Как долго я тебя искала! Столько лет, работая корреспондентом, специальным корреспондентом, заместителем главного редактора и главным редактором я встречала интересных, удивительных, уникальных людей, достойных не только статьи в газете, но и наверняка многотомного романа. Но именно тогда, когда я решилась заглянуть в другую, чужую для меня сферу, научиться чему-то новому, чтобы круто изменить свою устоявшуюся жизнь, судьба привела меня к тебе: пережившему одиночество, предубеждения, обман, измены и сомнения в том, что жизнь может измениться. А изменить ее реально, нужно просто… посмотреть ей же в глаза. Вжух! И уставший от однообразных будней многодетный отец со скромной зарплатой, лысиной и непосильными задачами от жены становится героем женских сердец и телерепортажей.

Эту историю я решила написать от первого лица неслучайно. Ведь только так, как мне кажется, можно было откровенно донести до читателя все искренние чувства и противоречивые ощущения, который испытал главный герой.

И хоть сейчас модно впускать в свою жизнь совершенно незнакомых людей, выворачивать наизнанку сугубо личное и сокровенное, я предпочла во многом изменить эту историю и персонажей так, чтобы другие участники событий и их знакомые жили спокойно и не волновались, что кто-то раскроет их маленькие тайны. А потому прошу считать любое совпадение с реальными людьми чистой случайностью.

1

– Что ты мне суешь? Что это? И это ты называешь зарплатой? Столько, по-твоему, должен зарабатывать здоровый мужик с высшим образованием, отец троих детей? Мне что с этими копейками делать – хлеб купить или за горячую воду заплатить? Ты доиграешься! Скоро нам просто не на что будет жрать! Я уже молчу про одежду, лекарства, репетиторов! Что? Что ты вылупил свои глазища? Да, все дети в девятом классе готовятся к ОГЭ с репетирами. И Поля – не исключение! А ты хоть знаешь, сколько хороший… нет, даже не хороший – зачем нам хороший! – просто нормальный репетитор стоит? От тысячи рублей! Ты думаешь, за месяц? Нет, Женя, за час. За час, понимаешь? А теперь пораскинь своими мозгами и посчитай, сколько денег нужно за месяц! И это только по одному предмету. Ох, опять эти вздохи. Ты, кроме как вздыхать, что-нибудь вообще можешь? Можешь, я тебя спрашиваю?

Ненавижу, когда Светкин крик перерастает в визг. У меня аж зубы сводит от этого, и я ничего не могу сказать ей в ответ. А надо! Например, если бы она не спускала кучу денег на парикмахерские, маникюры, эпиляции – еще интересно, для кого это все, у нас же секс разве что по особым праздникам случается, бестолковые марафоны по похудению и такие же бессмысленные массажи, семье жилось бы намного легче. А теперь выясняется: на ее красоту деньги есть, а на курицу с картошкой – нет. Как так?

– Ну и что ты молчишь? О чем задумался? Женя, у меня сил уже нет пахать за двоих! У Поли в этом году выпускной. На что ей платье покупать будем? А само празднование – ты хоть знаешь, по сколько денег собирают в классе? Конечно, не знаешь, ты ведь даже не интересуешься – на собрания родительские не ходишь, что у детей с оценками – не в курсе, секции, кружки – тоже без тебя! Весь якобы в работе, а что в итоге? В итоге… сраных тридцать… шесть… тысяч рублей. Женя, это что?

Вообще-то, это деньги. Я же не виноват, что в этом месяце остался без премии – всех оставили. Ну, почти всех.

– Вы можете замолчать уже? Каждый день одно и то же! Над нами соседи ржут из-за ваших криков, я не могу сосредоточиться на уроках! – Поля стрельнула своими карими глазами в мою сторону и обиженно уставилась на мать.

– Нет, я так больше не могу, все, – Светка махнула на нее рукой и, обессиленная от собственного визга, рухнула на табуретку, после чего Полина, громко топая ногами, удалилась в свою комнату. – Хватит. Надоело. Слушай: я даю тебе срок до мая. Нет, до июня. У Полины в июне экзамены, и мне в июне исполнится сорок – не хочу встречать эту дату разведенкой с тремя детьми. Но если к этому времени ничего не изменится, если ты не найдешь себе достойную работу и не начнешь нормально зарабатывать, знай: я прямо на следующий день после своего юбилея подаю на развод! Понял?

– Понял.

– Сомневаюсь. Иди и купи продукты, вот список.

Еще в одиннадцатом классе я почувствовал, что со мной что-то не так: все мои одноклассники уже с сентября говорили о предстоящих вступительных экзаменах в разные вузы, обсуждали будущие профессии, а я даже не представлял, кем хочу видеть себя во взрослой жизни. Понимал одно: лишь бы не сантехником, как мой отец, и не учителем, как моя матушка. Оба ишачили как проклятые, отец приходил домой подвыпившим, мать – с кучей тетрадок, которые раскладывала на кухне и проверяла до глубокой ночи. Сквозь сон я часто слышал, как они ругались: мама корила отца за пьянки, плакала и тоже визжала, а тот… Даже не помню, что говорил в ответ. Чаще просто мычал. Поэтому главным в жизни для меня было не создать такую же семью, как у родителей, и не работать на работе, которая не приносит ни удовольствия, ни денег. И эту задачу я благополучно провалил. Даже пошел дальше: помимо вечно недовольной жены и дурацкой работы, у меня еще трое детей.

Я сунул лист со списком продуктов в карман куртки и, не закрыв дверь, вышел из квартиры. Хлопок (дверь влетела в стену) послышался, когда дошел до второго этажа. Я даже представил злобное лицо Светы, которая толкнула эту несчастную, подранную подъездным котом дверь своей рыхлой длинной ногой. Когда мы стали презирать друг друга? Год или два, или пять лет назад?

После школы я не придумал ничего лучше, как подать документы в педагогический институт. Работать учителем, конечно, не собирался, но в нашем городе в то время было всего четыре вуза: для технарей – туда я даже не пытался пробиться, медицинский – тем более, сельскохозяйственный – вообще мрак, и этот. Думал, попасть на филологию, чтобы впоследствии, возможно, попробовать себя в качестве журналиста, пиарщика, но провалил экзамены.

Армия мне не светила из-за плоскостопия и плохого зрения, так что год я мог бы спокойно посидеть с учебниками или пойти учиться в какое-нибудь ПТУ, получить нормальную рабочую профессию. Но мама об этом и слышать не хотела: «У всех дети высшее получают, а ты что? Хочешь быть как отец?»

В августе, перед началом учебного года мы отправились в самый дешевый из всех коммерческих вузов в нашем городе, где я поступил на менеджера. Набора на другие специальности уже не было.

Сейчас, двадцать лет спустя, я, конечно, жалею, что не пошел учиться, например, на строителя. Мог бы строить коттеджи – сейчас это очень прибыльное дело. Но кто же знал об этом в девяносто восьмом году?

С синим дипломом бакалавра никому не известного института я стеснялся идти к работодателям, хотя служба занятости регулярно подкидывала какие-то интересные вакансии. И уже подумывал устроиться консультантом в магазин мебели, как мне позвонили из отдела кадров одного из заводов в черте города. Ехал туда уверенным в том, что не подойду, хотя на всякий случай узнал, что производит это предприятие и с какого года работает. Дама лет сорока пяти в больших очках и с очень короткой прической долго расспрашивала меня о том, кем я вижу себя в будущем, есть ли у меня семья, насколько легко схожусь с людьми. Возможно, я ей приглянулся из-за таких же больших очков. Во время беседы она вальяжно подняла тяжелую трубку телефона и кому-то сказала: «Зайди». Через пару минут дверь открылась – и я познакомился со Светой.

Высокая, статная, золотистые волосы были собраны в аккуратный залакированный пучок на макушке. На ней была узкая серая юбка чуть выше колен, красная полупрозрачная блузка с высоким воротничком и пиджачок, цвет которого напомнил какао в детсадовской столовой. А еще туфли на невозможно высоком каблуке.

– Кажется, я нашла тебе нового сотрудника, – торжественно представила меня кадровичка. – Это Евгений Красавин, дипломированный менеджер. Женя, – она посмотрела на меня, – а это твоя начальница – Светлана Павловна Бойко.

Света добродушно улыбнулась своими ярко-красными губами и протянула мне руку:

– Очень здорово! Что ж, пойдем знакомиться с коллективом.

Ее ладонь оказалась холодной и нежной. И это легкое рукопожатие почему-то вызвало во мне приятное волнение. Свете было всего 24 года, а она уже руководила крупным структурным подразделением – отделом маркетинга и продвижения. Под ее началом работали десять человек, причем все заметно старше. Например, заму Виктору Семеновичу – крупному дядечке с пушистыми усами – через месяц после моего прихода в отдел исполнилось пятьдесят. Именно на праздновании его юбилея у нас со Светой все и закрутилось, а продолжилось в Астане. Туда мы отправились продвигать расходомеры, уровнемеры, преобразователи давления и прочую продукцию, которую производил наш родной завод. Ночи, разумеется, проводили вместе и вытворяли в постели такое, что по возвращении даже неловко было разъезжаться по отдельным квартирам. Света спросила: «К тебе или ко мне?» Я не готов был знакомить ее со своими родителями, особенно с отцом – стеснялся, поэтому согласился пойти к ней.

Света жила с мамой в трехкомнатной квартире в том же спальном микрорайоне, что и моя семья, отец ушел от них много лет назад. Еще с порога Елена Николаевна – невысокая, полная женщина в разноцветном переднике – воскликнула, что уже давно хочет со мной познакомиться, и тут же усадила за стол с чебуреками, вареной картохой и куриными ножками с золотистой корочкой и ароматным укропом. Меня потрясло, насколько вкусным оказался ужин – моя мама никогда так не готовила. Даже приправа к мясу была особенной – собственного приготовления: с чесноком и душистой зеленью.

– Давай поженимся, – шепнула Света, когда Елена Николаевна ушла за новой порцией вкусностей.

У меня не было ни одной причины, чтобы не согласиться.

Отмечали скромно, но весело: в небольшом кафе недалеко от нашего дома. Руководство завода подарило телевизор, коллеги по отделу – магнитофон, мои родители и мама Светы – деньги. Мы добавили свои сбережения (в основном Светкины) и отдохнули в Египте. До этого я ни разу не был на море и вообще ни на каком курорте, поэтому мысленно пообещал себе отдыхать так как минимум раз в год. И больше в Египте ни разу не был. Ни там, ни на каком другом море.

В 2003 году у нас родилась Полина. Света просила меня уйти в отпуск по уходу за ребенком, ведь ее зарплата была в три раза выше моей. Но я отказался: как-то не по-мужски это – сидеть дома с малышом и ждать жену с работы. Та плакала, приводила аргументы: у нее карьера, заработок, а я – что я? Но я пообещал, что сделаю все для благополучия своей семьи. И ни черта не сделал.

Никакого повышения, как обещал, не получил, да и другую работу нашел только спустя год. Нет, два. Впрочем, с деньгами стало получше, только когда Светка снова вернулась на завод. Что до меня… За пятнадцать лет мне потребовалось сменить десяток мест – компании сотовой связи, супермаркеты бытовой техники и даже попробовать свои силы в сетевом маркетинге (вслед за преуспевшем в этом деле другом), чтобы убедиться: продавать я не умею. В свои тридцать шесть лет я работал в строительном гипермаркете и, помимо скромной зарплаты, получал разве что нарекания от начальства. Лучше своего отца я оказался лишь в том, что не злоупотребляю спиртным.

На остановке толпились люди. Специальный автобус до гипера, в котором я обычно закупал продукты на неделю, почему-то задерживался. Осень, мерзко. На голову сыпались колючие капли дождя. Я, как и другие ожидающие, попытался укрыть свои проплешины под козырьком остановочного павильона. Кажется, я начинал заболевать: голова гудела, между носом и горлом поселилась какая-то колючая гадость, где-то внутри меня было так зябко и безнадежно, что хотелось выть. В мокром стекле меня встретило отражение: сгорбленный лысеющий очкарик с нелепой мокрой челкой, подкаблучник. Надеюсь, Светка хотя бы догадалась найти себе любовника, чтобы жизнь не была такой скучной, как мне это кажется. Нет, конечно, у нее никого нет, о чем это я? И я не хочу, чтобы у нее кто-то был. А чего на самом деле мне хочется? Хочется найти себя и работу, с которой хватало бы на жизнь и на общение с детьми и женой.

Сейчас многие идут на курсы и получают специальности, о которых даже не помышляли пару лет назад. Андрей, с которым я работал в супермаркете цифровой техники, ушел в тестировщики, Карина с заводской бухгалтерии стала массажисткой и недавно открыла свою студию. Ну, не студию – комнатку на цокольном этаже в жилом доме, но все же какой-никакой свой бизнес. Ярик из салона связи вообще красавец – обучился на интернет-маркетолога и работает из дома сразу на несколько фирм. Моя одноклассница, которая еще недавно гордилась тем, что трудится в горздраве, теперь продает бытовую химию на разлив. А Светка хоть и не повышала ни разу свою квалификацию, а все равно не потерялась: даже после отпуска по уходу за детьми руководит командой менеджеров на предприятии вермишели быстрого приготовления. Я бы тоже так хотел, но я ненавижу продажи – жизнь показала, что это не мое. Мне надо чему-то научиться. Пусть с нуля, но чему-то совершенно новому.

Повсюду кричат, что в наше время даже пенсионерке из глухой глуши легко войти в айти. Я честно пробовал осилить несколько бесплатных пробных уроков от разных именитых онлайн-школ. И ничего не зацепило. И зачем я только…

Мысли о неправильно выбранной профессии, как обычно, вызвали злобу на мать. Ведь это она настояла – можно сказать, за ручку привела не туда. А куда бы я сам пришел? Ну уж куда-нибудь пришел бы. Впрочем, самостоятельность – не мой конек.

В детстве я был послушным и скромным ребенком. Не водил дружбу с хулиганами, не курил с одноклассниками за школой, не употреблял «плохие» слова и даже не дергал девчонок за косички. В общем, все как положено сыну учителя русского языка и литературы, которая к тому же была завучем. Однокашники посмеивались надо мной, но особо и не обижали, потому что я всегда давал списывать. Вернее, не мог отказать – боялся. Моя щедрость не принесла друзей или какой-то значимый статус в классе. Да и для мамы, как мне казалось, я был живым воплощением крушения всех ее надежд.

Мама была не очень строгой, но требовательной и мечтательной. С самых юных моих лет она пыталась найти такую сферу, где я бы стал лучшим. Спортивный пьедестал, сцена во Дворце детского творчества, школьная линейка – ей было все равно, где именно я окажусь. Главное – потешить ее родительское самолюбие в этих самых лучах славы: с грамотой, медалью, цветами, под аплодисменты.

Сейчас, мне кажется, все проще. Если твой ребенок не обладает великими талантами, но тебе очень хочется показать его миру, достаточно просто выставить любимую мордочку в соцсети. Два клика – и ты уже день или два ловишь лайки и комментарии от коллег, друзей, знакомых, а также совершенно случайных людей: «Какие глазки!», «Как вырос!», «Копия мамы и папы!». К счастью, у моей жены такой потребности нет. Но за взрослением детей своих одноклассников (в основном одноклассниц) и прочих знакомых приходится наблюдать постоянно. А ведь еще недавно все было по-другому.

Я пробовал себя в самых разных кружках и секциях, где, как считала мама, есть хоть какой-то шанс на успех – чтение стихов, рисование, драмкружок, музыка (один год фортепиано), журналистика, столярное дело, в конце концов, – везде был полный провал. Шахматы, шашки, плавание тоже не принесли мне ни одного призового места. Несколько раз я заставал маму плачущей. Из-за меня. «У Машки Поливаевой дочка заняла первое место на городской олимпиаде по русскому языку», «У тети Нади сын победил на областном турнире по спортивной борьбе», «У соседки сверху сыновья выжгли на деревянной доске ее портрет, и теперь эта доска красуется на школьной выставке». А мама даже не могла похвастать моей безупречной учебой.

Сначала я подводил ее, теперь жену. Что дальше?

«Ты и завтра пропустишь универ? С ума сошла, дождешься, что тебя отчислят!» – «Ну и пусть. Я уже сейчас по шестьдесят, не напрягаясь, зарабатываю, а отчислят – так не придется тратить время на эти тупые лекции, курсачи и прочую фигню».

Неожиданно мое внимание привлекли две промокшие девушки лет восемнадцати-двадцати, не больше. Так же, как и я, они топтались под навесом.

– Все же лучше получить высшее образование, – настаивала одна из них.

– И куда я пойду с дипломом проектировщика зданий? В пыльный офис с обшарпанными стенами? – возмущенно отвечала ей другая.

– Зато в таких конторах полно мужиков!

– Их и в клубах много. А в конторах все друг друга подсиживают, кости обмывают и живут от зарплаты до зарплаты. Как мои родаки. Да еще и не выйдешь никуда с девяти до часу, с двух до шести. А я сама себе начальница. Захочу – и целую неделю работать не буду. Самое главное – набрать базу клиентов, которые от чего угодно могут отказаться в жизни, но только не от ноготочков. Сама знаешь: покрасить волосы ты можешь и дома в ванной, массаж – перенести на другой месяц, а вот спилить и сделать ногти – это не многие умеют.

Наконец к остановке подошел автобус, и девчонки слились с толпой других пассажиров. Ухватившись за поручень, я всю дорогу размышлял об этом подслушанном разговоре. Неужели все женщины действительно такие курицы, что им ногти важней всего на свете? Вот Света, например. Я действительно не помню ее без аккуратно покрашенных ногтей. Даже с больной поясницей, даже после почечных колик и то, перлась к своей Майе-маникюрщице. Да что там Света! Мама моя – и та со своей учительской пенсией и скромными подработками репетитором находит деньги на чертовы ногти.

Интересно, сколько стоит обучение? Надо бы и Полине научиться. Нет, конечно, это не должно быть ее основной профессией, пусть после школы поступает в вуз, она, кажется, в медицинский хочет, но самой зарабатывать в таком юном возрасте – это же прекрасно!

В моей институтской группе только одна девочка из двадцати двух человек имела трудовую книжку и собственные деньги – она работала администратором в ветклинике, а еще разводила собак. Пуделей. Меня не переставало удивлять, как в такие непростые годы, как начало нулевых, когда «обычные» люди в основном работали только на «пожрать», находились желающие заводить бестолковых песиков.

Марина (или Маша – я уж и забыл ее имя) жила с родителями в загородном доме на двадцати пяти сотках, там же проживали их четыре собаки, которые размножались с завидной регулярностью. Из-за этого однокурсница часто пропускала занятия: то одна из ее сук рожает, то щенкам нужно сделать прививку, то встреча с покупателями.

Однажды один из наших преподавателей, разгневанный ее легкомыслием, предрек: «Другие студенты станут востребованными специалистами, а ты так и останешься сидеть со своей щенячьей улыбкой!» Как же мы смеялись над этой фразой… А Марина-Маша даже не обиделась. Впоследствии некоторые наши ребята за глаза называли ее пудилихой. У нее и внешность была соответствующая: пушистые мелкие кудри почти по плечи, похожие на собачьи ушки – они весело развевались по ветру, и голос – визгливый, как лай щенков.

Я встретил ее несколько месяцев назад: та же собачья улыбка, глазки-бусинки, только волосы теперь очень длинные и прямые, может, нарощенные. И она больше не администратор ветклиники, а владелица сети веткабинетов.

Перед сном я нашел в интернете несколько школ, в которых обучают будущих мастеров маникюра. В июле Полине исполнится пятнадцать лет, вот бы подарить ей сертификат в одну из таких школ. Даже если она впоследствии не захочет работать в этом направлении, всегда можно пилить самой себе за бесплатно, матери, сестре и бабушкам. А что, хорошая идея, вот только где взять двадцать пять тысяч на обучение?

Я посчитал, что если незаметно от Светы откладывать каждый месяц по две с половиной тысячи рублей, то к дню рождения дочери как раз наберется нужная сумма. От этой мысли мне почему-то стало очень приятно. Зря Светка говорит, что я плохой отец. Разве плохой придумает такой подарок?

Света в это время закрыла дверь в спальню, сбросила с себя домашнее платье и, оставшись в одних черных кружевных трусах, прошла вдоль комнаты к комоду. Я наблюдал, как ситцевая сорочка сползает по ее груди, цепляясь за крупные соски, и безумно хотел секса.

– И не думай! – бросила жена, резко отдернув мою руку со своей талии, накрылась одеялом и, тяжело вздохнув, повернулась к стене.

– Свет, у нас уже недели две ничего не было, – вообще-то три, но мне даже самому себе стыдно было в этом признаться. – На животе лежать тяжело.

– Реши этот вопрос как-нибудь сам…

Я еще долго ворочался и в итоге поздно уснул. Встал с трудом. Настроения идти на работу не было. И как чувствовал: утро началось со скандальной покупательницы. Два дня назад эта тетка приходила со списком, очевидно написанным мужем или строителем. Я ей собрал все указанные в бумажке товары. В том числе и кровельные саморезы. Сегодня выяснилось – не те. Так эта дамочка приехала к самому открытию гипера, чтобы высказать все, что думает, моему начальству. Лишний раз ей, видите ли, из своего коттеджного поселка пришлось выбираться, и у рабочих – простой. Неужели так сложно было озадачить этим нехитрым списком самих работяг? Уж не перепутали бы! Но моему начальнику такой аргумент не понравился. Потребовал извинений перед этой скандалисткой. Может, ее еще поцеловать? Я плюнул, написал заявление по собственному и ушел.

В голове вертелась только одна мысль: теперь Светка точно меня из дома выкинет. Шел по центру города, смотрел на высокие красочные дома, театры, музеи, торговые центры. Я так часто проходил здесь многие годы и никогда не замечал, какие красивые эти улицы, потому что всегда в спешке, бегом – на автобус или маршрутку, всегда с поникшей головой. А в этот день почему-то стало легко и свободно. Словно пытался надышаться перед смертью. Ну да, впереди у меня столь же непонятное будущее, как и после…

Мои раздумья прервал звонок мамы:

– Жень, соседка по садовому товариществу просит продать ей наш участок, они хотят объединить его со своим и построить дом, как считаешь?

– А сколько просит?

– Триста тысяч.

– Что-то мало…

– Мы годами там не бываем.

– Но ведь дом есть и деревьев полно.

– Жень, разве это дом? Сарай с трещинами и плесенью. На чердаке – улей, пол прогнил. Его сносить надо – толку никакого. А яблоки, сливы – да, хорошие, но у них и своих хватает, все вырубать будут, если продадим.

Бабушкина дача – страшный сон из моего детства. Начиная с мая и заканчивая сентябрем, мы с родителями ездили туда каждые выходные. Машины у нас не было, тащились на переполненной электричке, а потом еще на автобусе, предварительно прождав его не менее часа. Комары, слепни, нескончаемые грядки, рой жирных мух над гудящей дырой в деревянном туалете, рукомойник с вонючей водой, хлипкая раскладушка и расцарапанные в кровь руки от тяжеленных сумок с картошкой, которые приходилось волочить по дороге домой. Вот, что осталось в памяти от этой дачи.

Нет, кое-что еще…

На втором курсе института я подружился с раскрепощенной девушкой. Она научила меня целоваться, позволяла моим рукам исследовать ее тонкое, но чувственное тело, и однажды намекнула: «Ищи место». Это был июнь, поэтому место сразу нашлось – дача. Мы отправились туда в один из будних дней, когда родители и бабушка были на работе. Приехали уставшие, но это стоило того: все, о чем мечтают парни в девятнадцать лет, у меня случилось. И не один раз. Увы, эта история закончилась не очень приятно. Мы опоздали на автобус и не нашли никого, кто согласился бы подвести хотя бы до станции и тем более до города.

Ночевать пришлось на даче. Отогревались самогоном, и повторили все, что удалось сделать днем. Даже больше. Многого я, возможно, не запомнил. А, вернувшись в город, мне пришлось объясняться с отцом своей подруги, который только каким-то чудом не размазал меня по асфальту. Оказалось, их дочь ничего не рассказывала об мне и не говорила о том, что едет на чью-то дачу. Бедняги не спали всю ночь и после безуспешного опроса подруг и однокурсниц, начали готовиться к худшему. Я так испугался возмездия, что даже готов был жениться. Но отделался запретом на общение.

Когда бабушка умерла, у меня уже была Полина – появилась достойная отмазка не ездить на дачу. Отец тоже не проявлял интерес к садово-огородническим делам, так что мама попыталась продать участок, но тогда желающих не нашлось. Во что, интересно, превратилась дача за это время?

– Мам, хочешь – продавай, – безразлично бросил я, – все равно это никому не нужно.

Закончив разговор, я обнаружил, что стою перед стеклянными дверями с большой мерцающей вывеской: «Академия красоты Ирины Зверевой». Не знаю зачем, но зашел туда. Приятная девушка у стойки – черноволосая, с белоснежной кожей и огромными голубыми глазами – улыбнувшись, спросила, может ли чем-то мне помочь.

– Мимо проходил, – замялся я. – Ищу подарок дочке. У вас ведь можно обучиться маникюру?

– И маникюру, и педикюру, и парикмахерскому искусству, и всем видам массажа, – продолжала улыбаться девушка, на ее груди поблескивал бейдж с надписью: «Кристина».

– Все же меня интересует маникюр, – продолжил я. – Расскажите, сколько стоит, как проходят занятия.

Кристина протянула мне благоухающий свежей полиграфией буклет.

– Обучение длится три месяца, стоит 35 тысяч рублей, занятия по будням – утром и вечером, а есть – в выходные. В группе по пять человек. Обучает сама Ирина Игоревна.

– Ирина Игоревна?

– Ну да, хозяйка и директор нашей академии Ирина Зверева.

Тридцать пять тысяч – это вся моя зарплата. А если учесть, что я еще и безработный, такой подарок мне не осилить.

– Дороговато, – буркнул я.

– Знаете, маникюру можно научиться и бесплатно, через центр занятости, – снисходительно заметила Кристина. – В группе по пятьдесят человек, уставшие преподаватели… А здесь вас ждет индивидуальный подход, новейшие практики, самые модные тенденции. К тому же в городе имя Ирины Зверевой на слуху, и с дипломом нашей Академии можно получить работу в самых престижных салонах красоты. В случае, если у наших выпускников возникнут проблемы с трудоустройством, мы всегда готовы оказать содействие. Но таких случае еще не было.

– Хорошо, спасибо, – уныло улыбнулся я и, отложив буклет на стеклянный столик, направился к выходу.

– Как надумает дочка – приходите, – чирикнула вслед Кристина.

Я тут же почувствовал, что задыхаюсь, и вылетел из салона. Последние пятнадцать лет своей жизни я крутился как белка в колесе, не замечая, что происходит вокруг, не думая, куда можно было бы свернуть, чтобы стать успешнее и вырастить успешными своих детей. Жил по шаблону: чтобы стать кем-то, нужна «вышка», нужно работать с девяти до шести, ну а если опустился до продавца-консультанта – все, обратной дороги нет. «Что я могу сделать сейчас? В данный момент у меня есть пустая голова, загруженная стыдом за себя, и… все. Руками я делать ничего не умею. А ведь если бы умел…»

Впрочем, в классе втором или третьем наша учительница Тамара Федоровна во время урока труда высыпала на стол целую коробку необычных камушков, привезенных с юга – серых, белых, черных. Камни были очень гладкими. Сначала она что-то рассказывала о гравитации, из-за которой они, оказавшись на дне водоемов, стали плоскими, а затем раздала каждому по камешку и велела рисовать на них – красками, фломастерами и даже лаком, который за несколько дней до этого задала принести на урок. Принесли немногие, в основном девчонки. Но и у меня тоже оказался тюбик красного лака, потому что моя мама собственноручно положила его мне в пенал. Сначала я стеснялся применить «девчачий» атрибут, да и сосед по парте дразнил, но ни красок, ни фломастеров у меня не было.

Посидев-подумав над своим белым камушком, я нарисовал красного пушистого монстра с белыми глазами и клыками. Я до сих пор не могу понять как, но получилось так здорово, что Тамара Федоровна дала мне еще один камень – черный. На нем я нарисовал такое же красное сердце, проткнутое стрелой и источающее капли крови. После уроков выяснилось, что все эти поделки мы мастерили для школьной ярмарки. Так вот, оба моих камня, в отличие от камней одноклассников, которые попросту выкинули в мусорное ведро, были выставлены на продажу – по рублю за каждый. Кто-то купил их в первые же минуты. Я очень надеялся, что это мама, но больше эти камни не видел.

И вот, спустя почти тридцать лет я стоял возле Академии красоты и гнал от себя одну навязчивую идею как мог, но все больше понимал: она уже не выйдет из моей головы. Я сам хочу научиться делать маникюр и зарабатывать на этом. Только где найти деньги на обучение?

В кармане зажужжал телефон.

12 Järgmine

Мистер Маникюр

От автора

1

Selle raamatu lugejad loevad ka