Loe raamatut: «Когда мир обрушился»
Я знаю, в последний миг
Он сможет меня укрыть.
Смотри, мой холодный мир!
Группа "Немного нервно"
Глава 1. Золотая совиная маска
Бог был мёртв.
Его тело, облачённое в саван, лежало на носилках.
Пышные букеты первых весенних цветов, собранных этим утром, были расставлены вокруг в ожидании начала церемонии. Из пузатых курильниц, разместившихся на полу, поднимался густой ленивый дым. Он извивался в воздухе, то скручиваясь жгутом, то распускаясь широкими лентами, наполняя терпким ароматом благовоний маленькую комнату.
Бархатный полумрак, поддерживаемый запертыми ставнями, нарушала лишь полоса дневного света, пробивавшаяся сквозь узкую щель затворённого окна. Она падала и разбивалась сиянием о золотую совиную маску, лежавшую на столике возле носилок. К ней был устремлён взгляд серых глаз Мудрого До́оку.
Его работа теперь закончилась. Он сидел на полу в противоположном от тела конце комнаты, подобрав ноги под себя и опустив руки на колени. Временами до его слуха доносились отдалённые звуки голосов.
Люди уже собрались возле дома, но говорили как можно тише, и потому он не мог разобрать их слов. Впрочем, он и не пытался, погружаясь в себя и свои мысли. Он не мог избежать того, что должно было свершиться, и потому пользовался моментом, чтобы хоть сколько-то подготовиться.
За дверью послышались приближающиеся шаги.
Мудрый Дооку не смог бы спутать их ни с какими другими: никто из известных ему существ не попирал землю так же уверенно и стремительно, как делал это Несокрушимый Нат. И точно. Спустя всего пару мгновений он вошёл в комнату, склонив голову под низкую притолоку. Он надел белое, как и прочие в этот скорбный день, что сделало его загорелую кожу ещё темнее. Длинные чёрные волосы, сплетённые в многочисленные косы, против обычного были собраны у него на затылке в высокий хвост.
Следом за Несокрушимым вошёл Речивый Та́ту. Он остановился на пороге, привыкая к полумраку помещения. Из-за пояса у него торчал свиток, как можно было догадаться, с подготовленной речью. Поправив на плече заколку накидки, Тату коснулся рукой аккуратно уложенных назад тёмно-рыжих волос, схваченных тонким серебряным обручем.
Мудрый Дооку поднялся со своего места и сделал приветственный жест правой рукой от сердца. Они уже виделись в этот день, когда солнце только собиралось просыпаться, но теперь, после нескольких часов уединения, ему хотелось восстановить с ними связь. Несокрушимый Нат, успевший привыкнуть к освещению первым, ответил на приветствие и быстро подошёл к носилкам.
– Всё готово? – спросил он, оглядывая тело.
– Да, – подтвердил Мудрый Дооку, подходя к нему и вставая рядом по правую руку.
– А маска?
– Ты знаешь моё мнение. Я против неё.
– Ота будет недоволен, – напомнил Несокрушимый Нат неохотно.
– Какое мне должно быть дело до желаний О́ты? Я хочу видеть лицо А́ки, провожая его. А ты?
– Не будем спорить, – вмешался Речивый Тату, подходя к ним. Аккуратно взяв со стола тяжёлую маску, он протянул её Мудрому Дооку. – Ты ведь знаешь, это ради всех нас. Сияние Аки померкло, и людям не стоит видеть его лицо. Нам не нужны их вопросы и сомнения. Прошу тебя, надень маску.
– Нет ничего плохого ни в вопросах, ни в сомнениях, разве что ваш страх, – повисла пауза, на протяжении которой они пристально смотрели друг на друга. Наконец, Речивый Тату слегка встряхнул маской в воздухе.
– Прошу, надень, – с мягким нажимом произнёс он. Его тонкие губы растянулись в линию улыбки.
Мудрый Дооку забрал маску из рук оппонента и осторожно поместил на мёртвом лице, отчего весь облик покойного мгновенно потерял человечность. Перед ними на носилках лежал звероподобный бог с золотым совиным ликом.
По зову Несокрушимого Ната первыми вошли девушки. Одна за другой они проскальзывали в комнату, чтобы забрать цветы. Каждая двигалась быстро и тихо, не глядя на присутствующих, склонившись вперёд и прижав положенные одна на другую кисти рук к груди. Взяв венок, девушка пятилась мелкими шажками к двери. Их было не различить в длинных одинаковых туниках и спадающих до плеч головных платках. Вереницей теней они прошли перед глазами Мудрого Дооку.
Когда их задача была выполнена, настал черёд носильщиков. Их вошло десятеро, лучших и первых во всём, специально выбранных для этой почётной миссии. Они раболепно кланялись и прятали взгляды в пол, высокие крепкие молодые мужчины. С величайшим уважением подошли к носилкам и подняли их на плечи. Так тело бога Аки отправилось в свой последний путь.
Площадь перед домом была заполнена людьми. Их лица выражали беспокойство, сменившееся горькой печалью, когда из дверей вышли носильщики со своим грузом. "Великий Отец покидает нас", – прозвучал голос верховного жреца Мары, и вслед за ним завыли плакальщицы. Толпа расступилась, пропуская вперёд Мудрого Дооку, Речивого Тату и Несокрушимого Ната.
Дальше последовали девушки, бросавшие за собой на землю цветы, по которым шли носильщики. Сразу же за ними шагал, опираясь на длинный деревянный посох, увитый падубом, жрец Мара. Переживший многих сверстников старик двигался чинно, ровной спиной демонстрируя всем следовавшим за ним намерение прожить ещё не один десяток лет. За жрецом брели рыдающие плакальщицы, а дальше тянулась череда людей, выстроившаяся в соответствии со статусом и возрастом по значимости.
Процессия двинулась по улицам к месту за поселением, где было уже всё готово для погребального костра. Ставни и двери были заперты в домах, отчего они казались нежилыми. Над притолокой каждого из них висела связка можжевеловых веток для отпугивания злых духов.
Когда они проходили мимо Храма, Мудрый Дооку поднял взгляд, чтобы посмотреть на него. Работы теперь были остановлены, и оставалось неясным, каким образом и когда их удастся возобновить. Лучи катящегося по небосводу солнца разлились мягким светом по неотёсанным гранитным глыбам.
Место для сожжения было выбрано на возвышенности, откуда открывался вид на поселение. Здесь росли молодые берёзы, недавно подёрнувшиеся свежей весенней листвой, а по другую сторону склона начиналась Священная роща предков, за которой тянулся Костяной лес – страшное место, куда люди предпочитали не ходить.
У кострища, тщательно подготовленного к обряду, стояли две фигуры: Властный Ота и его супруга Лучезарная А́я. Оба они держали в руках цветы и внимательно следили за приближающимся шествием. Цепкий взгляд прищуренных синих глаз Оты был устремлён на носилки. Как только они оказались достаточно близко, чтобы различить золотую совиную маску, напряжение сошло с его лица. Он медленно вздохнул, и во всей его крепкой фигуре снова появилась привычная вальяжность. Теперь Ота мог позволить себе держать голову высоко, так, чтобы солнце играло на золотом обруче, чтобы все могли видеть его лицо.
Высокая и статная Лучезарная Ая стояла, словно вытесанное из белого камня изваяние. Её длинные волосы цвета льна были аккуратно убраны под головное покрывало в знак траура. Красивые тонкие черты лица сковало выражение грусти. Она первой пошла навстречу носилкам и положила цветы рядом с телом ещё до того, как их опустили на кострище.
Собравшиеся встали в круг, и Властный Ота начал свою речь. Он говорил долго и убедительно о том, что случилось, и что должно быть. Он говорил, что детям положено провожать своего Отца с почестями и уважением, ожидая его великого возвращения, как требует обычай. Он говорил много важных слов, и люди не смели поднять на него глаз, как не смели взглянуть на сияющую в солнечных лучах маску.
Мудрый Дооку же не сводил с неё взгляда. Он был единственным из присутствовавших, кто не убрал в траурный день волос, и они свободными прядями цвета ореха рассыпались по его плечам и спине. Вплетённые в них подвески время от времени тихо позвякивали на молодом ветру. На этот серебряный перезвон обратила своё внимание Лучезарная Ая, стоявшая рядом с ним.
– У тебя праздник, Дооку? – чуть слышно прошептала она, немного склонив голову набок.
– Как и у всех, – тихо ответил он, не отводя взгляда от тела бога Аки. – Смотри, как пышно празднуем, какие подношения, какая речь. А какая у виновника торжества маска! Не обзавестись ли и нам такими?
– Мы и так постоянно в масках, – проговорила она холодно, на чём их беседа и прекратилась.
Когда речь Властного Оты была окончена, процессия под возобновившиеся стенания плакальщиц двинулась к кострищу. Возле носилок оставлялись цветы вместе со словами прощания. По знаку жреца Мары от священной угольницы зажгли четыре факела, которые передали Властному Оте, Несокрушимому Нату, Мудрому Дооку и Речивому Тату. От их прикосновения и вспыхнул огонь, навсегда отделивший бога Аки от мира живых.
К вечеру с холмов стал спускаться туман. Он выбрался из-под кустов Костяного леса и, миновав место церемониального костра, пополз к жилищам людей. На улицах поселения теперь было тихо и безлюдно. Проводы окончились, дух бога Аки освободился от тела. Тщательно собранные останки по указанию Властного Оты отнесли в главный зал недостроенного Храма.
Мудрый Дооку стоял у окна. Стакан в его руке уже опустел и, заметив это, Несокрушимый Нат взял со стола бутылку, чтобы снова наполнить его на правах хозяина.
– Хватит уже пялиться туда, – сказал он отрывисто, подходя к гостю. – Что тебе не даёт покоя? Ты сам слышал, Ота обещал, что мы достроим Храм.
– Без Аки это будет всего лишь большой дом, – возразил Дооку. Он протянул стакан другу, и тот незамедлительно наполнил его тягучим красным вином. Богатый оттенками аромат медленно поплыл по комнате.
– Значит, будет дом, – голос Ната был безразличным. Он оставил бутылку на столе, а сам погрузился в большое плетёное кресло, выложенное подушками. Закинув ноги на табуретку, Несокрушимый прикрыл глаза. – Хорошо, что этот проклятый день подходит к концу.
– Ничего не изменится, – Дооку перевёл взгляд на собеседника, – пока мы не узнаем правду об Аки.
– Ты же сам говорил, – устало вздохнул Нат. – Упал с обрыва и сломал шею.
– Это лишь моё предположение, – возразил Мудрый и снова посмотрел в окно, где в надвигающейся темноте всё ярче разгорались факелы вокруг Храма. – Это могло быть убийство. А тот, кто сумеет убить бога, сам станет равным ему. Понимаешь, о чём идёт речь?
Нат снова вздохнул, открыл глаза и встал со своего насиженного места.
– Идём в кладовку, поищем другую бутылку, – пробубнил он, – хочу закончить вечер чем-то покрепче.
Они зашли в узкую тёмную комнату, с карабкающимися по стенам многочисленными полками. Нет зажёг лампу и стал высматривать среди множества бутылок ту, что могла бы подойти его нынешним желаниям.
– Мне казалось, тут была настойка, – задумчиво проговорил он. – Раз уж ты хочешь разбираться, тебе следует кое с кем поговорить. У Аки был ученик.
– Ученик? – изумился Дооку.
– Вот она! Будешь со мной? – Нат снял с полки пыльную бутылку и показал её другу. – Именно. Крапи́вник.
– Крапивник? – переспросил тот, быстро выудив из памяти образ нужного человека. Невысокий худощавый юноша двадцати лет с копной вьющихся каштановых волос был, несомненно, похож на птичку, в честь которой его и прозвали.
– Аки взял его к себе недавно. Об этом никто не знал, кроме меня.
– Подожди, Крапивник ведь твой Особенный?
– Верно, – подтвердил Нат. – Он пришёл ко мне за разрешением прежде, чем отправился к Аки. Я подумал, почему бы нет. Парень давно не может найти себе место, возможно, тут ему повезёт.
– Такого раньше не бывало, люди не просили учить их. Давно это произошло?
– Около трёх месяцев назад. Аки говорил, что очень доволен Крапивником. Толковый парень, мол. У них было много совместных дел, Аки ему доверял. Так что, если тебе интересно, можешь побеседовать с ним, – Нат потушил лампу и вышел из кладовки. – Давай выпьем!
Они сели друг напротив друга в той же комнате, где прежде пили вино. Несокрушимый снова занял своё уютное кресло и потягивал душистую ягодную настойку. В посёлке её готовили по старому рецепту, который однажды рассказала Лучезарная Ая, и называли Искря́нкой. Свет, преломляясь в стакане с ней, разбивался на сотни ярких огоньков, обещавших подарить хорошее настроение тому, кто пригубит напиток. Глядя на его игру, Дооку обдумывал услышанное.
Крапивник, никак не проявлявший себя все эти годы, относился, тем не менее, к числу Особенных. Его вены наполняла, пусть и разбавленная уже, божественная кровь. Могла ли она стать причиной решения, вот что интересовало Дооку. Однако, он слишком мало обращал внимания на этого юношу, чтобы теперь делать какие-либо выводы.
Внезапно ему вспомнился случай трёхдневной давности. Возвращаясь в посёлок через лес, он услышал хруст веток, человеческий крик и звук падения. Дооку сразу же поспешил на помощь, предположив, что пострадал кто-то из односельчан. И действительно, совсем скоро он увидел Ястреба, молодого охотника из последователей Несокрушимого Ната, и его друга И́нея. Тот сидел на земле, взгляд его казался стеклянным. Дооку сразу догадался, что произошло. Он быстро подошёл к Инею и сел перед ним на корточки.
– Как он упал?
– На спину, о Мудрый, – проговорил Ястреб, не смея поднимать головы из поклона. – Мне показалось, что он повредил правую руку.
Дооку осмотрел беглым взглядом обе руки Инея и стал ощупывать кончиками пальцев повреждённую от локтя вверх. Закончив осмотр, он вернулся к локтю и точными манипуляциями вправил сустав на место.
– Как ты понял, что повреждена рука? – спросил Дооку, фиксируя травмированную конечность у тела пострадавшего.
– Я уже видел такие падения, о Мудрый, – Ястреб украдкой поднял взгляд. – Его локоть ударился о землю.
– Верно, в кости трещина. Нам нужно поскорее отнести его в посёлок. Найди две подходящие жердины, мы сделаем из них носилки.Сейчас он плохо понимает, что произошло, но боль станет усиливаться и скоро ему будет тяжело передвигаться. Ты можешь идти, Иней?
– Да, о Мудрый, – ответил тот. Он немного пришёл в себя после падения и сидел, склонив голову и опустив взгляд в землю, как этого требовали правила.
Они отвели Инея домой, и Дооку наложил на его повреждённую руку гипс. Отдав все необходимые распоряжения по уходу Ястребу, он ушёл. Таких историй случалось уже немало, и он не придал бы ей особого значения, если бы не заметил тогда, с каким интересом Ястреб наблюдал за всеми производимыми им манипуляциями. Он забыл об этом в связи со смертью Аки, затмившей собой все остальные происшествия, и вот теперь, после разговора с Натом воспоминания всплыли в памяти.
Из задумчивости его вывел несколько захмелевший голос Несокрушимого: "А ты прав, не стоило надевать эту жуткую маску. Такими темпами мы совсем скоро в зверобогов превратимся".
Глава 2. Те, которые не как все
На следующий день после похорон в посёлке было непривычно тихо. Хотя Властный Ота подробно объяснил случившееся, многие не могли найти себе места. Пошатнувшаяся вера в божественную неуязвимость повергла людей в отчаяние. Односельчане оставались в домах, не желая встречаться и смотреть друг другу в глаза. Да и что можно было бы найти в них, кроме страха. Талиа себе такого не могла позволить. Она была вынуждена отправиться вместе с остальными последовательницами в покои Лучезарной Аи в тот день вопреки своим желаниям.
В знак траура Талиа отказалась от каких-либо украшений, заплела длинные прямые русые волосы в простую косу и покрыла голову платком. Единственным допустимым исключением стал берёзовый венок в знак почитания богини. Талии на правах главной предстояло собрать вместе всех девушек, чтобы отвести их к покоям Аи. С этим она и вышла из дома.
Ей удалось справиться с заданием быстрее обычного. Все последовательницы с готовностью откликнулись на призыв. Лучезарная Ая, отличавшаяся добротой и милосердием, всегда дарила то душевное тепло, которого так не хватало людям в мрачные дни. Последний дом, куда девушки пришли, принадлежал Мальве. Она жила одна, потому что рано осиротела, и держалась сама по себе.
Талиа предусмотрительно попросила спутниц подождать её и отправилась к входной двери одна. Ей не хотелось, чтобы остальные девушки слышали их возможный диалог с хозяйкой дома, учитывая нрав и воспитание последней. Если бы не указание Аи, сама Талиа ни за что бы не позвала Мальву в круг. Служение богине предполагало покорность, смирение и сдержанность, которые воспитывались в девушках с малых лет. Ни одним из этих качеств Мальва не обладала. Кроме того, всем было известно, что с недавних пор она стала любовницей Несокрушимого Ната. Одной из многих, бывших ранее, говорили женщины. И хотя оказаться избранницей бога считалось большой удачей, все прекрасно понимали, что продлится это недолго.
Мальва вскоре открыла дверь. Увидев её, Талиа с трудом сдержала негодование: дерзкая девчонка даже в скорбный день не желала усмирить свою гордыню, вырядившись в откровенное платье и нацепив на себя ряды браслетов.
– Тебя призывает твоя богиня, – проговорила Талиа, придав точёным чертам своего лица ещё большую строгость.
– Хорошо, – пожала плечами хозяйка дома. – Идём.
– У тебя есть немного времени на сборы.
– Я уже готова, – она быстро вышла и заперла за собой дверь, игнорируя намёк Талии.
Мальва действовала так стремительно, что неподготовленный человек растерялся бы. Она прошла мимо компании девушек, косившихся на неё в изумлении, и двинулась вперёд по улице, никого не дожидаясь. Бесспорно, Мальва была одной из красивейших женщин посёлка. Маленькая и грациозная, она обладала, помимо стройной фигуры, привлекательными чертами лица и ярким сочетанием густых чёрных волос и сапфировых глаз. Впрочем, все эти особенности могли сулить ей только беды. Люди говорили, она сделала всё возможное, чтобы стать избранницей бога и, таким образом, защитить себя.
Глядя ей вслед, Талиа лишь вздохнула. Она хорошо знала своё дело, и потому даже не стала пытаться догонять Мальву. Подав знак девушкам, главная последовательница Аи пошла по направлению к покоям богини. Кто бы что ни делал, но только ей разрешалось первой войти туда и повести за собой остальных. Некоторые из односельчан, видевшие процессию девушек в берёзовых венках и саму Талую, провожали их поклоном. Служительницы богини пользовались особым почётом среди людей, поскольку такая честь выпадала далеко не каждой и означала признание лучших черт и качеств.
Покои Аи представляли собой небольшой деревянный дом, стоявший на центральной площади, как и покои других богов. Впрочем, в отличие от Мудрого Дооку и Речивого Тату, она не жила в нём. Являясь женой бога Оты, Лучезарная Ая размещалась вместе с ним в его покоях, занимавших центральное место во всём поселении. Что же касалось бога Ната, его обитель располагалась на краю посёлка: удобно для охоты, которой он много занимался.
Как предписывалось делать всем людям, Талиа вошла в прихожую, мягко позвонила в колокольчик и осталась ждать ответа. Когда ласковый голос богини пригласил её пройти в покои, она позвала девушек, находившихся на улице, и все вместе они проследовали внутрь. В комнате богини было светло. Белые занавески и драпировки, искусно развешенные по стенам, создавали ощущение лёгкости. В воздухе витал чуть уловимый цветочный запах. Сама богиня сидела в кресле у небольшого круглого столика, на котором лежали письменные принадлежности.
Девушки торопливо склонились перед ней. Причина их поспешности была не только в желании выказать уважением, но и в том ослепляющем сиянии, которое исходило от Аи. Оно было настолько сильным, что могло причинять смертным разной степени неудобство и даже боль. Впрочем, говорили, что некоторые люди не ощущают особенного дискомфорта и способны за этим сиянием различать черты ликов своих богов. Талиа искоса посмотрела на склонившуюся Мальву, но та стояла, как и остальные девушки, низко склонив голову.
– Садитесь, – пригласила богиня, и последовательницы опустились на приготовленные для них на полу многочисленные подушки разных цветов и форм. Впрочем, несмотря на всю непринуждённость обстановки, девушки устроились, как велел обычай, в самой сдержанной позе, сидя на пятках и положив руки на колени. – Сегодня все на месте. И все, как я вижу, в трауре. Кроме тебя, Мальва. Почему ты одета обычно?
– Потому что этот день не отличается от всех прочих, о Лучезарная, – проговорила девушка. Талиа почувствовала, что краснеет от возмущения.
– Разве? – спокойно переспросила богиня, глядя на неё. – А как же смерть бога Аки?
– Она случилась не сегодня. Какой смысл пребывать в прошлом дне?
– Метко, – в голосе Аи послышалась усмешка. – Есть над чем подумать. Поэтому я и позвала вас. Каким бы скорбным ни было событие, которое случилось со всеми нами, нужно двигаться дальше. И вы, мои милые, первыми должны этому поспособствовать.
– Что нам нужно сделать, о Лучезарная? – спросила Талиа за всех, когда богиня замолчала.
– Я хочу, чтобы вы сами что-то придумали в этот раз, – прозвучал ответ. – Праздник, конечно, устраивать не стоит, но небольшое совместное мероприятие не помешает.
– Прости, о Лучезарная, нам непонятен смысл твоих слов. Что означает "мера-принятие"?
– Нам стоит отвлечься, – уточнила Ая. Мальва подняла руку. – Говори.
– Можно провести совместный вечер, – предложила она. – Устроить ужин для всех. Небольшое выступление, чтобы кто-то спел или прочёл стихи.
– Хороший вариант, – одобрила богиня. – Придумайте план, кто, что будет делать, и я его посмотрю. Главной назначаю Талию.
– Да, о Лучезарная, – ответила первая последовательница. Она искоса взглянула на Мальву, ожидая увидеть на лице той недовольство или разочарование, но девушка оставалась невозмутимой.
– Я желаю, чтобы каждая из вас приняла непосредственное участие в организации. Кроме тебя, Мальва. У меня есть к тебе другое поручение, – Ая выдержала небольшую паузу. – Как все вы знаете, Иволге уже много лет, и ей всё труднее обучать детей. Я хочу, чтобы ты, Мальва, её заменила.
Выказывать отношение к божественным решениям считалось крайним неуважением, но слова Лучезарной богини были настолько шокирующими, что некоторые из девушек не смогли сдержать вздоха удивления. Дело Иволги считалось одним из почтеннейших среди женщин. На этот важный пост выбирались только самые благонравные представительницы поселения, всегда из числа последовательниц Аи и обзавёдшиеся семьёй и собственными детьми.
– Почему я? – прозвучал голос Мальвы, и взгляды всех компаньонок тут же обратились к ней.
– Замолчи, – чуть слышно выдохнула Талиа.
– У тебя способности, – коротко ответила богиня. – Не волнуйся, я уже говорила с Иволгой, она тебе поможет и всё объяснит. Начнёшь сегодня же. На этом пока всё. Вы свободны, девушки, но, Талиа, ты задержись.
Последовательницы поднялись со своих мест. Сделав волнообразное движение рукой на прощание, они стали пятиться к двери. Наблюдательная Талиа заметила, что Мальва, прежде чем покинуть покои, коротко взглянула на богиню не сощурившись. Когда все вышли, Ая встала со своего места и подошла ближе к последовательнице.
– Талиа, ты всегда всё понимаешь, поэтому ты первая среди равных, – произнесла она тихо. – И я обращаюсь к твоему разуму. Присмотри за Мальвой. Ты ведь знаешь, почему я взяла её в твой круг?
– Решения моей богини не должны вызывать вопросов, о Лучезарная.
– Несомненно, – Ая вздохнула. – Я присматриваю за всеми девушками в поселении, даже если они не служат мне напрямую. И я обращаю своё внимание на тех, кто попадает в неприятности. Или может в них попасть. Ты понимаешь меня?
– Да, – тихо ответила Талиа.
– С нами Мальва будет в большей безопасности. Кроме того, она способная девушка, – близкое присутствие богини начало доставлять Талии дискомфорт. Она чувствовала, как всё надрывнее бьётся её сердце, и как сжимаются лёгкие в нехватке воздуха. – Что ты думаешь о ней?
– Она способная, – напряжённо произнесла девушка.
– И дерзкая, – богиня отступила чуть назад, дав своей последовательнице возможность расслабиться. – Не кори её за это. Все вы, наши дети, бываете непослушны. Помни мои слова и ступай.
Обратно домой Мальва шла одна. Занятия с детьми Иволга проводила обычно несколькими часами позже, и у девушки было свободное время. Его стоило бы употребить для того, чтобы подготовиться к занятию и, возможно, переодеться, но Мальве эта идея не нравилась. Всем знали, что боги любят испытывать людей и проверять их на прочность. Она была готова принять вызов и до победного отстаивать свою позицию. Несомненно, это испытание. Если бы Лучезарная Ая захотела наградить её, она бы назначила ей занятие танцами с девочками или пение, ведь в них Мальва была особенно хороша. Однако, пути богов неисповедимы.
Размышляя над этим, она шла по проулку, обходя лицевую сторону жилых домов. Ей меньше всего хотелось встретить кого-нибудь, но, похоже, желаниям в тот день сбываться было не суждено. Мальва услышала, как её окликают по имени, и, обернувшись, увидела стройного молодого мужчину, шедшего за ней следом. Он был одет по-охотничьи: рубашка с коротким рукавом стянута на поясе широким ремнём, кожаные штаны заправлены в сапоги с отворотами. Как и у всех последователей Несокрушимого Ната, его длинные каштановые волосы были собраны в высокий пучок на темени, открывая тщательно выбритый затылок. Однако, несмотря на схожесть в облике, Мальва не спутала бы его ни с кем другим. К ней шёл Ястреб. Она остановилась и перекрестила руки на груди.
– Привет, – сказал он просто, подойдя к ней. Девушка молчала, глядя на него снизу вверх и не скрывая своего скептического настроя. – Я видел, что ты выходила из покоев Лучезарной, и хотел спросить, не встречала ли ты сегодня Мудрого Дооку…
– Чего ты хочешь от меня, Ястреб? – прошипела она на выдохе.
– Нам нужно поговорить.
– Мне кажется, ты уже всё сказал, – возразила Мальва, смело встретившись с проницательным взглядом его золотистых глаз. – И всё сделал. Что мог.
– Мальва, – он протянул руку, чтобы коснуться её плеча, но она отступила.
– Не смей. И никогда больше не подходи ко мне.
Развернувшись, девушка пошла прочь, оставив Ястреба одного. Придя домой, она тщательно закрыла за собой дверь и легла на постель. Чёрная остромордая кошка, увидев хозяйку, пришла к ней и устроилась рядом. В задумчивости девушка стала гладить её, погружая кончики тонких пальцев в пушистый мех. Так они и лежали вместе, пока, наконец, не пришло время идти к Иволге. Взвесив варианты, Мальва всё же переоделась в более скромное платье и даже покрыла голову платком. Видя, что хозяйка снова собирается уходить, кошка заволновалась и стала тереться возле двери, прося выпустить и её на прогулку. Девушка открыла дверь, в которую тут же юркнула её питомица, и с удивлением уставилась себе под ноги: у порога лежал букет чёрных шток-роз.
***
Мудрый Дооку устроился на одной из неотёсанных каменных глыб на площадке перед пустующим Храмом. Работники не спешили идти на стройку – звать было некому. Главный зодчий теперь весь помещался в небольшом ларце, а его помощник бесследно исчез.
Разговор с Крапивником, как советовал Несокрушимый Нат, Дооку не стал откладывать надолго. Следующим же утром, избегая любого посредничества и лишних бесед, сам отправился к нему. Дом, в котором жил Крапивник, принадлежал двум родственным семьям. В посёлке таких жилищ имелось много, связанные кровными узами люди охотно делили крышу.
Однако, в данном случае была особенность, состоявшая в степени родства. В отличие от матери Крапивника, его дядя не мог похвастаться присутствием в своих жилах божественной крови. Ему досталась самая обыкновенная, человеческая, унаследованная от смертного отца. Таковой была судьба всех любовниц Несокрушимого Ната. Стоило ему охладеть к избраннице, как ей подыскивался кандидат в мужья из числа последователей охотничьего бога. Так было и с бабкой Крапивника. Она вышла замуж, имея на руках новорождённую дочь от потерявшего к ней интерес Ната.
Разумеется, у Особенных детей, имевших особенного отца, была особенная судьба. В основном она характеризовалась крайней степенью нелюбви со стороны окружающих. Тщательно скрываемой, тайной и чрезвычайно страстной. Никакими уникальными качествами дети бога Ната не выделялись, что ещё сильнее раздражало их односельчан. В виду божественного родства Особенным дозволялось обращаться к прародителю напрямую, минуя жреца Мару, сидеть за общим столом в непосредственной близости к своему отцу и стоять первыми в процессии на праздниках. В дополнение ко всему перечисленному они находились под защитой не только самого Несокрушимого Ната, но и его последователей. Всего таких Особенных насчитывалось восемнадцать человек, среди которых и был Крапивник – тихий молчаливый юноша, избегавший шумных собраний и весёлых компаний. По крайней мере, Мудрый Дооку считал его именно таким на момент смерти бога Аки.
Дверь открыла мать Крапивника. Она уже знала, что к ним явился один из богов, почувствовала это, лишь приблизившись к порогу. В большинстве своём люди испытывали особенный трепет от божественного присутствия. Чаще всего оно вызывало определённый дискомфорт, волнение, дрожь, у некоторых случались обмороки. Немногие счастливчики ощущали восторг и прилив сил, впрочем, оборачивающийся потом неизбежным упадком настроения. Дооку старался не причинять людям лишних проблем и, постучав в дверь, сделал несколько шагов назад.
– Приветствую тебя, о Мудрый! – мать Крапивника склонила голову перед гостем. – Чем я могу служить тебе в этот день?
– Я хочу поговорить с твоим сыном.
– К сожалению, его нет, о Мудрый, – голос женщины звучал напряжённо. – Он не возвращался домой.
– Где я могу его найти?
– Я не знаю, о Мудрый. Мы искали его вчера до заката и сегодня утром, но так и не смогли отыскать, – она замолчала в ожидании. Хорошо, что женщина не могла различить лица за сиянием, исходившим от гостя и ослепляющим её. Дооку не пришлось скрывать выражение досады от собеседницы.
– Тогда я хочу поговорить с тобой. Где мы можем остаться наедине?
– Прошу в дом, о Мудрый, – она отступила и сделала приглашающий жест. Следуя её указаниям, Дооку проследовал внутрь дома. Маленькие комнаты были аккуратно убраны, вещи стояли на местах, на полу – ни соринки.
– Где муж и дочь? – спросил гость, выглядывая в окно. Огород, видимый из него, пустовал.
– Дочь пошла с девушками к своей богине, а муж отправился к Мару, спросить совета, о Мудрый.
Скверно, подумалось Дооку, но он оставил её фразу без комментария.
– Значит, нам никто не помешает. Когда ты в последний раз видела сына?
– В день смерти Зодчего, утром, о Мудрый.
– Три дня назад? – он обернулся и посмотрел на женщину. – А искать вы начали только вчера вечером?
