1 Матильда Корт.
Когда мы познакомились, ей шел шестьдесят седьмой год, а мне седьмой…и большая разница в возрасте, не помешала нам стать компаньонами и близкими друзьями. Она поймала меня за руку, когда я воровала ее еду со столика в кафе на 14й улице. Ее голос и то, как она гаркнула в лицо, цепляясь за рукав моей хилой куртки, сразу покорил:
– Ха! Старая каракатица тебя заметила! Ты, видимо, думала, что я умерла?!
В тот момент я поняла, что эта пожилая женщина, с милыми седыми буклями на макушке, с очками в пол лица и хитрой улыбкой, ничего плохого мне не сделает. Пока я умело обчищала ее столик, она притворялась спящей. Позже она отдала обратно мой кошелек из полоски коричневой ткани, с жалкими пенсами на дне. В тот роковой день мы остались при своих: счет был 1:1.
Она стала не только моей приемной бабушкой, но и великолепной наставницей в нелегком ремесле. Она спасла меня от жизни на улице, а я ее от одиночества. Судьба свела нас вместе как раз тогда, когда обе в этом нуждались. Я уже несколько дней бродяжничала по улицам, после того как сбежала из сиротского дома. О чем я думала, когда собирала скромные пожитки и будила детей на соседних кроватях?! Нет, не о том, пострадают ли бедные сиротки, когда я поднесу спичку к жалкому деревянному строению, мне важнее было скопление детворы, чтобы мой побег заметили не сразу. Старое гнилое здание полыхало так, что дым заметили в соседнем городе, на той стороне реки.
Если бы это описывал кто-то другой, то данные события выглядели бы так…
Пламя быстро пожирало трехэтажное здание. Огонь вился из широких окон и уже появился на крыше. Густо валил дым. Внизу, вокруг дома, бегали команды с пожарными, но их усилия были напрасны. Все быстрее и быстрее огонь распространялся по верхним этажам. На другой стороне улицы стояла маленькая группа детей: маленькие жители сиротского дома, догорающего на глазах. Дети стояли в ночных рубашках, кто босиком, кто в одном ботинке. Все заворожено смотрели на обжигающее пламя, иногда вытирая рукавом подтекающие сопли.
Когда пламя стало стихать под напором воды из протянутых шлангов, от группы детей отделилась перепачканная сажей девочка. Она старалась незаметно прошмыгнуть мимо пожарных, и взрослых, следящих за ходом дела. Не спеша, стремясь не вызвать подозрений, она пошла вверх по улице, держась ближе к домам. В отличие от остальных сирот, она была полностью одета, башмачки тихо стучали по каменной кладке. На голове шапочка из плотной ткани, а под одеждой она несла небольшой сверток. Она совершенно не знала куда идет, но продолжала размеренно шагать вперед. Было темно, и девочка подрагивала от холода, который так внезапно забрался под рубашку и замызганную юбку.
***
Единственное, за что я благодарна приюту: меня научили сноровке, дерзкому поведению и ловкости рук. Данные таланты я обратила себе на пользу: научилась обманывать воспитателей, красть скудную еду из столового цеха и с лотков магазинов. Я научилась быть незаметной. С моей внешностью это нетрудно. Единственное мое достоинство – это зеленые глаза и невысокий рост. Короткие ломкие волосы цвета мышиной шерсти я рассматриваю как недостаток, вкупе с ужасным характером, невоспитанностью и полным равнодушием к людям.
Меня зовут Мэри.
Не раз это имя гремело в стенах ветхого здания на обоих этажах. Его произносили с раздражением, злобой, ненавистью, отвращением, и я никогда не слышала в этих глотках заботы, тревоги, доброты или нежности.
С первых дней в приюте меня учили не улыбаться, особенно по утрам. Вместо «Доброе утро!», мне говорили «Сейчас твоя улыбка будет не на лице, а на заднице!». На тебя не обращали внимания только, если ты хмур, когда глаза заплаканы, а губы обиженно поджаты. Если ты невесел – значит все в порядке.
Воспитателей заботили только отличные оценки в табелях, а какой ценой они достались, никого не волновало. Здесь я бы хотела пустить слезу, чтобы показать вам в каком чудовищном мире я жила, но вряд ли мне это удастся. Да и зачем?
В нашем приюте был один мальчик, Эрнесто. Хилый, с белым лицом и слабыми руками. Он уже несколько дней кашлял так, что я видела легкие, выскакивающие изо рта. Накануне должны были состояться годовые экзамены. Эрнесто обещали отправить в больницу следующим утром, после того, как ответит на все вопросы, и в ведомостях зачтут оценки. От грудного кашля, которым он заходился, звенело в ушах, порой он не мог остановиться, и кашлял по пятнадцать минут подряд. Когда не было сил стоять, он опускался на колени и, свесив голову к полу, пытался унять хриплые кашляющие вдохи, но только еще больше задыхался и еще сильнее рвал легкие. Голова до самой шеи краснела, и непрерывно текли слезы, но он не мог остановиться. Не помогала ни теплая вода, ни морская соль, ни порошки.
Из класса его отпустили, когда он отдал влажную мятую ведомость с ответами. До больницы он не дошел. Я нашла его в подвале, где он умер, обнимая самодельную клетку с крысятами.
Все, что его радовало в жизни – это еда и дрессированные крысы, которых он отловил на чердаке и в кухне. Естественно, я выпустила всю дрессированную колонию в учительскую на первом этаже, не забыв и кабинет директора. Пусть грызуны порезвятся в шкафах с печеньем и на дорогих мягких диванах.
Нам сказали, что у Эрнесто была острая пневмония. Но самое важное – он сдал все экзамены. Учителя были разочарованы, даже своей смертью он не угодил им. Оценки оказались хуже всех, он подпортил им статистику и их лишили годовой премии. Конечно, после этого за наши знания взялись всерьез! Нам запретили болеть: кашлять, сморкаться и лежать с температурой.
Несмотря на грубость, на крики без причины, на шлепки и подзатыльники, я, тем не менее, многому научилась. Стала закаленной, осторожнее с людьми, научилась держать лицо непроницаемым, а чувства на привязи. Терпение – это самое большое мое достижение за годы, проведенные в аду. Ни одной воспитательнице я не выколола глаз, хотя возможность представлялась не раз! Нож, доставшийся мне от умершего Эрнесто, столько раз просился из кармана наружу, но, увы, я воспитывала в себе терпение и уважение к старшим. Какими бы глупыми они не были. Ну, ладно-ладно…порой я была слишком труслива, и мне не хотелось бы в этом признаваться.
Наверное, мне никогда не понять причину, почему женщины, призванные воспитывать и учить сиротских детей, так нас ненавидели. Почему им так трудно быть вежливыми? Чем горстка семи и одиннадцатилетних летних детей им не угодили? Ходят с суровыми лицами, вжатыми в зубы губами и тыкают, тыкают в тебя пальцем замечаниями и раздражением?! После нескольких лет в аду я решилась на побег…
Тогда-то и застала меня за воровством старая каракатица.
Матильда одинока, не считая, дочери, зятя и внука, которые только изредка навещали ее. Когда-то у нее был любимый муж, хитрец Уильям, большой охотник за деньгами честных граждан, большой фантазер и авторитет для аферистов, шулеров и грабителей всех мастей.
Матильда познакомилась с Уильямом, когда целилась из револьвера ему в висок. Как раз тогда, когда он только-только поднимался по карьерной лестнице аферной сцены и завоевывал титул карточных дел мастера и ловкого грабителя. Молодой человек вознамерился пробраться в дом старика Роненса и прибраться в сейфе с ценными бумагами. Матильда, тоже была не робкого десятка, хотя и слыла честной и порядочной дочерью Роненса.
Он ушел на рассвете, так и не притронувшись к запертому металлическому ящику, ушел с пустыми руками, но с полным грез сердцем. Эту историю Матильда рассказывала мне каждый год в день кончины мужа. Его поймали на простом деле: он обучал молодые кадры грабить заброшенные виллы. На одной из них его и поймал отряд полицейских и приговорил к трем дням казни.
Первые два дня и две ночи, они простояли у главного полицейского управления, с железными плитами на плечах. Хм…Я не слишком быстро ввожу вас в курс дела? Может мне стоит быть с описанием казней осторожнее? Хотя, не буду никого щадить, опишу, как было. Итак…
Летнее солнце, час за часом, испаряло влагу с их полуобнаженных тел, выжигало глаза и губы. Пятидесятикилограммовые плиты тяжелели с каждой минутой, руки сочились кровью от впивающихся веревок и цепей. После смерти двоих мальчишек, скончавшихся от обезвоживания, Уильяма и его напарника на третьи сутки привязали к одному из столбов в городе. Палач методично выкачивал из их артерий кровь, и они медленно умирали, слабея на глазах у собравшихся зевак и близких друзей. Уильяму было 56 лет.
– Поверь мне, детка, полиция не могла так запросто поймать моего Уила! Его подставили! И я найду, кто это сделал, и ему повезет, если он уже мертв!
С тех пор прошло уже 11 лет, и Матильда постепенно перестала заниматься поисками предателя. Сначала она искала не только человека, навлекшего беду на Уильяма, но и один из редчайших драгоценных камней, пропавший с тела Уила – инарабиум.
Инарабиум – мне нравится смаковать это название. Он добыл этот драгоценный камень в одной из шахт, когда пытался быть честным гражданином и зарабатывал на жизнь только честным путем. Камень поразил его необычным золотистым цветом и завораживающими тонкими, алыми прожилками.
На сегодняшний день таких камней в мире всего три. Один у королевского отпрыска в Египте, второй инкрустирован в корону испанской принцессы, ну а третий был у Уильяма. Говорили, что мастер, занимавшийся камнем испанского короля, несколько раз падал в обморок, прежде чем решился на огранку драгоценной находки. Он потратил на нее больше шести лет, но в силу своего мастерства, смог создать огранку только в форме кабошона1, из-за чего камень не смог засиять во всей красе, а только потускнел и потерял несколько нулей в цене.
Уил был осторожен. Прежде чем придать камню огранку он несколько лет изучал его свойства. Неправильные расчеты могли лишить камня своих достоинств. Он мог потускнеть, изменить цвет, появились бы трещины или он мог расколоться на мелкие осколки. Вот у кого не занимать терпения, так это у Уильяма! Опять же, по словам моей приемной бабки, ведь его лично я не знала. Придав камню одну из редчайших огранок, Уил тем самым увеличил стоимость, и без того бесценного камня, в сотни раз.
Инарабиум бесценен. Ни один эксперт не знает сколько он стоит, так как никто его никогда не продавал. По красоте и редкости инарабиум превосходит все остальные камни. Несомненно, его владелец – являлся богатейшим человеком в мире. И когда-то Матильда считала делом чести найти предателя и поквитаться с ним.
Придя в себя, после смерти мужа, она оставила их семейное дело. Но продолжила заниматься скупкой и продажей драгоценных камней. О них она знала все, могла определить цену и вес камня на глаз, у нее удивительный дар на такие вещи.
С тех пор как она приютила меня, Матильда потеряла многих близких друзей, отправившихся на казнь правосудия или умерших от рук честных граждан, защищавших свою собственность прикладами ружей и револьверами значительного калибра. Поиск камня и неизвестного наводчика показались мне прекрасной целью. Я хотела заявить о себе в этом городе, а для этого мне нужно было бы стать опасной, ловкой, и покарать людей, навлекших смерть на Уила. Заранее предупрежу: жаль, что я слишком хорошего о себе мнения и не училась на своих ошибках…
2 Мэри –Эль Брусс.
Впервые настоящую казнь я увидела в семь лет, как раз тогда мне повстречалась Матильда. Мы шли к ее дому, по длиннейшей улице, когда мимо промчались несколько человек с гневными криками и исчезли за углом. Матильда поспешила за ними. В переулке путь преграждала толпа зевак, здесь были не только мужчины, но даже женщины и дети. Все смотрели куда-то вперед и выкрикивали: «Еще! Больше-больше!». Рядом с нами оказался знакомый Матильды, Фред – карманник, он и рассказал, что поймали грабителя в одном из домов губернатора, его прогнали по всей улице плетками и палками, и сейчас близится завершение наказания.
К вкопанному в мостовую столбу привязали парнишку лет 20-24х. Столбы казни установлены в довольно большом количестве по всему городу, к ним крепились наручники с цепями или веревками, и небольшое ведро. Невезучего воришку крепко приковали к столбу, один из горожан несколько раз прошелся плетью по телу юноши, а остальные, набрав из ведра, полные горсти, методично втирали соль в свежие раны пленника. Прежде чем до меня донесся первый отчаянный крик юноши, Матильда увела меня с места правосудия.
– Опасное наше ремесло,– учила меня Матильда,– всегда будь настороже! Все проверяй сама лично, никому не поручай ответственного дела, все только сама!
***
Спустя несколько лет, когда мне стукнуло 15, я соревновалась с двумя мальчишками в ловкости рук. Братья утверждали, что нет никого быстрее их. Что ж, я намеревалась доказать обратное!
Мы уже обошли несколько торговцев с дорогими тканями, и я успела обзавестись парой редкий кусков материи выделанную из викуньи2 и покрытую бриллиантовым напылением. Я уже предвкушала новый жилет из этой редкой ткани. Мальчишки же все еще ходили с пустыми руками, и уныло улыбались, оглядывая мой трофей.
Знаете в чем мое преимущество? Я никогда не походила на бродяжку или воришку. Матильда научила меня дорого одеваться, элегантно себя вести на публике и никогда не извиняться. Полагаю это была основная причина, почему мне так легко удавалось скрыть свое ремесло – я была невидимкой. Я выделялась на общем фоне наших грабителей или дам сомнительного поведения, приятной внешностью и манерами, я легко походила на честного гражданина. В этот раз я была одета в вельветовые шорты, подпоясанные стильным ремнем, на мне был такой же вельветовый жилет и белая рубашка с длинными рукавами. Завершали образ сапоги из натуральной кожи и тонкая цепочка с круглым кулоном. Конечно, я немного переборщила со стилем, и на меня постоянно оглядывались, но тем не менее.
Мы облюбовали новый магазин с золотом и серебром, на 3-ей линии от центра. Добираться пришлось пару часов, и я изрядно злилась на столь длительную прогулку, так как мои любимые сапоги все еще натирали, и мне было больно идти. Замечу, что когда я говорю фразы вроде «я обзавелась, приобрела, взяла, получила» – это не значит, что я использовала честный способ приобрести что-либо. Честный означает купить товар за деньги или драгоценности. Ну, вы поняли, я вне этой игры.
В магазине, кроме золота, продавали и драгоценные камни, но они были настолько малы и неприглядны, что я махнула на них рукой. Хозяин магазина, заговаривавший мне зубы и двусмысленно улыбаясь, показывал ожерелья и браслеты. Видимо, кто-то даже считает мою внешность привлекательной или же считает, что моя дорогостоящая одежда говорит сама за себя.
Вскоре, к нам с хозяином магазина, подошли несколько клиентов, и он, извинившись, отошел. Мои сотоварищи по опасному ремеслу пропали из виду. Помещение состояло из нескольких просторных комнат и уходило на второй этаж, видимо там и находились братья. Немногочисленные посетители редели на глазах. Мне уже было скучно, я сильно устала за последние дни, и мое терпение было на исходе. Сказать по правде, терпением я вообще не отличалась.
Я прогуливалась в отделе с египетским золотом, и там же наткнулась на братьев. Оба стояли неподвижно. Напротив них – владелец магазина, высокий полный мужчина, держал одного из близнецов за руку, а другой обыскивал его карманы. Я замерла.
«Нет, о господи, только не…»
Я вижу, как хозяин с красным от ярости лицом, медленно вынимает руку из кармана Джесси. Между пальцев зажато золотое украшение. Из его кулака выскальзывает несколько колец и со звоном катятся по полу. Одновременно с этим, оба брата поворачиваются, чтобы убежать.
Мне кажется, что они умышленно делают это слишком медленно, так медленно, что хозяин успевает схватить одного за рубашку, и она с треском рвется, на секунду задерживает Джесси, а Роб в это время успевает пробежать мимо меня к дверям, через секунду за ним бежит брат. Вынимая из под прилавка два кольта, не спеша идет хозяин. Я могла бы кинуть в него что-нибудь, чтобы отвлечь или сбить прицел! В голенищах моих сапог есть пара острых ножей, я их ношу для самозащиты и ради эффектного зрелища. Сначала я порывалась достать ножи, но в последний момент сделала вид, что поправляю шорты. Мне стало страшно, что я вот также могу оказаться на прицеле у этого человека.
Я вижу, как хозяин медленно прицеливается, прищурив одни глаз, правая рука слегка вздрагивает от выстрела, одновременно вздрагивает и опускается левая. Я перевожу взгляд с дымящихся дул на пол у дверей. Я не хочу понимать, что там происходит. Роб с простреленным затылком, лежит лицом вниз, голова и плечи залиты кровью и белой слизью. Его брат падает рядом, из отверстия на уровне сердца толчками выходит кровь. Он еще смотрит на меня, когда владелец магазина присев на корточки, загораживает его. Он еще раз обыскивает их карманы, но ничего не находит.
– О господи! – я села там, где так долго стояла. Вся моя бравада и запал испарились легкой дымкой. Я трусиха! Я только что не спасла своих друзей!
Хозяин обернулся, только сейчас вспомнив обо мне. Еще несколько посетителей, перекинувшись парой фраз, одобрительно кивнули хозяину за мастерски проделанную работу, и вышли.
– Обычное дело, девочка, с воришками только так! – хрипло сказал хозяин,– может тебе чаю?
Я перевела дух, он так не понял, что я не из честных граждан.
***
Вечером, придя домой, я не знала, куда спрятаться.
– Как глупо! – кричала Матильда – как глупо размениваться по мелочам! Как глупо ставить на кон жизнь, ради нескольких ржавых кусков золота!
Я сидела, вцепившись в кресло.
– Тебе нужно поработать над своей клептоманией и обуздать этот недуг!– она села рядом, затем притянула к себе и уложила мою голову к себе на колени, – ты долго будешь молчать?
– Мне совсем не хочется говорить.
– Ты понимаешь, что тебя также легко могли застрелить?
Тут я не выдержала и заплакала.
– Я не помогла братьям! Я струсила, Матильда!
– Конечно, ты не могла им помочь! Ты же не всесильна, ты обычная девчонка, порой слишком глупая.
– Не понимаю почему я не оттолкнула того ювелира, я могла метнуть в него нож, – я разочарованно оглядывала ножны.
– Я хочу, чтобы ты навсегда это запомнила. Этот страх, этот ужас, сковывающий руки и парализующий здравый смысл. Смерть ходит с нами рядом. Поэтому никогда, никогда не шути со смертью ради пары безделушек. Твоя жизнь дороже. Особенно для меня!
Как непривычно и еще неловко слышать слова заботы и тревоги от вроде бы чужого тебе человека.
Я все прекрасно понимала, но ничего не могла с собой поделать. Я начала воровать еще в сиротском доме, я не знала, что не могу остановиться, когда нужды в краже не было. Игра, которая начиналась как забава, теперь стала для меня зависимостью. Я хотела преподнести вам мое мастерство, как хороший навык, но на деле, я была всего лишь обычной клептоманкой, которая не умеет держать себя в руках.
Конечно, я запомнила этот эпизод до конца дней. Но как бывает с подростками, я быстро пришла в себя и с удвоенной силой принялась за науку нашего незаконного ремесла.
В последующие годы, еще до 18-го дня рождения, я тоже потеряла многих близких друзей. Кто-то попался на выпуске фальшивых банкнот или облигаций и их кинули в яму к муравьям – гигантам. Других поймали при краже коллекционных картин, за что их привязали доскам, обмазали медом с экскрементами и бросили в болото к насекомым – в виде живого обеда. Ну, а третьих ожидала обычная смерть у столба с солью.
И мне кажется, я к этому привыкла. Эмоции лучше отложить в сторону, когда каждый день ходишь по острию ножа, то приближаясь к смерти, то удаляясь от нее.
У Матильды я постигала азы ювелирного мастерства. Я называю такие моменты – днями бесконечной мудрости. С утра до утра она заставляла учить на память виды и классификацию драгоценных камней. Сколько часов необходимо держать камень в растворе марганца, для создания алого цвета? Как, темно-зеленый Александрит, превратить в редкий малиновый и продать в четыре раза дороже? Каким образом добавить стеклянную пыль в трещины алмазов и, опять же, продать втридорога? Полагаю, что она хотела сделать меня своей преемницей и дать мне билет в более-менее светлое будущее. Без воровства и угроз.
Когда дни бесконечной мудрости становились невыносимыми, я уходила в город на охоту или на учебу, оттачивала мастерство на практике: наблюдала, торговалась, увещевала, изучала и делала выводы.
В один из таких дней я натолкнулась на молодую пару. Они уже битый час морочили продавцу голову в антикварной лавке. Тони хватался за голову и никак не мог понять их странный акцент и просьбы.
Именно через него Матильда и продавала различные вещицы, украденные еще Уилом, но так и не пущенные в дело. Тони – антиквар с 60-летним стажем, он знал не только всю древнюю историю от античности до времен Эйнштейна, но и каждый экспонат в Лувре прошел тщательнейший анализ под его строгим контролем. Вы поняли, что «под контролем» означает, что он не смог стащить ничего из музея?!
Близился его 77-й день рождения, но, несмотря на возраст, он неизменно стоял за прилавком. Когда я к нему зашла, старик обливался потом, и закатывал глаза от изнеможения. Перед ним стояла молодая пара и что-то объясняла. Молодой человек что-то монотонно бубнил девушке на ухо, слегка покачиваясь с пятки на носок. Девушка, похожая на гречанку, с черными прямыми волосами, темными глазами, стояла ко мне боком, и ее профиль с прямым носом, показался отдаленно знакомым. Парень продолжал нашептывать свистящим голосом, но она, кажется, его не слушала. Они, видимо, стояли они уже довольно долго, но покупать ничего не собирались. Тогда зачем так долго мучить бедного старика?!
Я надвинула шляпу на глаза и, встав за девушкой, трубным голосом сказала:
– Антуан! Ты, опять зубы заговариваешь людям?!
Тони едва заметно улыбнулся и глазами указал на молодого человека.
– А-а, что же ты юноше голову морочишь?– продолжила я, не поднимая головы,– опять пытаешься продать этот старый сундук?
Тут же девушка с парнем обернулись, но я отошла подальше, чтобы они не увидели моего лица. Парень растерянно моргал.
– Антуан, мне нужен мой заказ! Тот редкий резной стол!– я нетерпеливо растолкала парочку и встала между ними.
Парень только развел руками, и, взяв девушку за руку, вывел из магазина. Когда они скрылись, я сняла шляпу. Волосы прилипли ко лбу от пота и жары.
– Спасибо, Эль! Они уже второй час меня пытают. Это им не подходит, то слишком большое, а этот дивной работы абажур, видите ли, старье!
– Вот тебе награда за мучения!– я протянула ему портмоне юноши. Я искусный воришка, когда нужно – незаметный, когда необходимо – громкий, но все это нужно только чтобы отвлечь внимание честных граждан. Ладно-ладно, я просто не могу удержаться от воровства…
–Хм, не густо,– разочарованно прошепелявил Тони,– но кошелек неплохой. Кожа скрипит, как новенькая.
Внутри было только несколько банкнот и два билета в оперу.
– Пойдешь в оперу? – он подмигнул мне.
– Конечно, обожаю рассматривать богачей, когда они надрывают глотки! – я взяла билеты. Не всем можно попасть в центр города на дорогостоящее мероприятие. Некоторые билеты стоят как хороший слиток золота, поэтому я не прочь культурно провести время.
– Пользуйся дорогая,– щедро улыбнулся Тони. – Матильда будет злая как шершень, когда узнает!
– Знаю – знаю, но пусть это будет нашим секретом! Сегодня захотелось побаловаться, а Матильда посадила меня за эти бухгалтерские книги: приход – расход, и не выпускает.
– Она знает, что для тебя лучше, детка,– Тони уселся в кресло – качалку,– ты заметила какие глаза у девчонки, что стояла с парнем?
– Нет, не приглядывалась.
– Дивные глаза! Кабы я был моложе…– мечтательно протянул Тони.
– Старый пройдоха! Не смеши меня!– я с силой качнула его кресло и вышла на улицу.
Когда меня не отвлекали случайные богатые прохожие, я еще занималась поисками пропавшего камня Уила. И сколько бы я не разыскивала, не подкупала, не угрожала, не соблазняла (крайне неуспешно), ничего не приближало к находке. Я даже обзавелась друзьями в полиции, но и там не найти ни одной ниточки. У человека подставившего Уила и укравшего камень либо сильные союзники, либо он работал один. Если у него были сильные союзники – значит, я со своим скромным шантажом и подкупом ничего не добьюсь. Ну, а если он работал один, то я тем более ничего не узнаю. Иначе кто-нибудь бы за столько лет, да и проболтался бы. Как тогда по-вашему я должна заявить о себе на весь город, если даже не могу найти этого подлеца?
***
В этот раз я обошла несколько казино, нигде долго не задерживаясь. Карта всегда идет мне в масть, хоть я и являюсь отменным шулером, здесь я играю в боевую3, потому что боюсь спугнуть удачу, заработанную честным путем. Мистер Януи Бото- владелец казино, успел погрозить мне пальцем, увидев в дверях. Да, ему есть, о чем беспокоиться, но я сегодня не в настроении снимать ва-банк и открывать флеш – роял.
У речных складов, ребята звали поиграть с ними в кости и в карты. Наш город разделен небольшой рекой, и в одном из ее рукавов находятся, как говорят, честные граждане, злачные места. Мы же их называем «места встреч», «точки для бесед» и «выяснения волнующих вопросов». Также здесь можно свободно заниматься подпольной торговлей и игрой в карты, делать крупные ставки, и так далее.
Вообще наш город довольно прост и разбит на равные блоки кварталов. В центре города, на нулевой линии находятся элитные дома и особняки, конечно, там проживают только честные, законопослушные и богатые люди. Далее кругами, от 2й до 4й линии расходятся кварталы чиновников, крупных руководителей и торговцев. Еще дальше, от 4й до 12й линии проживают все еще честные граждане, но уже беднее и скоромнее в своих заработках и желаниях. Далее кварталы растягиваются и уходят за реку к своим окраинам и заканчиваются в разных рукавах реки. С 17й по 22ю линии находятся районы явных шарлатанов, обманщиков, воришек и дам сомнительного поведения. Мы с Матильдой жили на 15й линии, где-то между честными и не очень честными гражданами. Она пыталась соблюдать некий баланс в том, чтобы зарабатывать честным путем, но это не всегда получалось.
Итак, мои любимые речные склады находятся на 22й, конечной, линии от центра города. В темное время суток улицы здесь, и, правда, выглядели зловещими. Но здесь мне нечего было бояться, если я держу руки в (своих) карманах и не пытаюсь что-то украсть у чиновника или торговца.
С последнего моего визита ничего не изменилось. Ребятам ничего не удалось узнать о камне Уила или о его возможном враге. Ничего не помогало и ничего не работало. Я такой себе детектив и метод дедукции мне, в принципе, не знаком. Поиски больше напоминали хобби, хочешь – занимайся, а хочешь- оставь это. Как бы, между прочим, я всегда интересуюсь, вдруг кто-то что-то слышал, видел или узнал. Да, согласна, я уже достала всех своими вопросами, но я расцениваю это как скрупулезность и дотошность, а не навязчивое поведение.
Ребята, обычные клерки, шулеры и девочки с дорог, всем где-то от 20 до 50 лет, сидели в тесном кругу за одним из складов. В центре горел костер, в котелке кипел чай с приправами. Одни дремали, а кто-то перетасовывал карты, третьи уныло разглядывали вновь прибывших. Меня, естественно. Я бы хотела сказать, что меня все обожали и души не чаяли в моих навыках, но это не так. Я честно призналась ребятам, что могу стащить и у них что-то, просто так, без выгоды. Поэтому они всегда немного напрягались, когда я появлялась, им сложно поверить, что я могу без удовольствия красть, и у меня нет к ним ничего личного, только моя навязчивость.
Немного поиграв в карты, завязалась потасовка (признаюсь не без моего участия) с одним выскочкой, возомнившим о себе бог знает что! Все же терпение мне бы очень пригодилось, но импульсивность всегда вырывается вперед. Он отделался легким испугом, а я небольшим порезом. Он не стал со мной связываться, так как знает, что за моей спиной стоит Матильда, а ее все уважали в нашем городе.
День близился к вечеру. Я возвращалась с пустыми руками. Но это даже лучше, чем если бы я пришла с полными карманами украденной добычи. Моя, старая добрая, старушка не любит этого, поэтому всякие приятные безделушки, которые я доставала с таким трудом, приходилось выбрасывать или отдавать товарищам, у которых я «одолжила» разные мелочи.
Матильда и правда бывает злая, как шершень. Особенно, когда узнаёт, что я забавляюсь с чужими полупустыми кошельками. Она уверяет, что сейчас нет особой надобности в нашем ремесле. Денег, вырученные от продажи драгоценных камней, от консультаций, которые она дает всем желающим за небольшую плату, от антиквариата, от ценных бумаг, вложенных в недвижимость, нам с ней хватит на долгие годы.
Когда я пришла домой, Шершень выглядел рассерженным.
– Ну Матильда,– начала я с порога, – чем мне еще заниматься? Ты знаешь, кражи у меня получаются лучше всего! Это моя профессия. Я не художник, я не плотник, я – вор!
– Ты не можешь отличить свои навязчивые поступки от необходимости воровать. Я тебе повторяю, это не игрушки. Это твоя жизнь. Наслаждайся ею пока у нас хватает средств и сил. Будешь так прыгать, когда понадобиться, а не ради забавы!
– Я знаю…
Она сердито поджала губы. Ее милые букли укоризненно поглядывали на меня.
– Ну? – она уставилась на меня поверх очков.
– Что?
– Ничего не хочешь мне рассказать? Например, как прошел день?
– Отлично! – я плюхнулась в мягкое кресло.
На столе уже стоял горячий чай с сырным печеньем.
– Про камень, как обычно, никаких известий, – я взялась за чашку.
– Я тебя просила оставить это…
– Я не понимаю, как ты так быстро успокоилась? Я считаю нужным покарать мерзавца!
– Это могут быть два разных человека, – устало вздохнула Матильда и посмотрела на часы,– что-то внук давно не звонит, стервец такой, ну и ладно, не больно-то и хотелось.
Я поперхнулась чаем.
– Кстати, он скоро приезжает.
– Ты уже пятый раз это повторяешь. Твой ненаглядный – Нейт. Я помню.
– Когда вы последний раз с ним виделись, ты выдрала ему все волосы и даже брови ощипала.
– Ха-ха, это было лет 10 назад, даже больше. Я тебя жутко приревновала.
– И зря, да, и не забудь, он до сих пор не знает, чем занимается его любимая бабушка. И ты тоже.
– Да! Мы с тобой честные продавцы драгоценных камней. Хм, ты думаешь, твоя дочь ему ничего не рассказывала?
– Нет, Рита, видимо, слишком хорошо воспитана для такой матери как я. А Нейт уже полгода как настоящий врач. У него с отцом своя практика. Очень умный мальчик.