобы потом всю жизнь бережно хранить воспоминания о нем.

Зима плавно подходила к концу, Люси так и не получила ни одного предложения. Деньги заканчивались, и Эмбер судорожно пыталась свести концы с концами. Вдобавок, отец несколько раз сопроводил семью на рауты и проиграл значительную сумму, которая нанесла окончательный удар финансам Доусонов. Погруженная в рутину, девушка даже не удивилась, когда Корнелия распорядилась изменить меню обеда, а самой падчерице – надеть платье «поприличнее, чем эта ветошь».

– Мы кого-то ждем в гости? – безучастно поинтересовалась она, прикидывая, как уговорить мясника продать в долг еще и перепелок.

– Твой отец пригласил к нам на ужин герцога Амстела.

– Пригласил кого?

Эмбер показалось, что она ослышалась. Мачеха презрительно скривила губы.

– Если ты, наконец, вернешься с небес на землю и начнешь меня слушать, то услышишь, что у нас сегодня вечером будет обедать герцог Амстел.

– Но это же…

– Да, член Совета Пятерых и весьма уважаемый в стране человек. Кажется, он заинтересовался моей Люси. Я думаю, именно из-за нее он и задержался в нашем городе.

– Что? – Эмбер схватилась за сердце. – Вас не смущает, что он – дракон?

– Милая моя, нынче модно выходить замуж за драконов. Все берут пример с графини Ферранской!

– Драконов на всех не хватит, – буркнула Эмбер.

В ответ на ее грубость Корнелия, которая была в превосходном настроении, лишь пожала плечами.

– Вот именно, поэтому нам вдвойне повезло! Герцог богат и влиятелен. Люси не будет ни в чем нуждаться!

Ее падчерица лишь скептически фыркнула и направилась на кухню – успокаивать кухарку.