Tsitaadid raamatust «Завтра нас похоронят»

Говорят, в прошлые века люди во всех бедах винили колдовство и сжигали на кострах тех, кого в нём подозревали. Или вешали, топили, рубили головы. Потом люди поумнели и начали заниматься наукой — она стала им хорошим другом и помощником. Но и теперь, стоит случиться какой-нибудь необъяснимой беде, они с радостью отворачиваются от своего нового друга Науки. И призывают старых добрых друзей: Суеверия и Святую Инквизицию.

Да, мы с тобой друзья. Просто… я почему-то забыла, что друзья часто делают друг другу больно. И совершенно друг друга не слышат.

- Какой же ты всё-таки дурак, Рихард.

Он пожал плечами:

- Может быть. Но за это не расстреливают.

Она медленно направилась в коридор и уже у двери ответила:

- К сожалению.

Некоторые люди просто не созданы для семьи. Или позже, чем остальные, убеждаются, что она нужна им.

Я устала. Я не хочу больше быть вожаком. Клыков не хватает.

Это было странное ощущение. Вокруг дул холодный- ветер, но рядом с летчиком я его совершенно не чувствовала. Было тепло, и мне хотелось прислониться к его плечу, но я не шевелилась. Все-таки он был чужаком. Из другой страны, и...

— Я очень устала, — слова сорвались с губ сами. — Прости, что я тебе говорю, но сегодня я это очень остро поняла. Я не хочу больше быть вожаком. Клыков не хватает.

Теперь его прищуренный взгляд был устремлен вдаль, на озеро. Я потянула Ская за руку:

— Ответь мне хоть что-нибудь.

В ветреной тишине слова прозвучали необыкновенно отчетливо:

— Хочешь, я буду с тобой?

— Всегда?

— Всегда.

...всё стало иным и продолжало умирать прямо на его глазах. Умирала страна, умирал город, умирали сложившиеся за много тысяч лет представления о семье. И, кажется, умирание это могло продлиться еще не один год.

— Почему... почему вы так жестоки, мой капитан?

С тех пор, как он в последний раз назвал меня так, казалось... прошла целая вечность. И почему-то, как только прозвучали эти слова, у меня противно защипало в глазах. Отведя их, я спросила:

— Розовая, да?

— Что?

— От тебя ко мне ведь шла розовая нить. И только поэтому ты сейчас так злишься.

Он покраснел и скрестил на груди руки, ничего не отвечая. Я покачала головой:

— Ал, послушай...

— Она будет идти всегда, — упрямо перебил он. — Что бы ты ни сказала. И даже не смотря на то, что ты...

Я молча обняла его и поцеловала в щеку:

— Прости. От меня только зеленая, но... я обещаю, что она тоже будет всегда, Алан.

Да, на миг мне показалось, что я могу тебя потерять. И да, я испугалась. И нет, я скорее сейчас прыгну в ближайшую канаву вместе со всей чертовой картошкой, батонами и ветчиной, чем скажу об этом.

Это, наверно, здорово, когда за тебя хоть кто-то волнуется. Даже мерзкий полицейский.