Loe raamatut: «Кыстыбый по-китайски»

Часть первая

Она видела сон: огромный зал, освещенный винтажными люстрами, напротив – лестница. Темная фигура стояла на лестнице, лицо она не различила.

Посмотрела на пол и увидела красный ковер со сложным узором.

Вдруг раздался голос: «Я заказал эти ковры специально из Ирана, ты же любишь Персию?»

И она проснулась под грубый толчок.

– Женщина, просыпайтесь, Казань! Белье сдаем! – Хмурая проводница стояла над ней.

Гузель потянулась и вскочила. Казань проезжать нельзя, это же – Казань!

У вагона ее встречала подруга Гузалия. Они были как сестры, даже имена похожи. Обе смуглые, среднего роста, вечно худеющие.

– Ну что, дождалась ту, которая наконец-то выдаст замуж эту грудь? – Гузель вздохнула, осматривая подругу, и крепко обняла. – А то так и останешься: счастливая, не познавшая муки брака.

Гузалия рассмеялась:

– Скорее ты сама выскочишь замуж, с тебя станет!

– Нет уж, я с этим завязала, – Гузель потащила багаж к выходу, счастливо осматривая рыжий вокзал. – Вот люблю это здание с детства. Не знаю почему.

– Потому что с детства. Все в детстве любимое.

Они взяли такси и поехали к подруге. Пролетел помпезный ЦУМ, блистая в сгущающихся сумерках вылизанными дверями, слева остались купола Благовещенского собора в Кремле.

Гузель улыбалась торчащим голубым минаретам Кул-Шарифа и чувствовала, как ее тело все больше расслабляется в гостеприимных объятиях родной земли.

– Что-то ты грустная какая-то? Неужели рассталась с той шишкой? – спросила Гузалия.

Гузель хмыкнула и промолчала.

– Ну, нового себе найдешь…

– Упаси боже! – не согласилась Гузель. – С шишками – знаешь, какая морока? Не жизнь, а тюрьма. Они помешаны на безопасности. Перед тем как лечь в постель, они сначала проверят, нет ли жучков и камер. А только потом лямур.

– Но это же шик! Вип-безопасность!

– Нервный тик, а не шик. Представь: один раз в самый ответственный момент ему пригрезилась вспышка камеры, он как вскочит, чуть меня не раздавил! Даже синяк на бедре оставил. Забыл все на свете! Оказалось, просто машина проезжала по улице, и на стене отразился свет фар.

– Он, конечно, извинился и прислал подарок?

– Ага, духи Дольче, которые я слила в унитаз. И послала его на три буквы. Сказала, что мне нужен нормальный мужик, а не трус. У них – статус! Безопасность прежде всего! Так что ты думаешь? Не успела я с ним расстаться, как познакомилась с другим. И опять по новой: дотошная охрана, проверка жучков, в общем, полная картина маслом. Я ему объяснила, что больше не интересуюсь топ-менеджерами, миллионерами, а фээсбэшниками – тем более. Он был как раз из последней стаи. Так знаешь, что он предложил? У меня, говорит, есть специальные виллы. Там полное секьюрити. Прикинь? То есть он может только там. Я просто заблокировала и все. Такая скука с этими шишками! У меня от них несварение. Они же зашуганные в кандалах своей власти и статуса.

– И как ты их всех находишь? Мне бы хоть одного. Тут, в Казани, нормальных-то мужиков не осталось. А ты каждый день с приключениями.

А ты в трамвае не в книжку смотри, а по сторонам. И смени «лицо суровых дней моих» на «ясно солнышко». А то на тебя смотришь и кажется, что ты кого-то хоронишь сегодня. Этой груди уже давно пора найти хозяина! Итак, мне нужен мужчина средней шишковатости: и не главная шишка на елке, ну и не комбайнер. Самое то.

Они проехали театр имени Галиасгара Камала, Гузель улыбнулась магазину «Золотое яблоко» и девице с огромным венком из одуванчиков, что встречала покупателей на входе.

С Бауманской слышался Цой, а у торгового центра «Кольцо» пританцовывали удалые студенты: трое крутились на голове, а двое прыгали на шпагат.

– Ты наших комбайнеров не обижай. Тут один такое в инстаграме вытворяет… – Гузалия покраснела.

– И что?

– Он так мастерски управляет комбайном и трактором, что почти каждый день выкладывает видео поз из Камасутры.

Гузель расхохоталась.

– Че ты ржешь! Миллион подписчиков!

– Обалдеть! Надо глянуть! Видимо, у него там буренка без комплексов. О времена, о нравы!

– Еще какая! Она на самом верху комбайна пританцовывает. Та еще парочка!

– Это мой братан из Кукмора! Могу дать автограф от его имени, – повернулся к ним таксист и подмигнул.

Девушки сделали вид, что не расслышали.

– Ну и какими судьбами в Казань?

– Учить китайский.

– Почему – Казань? В других городах китайского нет?

– Ну, я не истоптала еще до конца Болгар, не проплыла Свияжск, не облетела музеи Кремля и, конечно, не поела знаменитых кыстыбый в кафе «Кыстыбый»! В каждый мой приезд «Кыстыбый» кафе, как вагоны проезжающего поезда, проходил мимо.

– Почему – китайский?

– Путин не дурак. Сколько договоров подписал. Язык будущего. Поэтому будем сочетать полезное с приятным. Я уже нашла себе китайца для практики.

– Что? Уже?

– У нас с ним только деловое сотрудничество: я ему мою улыбку в скайпе, а он мне практику китайского. Правда, что-то последнее время он намекает, что хочет меня познакомить со своей бабушкой. Бедняжка. Я зову его любя – мой китайский огурчик. Потому что он такой худой и в акне, студент, собирается приехать в Казань!

– Ты же не собираешься замуж в Китай? Эти ушлые китайцы!..

Гузель округлила глаза.

– Пока не собираюсь. Даже в самом страшном сне не могу себе это представить. Хотя он начал учить татарский. Теперь он со мной здоровается по-татарски, «салямь михабатимь», и прощается – «ялтамьсинь».

– Ну вот, я так и знала! – побагровела Гузалия. – Я запру тебя в Арске, попрошу папу связать длинную веревку, которая максимум до забора, и будешь там мой огород обрабатывать и дом охранять, пока не перевоспитаю! А то ведь не успеешь оглянуться, как ты уже в Китае! – она решительно погрозила кулаком.

– Он мне объяснил, что собирается искать невесту. На всякий случай выучил эти фразы. Практикуется. Не переживай!

– Они хитрые, везде поспеют!

– Татары и башкиры, чем не китайцы? Узкоглазые! А башкиров рядом с китайцами поставь – не различишь!

– Тоже мне сравнила! Не отпущу!

– Да успокойся, я пока здесь. – Гузель погладила подругу по голове. – Мне есть чем заняться, вон грудь простаивает.

– Хватит уже. Этим мужикам вот тока моя грудь и нужна!

– Мне бы такую.

– Вот теперь я буду сама тебе срочно искать мужчину средней шишковатости. Держись!

– Ищи. А я буду искать работу. Денег почти не осталось.

– Кем думаешь?

– Может, горничной или официанткой. Маму порадую: а то жалуется, что я постель заправлять не умею. Маму надо слушаться!

– Ты – горничная? Хотя да, там твое место. Шишкообразных там достаточно.

Улица Островского встретила яркими огнями, маленькими, уютными кафешками, магазинами брендовой одежды и чебуречной, у которой толпился народ.

Они подъехали к дому.

– У меня в моей общаге нет жучков! – таксист задорно улыбался.

– Уши по утрам чистишь? – Гузель посмотрела на него серьезно.

Таксист насупился.

– И видно, что нет. Поэтому плохо слушал наш разговор! Рули, комбайнер!

Девушки, смеясь, пошли к светофору, а таксист раздраженно сел за руль.

– При чем здесь комбайнер? Я ж таксист! Дуры!

***

– Ты нашел ее телефон?

– Пока нет, Рашид Нуриевич. Вы уверены, что она в Казани?

– Да. Она написала в инстаграме, что приехала.

– Почему же вы сами ей не напишете?

– Ты же знаешь, что мне нельзя светиться. Ты уж не подведи.

– Она пока нигде не зарегистрирована. Мы ищем способы выйти на нее. В любом случае она покажет свое местоположение. Может, симку купит.

– Хорошо. Жду.

Гелендваген подъехал к дому Правительства Татарстана, выбежала охрана.

Сегодня у него было много дел: встреча китайской делегации, прием у Президента и день рождения его жены.

«Черт, забыл подарок купить. Отдам деньгами. Хотя бы цветы надо. Хорошо хоть успели ковры привезти, меньше суеты. Надеюсь, ей понравятся…»

Часть вторая

– А что, у туалета тоже нет двери? – Гузель с интересом разглядывала уборную.

– Я же говорила, что не успела еще поставить двери. Извините, королева, ваша карета прибыла раньше согласованных сроков! – фыркнула Гузалия.

– Значит, нужно купить большой огнетушитель, – задумалась Гузель.

– Зачем?

– Чтобы гасить мой анальный бриз! А то туалет выходит прямо на кухню!

– Татарский Пушкин ты наш! – рассмеялась подруга. – Иди чай пить.

Гузель с опаской подошла к кухонному столу.

– Что это?! – она взглянула на блюда.

– Твои любимые сметанник и лимонник!

Гузель в притворном ужасе округлила глаза и начала нашептывать:

– О, Аллах, сохрани и спаси от этих демонов, работающих в казанских пекарнях! Я знаю, что слаба и грешна, легко гипнотизируема их шайтанскими уловками. Да, я знаю, они хотят, чтобы мы все горели в пламени сладкоежного ада! Да, они жаждут сделать всех женщин колобками идеальной формы! Но нет, демоны, меня вы не возьмете! Нет, я не попадусь на ваши хитрости! Вы используете мою подругу в ваших грязных делишках, но я прощаю ее слепоту!

Гузель взяла нож и отрезала сантиметр лимонника и сантиметр сметанника, положила себе на блюдце и с довольным лицом спросила:

– Мятрюшка¹ прилагается к чайку?

Подруга кивнула.

– А про медовик и чак-чак и вовсе забудь! – Гузель угрожающе повертела пальцем.

– Жизнь в Индии и Китае, похоже, тебя чуть-чуть сдвинула с татарских катушек. Но ничего: мы быстро все отремонтируем. Татарам все под силу, – невозмутимо ответила Гузалия.

– Буду ходить пешком на учебу, – вздохнула Гузель, закидывая в рот крошку лимонника.

***

Гузель сидела перед Наилем Фаруховичем, тучным рекрутером отеля «Татарстан», и не могла отвести взгляд от осанистой бородавки на его левой щеке.

Наиль Фарухович без конца отвечал на телефонные звонки и нервно дергался от гудения уличных клаксонов.

– Почему вы решили пойти в горничные именно в наш отель? – он поправил очки, его масляные глаза оценили длинную шею Гузель, спустились по цепочке к вырезу… и рассеянно забегали по столу.

– Замуж хочу. А какой татарин не хочет себе в жены ту, которая наводит идеальную чистоту дома? – она ответила серьезно и, глубокомысленно вздохнув, поправила белоснежную блузку.

– А мама вас этому не научила? – Наиль Фарухович глядел на Гузель, с интересом, поглаживая лысеющую голову.

– Я потеряла маму много лет назад. – Девушка опустила глаза.

– Сочувствую. Значит, вам нужен муж, это правильно. Но странный повод идти к нам работать. Что-то вы недоговариваете. Давайте вашу трудовую! Опыт-то у вас есть?

– Конкретно в этой профессии, увы, нет, потому и обращаюсь к вам за помощью. Но у меня очень богатый жизненный опыт.

Гузель протянула рекрутеру книжку и стала изучать потолок, краем глаза наблюдая за мужчиной.

– Вы работали нюхателем подмышек? – У Наиля Фаруховича полезли на лоб глаза.

Он закрыл трудовую и нервно поправил зеленый галстук, явно раздумывая, как отказать повежливее.

– Да. Запаховед, на заводе дезодорантов. Очень ответственная должность. Без меня не выпускали ни один флакон. Комиссия утверждала эффективность продукта благодаря моим подмышкам. Что они только не нюхали!– засмеялась девушка, но замолкла, когда заметила тяжелый взгляд рекрутера.

«Закостенелый урюк!» – сердито подумала Гузель.

Сходство девушки с певицей Зайнап Фархетдиновой вернуло рекрутеру некоторое благодушие, он со вздохом открыл трудовую во второй раз и перелистнул страницу.

– Так, что там у вас дальше?.. Год опыта работы человеком, стоящим в очереди? – рекрутер удивился еще больше. – И такая работа есть?

– Конечно. В Англии. Они же лентяи и готовы платить за экономию своего времени. Есть специальные агентства, которые предлагают эти услуги. Однажды я простояла пять часов под дождем без зонта, чтобы купить билеты на концерт Мадонны.

– А это что? Артист ритуальных услуг?

– Ну, это совсем незамысловатая работа… – начала Гузель.

Наиль Фарухович прищурился на ванильную рубашку девушки, на ее губы цвета недозрелого арбуза, и тяжело задышал. Наверное, представил у своего гроба десяток соблазнительных артисток.

– У меня театральное образование, – пояснила Гузель. – И приходилось в студенческие годы подрабатывать на поминках. Оплакивать умерших. Есть люди, которые платят за поддержку в тяжелые минуты. Столько одиноких людей!

Гузель трагично посмотрела на потолок.

– Боже, в каком мире мы живем! – Наиль Фарухович откинулся в кресле.

Его галстук съехал набок, и он, бросив еще один взгляд на рот девушки, замер, словно задумавшись. Потом очнулся:

– А нормальная работа у вас была?

– Конечно, – засмеялась Гузель. – Парикмахер.

Наиль Фарухович одобрительно закивал. Но обрадовался он рано.

– Я стригла собак и кроликов! – торжественно объявила Гузель.

Рекрутер покраснел, потом побледнел и обреченно перелистнул очередную страницу.

– Торговец мечтами? Даже такое есть?! – Пальцы у него теперь заметно подрагивали.

– Да, я исполняла мечты людей. Кто-то хотел в космос полететь, кто-то побыть младенцем. Кто-то – львом.

– Львом?

– Конечно. Достаем шкуру, пасть, создаем антураж, и мечта сбылась. С жертвой, правда, было хлопотно, но за солидное вознаграждение люди соглашались побыть проглоченными. Главное – не прогадать с медстраховкой.

Рекрутера на слове «проглоченный» передернуло, и он уронил трудовую под стол.

– Вы очень удивительный кандидат. – Наиль Фарухович, потея, полез за книжечкой. – Первый раз в жизни встречаю таких интересных людей. Знаете, с вашим богатым опытом наша обычная гостиница ничем вам помочь не может. К тому же у меня совершенно нет времени на ваше обучение. У меня пять китайских делегаций скоро прибудут. Мне срочно нужен кто-то, кто сразу начнет работать, понимаете?

Рекрутер умоляюще посмотрел на Гузель и протянул ей добытую из-под стола трудовую. Галстук у него совсем сбился, по щекам бежал пот – сухим остался только маленький островок бородавки.

– Так я же говорю по-китайски! – Гузель вскочила и схватила его за рукав. – Я же студентка китайского факультета! Пожалуйста, мне очень нужна эта работа!

Потрясенный рекрутер посмотрел в прекрасные глаза, полные мольбы, и ощутил, как где-то на уровне живота пробудились гены, может быть, самого Тамерлана.

Лицо Наиля Фаруховича просветлело, и он ответил, слегка запинаясь:

– Горничная со знанием китайского – на вес золота. Я такую во всем Татарстане не найду! Вы приняты!

Он сам проводил Гузель в бухгалтерию и пожелал удачи.

***

Гостиница «Татарстан» гордо возвышалась над городом.

Гузель стояла на последнем этаже и любовалась вечерними огнями.

– Добрый вечер, мой любимый город. На связи главная горничная страны! Полет нормальный, уже не косит, турбулентность размеренная.

Часть третья

Гузель снова плохо спала: ей снилось, что она стоит посередине зала на красном ковре, а он подходит и протягивает ей наручники.

«Я не хочу! Нет! Отпустите меня!» – закричала Гузель и проснулась, оттого что подруга ее трясла.

– Это просто кошмар, все хорошо. – Гузалия принесла ей воды.

– Мне бы чайку горячего, что-то мороз по коже, – прошептала Гузель.

Только под утро Гузель согрелась и успокоилась. И подруги решили отметить новую работу в кафе «Кыстыбый»²

Кафе было оформлено в ярко-оранжевых тонах, тихо звучала традиционная инструментальная музыка, потолок оживляли голубые вьющиеся растения, которые напомнили Гузель дедушкину тюбетейку, синюю с золотым цветочным орнаментом.

Она сходила в туалет помыть руки и в предвкушении завтрака подмигнула татарочке, нарисованной на двери.

Меню Гузель слегка озадачило. Она внимательно просмотрела все страницы и когда официантка подошла, спросила:

– Мне, пожалуйста, кыстыбый с пшеном. Но что-то я его не нашла в вашем меню.

– А у нас его и нет, – улыбнулась девушка.

Гузель удивилась.

– Как нет!? Ай-ай-ай! Какой позор! Обман народа! Подайте мне, пожалуйста, жалобную книгу, я напишу, что здесь не подают традиционную татарскую кухню! Вы хоть понимаете тяжесть этого преступления? А это настоящее преступление против татар! Теперь мне ясно, почему татары вырождаются! Как же не выродиться, когда тебя кормят картошкой вместо золотого проса! Бедная Сююмбике! Наверное, каждый раз, когда видит, что кыстыбый с пшеном отвергается, переворачивается в земле! А ведь она только и делала, что пекла лепешки с пшеном в своей башне, успокаивала нервы. А там было из-за чего страдать…

– Гузель, ты в своем уме? – Гузалия покраснела, а официантка побледнела.

– А что же думает о нас великий Искандер Зу-Л-Карнайн? – продолжала Гузель как ни в чем не бывало. – Вы представляете, что именно благодаря кыстыбыю с пшеном он стал великим! Перед каждым сражением все его воины насыщали свои стальные корпуса пшеном. Просом крепости ума и тела! И вот пришел он с тысячами невольников на берега Волги, и их жены пленились речным раздольем и попросили великого Искандера остаться там жить. Он согласился, но при одном важном условии: будете, говорит, своим мужьям готовить кыстыбый с пшеном, лично буду проверять исполнение приказа! Согласились пленные, и он построил прекрасный город Болгар! Целлюлита у их жен точно не было, потому что пшено обладает липотропным действием, препятствует образованию жира, а еще оно выводит токсины и антибиотики. – Гузель подняла указательный палец в воздух. – Учиться надо у древних татарочек молодости и красоте, а вы нас тут закармливаете жирной картошкой с креветками и преподносите это как национальное блюдо! Как не стыдно, прямой геноцид нации! Минтимер Шарипович, что вы же скрыли ваш главный секрет успеха? Когда вы в люльке лежали, ваша мама что давала вам пососать? Вот-вот, конину да лепешку с пшеном, поэтому вон какой вы стали бахатырь, силушку которого никто переплюнуть до сих пор не может! Вот так и вымирает нация, дух ханский скоро канет в лету.

Гузель опустила глаза и стукнула кулаком по столу.

– Вы не обращайте на нее внимания, она у нас недавно из Индии вернулась и практиковалась варить супы из черепах в Китае. У нее идет адаптация к Татарстану, тяжело идет, потому что привыкла есть коровий навоз вместе с голыми индусами, сутками висящими в позе лотоса. У нее культурный шок. Одичала, но мы ее лечим, – Гузалия встряла и успокоила официантку.

– Понимаю. Так вы будете что-то заказывать? – официантка устало поглядывала по сторонам.

– Да. Так уж и быть. Но жалобную книгу попрошу дать. Мне есть, что сказать вашему генеральному.

Официантка кивнула и ушла за книгой.

– Чувствую, что твою крышу нам долго придется ремонтировать.

– Болею за татар, как курица-наседка. Сердце тревожится за вас, – вздохнула Гузель.

– У меня есть хороший психиатр. Если что, обращайся, – покачала головой Гузалия.

На обратном пути Гузель попросила подругу прокатиться с ней по Казани.

Мимо замелькали дома с арками, так напоминавшими Петербург.

Она с любопытством проводила глазами «Театр сказки» и представила себя на сцене в образе Золушки. Послала поцелуй Льву Гумилеву и решила, что обязательно придет на улицу Петербургскую с книжками под мышкой и под вечерними фонарями казанского Петербурга погрузится в патриотичную романтику Габдуллы Тукая.

– А это что за вилла в пять этажей! – она указала в окно. – Обалдеть, татарский обычай – переплюнуть шик соседа!

– Это вилла нашего главы Правительства, Рашида Нуриевича. Говорят, ковры недавно из Ирана привез. Денег же девать некуда. Деньги народа легко тратить.

– Разве он не в Башкирии? – У Гузель перехватило дыхание и защемило сердце.

– Нет, его же перевели год назад. У тебя все в порядке? – Гузалия, не останавливая машину, потрогала лоб подруги. – Да, ты ледяная!

– Все нормально. Сейчас пройдет.

– Вы с ним знакомы?

Гузель молчала и смотрела в окно, за которым начал вдруг лить дождь.

– Солнца у вас здесь маловато, – прошептала она.

– А это, случайно, не тот, из прошлого?

– Тот.

– Ты до сих пор его любишь?

– Как кислое молоко.

– Так это он женился на дочке генерала?

– Да, он всегда хотел пробиться, вот и лизал всем жопу. А ты знаешь, как я не люблю, когда лижут. Я ему прямо сказала тогда, что думаю. Он обиделся, был разрыв, а потом ему нашептали, что я переспала с другим. Он поверил, из мести женился. В молодости мы не сдерживаемся особо ни в словах, ни в поступках. А потом расплачиваемся. Смотрю, он хорошо долизался.

– Ну, знаешь, если работать не умеешь, то одним лобызанием ничего не достигнешь. А в Татарии связи очень даже помогают.

– Как в деревне. Без связей – даже тракториста не найти для полевых работ.

– Значит, ты его не забыла?

– Так бывает. Ты просто встречаешь кого-то и понимаешь, что он – пазл, которого не хватало для счастливой картины твоего бытия. А после него было уже не то. Словно пересела с мерседеса на форд. Вроде едешь, и скорость есть, но или кресло неудобное, или климат-контроль барахлит, или навигатор кричит слишком громко.

– Интересно, а он тебя помнит? – спросила Гузалия.

Гузель не ответила, только вздохнула.

– У него такая жена… – улыбнулась подруга. – Интересно, они спят вместе?

– Пять сыновей – не кенгуру небось в кармашках принесли. Но фигура – квадрат Малевича в кубе. Дверь в их дом, наверное, сделана на заказ. – Печальная Гузель рассматривала капли на окне.

Гузалия не любила, когда подруга грустит. Она предпочитала ту, что борется за прекращение геноцида нации.

– Я купила билет на Айрата Сафина. Завтра идем на концерт, – она попыталась расшевелить подругу.

Но Гузель, казалось, даже не слышала. Она настойчиво пыталась отогнать сон прошлой ночи.