То, что видят твои глаза

Иллюстратор Тимофей Крыласов

Фотограф Татьяна Лунина

© Екатерина Крыласова, 2022

© Тимофей Крыласов, иллюстрации, 2022

© Татьяна Лунина, фотографии, 2022

ISBN 978-5-0055-2481-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

На лестничной площадке было холодно и темно. Антонина подошла к большой двери, обитой чёрной кожей, на которой в полумраке едва поблескивали цифры с номером квартиры. Она посмотрела ещё раз в блокнот, где был записан адрес.

– Да, точно, это здесь, – прошептала она и оглянулась. Здесь она была впервые.

Высокие стены подъезда, длинный коридор, сводчатые потолки, разделённые арками с причудливыми барельефами – всё это напоминало ей какое-то административное здание, ну, пожалуй, ещё музей, но никак не жилой дом. Когда-то он был построен для офицерской элиты, служащей в одном из гарнизонов, который много лет располагался в их городке. Но тот гарнизон давно расформировали, а квартиры в этом доме не то отдали, не то продали гражданским лицам. Антонина только слышала об этом. Шумиха по поводу этих квартир была когда-то знатная! Но потом всё улеглось, забылось, затерялось в потоке лет.

Сам дом располагался на окраине. Его окружала небольшая рощица из выросших на влажной благодатной почве высоких тополей. Дом был построен на пригорке, и стоял сейчас, как подбоченившийся генерал. Его по-прежнему красили в белый цвет. Невысокое крыльцо обрамляли две массивные колонны. Крыша, под стать белизне, была из добротной коричневой черепицы.

И эта рощица, раскинувшаяся вокруг дома, и белые колонны – всё это навеивало то время, когда вот так же гордо, на пригорках красовались графские поместья. И только облупившаяся краска на стенах, и едва заметные кружева ржавчины, напоминали о том, что не только времена помещиков и графьёв, но и время, когда за этим домом тщательно ухаживали за лившиеся рекой государственные деньги, безвозвратно ушло.

Антонина робко позвонила. «Должно быть и в квартире потолки очень высокие!» – подумалось ей.

За дверями не было слышно ни шагов, ни шума, и Антонина решила, что, вероятно, о встрече забыли, и дома никого нет. Она постояла ещё немного и уже повернула было назад, к лестнице, как вдруг массивные двери легко отворились. Молодая белокурая женщина, на ходу раскручивая бигуди, спросила:

– Вы, я полагаю, и есть Антонина?

Увидев её согласный кивок головой, она сделала знак рукой и скрылась за дверью.

Антонина бесшумно переступила порог и оказалась в большой прихожей, где не было света и царил полумрак.

– Раздевайтесь, проходите, – услышала она откуда-то голос открывшей ей молодой женщины.

Антонина сняла светлый плащ и оглянулась в поиске вешалки. Не найдя её, она так и осталась стоять в прихожей, среди множества открытых лакированных деревянных дверей.

«Куда проходить-то? Столько комнат… Лучше я здесь пока постою. Потолки и вправду высоченные. А окна?! Боже, какие огромные!» – оглядываясь вокруг, удивлялась она.

– Ну что вы тут встали?! – резким голосом сказала ей, подойдя сзади, хозяйка квартиры. – Вот сюда, прошу вас!

Она знаком руки показала на дверь, возле которой они стояли, прошла вперёд и села в мягкое кресло, напротив большого телевизора.

– Присаживайтесь, – она указала на кресло. – Сумочку можете поставить сюда, на этот столик.

Антонина внимательно смотрела на женщину, сидящую в кресле напротив. Теперь в ярком дневном свете она увидела, что та не юна, как показалось вначале, в коридорных сумерках. На вид ей было лет тридцать пять. Вокруг красиво накрашенных глаз едва заметной сеточкой рассыпались неглубокие морщины. Нос был с небольшой горбинкой, губы тонкие, с капризно опущенными уголками. Черты лица даже немного неправильные, но искусно нанесённый макияж и белокурые, с оттенком платины, аккуратно завитые локоны, скрашивали всю эту мимолетно мелькнувшую негармоничность. Она была одета просто, но со вкусом. Чёрные брючки и пестрая легкая блузка обтягивали её невысокую, но аккуратно сложенную фигуру. Вся её поза и вид были немного вальяжными, но по сжимающимся время от времени пальцам в кулачки, которые лежали на широких, обитых коричневой кожей подлокотниках, Антонина заметила плохо скрываемое напряжение.

– Итак, значит, вы ищете работу по уборке дома? – задала она сразу прямой вопрос.

– Не сказать, что я ищу… – начала Антонина, но, увидев удивление в глазах сидящей напротив женщины, пояснила, – я предлагаю свои услуги по уборке дома. Одна семья, у которых я несколько лет проработала, уехала на целый год, а может быть и дольше. У меня освободилось два-три дня в неделю, и я могу взять новый дом, ну, или квартиру. Дарья Павловна, родственница их, порекомендовала мне предложить свою помощь вам.

Женщина, сидевшая напротив, прищурив глаза, с любопытством смотрела на Антонину.

«А ты не простая птица, как я погляжу, – думала она. – Вишь, как выражаешься!»

– Кстати, меня зовут Ирина, Ирина Николаевна, думаю, так вам будет удобно, – вслух сказала она. – Итак, сколько лет, вы говорите, у вас опыт такой работы?

– Пять лет, – коротко ответила Антонина.

– А у меня, честно сказать, опыта в этом деле совершенно никакого нет, – налив себе из графина воды и взяв стакан, сказала Ирина. – Я вообще чужим людям не доверяю. И чтобы вот так впустить в свой дом…?! Это же нужно всё контролировать, а мне совершенно некогда этим заниматься… Дарья, наверное, рассказывала вам про меня?

– Ничего такого особенного, – пожав плечами, робко ответила Антонина.

– У меня… бизнес. – Ирина поставила стакан на стол и холодно посмотрела на Антонину. – И… неплохой бизнес. Только вот, дома я редко бываю, а у меня сын растёт, и мне порой некогда даже сварить ему, и порядок дома навести. А он же мальчик, ему уход нужен, и пример хороший, – как жить, как дом содержать… Но мы с мужем часто в разъездах и… – она закусила губу и глубоко вздохнула. – Короче, мне нужна помощь. Дарья мне рассказала про вас и рекомендовала как человека честного, порядочного, что для меня главное. Ну, а с уборкой, я думаю, вы справитесь, тем более что пять лет в этой сфере работаете.

Антонина, подняв глаза, осмотрела комнату.

– Что, пыли много? – вызывающе спросила Ирина. – Сама знаю. Запустила всё… Но я для сына стараюсь. Квартиру ему нужно в Москве купить, чтобы он там нормально жил и в институте учился, когда поступит.

Антонина улыбнулась:

– Если бы не было пыли, то в моих услугах никто не нуждался бы, и я была бы безработной.

Ирина, подняв брови, удивлённо слушала её. Было заметно, что ответ Антонины пришёлся ей по душе. Она тоже улыбнулась и как бы удивлённо покачала головой, так что её аккуратно завитые волосы рассыпались по плечам.

– Когда вы сможете приступить? – спросила она Антонину.

– Ну, если вы не против, я готова сегодня.

– А знаете? – Ирина резко встала и выпрямилась. – Не знаю почему, но я доверяю вам. Вот! – она протянула ключи. – Не знаю, – продолжала она, – дура я была и, наверное, дурой останусь… Сколько раз меня люди обманывали… Но почему-то так хочется верить!

– Мне дорога моя репутация, – ответила Антонина, услышав в словах Ирины какой-то крик души. – Городок-то у нас маленький, слухи быстро разносятся. А мне работа нужна, я ведь тоже дочь ращу. А доверие и отзывы от людей хорошие мне дороже денег, которые я зарабатываю.

– Вот и славно, – сказала Ирина. – Вы поможете мне, а я буду помогать вам. Ладно, мне уже пора. Не зря я сегодня в таком хорошем настроении проснулась! – сказала она уже себе.

Тут входная дверь распахнулась, и Антонина из комнаты разглядела, что в пороге встал высокий, темноволосый, стройный мужчина. Одежда на нём была обычная, приличная нынешней холодной весне, но во всём его облике просвечивалась военная выправка, которая не стирается с годами.

– Здрасьте! – махнул он головой в сторону Антонины, и громко позвал – Ириш, ну ты где? Опаздываем же, а ты с подругами всё наговорится не можешь.

Ирина вышла к нему в прихожую.

– Кстати, это Антонина, она будет помогать нам по дому. Работает у нас с сегодняшнего дня. Антонина, это Виталий, мой муж, – представила она его Антонине и, уже обращаясь к мужу:

– Правда, здорово?!

Виталий молча подал ей красное кашемировое пальто и помог одеться. На лице его повисло недовольное выражение, которое бывает у мужа, с которым «снова не посоветовались и решили». Но, видимо, по опыту зная, что упрёки и длинные тирады, обращённые к этой самоуверенной женщине, ни к чему хорошему не приведут, он недовольным тоном лишь произнес:

– Опять кудри себе наделала! Снова все мужики пялится на тебя будут.

– Пусть! – рассмеявшись, сказала Ирина и поцеловала его в щёку, оставив след от ярко-красной помады. – Все знают, что ты единственный мужчина в моём сердце, и другого мне не нужно. Вот, я даже пометила тебя. Пусть знают, что ты мой!

Она обняла его, и они вместе шагнули в подъезд. Ирина обернулась:

– Антонина, список дел на сегодня лежит на столе на кухне. Звоните, если что… И, если придёт мой сын, Ростислав, скажите ему, что на плите стоит супчик с лапшой по-домашнему. А то он сроду сам в кастрюлю не заглянет.

– Хорошо, – Антонина согласно кивнула.

Они скрылись, оставив за собой тонкий нежный аромат дорогих Ирининых духов.

Антонина зашла на кухню, огляделась.

– Да, Тоня, работёнки здесь будь здоров, – сказала она сама себе. Покачав головой и вздохнув, она взяла со стола список. Пробежав его глазами, она присвистнула:

– Ничего себе, как всё успеть-то? Видно, женщина с запросами, – подумала она. – Да ладно, тебе ли привыкать, дорогая? Засучи рукава и вперёд! – скомандовала она себе.

ГЛАВА 2

Антонина в привычном режиме уверенно и быстро делала свою работу. Но продвинуться дальше одной комнаты в этот день она не смогла, хотя даже ни разу не присела. Несколько раз звонила Варька, её дочь, первоклассница, и хныкающим голосом спрашивала, скоро ли она вернётся домой.

– Котик, потерпи, – успокаивала Варьку Антонина. – Скоро папа придёт. Будете с ним в твою любимую ферму играть. Я скоро.

– Ты мне уже три раза говоришь, что ты скоро, – хныкала Варька, – а сама всё не идёшь и не идёшь.

– Доченька, у меня новый объект, работы пока много, и квартира большая… Но я поработаю, а в выходные мы вместе куда-нибудь съездим отдохнуть. Куда ты хочешь?

– Я не знаю! – канючила Варька. – Мне скучно-о-о.

Антонина строго осекла её:

– Так, хватит! Ты девушка уже взрослая, и работа у тебя тоже есть… Какая? Уроки твои! У тебя же с папой договорённость, сколько пятёрок заработаешь, столько мы денег и потратим на отдых. А я на этой неделе ещё ни одну пятёрку в твоей тетради не видела. Так что может и на зоопарк мы с тобой в этом месяце не заработаем. На другом конце провода завыли.

Антонина, стоявшая на широком подоконнике огромного окна, услышала, как в квартире громко хлопнула входная дверь. Она вздрогнула и снова строго, но уже тихим голосом, сказала Варьке:

– Всё, я работаю. Делай уроки! Новую книжку почитай. – И отключила телефон.

Она ждала, чтобы увидеть, кто пришёл. В новой незнакомой квартире всегда жутко слышать, что кто-то зашёл, и при этом не знать, кто это.

«Ирина должна быть ещё на работе, и домой она заходить не собиралась. Может, я что не так поняла?» – лихорадочно размышляла она. Выходить из комнаты было неловко, а стоять тут на подоконнике, в ожидании, было страшновато. Она тихонько спрыгнула на пол и сделала вид, что тщательно натирает белый пластик, в который въелась ядовитая дорожная пыль. Шаги по квартире продолжались. Вдруг что-то громыхнуло так, что Антонина от неожиданности даже подпрыгнула. Через несколько минут в комнату зашёл подросток, и у Антонины отлегло от сердца.

Он был высокий, с худощавыми руками, торчащими из рукавов дорогой фирменной футболки чёрного цвета. На нем были чёрные джинсы, дополняющие такой любимый в подростковом возрасте чёрный ансамбль. Волосы, немного отросшие, были тоже тёмными. Длинный чуб закрывал лицо. Голова была опущена: он на ходу что-то набирал в своём телефоне. Антонина замерла на секунду, не зная, как представиться, и с сомнением думала, предупрежден ли он о её присутствии. Но то ли её взгляд встревожил его, то ли необычно яркий свет, бьющий в окна, с которых были сняты пыльные занавески, – он вздрогнул, заметив Антонину, и выронил от неожиданности из рук свой телефон.

– А-а-а! – только и произнёс он, наклоняясь, чтобы поднять свой драгоценный аппарат.

Антонина улыбнулась:

– Привет, меня зовут Антонина. Я буду помогать твоей маме по хозяйству, – сказала она и, заметив, что испуг в его глазах начал проходить, спросила:

– А ты, наверное, Ростислав, и это твоя комната?

Он молча кивнул.

– Знаешь, я скоро закончу, мне нужен ещё примерно час. Ты сможешь побыть немного в другой комнате, чтобы я поставила тут всё на место?

Он исподлобья осмотрелся вокруг. Ковры были сняты, диван отодвинут, компьютерный стол стоял посреди комнаты.

– Видишь ли, мама попросила сделать в этой комнате тщательную уборку и свернуть этот большой ковёр. Завтра его увезут в стирку, – как ребёнку поясняла всё Антонина и, посмотрев в его мрачное лицо, спросила:

– Подождёшь?

Он снова молча кивнул и, сильно сутулясь, вышел.

– Да-а-а, – про себя удивлялась Антонина, – ни «здрасьте», ни «до свидания». Деточки пошли…

И вдруг, что-то вспомнив, громко сказала, подойдя ближе к двери:

– Ростислав! Мама просила передать тебе, что она для тебя супчик сготовила, на плите стоит…

В ответ снова было лишь гробовое молчание. Антонина покачала головой, и снова принялась за уборку.

Через час, поставив всё на место и оставив в комнате идеальную чистоту, она зашла в гостиную, где сидел Ростислав. Она хотела сказать, что его комната свободна. Подойдя к двери большого зала, где, как она слышала, он находился, она увидела, что он сидит в кресле у большого телевизора в наушниках. На экране носились ужасающего вида монстры, кроша всех и вся на своём пути. Вокруг кресла валялось несколько пачек из-под чипсов. Антонина молча отошла и, зайдя на кухню, заглянула в кастрюлю. К ароматному супчику с домашней курочкой никто даже не притронулся.

В восемь вечера Антонина, доделав часть намеченной на сегодня работы, вышла на улицу, чтобы вытряхнуть входной коврик. На улице было прохладно и свежо, и уже смеркалось. Выбив пыль из коврика, она повернула к дому, но на несколько минут замерла, поражённая вечерней красотой. Отсюда, с пригорка, открывался потрясающий вид. Далеко к горизонту уходили зеленеющие поля озимых, и в лучах почти скрывшегося красного солнечного диска они отливали каким-то фантастическим цветом.

– Здравствуйте! – услышала вдруг Антонина чей-то громкий голос, и от неожиданности вздрогнула.

Повернувшись, она увидела пожилую приятную женщину в коричневом плаще и розовом платочке, завязанном узелком под подбородком.

– Здравствуйте! – вежливо сказала Антонина, и зашла в подъезд.

Женщина, тяжело переваливаясь, как уточка, засеменила за ней.

– А вы откуда? Что-то я вас раньше здесь у нас не видела! Приехали ль к кому? – засыпала она Антонину вопросами, громко дыша ей вслед.

Антонина вздохнула. Рассказывать подробности о том, кто и что, она не собиралась. «Я же не знаю, хочет ли Ирина, чтобы кто-то из соседей знал обо мне? – думала она. – А если и захочет, пусть сама и расскажет». Но пожилая бдительная соседка не отставала и, проводив Антонину до двери, в которую та хотела быстро юркнуть, громко сказала:

– Ну-ка стойте! Что это вы тут делаете? Кто вас впустил? Хозяев, я знаю, дома-то сейчас нет, – и она, строго сдвинув брови, посмотрела на Антонину.

Та снова вздохнула и, с безнадёгой понимая, что отвертеться от недремлющего подъездного стража просто так не удастся, повернулась к женщине и сказала:

– Антонина я. Я буду иногда помогать хозяйке этой квартиры по дому, понятно вам?

Лицо женщины расплылось в улыбке.

– Ирочке? Ой, да как же хорошо! Я давно ей говорила: «помощница тебе нужна». А она всё сама да сама. Ой и хорошая девка она, жалостливая! – и, перейдя на шёпот, «страж» стал поведывать незнакомому человеку подъездные тайны.

– Она ведь богатая, но простая и сердечная. Что бы ни попросила, никогда мне, старухе, не отказывает. И лекарство привезёт, и свозить куда, всегда пожалуйста… Я люблю её как дочку родную. А ведь ей, девке, в жизни досталось, – не дай-то Бог кому!..

Антонине не хотелось сейчас стоять в подъезде и слушать чужие излияния. Было уже поздно, и дома её давно ждали. Но остановить пожилую женщину, наскучавшуюся по откровенным разговорам – дело трудное, почти невыполнимое. И Антонина, с тоской глядя на неё, понимала это. Вдруг она услышала, как зашуршали колёса – у подъезда остановилась машина.

– Ой, это она, наверное, с работы! – услышав знакомые звуки сказала соседка, взяв Антонину за руку ниже локтя. – Всё, пока-пока!

– Как хоть зовут-то вас? – улыбнувшись, спросила Антонина ей в след.

– Клавдия… Клавдия Ивановна! – не оборачиваясь ответила та, быстро семеня к своей двери.

Антонина закрыла за собой дверь и всё думала: «Богатая! Про что она? Да никакого богатства тут нет… Всё у них по-простому. Квартира ремонта давно просит… Мебель, хоть и хорошая, но не новая и не модная… Вот у Лидии Ивановны действительно много дорогих вещей, и мебель дорогая, и картины, ведь главным бухгалтером на заводе всю жизнь проработала, и Николай Николаевич её тоже большим начальником был, – вспоминала она семью, у которых работала до этого. – Завидуют, наверно, соседи Ирине, вот и болтают…»

Её размышления прервала Ирина, через пару минут переступив порог своей квартиры. Вид у неё был уставший, локоны почти полностью расплелись и исчезли, взгляд был потухшим. Без яркой помады губы её казались теперь почти бесцветными.

– Ну, как прошёл ваш день? – уставшим голосом спросила она Антонину.

– Спасибо, хорошо… – Антонина начала перечислять то, что успела сделать сегодня.

– Кстати, под диваном я нашла вот это, – и она жестом указала в сторону тумбы в прихожей.

– Ух ты! Моё кольцо! А я думала, что всё, потеряла его с концами! – оживилась вдруг Ирина.

Она одела кольцо на безымянный палец левой руки. В ярком искусственном освещении крупный бриллиант заиграл разными цветами радуги.

– Муж мне перед свадьбой дарил… А он суеверный такой, так расстроился, когда я его потеряла: «всё, значит жить долго вместе не будем», вот глупый! – она рассмеялась. – Вот он обрадуется-то, когда вернётся. Ой! И моя старушка-раскладушка нашлась! – она взяла в руки бордовый складной телефон. – Я ведь была уверена, что его в кафе год назад посеяла… Вот так сюрприз!

Она радовалась, как ребёнок, и от её радости у Антонины как будто разом прошла вся усталость и ломота в натруженных за день мышцах.

Снова позвонила Варька.

– Малыш, я скоро, – быстро сказала ей Антонина. – Да, честно-честно! Выхожу уже. Сяду на автобус, и через пятнадцать минут буду. Засекай время. Всё, пока!

Она стала обуваться.

– А давайте-ка я вас отвезу? – предложила вдруг Ирина. – Автобусы уже плохо ходят, простоите целый час. А мне нетрудно на машине вас подбросить.

Антонина согласилась. Они подъехали к её дому.

– Спасибо вам за всё, – ещё раз сказала Ирина. От её утреннего холода и недоверия не осталось и следа.

– Да не за что, – улыбнувшись, ответила Антонина. – Мне приятно от того, что вам приятно возвращаться в чистый дом.

Ирина немного помолчала, как будто думала о чём-то.

– Вы извините меня, может я через чур прямолинейна, но… почему именно эта работа? Мне всё время кажется, что она вам как-то… Не идёт. Ну, не полы же вы мыли всю жизнь? Внешность ваша, ну не вяжется как-то с уборкой…

– Работа как работа, – улыбнулась Антонина. – Я фельдшером на «Скорой» раньше работала…

– Ну? Нормальная же работа! – Напористо перебила её Ирина. – Или устали по алкоголикам да сердечникам ездить?

– Нормальная работа, да, – кивнула Антонина. – Я любила её очень. Мчаться, сломя голову, людей спасать… Мне это так нравилось! Но в последнее время стало так совпадать, что, как наша смена, так жуткая авария на дорогах. Я никак не могла к этому привыкнуть… Руки-ноги в разных местах бегать собирать…

После подобных излияний Антонина нередко корила себя за излишнюю открытость, но, поощренная пристальным взглядом Ирины, она не смогла удержаться, не поведав боль души.

– Помню, травматологию нам преподавала в колледже пожилая профессор-хирург, она всё время повторяла: «Девочки! Приезжая на место аварии, выключаем все свои чувства – жалость, сочувствие и так далее! Здесь нужно только хладнокровие, только так вы быстро окажете нужную помощь пострадавшему и спасёте чью-то жизнь». Я старалась быть хладнокровной, но, когда в больнице, куда мы привозили пострадавших после аварии, я видела родственников, их страшное горе, ведь кто-то не выжил, а кто-то остался на всю жизнь инвалидом, я каждый раз не могла сдержать слез. Переворачивается не одна жизнь, и судьбы рушатся. Видя это, я каждый раз плакала. Врач, с которой мы несколько лет работали, всё смеялась надо мной: «кончай ты это мокрое дело! Ну как барышня кисейная, честное слово! И как тебя такую в медицину занесло?»

Антонина снова глубоко вздохнула.

– Лариса Николаевна… Чудесная женщина была… Легкая такая, простая, одно удовольствие с ней было в паре по вызовам ездить! И внимательная, и чутьё у неё на болезни какое-то особое было. Никогда не ошибалась. Приезжаем на вызов однажды, бабуля на живот жалуется, боли и стул жидкий разок был. «Что ела?» – спрашивает. «Да всё как обычно», – отвечает старушка. Смотрит живот ей, а он мягкий. «Ну-ка Тоня, кардиограмму ей сними живо! Не инфаркт ли там у нашей девушки?» Снимаю и точно, свеженький инфаркт! И вы понимаете, спасли ведь бабулю! Быстро её в отделение отвезли, а там её откапали, да на ноги поставили. Приедь другой доктор вместо нас, назначили бы таблетки от поноса, да и только… Она Ларисе потом, как лето, ягод ведро обязательно принесёт. Лет пятнадцать старушка прожила ещё, а вот Лариса…

По лицу Тони бежали слезы, и она уже собиралась выйти из машины, но Ирине не терпелось узнать, что было дальше.

– Однажды она одна без меня поехала на вызов в деревню. А шофёр один у нас такой лихач был..! Весна ударила ранняя, гололёд… Через полчаса поднимают другую бригаду на аварию, я тоже еду… И понимаете… – Антонина вдруг горько заплакала. – Мой друг, мой соратник, с которой я ещё час назад шутила и смеялась…, и я… держу её шапку с… – дальше она уже не могла говорить. Глухие рыдания сотрясали всё её тело и душу. Казалось, что она сейчас снова на месте аварии, и всё не может выпустить из рук бездыханное тело своей подруги.

Немного успокоившись, она продолжила, всхлипывая:

– Муж её, тоже врач талантливый, каких мало, не смог это пережить и запил. Её родители забрали их пятилетнюю дочь к себе, пока он в себя не придёт. А он так и не пришел… Запил по-чёрному, и через пару лет сам умер от цирроза, и девчонка круглой сиротой осталась… Город весь тогда стенал. Помните?

Ирина отрицательно покачала головой.

– Нет, не помню… – холодно сказала она. – Но что такое авария, я знаю не понаслышке… Мама у меня вот так же погибла… Мне десять было, брату пять… Удар в её сторону пришёлся, все выжили, а она погибла. Потом нам говорили, что если бы она не пристёгнутая была, то просто вылетела бы из окна и живая бы осталась, – она тяжело вздохнула, но в ледяном взгляде её не было слёз. – Батя, спасибо ему, вырастил нас, не бросил, и баб не пошёл искать, а ведь молодой мужик остался. Он всегда говорил: «Разве будет вас чужая женщина так любить, как мать? А если нет, я голыми руками её задавлю». Поэтому и не женился. На такого отца молиться нужно… Он, представляете, до сих пор корову держит, и мне помогает, то банку молока, то мёда привезёт. Придёт ко мне домой, холодильник пустой откроет, матюгнётся и уйдёт. А на следующий день кур нарубит, молоко в сметану, сметану в масло набьёт и полные сумки тащит. Вот такой у меня батя! Я его до безумия люблю, а он меня. И характер я сильный от него унаследовала… Может благодаря ему я и бизнес смогла начать… Батя, конечно, грубый очень, а мама доброй была. Будь она живая, я бы, наверное, не такая стальная была, более женственная что ли?

Муж часто мне говорит, что я мужик в юбке, – она засмеялась, но смех её быстро оборвался, она снова вздохнула. – Мне так её не хватает… И я, как за руль села, не пристёгиваюсь никогда! Ни-ког-да!

Повисла пауза. Антонине было очень жаль эту женщину, до сих пор чувствовавшую себя сиротой.

– Но на моей практике ремень безопасности чаще спасал людей, чем губил, – заботливо заметила она. – Хотя авария – это всегда непредсказуемо. Меня гибель Ларисы так подкосила, что я долго в себя прийти не могла, месяц на больничном пробыла. У меня ведь тоже уже дочь маленькая. И я как представила, что она сиротой останется, кому нужна? Вот и решила уволиться.

А потом соседке моей помощь понадобилась, они с мужем бывшие начальники с хлебозавода, люди очень интеллигентные, у неё тяжелый артрит, вот и попросила она меня однажды о помощи: «ты ведь пока без работы, а деньги нужны». Вот так стала я у них работать. Люди приятные и очень благодарные, – говоря о них, Антонина улыбнулась.

– Сейчас они на юге у сына. Если всё хорошо будет, то и переберутся туда, климат для суставов там, говорят полезный. А зарабатываю я на уборке домов даже больше, чем на «Скорой», и каждый раз радуюсь, что на этой моей работе никто не умирает.

Ирина нервно забарабанила пальцами по рулю. Повернув к Антонине голову и слегка наклонив её, она смотрела на неё не мигая. Поводив недовольно губами, она, как показалось Антонине, строго сказала:

– Я, допустим тоже полы отлично мыть умею. Но в жизни надо как-то развиваться! Стремиться куда-то. Ну, могли же вы в другое место перейти, на приёмы, например, в поликлинику. Или на косметолога отучиться… Они сейчас, кстати очень хорошо зарабатывают.

Эти слова больно задели Антонину, разговор принимал неприятный оборот. «Я же не советую вам, как жить», – подумала она.

– Да я думала об этом, когда уже лет несколько прошло, но тогда мне хотелось сбежать из медицины, и не важно куда.

– Понятно! – сказала Ирина. Тон её снова стал жёстким, деловым. – Хотела попросить вас об одном. Когда вы закончите у меня глобальную уборку, вам будет уже не сложно поддерживать чистоту, и время будет оставаться. Вы сможете готовить домашнюю еду для Ростислава?

Антонина вспомнила угрюмого подростка, с которым познакомилась сегодня днём.

– Конечно, – кивнула она, а про себя подумала: «я видела сегодня, как он любит домашнюю еду».

Антонине вдруг стало нестерпимо душно и тесно в просторной Ирининой машине. Ей страшно захотелось поскорее выйти на улицу. Она лихорадочно думала, как окончить этот неприятный затянувшийся разговор.

Внезапно у Ирины зазвонил телефон. Трубка басила:

– Ма-а! Ну ты где? Весь вечер тебя дома нет!

– Так! Уймись, я тебе сказала! – властно перебила сына Ирина. – Я где надо! – и отключила связь.

Они попрощались. Антонина вышла из машины и смотрела ей в след, пока она не скрылась за поворотом.

«Ах, Тоня, опять ты не смогла сказать, что приготовление еды – это работа за отдельную плату. Вечно жалость тебя подводит… Ой, не знаю, сработаемся ли мы с этой мадам?»

Она вздохнула и открыла ключом входную дверь своего родного дома, где её так ждали.