Loe raamatut: «История Эверис Фэлс»

Аннотация

Эта история, начавшаяся теплой летней ночью, повествует о нежданной любви и пылающей ненависти, крепкой дружбе и горьком предательстве, магии и традициях в ней.

Юная чаровница, мечтавшая лишь о благородном будущем Хранителя Геи, не могла и подумать о том, что судьба решит дать несколько крутых поворотов, перекроив ход событий. Все правила полетят в бездну, и привычная колея в Академии больше не сможет оставаться прежней.

Судьбоносная встреча, неверно обороненное согласие на сделку с совестью в обмен на свободу. Меньшее зло хуже большего – или это одно и тоже? Можно ли любить и предавать одновременно? Что есть свобода? – все эти вопросы остро высекаются на страницах истории Эверис Мираны Фэлс.

Глава 1

Хорошая история может стать настоящим сокровищем, если суметь прочесть между строк.

Ноэль-Мари Фэлс

Огромный чан с травами исходил густым паром в чернильное родное небо, звёзды которого уже заняли свои места в первом ряду, наблюдая за решительной девицей, что затеяла ритуальное купание в ночь Литы – время, когда солнце достигает самой высокой точки за год и запускает новый виток светлой силы.

Свежеструганным веслом я замешивала «купальное зелье». Легким покалыванием в кончиках пальцев отдалась искра незапечатанной силы, запущенная в темноту купального котла, кажущегося абсолютно чёрным. Но впечатление о беспросветности было обманчиво, о чем свидетельствовала просвечивающая охапка полевых цветов и дикоросов.

Незабудки подмигивали мне своими невероятно голубыми кокетливыми глазками, душица и донник сплелись в едином танце неразлучников, а душистые цветы таволги и зверобоя светились словно солнышки, разбрызгивающие лучи лета, обещая поделиться сочным теплом, которого точно хватит до прихода студёного северного ветра – Борея, забирающегося за шиворот вязаного кафтана и пробирающего остротой холода до самых костей и задорной дроби.

Круговерть в котле ускоряла свой темп, закручиваясь в самостоятельный вихрь, не требующий подпитки, под магический глухой бой старого шаманского бубна. Ноэль уже вошла в транс, а малышка Касси издала пронзительный, музыкальный для моего слуха волчий вой. Пора. Глубокий медленный вдох. Шаг.

Столько ароматов смешалось в одном месте, в одно время, все закручиваясь по часовой стрелке, вбирая силу трав и шёпот, что сливался с шелестом листьев от ночного летнего ветра. Я втянула ноздрями этот пряный аромат волшебства и свободы. Теплый летний ветер мягко оглаживал плечи и играл с юбкой белой ритуальной сорочки.

Для Белых колдуний это было особое время, когда сила кипела через край, а Духи были особенно чувствительны к контактам и ритуалам человеческих созданий.

И чаровницы Истана верили: если в нужный час и с правильным намерением окунуться с головой в чан, то связь с тонким миром крепнет – и незримые тела растений и семейные покровители окажут поддержку даже самым незадачливым ведьмам. Так говорила Ноэль, моя бабушка по материнской линии, сильная светлая колдунья из рода Фэлс.

Но почему, спросите вы? Секрет прост – внимание. Куда его направишь, туда и энергия льётся. Поэтому стоило тщательно следить за тем, на какие действия, события и людей попадает светоч энергии живого существа, такого как человек. Однако не все так просто, как может возомнить простой люд. Было важное правило: внимание стоило оказывать в правильное время, в правильном месте и в правильном настроении. Без последнего вообще ничего делать нельзя. Даже мыть полы.

Благо сейчас ритуальная часть была соблюдена правильно. Ноэль, как всегда, направляла меня то словом, то делом – и протоптанная дорожка традиций соединяла меня незримой нитью со всем славным родом Фэлс.

Невероятная легкость и пустота царили в голове. Приятно пах березовый огонь под чаном, трещали поленья, нагревающие воду. Мои расслабленные тело и дух погружались в тёплое зелье, под шепот заговоров, передаваемых женщинами многих поколений от матери к дочери.

Горловое пение Ноэль и голос бубна уводили сознание в водоворот глубокого безмыслия и чистой энергии. Я погрузилась с головой, распущенные волосы пустились в плавный подводный танец. Казалось, это не чан, а настоящая бездна. Сколько я там находилась – не знаю, времени будто не стало. А тело в расслаблении сливалось с магией, щедрой рукой разлитой прямо сейчас и здесь. Травы щекотали кожу. А когда я вынырнула, уже занималась заря.

– Долго ты в этот раз. Травы не отпускали тебя, – Ноэль подошла, ласково заворачивая меня в белую тонкую простынь.

– Почему долго?

– В прошлый раз было много быстрее. Видать у Духов планы на тебя, – хитро сощурилась Ноэль.

– Думаешь?

– Уверена, – ба взяла краешек, смахнула аккуратно капли со щёк и поцеловала в маковку. Я крепко ее обняла несмотря на то, что простыня уже совсем вымокла.

– Пошли в дом, родная.

Песнопения доносились даже сюда, в глухую часть леса, куда не каждый путник решился бы свернуть с нахоженной тропы. Но, если намерение его было твёрдым, а помощь требовалась безотлагательно, то страждущий, как и другие до него, доходил или доползал, даже среди ночи, в поисках волшебных снадобий и особой работы Ноэль, о которой вслух люди старались не болтать. Ведь за глаза ее называли альмой или на россарийский манер – шаманкой. Такой человек считался обладателем иноземного проклятого дара, и его, мягко сказать, побаивались.

Дело все в том, что шаманизм не был принят на территории Россарии как официальный вид волшебства, в народе его прославляли как культ дикарей севера. А учитывая войну, что грянула шестнадцать лет назад, негласное табу стояло на всем, что имело хоть какой-то намёк на дэрнийцев. Хотя последние лета новоизбранный король северных земель Фредерик Вернесский активно пытался наладить торгово-экономические отношения между нашими странами, но простому люду не очень-то это и нравилось, ведь обиду за ушедших на войне просто так за десяток лет не забыть.

Но, несмотря на роптания, на ярмарках их товары пользовались спросом: мягчайшая кожа, густые меха и закаленная сталь – были выше всяких похвал. Иногда зимой на центральном тракте, что пролегает через Истан, можно было встретить богатые караваны с дорогой белой пушниной или чуть подешевле – бурой, что не менее красива. Идущие в Кеннингем повозки, запряженные вороными фризами, в сопровождении сурового вида наемников, производили неизгладимое впечатление на россарийцев.

Народ хоть и пытался держать дистанцию, но, как ни крути, понимал, что северяне многие лета помогали нам, и конфликт, что разжегся по глупой ошибке, не стоил жизней людей и нескончаемой ненависти. Не все это принимали, но понимали, что такие союзники – прекрасная подушка безопасности от сорийских кочевников с северо-востока, что проливали кровь нашего народа в течении пятидесяти лет всего лишь век назад.

Моя наставница Ноэль говорила, что разум человека находится впотьмах, если он считает, что человек другого цвета кожи чем-то отличается внутренне, а будучи целителем, как в прямом, так и в переносном смысле, добавляла: «Какой бы он ни был расы, он – живая душа, да и из такой же плоти и крови».

Она вообще являлась удивительно мудрой женщиной. Будучи человеком мира, Ноэль многое знала, и даже жила в Дэрнии по юности лет, когда политические отношения не были такими натянутыми. Наверное, поэтому, ввиду ее нейтралитета к северянам, меня не пугали их хмурые брови и грассирующий перекатывающийся язык. Но относилась к чужакам я все равно с некой долей настороженности. Дэрнийские охотники встречались мне иногда около предгорий, когда я заходила слишком далеко от дома. Ведь Истан находится на самой границе с Дэрнией. Но даже когда я заходила слишком далеко, то видела кого-то из северян лишь издали и ни разу не столкнулась ни с кем из них лицом к лицу.

Несмотря на орден знахаря, что хранился в кабинете, ба давно переступила ту границу, когда сломя голову стремилась помогать всем и без разбора. Сейчас мудрая ведьма занималась магическими изысканиями в области северного шаманизма и изготовлением редких снадобий. Она относилась к тем, кто делал свою работу педантично, точно, но не лишая себя и других творческой жилки, если вдруг требовалось зелье с уточненным свойством. Да и, подозреваю, что ей просто нравились эксперименты.

Помню, как методично Ноэль учила меня отличать «вороний глаз» от «черники», когда по юности я собирала все без разбора и приносила ей пышные охапки зеленых «сокровищ». Она смеялась, когда я путалась в травах, и мы с ней вместе разбирали «улов», повторяя имя каждого растения, а когда запоминать не получалось – сочиняли стишок. Хотя, конечно, всё это было баловство. И уже потом я поняла, что для серьезной работы травка должна быть собрана серебряным коротким серпом в правильное время суток, фазу луны и с особыми словами. Но тогда мне было просто здорово носиться по лугу и собирать щедрые дары природы. Букеты казались диво как хороши.

Раньше Ноэль преподавала юным знахарям лекарское дело, но некоторое время назад оставила занимаемый пост. Научную же деятельность – продолжила, и сейчас упорно писала работу по редким видам растений в Восточной части Россарии совместно с профессором Ваном Залесским, заведующим кафедрой травологии на факультете целителей в Магической Академии Даркмурта, второй курс которой я как раз закончила в этом году.

Летние каникулы начинались аккурат в середине липня как раз к солнечному празднику Литы. И я уезжала к ба, чтобы развеяться и отдохнуть.

Ноэль предпочитала жить подальше от Истана, где шум деревенской жизни не так слышен, что давало мне по приезду колоссальную перезагрузку от суеты учебных дней и напряжения экзаменационной декады.

Маленький мазаный белой глиной домик с мягким тёплым светом из окон-глазниц смотрел на меня приветливо, распахивая дубовую дверь-рот во всю ширь. Приятно пахнуло сушеными травами, а Касси, волчица, что прибилась когда-то к Ноэль, уютно устроилась около прохладной незажженной печи. Я рухнула на свежие, пахнущие лавандой простыни и провалилась в сон.

Во время учебы я частенько засиживалась до времени, когда в деревнях кричали первые петухи, что сразу сказывалось на последующем дне и синяках под глазами, но учеба требовала жертв. Работы я старалась сдавать вовремя, поддерживая состояние «белого» балльного листа. Поэтому мне было милее поспать, чем колобродить по ночам, и я искренне не понимала тех, кто считает не так.

Летние гулянья солнцестояния обычно длились до самого рассвета. Народ Истана жёг костры, поднося дары Гефесту и Бригитте, покровителям огненных стихий. Конечно, в ведьмовстве важно – у кого с кем налажен контакт. Мне, например, нравились больше огненные духи – элементали, а моей подруге Лив контакт с этинами давался лучше. Хотя, по мне, с ними надо быть крайне осторожной. Вспыльчивые великаны частенько могли приложить лавой или огненным шаром не очень ловкого контактера. А на праздник Литы они веселились и напивались горячительными винами с перцем, что было верной приметой к возгоранию. Поэтому бдеть тут надо было вдвойне.

Праздник Литы также связывали с плодородием и культом солнца. Девицы плели венки, гадали на суженного, водили хороводы, прыгали через костры, очищая тело и душу, а следом наполняясь энергией Стихий – купались в речке Нарве, пуская венки по течению. Если венок будет плыть долго – скоро замуж выйдешь, если утонет или пристанет к берегу – замужества не жди, гласила народная примета.

Мужчины мерялись силой, участвовали в боях, метаниях копий и стрельбе из лука. Забав было много, всех и не перечислить. Кто самый ловкий и сильный – получал «право первого выбора» понравившейся девицы, если она не против и не обещана другому.

В полночь смельчаки отправлялись в лес, в надежде сыскать цвет папоротника и собрать его семена. Такие походы считались опасными, так как растение зорко охраняли феи и нечистая сила, что дурила голову и путала следы. Я несколько раз даже ругалась с лесовиком, когда тот тропы местами менял. Он клялся тогда, что попутал, хотел над кикиморой пошутить, мол болото ее расплылось – всю чернику затопило. «Мою любимую, между прочим!» – ругался плут, долго заговаривая мне зубы. Но, пока гостила я у ба, колдовство-то было при мне, и вспышка силы мигом образумила говорливую нечисть вернуть все как было. Что-то я отвлеклась.

Так, о чем это я? Ах, да. Тот, кому все же удавалось заполучить цветок и семена, по поверью мог стать невидимым и наблюдать танцы и игры фей в эту волшебную ночь. По мне, это была так себе забава – лазать по лесу, где и днём-то сложно пройти. Да и цветок можно сыскать лишь в мире духов, но что найдёшь ты вместе с ним, невозможно было предсказать.

Также в этот день обязательно выстругивали огромное колесо, обтягивали его соломой и сухими ветками, поджигали и катили с крутого серкиного холма, что возвышался в паре верст от Истана гордым покатым склоном. Была примета: если колесо горело все время, пока катилось, то считали, что урожай будет хорошим.

Я радовалась каникулам как никогда за год, ведь в магакадемии у меня практически не было времени на то, чтобы просто так часами разбираться с травами или болтать с лесной нечестью о всяких чудных глупостях, гуляя в лесах, собирая лечебные и магсборы.

Но такое беззаботное лето тоже имеет свой конец, как и все в этом мире.

Глава 2

Когда все идет не так, то лишь по-настоящему зрячий увидит в этом шанс.

Народная мудрость Россарии

– Ты всё собрала? – Ноэль заботливо заправила мне смоляную прядь, выбившуюся из толстенной косы.

Я все порывалась чуток укоротить своенравную копну, но ба напоминала о запрете. И дело здесь было даже не в колдовской силе, а в связи с родом. Чем длиннее коса, тем глубже чувствуешь свои корни. Приходилось уважать наказ и мучиться с гривой до пояса, заплетать немыслимые кренделя, дабы не путались в паклю.

– Кажется, да. Фух, давай, – я закатала рукав и подставила запястье. Альма поморщилась, но приложила печатку к потухшему следу. Неприятное жжение стянуло кожу и вспышкой выключило половину органов чувств. Мир утратил полноту красок, исчезли ауры и магические потоки. Я стала как все обычные люди без дара, а печать набрала четкость, наливаясь коричневой краской с изящной руной «Наутиз», означающей замок, перекрывающий магию не дипломированным ведьмам.

Снимающая замок печатка находилась лишь у родителей или опекуна, а также была заложена магией в стены Даркмурта, которые автоматически освобождали носителя от блока.

– В добрый путь, – присела травница «на дорожку», я примостилась к ней на потертый сундук, настроившись на дорогу. Лобастая серая морда Касси холодным носом ткнулась мне в ладони, тоже прощаясь. Я потрепала ее по серой холке, в ответ волчица лизнула метку, ощущая запрет.

– Может, не поедешь? Гроза будет, – с надеждой спросила ба, обнимая меня за плечи.

– Я уже решила, – упрямо, но мягко ответила я ей. – К тому же нужно приехать пораньше, посмотреть расписание и списки переформирования студентов, подготовиться…

Ба вздохнула, понимая, что если уж я что-то решила, то уговаривать бесполезно.

– Духи с тобой, милая, – она поцеловала меня в щеку и начертала в воздухе руну «Беркана», означающую Берегиню-мать.

– Напишу, как доберусь! – крикнула я, закрывая прутовую калитку, беря курс на Истан, где как раз в полдень должен был отходить обоз в сторону Даркмурта.

Воздух уже нагрелся, а птицы попрятались в тени деревьев от жаркого солнца, что невообразимо палило в конце серпня месяца. По дороге мне встретилась Велька, что частенько захаживала из любопытства к нам в гости. Девчушка, что жила на окраине деревеньки, была сущей стрекозой и искательницей приключений. Ее рыжие кудри полыхали огнём, а хитрые янтарные глаза и лукаво вздернутый носик придавали сходство с лисицей. Так я ее и называла. Ох и повезёт кому-то, но пока Велеславе было одиннадцать и ее неуемное любопытство сводило с ума чету Вереских, которые вечно снаряжали отряды на поиски дочки-егозы.

– Вот станешь настоящей колдуньей и меня в ученицы возьмёшь, – попутчица шла спиной вперёд и смешно целилась самодельным луком в кроны деревьев.

– Деловая ты, Велька.

– У меня хоть такого дара сильного нет, но зато я природу чую, – дальновидно рассуждала малышка, вскинув указательный палец вверх. У кого только жест подсмотрела?

Велеслава действительно имела дар и могла стать хорошей целительницей. Травы и зверей девчушка ощущала как своих родных.

– Если родители согласятся, – привела я слабый аргумент. Семья Майских мечтала выдать яркую дочурку за какого-нибудь купца-молодца и обзавестись кудрявыми конопатыми внуками. В деревнях девиц вообще рано сватали.

– А ты их заколдуешь, и они согласятся! – она восторженно выбежала вперёд меня в золотистое пшеничное поле, что нужно было пересечь, прежде чем войти в деревню.

Я помотала головой, срывая спелый колосок. Всегда перед отъездом брала с собой какую-либо травку в память о родном крае и вкладывала в учебники. А затем перелистывала страницы, которые впитали запахи и энергию трав.

– Так нельзя. Запомни, ни одно колдовство не совершается просто так. Ты всегда чем-то расплачиваешься. А если нарушаешь закон о свободе воли, то можно и здоровьем поплатиться. Магия дана человеку во благо всего живого, – я ласково тюкнула колоском любопытный конопатый нос и убрала «косицу» в наплечную сумку.

На что Велька остановилась и выдала лишь многозначительное:

– О.

А потом сорвалась с места догонять меня, практически утопая в высоком колосе, что волновался нежным южным ветром словно солнечное море. Так красиво! Я буду скучать… Я ласково провела руками по сплошному тёплому, нагретому за день, золоту.

– Ты приедешь на Мабон? – обхватывая мою ладошку, спросила Лисица.

– Не знаю, Вель. Посмотрим. Скорее ближе к Йолю или после.

– Да ну, так долго? Это ж так и замуж можно успеть выйти! – насупилась девица, которой родители уже все уши прожужжали, что благовоспитанные девушки должны с юных лет готовиться к свадьбе, а не гарцевать по канавам, вылавливая головастиков, заткнув подол ситцевого платья за поясок.

Мой звонкий смех спугнул стайку ворон у околицы, и они с недовольным карканьем слетели на соседнюю березку, облепив ее чёрными кляксами.

– Уверена, я не пропущу этого события ни за что!

– А у тебя есть суженый, Рис?

Бесхитростный интерес девчушки вызывал у меня абсолютное умиление. В ответ на вопрос я лишь улыбнулась и помотала головой.

– Да ладно? Ты же красивая. И магиня, – в недоумении уставилась на меня своими янтарными глазищами-блюдцами малышка.

Я опять рассмеялась.

– Вель, не это главное. И не то, чтобы быстрее найти суженого. А то, чтобы человек был достойный и тот самый, от которого сердце пускается вскачь, отбивая барабанную дробь. Чтобы он любил тебя и уважал, как и ты его. Ну, и там много всего, – свернула тему, обсуждать которую была сейчас не намерена, да и не место здесь.

– Ну, не знаю… глупые они какие-то, эти мальчишки.

– Это пока, – я хитро улыбнулась, вспомнив сына кузнеца Литарка, что уже ходил кругами вокруг Лисы, заманивая ее на матушкины пироги. Детина уже выглядел старше своих лет, хотя был ровесник Вельки.

Мы подходили к центральной дороге, но на ней почему-то обоза не наблюдалось, лишь одинокая телега с незнакомым мужичком, а рядом с ним стоял сосед Вереских – коневод Бажен, у которого я иногда брала лошадку поспокойнее за травяные мешочки для суставов и исследовала границу, забираясь на высокогорье.

– Эверис, доброго дня! – поздоровался коневод, растягивая добродушную улыбку с желтоватыми зубами.

– И вам господин Валех! А я к вам.

– Ко мне? – черные с проседью брови взлетели вверх, наморщив немолодой лоб.

– К вашему товарищу. Мне бы в сторону Даркмурта. Думала обоз старика Гилмора будет отходить в полдень, – оглядывая пустую дорогу, слегка не уверенно проговорила я.

Возница помотал головой, давая понять, что едет не совсем в мою сторону:

– Я ухожу на юго-запад, красавица.

С секунду поколебавшись, я выпалила:

– Возьмёте? – отступать я была не намерена, ведь запланировала!

Тот лишь пожал плечами:

– Запрыгивай, – махнул рукой и уселся на облучок.

Я споро распрощалась с Велькой и отправилась в путь.

– Удачи, Риса! – махала ладошкой Велеслава.

О, Духи, как было бы здорово, если бы она ко мне действительно прилипла с ее волшебных ручек, что всегда находили грибы или ягодные поляны. Потому что с подводой мне абсолютно и бесповоротно не повезло, причем в прямом смысле слова: телега не поворачивала с прямой главной дороги ни на локоть в сторону Даркмурта, что абсолютно выбивало меня из намеченного маршрута. Значит, придется добираться на перекладных, меняя «транспорт» абы как и абы где.

Если отметить мой путь на карте, то обыватель подумал бы, что либо я была пьяна вдрызг, либо лошадь вкупе с извозчиком. С кем я только за сегодня не проехала! Разве что с курами не тряслась. Хотя, пожалуй, заскорузлая тетка на длиннющей дроге держала что-то квохчущее в клетке, в конце пути мне даже показалось, что один желтый глаз пристально смотрит на меня с презрением. Но я была настолько вымотана за день пыльной жаркой дорогой, что не обратила на это толком никакого внимания и мечтала лишь о том, чтобы искупаться.

Как оказалось, мечты колдуньи – страшное дело. Они имеют тенденцию сбываться: ближе к вечеру зарядил абсолютный и беспросветный ливень. И как я ни пыталась договориться с Ветрами, они почему-то молчали, косыми тугими струями молотя в лицо. Дождь был ещё летний, но уже с легким неуловимым осенним привкусом. Колотя зубами и полностью омытая, я поняла, что несмотря на сильное непреодолимое желание добраться до академии за сегодняшние сутки, надо сворачивать на постоялый двор, иначе так и заквакать недолго, а затем и слечь с горловой жабой.

Одутловатый мужичок в соломенной шляпе, которая хоть как-то защищала его глаза от ярого потока, а ранее – от палящего солнца, довез меня до ближайшего подворья под вывеской «Хортица», названного в честь речки, которую мы проехали через хлипкий мосток с пяток минуток назад. И я, хлюпая носом и башмаками, прошлепала к грубо сколоченный стойке.

Зал был полон завсегдатаев и чужаков, что, как и я, нашли в этом трактире пристанище, пережидая непогоду и темные ночи серпня месяца. Никому не охота морозить кости на уже остывающей к осени земле. Хотя, месяц назад, путешествуя, я бы не задумываясь улеглась спать на разлапистое дерево или под ельником на мягкой, пахнущей летом траве. Собственно, так я и делала, когда заходила слишком далеко, собирая редкие травы, за которыми приходилось забираться на высокогорье ближе к землям Дэрнии. Но сейчас я была не готова на такие подвиги.

Шустрая девица недовольно осмотрела меня с головы до ног, задержавшись взглядом на луже, что натекала с меня прямо на темный дощатый пол.

– Свободных комнат нет, – грубо отчеканила светловолосая росса, сноровисто протирая стакан тряпицей.

Я была в дурном настроении и совсем не настроена на отказ:

– Я готова заплатить, – я старалась говорить спокойно, не испытывая в душе того самого спокойствия и нервно убирая липшие к лицу и шее смоляные волосы.

Девица задумалась, оглянулась на здорового дядьку за стойкой, тот едва уловимо кивнул и показал три пальца.

– Моя сестра в соседнем выселке, ее дом сейчас пустой, но платить придётся втридорога! – безапелляционно заявила девица, уперев руки в боки, понимая, что я не в том положении, чтобы торговаться.

Я кивнула, трактирщица содрала за ночлег две серебрушки, на которые можно было в довольствии прожить неделю, между прочим, в городе! И она махнула рукой на сквозную дверь, выходившую во внутренний двор, где стояло с пяток деревянных срубов, псарня и хлев. Быть может, я бы послала ее взашей и развернулась, обругав конские цены, но тёплая кадка с водой через каких-то полчаса и вкусные запахи обещанного горячего ужина умерили мой скупердяйский настрой.

Я не была скрягой по натуре, но с тех пор, как ушла из-под опеки родителей в угоду своим принципам, жизнь пообтесала аристократические замашки.

Моя матушка – потомственная ведьма, Шерлиз Фэлс, будучи молодой и горячей ведьмой, уехала в столицу, заявив, что не будет скакать по болотам аки лягушка и прозябать здесь свою молодость, а найдёт свою судьбу в более достойной оправе. Ноэль не была сурова нравом и сказала дочери, что та может поступать по своему разумению, раз не хочет идти по зову Рода. Думаю, ба тогда обиделась на неё за непочтение к предкам, хотя и утверждала, что нет, ведь, по ее словам, без этого не родилась бы такая настоящая волшебница как я. Такое разительное отличие в восприятии мира между мной и матерью казалось мне странным. Меня, напротив, влекла незамысловатость такой жизни: быть носительницей знания и помогать тем, кто попросит о помощи. В то же время при всей простоте такой жизни столько волшебства и таинства хранится в пестром высоком разнотравье лугов, мудрости – в глубокой топи болот и недостижимых базальтовых скалах к северу от Истана.

Я никогда бы не научилась слышать Ветра, чувствовать Воду и Землю, танцевать с Огнём так, как это делала старая шаманка Ноэль. Мне были дороги эти житейские мелочи далёкие от придворной жизни: этот маленький, уютный дом, куда вхож лишь человек сердца, самый сказочный аптекарский огород на свете, в котором росли травы, которых днём с огнём не сыщешь в лесах. А Касси – волчица, посланница леса, стала моей настоящей подругой, сопровождающей нас с Ноэль повсюду. Лишь в полную Луну по зову Рода она уходила далеко за границу в сторону Дрогенхема, но всегда возвращалась через пару дней.

Я не могла взять в толк, как можно было променять все это на лоск салонов и пыль столичных дорог, на бестолковые сплетни и душные, узкие наряды. Мне это казалось ненужной суетой и мишурой, забивающей жизнь, но не наполняющей ее.

Для меня было важным развить данный Родом дар, следовать зову сердца. А для матушки – занимать достойное положение и блистать в обществе. Нет, не подумайте, что она легкомысленная девица и порхает с цветка на цветок. Она серьезная женщина, поднимавшая ребёнка в военные годы, конечно, не без помощи Ноэль, но сейчас не об этом.

На данный момент леди Фэлс возглавляла благотворительный фонд имени моего отчима и занималась организацией мероприятий – помощи приютам и монастырям, хотя маменька также далека от современной религии, как я от императорского двора. Помимо общественной деятельности она держит железной рукой поместье Риверстоун и при этом успевает устраивать ранние зимние званые ужины и поздние летние завтраки для столичной аристократии Кеннингема.

Однако приверженность определенным вещам углубляла и расширяла пропасть, что разверзлась, между нами после гибели папы. Я ее не винила, ведь каждому по сердцу что-то своё. Сейчас матушка счастливо проводила дни, будучи замужем за графом Энтони Риверским, моим отчимом, состоящем на службе в магическом совете Третьей ложи при короле Фредерике V.

Мой же родной отец – Вергард Вермхольд, имел баронский титул северо-восточных земель в Ловелграссе, там же он и познакомился с матушкой и влюбился в неё без памяти. Леди Фэлс, вероятно, также потеряла голову, встретив отца, так как вышла замуж аж через седмицу после знакомства. Ноэль шокировало известие о столь скорой помолвке, но дочери не сказала ни слова, лишь спросила: «Любишь ли и счастлива ли ты?» – на что матушка ответила, что полюбила Вергарда за благородство и доброе сердце. На этом благословение Духами было получено. Поступок совершенно не вязался с нравом леди Шерлиз, так как она была весьма прагматичным человеком. Но факты доказывали обратное, ведь огромного богатства за папой не было, зато был титул, а фамилия Вермхольд принадлежала древнему роду колдунов, нисходящему корнями к первым двенадцати «Стражам», так называемым защитникам мира и праотцам магии.

Но не каждый маг – удачный делец. Папа никогда не рассказывал о прошлом своей семьи, предпочитая жить настоящим. Он с любовью и трепетом увлекался экспериментальной артефакторикой, что на тот момент не приносила большого дохода, поэтому часть имущества приходилось распродавать. А когда пришёл хороший год, и отец запатентовал «пространственный карман связи», грянула война с северянами. На второй год ожесточённых боёв его объявили пропавшим без вести. По официальной версии в протоколе было записано: «…пал смертью храбрых во время битвы при Дегенхольфе», но тело обнаружено не было. Документы, что были представлены в качестве доказательства, говорят о том, что генерал Шалхе, ныне погибший, а на то время командующий одиннадцатым дивизионом, в котором числился мой отец, отдал приказ о формировании маленького разведывательного отряда в Гёулар, и имя Вергарда Вермхольда было вписано командиром, а затем вычеркнуто. Были и ещё спорные документы, но их не придали огласке, а мать молчала и просто пыталась забыться, скрывая горе за делами и маской вежливого безразличия от всех, кто пытался выразить фальшивые соболезнования.

Тогда я ещё не понимала что происходит, ведь мне было всего пять. Поместье Ловелграсс было лакомым кусочком с огромным рыбным водохранилищем и черноземом, в то время как с северо-западной стороны от него горели пастбища и деревни, выжигаемые войной.

Многие, узнав о почившем бароне, пытались воспользоваться трагедией. Кто предлагал матушке себя в качестве супруга в обмен на земли, а кто исподтишка угрожал и пакостил, распуская слухи и поджигая поля – пугая народ, что слабая леди не сможет справиться с Ловелграссом. Но стойких женщин рода Фэлс не сломит чёрный дух человеческой алчности и зависти. Матушка никогда не забывала про так называемые связи с общественностью, и один из покровителей нашей семьи был граф Риверский, который всегда восхищался красотой и, как он говорил, королевской статью и породой леди Шерлиз. Ей пришлось обратиться за помощью к нему и граф, не будь дураком, проявил благородство и настойчивость.

Первый год после окончания войны матушка ждала возвращения отца, с неохотой принимая ухаживания покровителя. Но через какое-то время, понимая, что одинокой женщине в обнищавшем после войны имении нужна помощь и крепкое плечо, она сменила гнев на милость и через два года надела фату и традиционное белое платье с синей лентой, как символ второго союза.

Энтони всегда по-доброму ко мне относился без желания задавить этикетом мою личность, в отличии от матушки, которая обезличивала меня всевозможной светской чепухой. В мое воспитание мудрый граф не лез, предпочитая оставаться в стороне. Да и времени, если уж по-честному, у него не было, титул и положение обязывали заниматься делами общественными и государственными.