Маг и растяпа

Глава 1. Прошлое хранит в себе тайны.

Замок в Кирсоне.

Посреди ночи в замок графа Гораци Монфеля – брата короля Аворграфта прибыл молодой гонец. Юноше пришлось загнать лошадь, чтобы послания попали к графу как можно скорее. Он передал в руки брата короля два свитка. В одном было письмо, а второй содержал текст официального документа с печатями и подписью короля.

– Что там? – Спросил молодой граф шепотом, т.к. не хотел будить жену, что мирно спала за дверью.

– Не могу знать, господин граф, но король велел передать мне свитки лично вам в руки. Он сказал, что это очень важно и велел мне тут же, немедля ни мгновения, отправляться к вам… Выглядел король очень неважно… Быть может хотел вас уведомить о своем недуге? – Предположил смертельно уставший гонец, от которого разило потом из-за долгой и напряженной езды.

Стройный, весьма с недурной внешностью граф, обладающий роскошной темно-каштановой шевелюрой, прищуренными аквамариновыми глазами и стройной фигурой, поблагодарил юношу за службу и вернулся в свои покои. Его прекрасная словно белокурый ангел жена спала в постеле и даже не подозревала, что ее возлюбленный супруг покидал их брачное ложе.

Гораци подошел к канделябру, что стоял на его столе в его супружеских покоях, дабы в свете свечей прочесть послание от своего брата-короля. Он развернул свиток и стал читать про себя, чтобы не побеспокоить сон своей возлюбленной жены, что была так мила и любима его сердцу.

Свет свечей осветил хрустящий лист плотной желто-серой бумаги, выделив из темноты чернильный текст на светлом. Мужчина, словно завороженный устремил на черные буквы все свое внимание и прищурился еще сильней с тревогой, ведь подозревал, что брат не стал бы беспокоить его, если бы дело не было серьезным. По этой причине, отогнав от себя желание уснуть, он незамедлительно стал изучать содержание текста, бегая по нему сосредоточенным взглядом его прищуренных глаз.

«Брат, если ты читаешь эти строки, то я скорее всего уже мертв. Если точнее, то отравлен своими же слугами по приказу правящей элиты, так как она уже давно точила на меня зуб из-за моих «неуместных» для знати реформ. Если это так, то ты и твоя семья находитесь в опасности. Фамис застала меня как раз в момент написания завещания. Должен признаться, как бы я не любил эту женщину и не был благодарен ей за рождение сыновей, она вызывает во мне страх и этот страх подпитывается ее желанием править Аворграфтом единолично. Узнав содержание завещания она устроила мне скандал, и я понял, что им, подписал себе смертный приговор. Придворный алхимик подтвердил мои опасения по резко ухудшающемуся здоровью. Я отравлен, причем таким ядом, который не имеет противоядия. Меня уже не спасти, а вот ты еще можешь спастись и за одно спасти мое королевство. Будь осторожен завещание не только дает власть, но и отбирает жизни. Всего тебе наилучшего, брат, и не печалься о моей смерти, я знал на что шел, когда принимал корону и ввязывался во все эти интриги. Мне все равно, что будет с предательницей Фамис, но прошу, воспитай моих сыновей достойными людьми и, если возможно, то обвенчай свою дочь с одним из моих сыновей, дабы наш род не прервался, а положение его укрепилось во власти. Вот тебе мое последнее слово, брат. Прощай.

Линжорно Монфель король Аворграфта».

Дочитав последние строки граф накрыл похолодевшими пальцами губы, а затем, опомнившись от мрачных мыслей он развернул второй свиток, в котором было завещание и разрешение короля взять на себя роль короля-регента.

Эти два свитка, прочтенных в ночи сильно напугали Гораци и он, встревоженный тем, какие события могли повлечь за собой письма, сжег первое и принялся будить свою возлюбленную супругу:

– Эстер! Эстер, проснись! – Слегка встряхнув за плечи, позвал он свою спящую жену.

– Гораци, что такое? – Открыла свои прекрасные зеленые глаза белокурая прелестница, чьи волны волос раскидались по подушке.

– Эстер! Моего брата убили, и эти убийцы возможно, попытаются убить всех нас! – Уверенным голосом, но встревоженно заявил супруг и помог своей возлюбленной принять сидячее положение в кровати.

– Ах! – Перепугалась красавица Эстэр, накрыв свои жемчужные губы тонкими белыми пальцами. – О, бедный Линжорно…

Гораци нахмурился, он убрал темный локон волос, что упали ему на лоб и с тревогой в голосе продолжил:

– Своим указом Линжорно сделал меня королем регентом и из-за этого мы все в опасности. Я не могу рисковать вами в этой борьбе, поэтому ты сейчас же возьмешь нашу дочь и немедленно отправишься в северное королевство, в замок своих родителей. Там для вас с Элей сейчас самое безопасное место.

– А как же ты, Гораци? Я никуда не поеду без тебя! – Со слезящимися глазами молила супруга, цепляясь за сорочку любимого мужа.

– Эстер, будь сильной! – Повысил голос Гораци, хотя ему совсем не хотелось повышать на свою любимую голос, ведь она была слишком добра и прекрасна, чтобы обращаться с ней так, но в этот раз он позволил себе это, так как времени на препирания не было. – Ты и наша малышка Элей – это то, что я хочу защитить и если с вами, что-либо случится, то я не смогу жить дальше и бороться за королевство, поэтому, хотя бы в этот раз послушай меня и отправляйся в путь. Как только все нормализуется, а убийцы моего брата будут казнены, я обязательно заберу тебя и дочь в замок.

Молодая графиня роняя слезы на шелковую сорочку, послушалась мужа и, резко поднявшись с кровати, стала собираться в путь.

***

Поскольку граф Гораци являлся младшим братом скоропостижно скончавшегося короля Линжорно Монфеля, то он представлял прямую угрозу для других наследников короля, коими были 2 несовершеннолетних принца и их матери королевы Фамис, в чьих венах текла кровь южных правителей. Последняя, вступив в сговор с другими правящими династиями против своего мужа, дабы получить полную власть над королевством Аворграфт, последние полгода травила своего мужа, ожидая его кончины, но будучи крепким мужчиной и обладав огромной силой воли, король продержался достаточно долго, пока его органы полностью не отказали.

Линжорно Монфель был самым выдающимся королем. В своем небольшом королевстве Аворграфте, он провернул множество реформ, пошедшими на улучшение жизни простых людей, но усложнившие жизнь богатого сословия, что жирели за счет того, что обирали крестьян до последнего зернышка в их ветхих домах. Король Линжорно вел справедливую политику, поддерживал торговые отношения с другими королевствами и ценил мир, выступая против войны и грабежа над другими народами. Эта его политика привела его королевство к процветанию, но к несчастью для самого короля, вызывала приступ истерии в высших слоях населения, чьи предки умудрились занять высокие чины именно грабежами и, чьи потомки закрепили в своем сознании те же принципы обогащения.

Поскольку, справедливая политика не нравилась другим королям и элите, они за спиной короля смогли сплести заговор, пообещав Фамис поддержать ее и несовершеннолетних сыновей, когда она взойдет на трон вместо своего мужа, но заговорщики не учли одного. По завещанию короля его трон и вся власть должна была перейти к его дражайшему младшему брату Гораци, вверяя ему регентство над принцами, пока одному из них не исполнится полных двадцать пять лет. Этот текст завещания заставил Фамис – красотку экзотической внешности и происхождения, ужаснуться и действовать вопреки законам, не гнушаясь пойти на преступление перед лицом богов и королевства.

Как только Фамис услышала подтверждение придворного алхимика касаемо смерти своего мужа, то не могла скрыть своей радости на тот счет, что она станет единственной правительницей богатого и процветающего королевства Аворграфт, но оставалось закончить маленькое предприятие, а именно – заполучить завещание мужа, чтобы оно не дошло до ее деверя и не стало тем самым камнем преткновения на пути к ее власти. Но вот экзотическая красотка, имеющая черные как смоль глаза и волосы, не учла одного, что ее муж король, незадолго до последнего своего вздоха, через своего верного слугу, передал гонцу завещание и отправил его к адресату.

Перерыв весь кабинет покойного мужа и не найдя в нем ни намека на завещание, Фамис устроила допрос старому слуге Гольстеру. Верный слуга покойного короля, не выдержав пыток сознался в том, что по приказу своего умирающего хозяина передал гонцу два свитка, адресованных брату короля. Содержания писем он не знал, но понял, что они были весьма важными, раз король не стал дожидаться утра, а приказал выезжать в ночь, дабы эти два свитка попали в руки его брата еще при его жизни, так как король, почувствовав себя хуже после ужина, предчувствовал скорую смерть.

Королева сильно негодовала по поводу того, что упустила завещание, но у нее все еще был туз в рукаве, которым она могла воспользоваться, а именно поддержка высокопоставленных чинов и правящей элиты, чем она и воспользовалась. Она немедленно написала письма каждому своему сообщнику, где говорила о смерти короля и о его брате, в руки которого с минуты на минуту попадет завещание.

Этой же ночью, когда тело короля еще не успело остыть, развернулась целая баталия. Из домов и поместий правящих элит выехали небольшие отряды наемников и направились в графстство Кирсон, дабы завладеть завещанием или же устранить нового претендента на королевский трон, сравняв его замок с землей.

***

Кирсонский замок.

Маленький ангелок в белоснежном чепчике с рюшами, посапывал в своей колыбели в свете малочисленных свечей. Рядом похрапывала в кровати кормилица, натянув одеяло под самый подбородок.

Графиня ворвалась в покои своей трехлетней дочери среди ночи и растревожила обитательниц детской. Она, подобно грациозной кошке, в одеждах достойных царицы, прошла к колыбели и предупредив встрепенувшуюся кормилицу, взяла дочь на руки. Следом за молодой графиней вошли ее служанки и быстро сгребли детские одеяльца из комода и теплые покрывала с детской одеждой. В коридоре стаял сам граф, он не вошел в детскую, но озирался по сторонам словно бы ждал нападения. С ним были его стражники.

– Быстрее, Эстер. Лодка ждет вас у западного крыла. – Предупредил граф, поторапливая свою любимую.

– Так все же спокойно. – Ответила ему супруга, прижимая сонную, ничего не смыслившую дочурку.

– Не забывай, Эстер, до лодки еще нужно добраться, а времени в обрез. Чем раньше вы покинете стены замка, тем покойней будет на моей душе.

Когда все вещи были собраны и Гораци, в сопровождении четырех стражников и двух прислуг повел свою жену и дочь к западному крылу, участники ночной процессии услышали странные звуки, доносившиеся откуда-то со двора. Гораци увеличил шаг и, приобнимая супругу с ребенком одной рукой, подталкивал ее ускорить шаг.

«Они уже здесь» – пронеслось у него в голове, – «зло не дремлет».

Это был страх, настоящий, первобытный. Страх не за себя или собственную жизнь, нет, это был страх за самых любимых: за жену и их маленького ангела.

Враги к этому моменту убили стражу, подожгли флигели и проникли в замок. Двое вооруженных наемников, в броне и с эмблемами дома Фэрис (одной из правящих южных элит), ворвались в узкий коридор, по которому как раз и пытались сбежать молодые хозяева замка.

Гораци, приметив врагов, весь стал как натянутая струна. Он сухо поцеловал жену и хнычущую малышку в лоб и сжав их в объятиях одной рукой, прошептал Эстер на ухо:

– Бегите к западному крылу так быстро, как сможете. Не оглядывайтесь и не задерживайтесь. Как только я выберусь, то обязательно найду вас. Верь мне!

Зеленые глаза его жены, что были, как у перепуганной лани смотрели на него со страхом и боязнью потерять его из виду, но времени на долгие раздумья или на горячие прощанья супругов не было. Мужчина подтолкнул свою жену в спину и сказал громче:

– Беги!

Сам темноволосый красавец, чьи непослушные волосы были связаны в буйный хвост на затылке, отвернулся и, поманив своих стражников, воинственной поспешной походкой направился на наемников, неся впереди себя фамильный меч. Его аквамариновые глаза сияли яростью во мраке.

Белокурая Эстер боялась за мужа, но она была уверена в том, что он обязательно победит, ведь ее мужу не было равных в поединках во всех королевствах, поэтому, страшась, но исполняя свой долг, как матери и графини, девушка с ребенком на руках ринулась по коридору, уводя за собой двух своих служанок.

Женщины пересекли лестничные проемы замка один за другим и по черному ходу, что был замаскирован в стене под картиной, спустились на первый этаж. Там, пробираясь по темным закоулкам и скрытым пролетам, в непосредственной близи от сражения, что развернулось в замковом очаге, они прошмыгнули на кухню. Эстер старалась прижать дочь сильнее к груди, чтобы приглушить детский плачь, но в тот момент, когда она увидела сквозь щель в стене, как погибают знакомые ей стражники, истекающие кровью и хрипящие, она застыла от страха и отвлеклась. Внезапный крик ребенка перекрыл звуки сражения и бряцанье оружий. Несколько наемников обратили свое внимание на женщин мелькнувших за стеной и, добив своих оппонентов, отправились в след за беглянками.

Несчастные женщины, спасая свои жизни, выскочили во внутренний двор замка. Огибая зеленый лабиринт и, сторонясь сражающихся стражников с незаконно проникшими в замок преступниками, они пересекли двор и вышли к каменным ступеням, что спускались к каналу, где должна была молодую графиню ждать лодка. Уже спустившихся к берегу и добравшись в темноте до мостков женщин, настигли их преследователи. Одна храбрая служанка, имеющая весовое преимущество перед наемником, отстала от основной группы и кинулась на него в рукопашную, но клинок меча быстро остудил ее пыл, и женщина тучно грохнувшись на землю, скатилась вниз по крутому склону в камыши, что росли по краю канала.

Молодую графиню заприметил рыбак, ожидающий в лодке, привязанной к деревянному мостку. Он приподнял тусклый фонарь, за мутным стеклом которого вился язычок пламени и увидел двух женщин, преследуемых неизвестными. Наемный рыбак понял, что что-то пошло не так и стал наскоро отвязывать лодку от мостка, с целью спасти свою жизнь, но выстрел из аркебузы остановил его и умертвил его тело, которое перевалившись за борт, плюхнулось в воду и пошло ко дну. Конец только что отсоединенной веревки тоже погрузился в воду, скрывшись в черной глади. Лодка тронулась с места.

Эстер увидела, что лодка двинулась по течению без того, кто должен был управлять ею и догадалась, что выстрел, который она слышала в темноте достиг своей цели. Сильнее прижав к себе плачущую дочь и шепотом помолившись богам о спасении, она вбежала на мосток, соединявший берег и воду и, разогнавшись, насколько ей позволила длина деревянного помоста, прыгнула в освещенную фонарем лодку. Послышались два выстрела, и где-то в камышах с другой стороны канала сверкнуло два пучка искр, один из мушкета, а другой из аркебузы. Оба выстрела были точными. Один уложил служанку графини, и та замертво рухнула у мостка, выронив узел с детскими вещами, а пуля из мушкета пронзила молодую графиню, вонзившись в спину и окрасила в красный цвет прелестные ее золотистые локоны. Молодая женщина на момент выстрела уже успела коснуться своими туфлями дна лодки, но догнавшая пуля уложила ее.

На мгновение все затихло вокруг. Ни ночные птицы, ни сверчки, ни ребенок не издавали ни звука, лишь отдаленный лай собак, перекликавшихся друг с другом доносился до замка. Очертания лодки тоже исчезли в темноте, так как падая, раненая графиня задела фонарь и разбила его. От удара свеча выпала из фонаря и потухла, сокрыв в темноте лодку и ее пассажиров.

Вслед за лодкой, плавно скользящей по воде и стремительно отдаляющейся от берега, из которой вновь стал доноситься детский плачь, кинулись двое мужчин, те, которые и стреляли из камышей. Один из них попытался остановить лодку с помощью остроги, что нашел он у рыбацкого причала, но он не успел в темноте дотянуться до бортика лодки и упал в воду. Второй стал преследовать лодку по берегу, но по мере расширения канала, берег сужался, поэтому наемник, наспех зарядил мушкет и стал стрелять по лодке, но в темноте промахнулся, и пуля врезалась в воду рядом с гонимой ветром лодочкой.

Преследователи не смогли ни догнать лодку, ни достать ее пулями, поэтому бросили эту затею и вернулись в замок, чтобы доложить обо всем командиру, а лодка, подхваченная течением и теплым летним ветром, отправилась дальше по каналу, пока ее не вынесло к руслу. Река же, в свою очередь, приняла эстафету и, отправила лодку вниз по своему течению, все дальше и дальше гоня ее от родной долины.

Пока в королевстве Аворграфт была тишина, разбавляемая легким завыванием женского плача, скорбевших по своему королю, в кирсонском замке велась ожесточенная битва, в которой преимущество было на стороне хозяина. Ловкий Гораци со своим, хорошо обученным отрядом стражников и охраной разгромили нападавших и даже смогли допросить некоторых раненых, раны которых не позволили им сбежать из замка. Из допроса ему удалось узнать, кто нанял их для этого дела и, удостоверившись в своих подозрениях о предательстве, граф, неотложно написал письма и, незамедлительно отправил их, дабы созвать войска вассалов, верных ему и его ныне покойному брату-королю. Но, прежде чем писать письма, Гораци, беспокоившийся за сохранность своей возлюбленной супруги и дитя, не взирая на то, что ночь подходила к концу, отправил на их поиски своего лучшего друга Лоренцо, которому мог доверять, как себе.

Лоренцо Небези был правой рукой молодого графа и знался с ним чуть ли не с самых пеленок, так как они состояли в дальнем родстве и считал его своим братом, ведь их вскормила на своем молоке одна кормилица, но с промежутком в два года. Лоренцо тоже был из знатной семьи, проживавшей вблизи кирсонского замка, а поскольку матери Гораци и Лоренцо были кузинами и часто проводили время вместе, то и мальчишки были близки. А вот Линжорно, что был на десять лет старше Гораци и на двенадцать – Лоренцо, хоть и любил их обоих, но все же предпочитал более взрослую компанию, проводя время больше с отцом и его товарищами, как того требовало воспитание дворян, касаемо мальчиков, т.е. до семи лет мальчики воспитывались матерями, а после семи, их воспитанием занимались отцы или ратники, исключение составляли дочери, которые всю свою жизнь до замужества, проводили в женской компании.

Возвращаясь к повествованию о наших героях, отмечу, что Лоренцо, не найдя у канала признаков молодой графини и ее ребенка очень забеспокоился. Он надеялся на то, что рыбак вовремя успел увезти их, но, заметив на рассвете мертвые тела двух служанок, его беспокойство усилилось. Сообщив об этом Гораци, он уверил его, чтобы граф отправлялся в Аворграфт, дабы навести там порядок и наказать всех виновных в смерти его брата-короля, а сам изъявил желание отправиться на юг, чтобы разыскать его семью и привезти их, если они еще живы.

Так и поступили: по утру, из кирсонского замка выехал Гораци со своим отрядом и отправился на восток, в королевство Аворграфт, а Лоренцо отправился вниз по руслу реки, в противоположную сторону, разыскивать графиню и ребенка.

***

На рассвете к каменистому берегу у леса причалила четырехметровая лодка, с окропленными кровью бортами. Путник, что недалеко от этого места набирал в свой бурдюк чистую воду из родника, бившего прямо из каменистого выступа крутого скального берега и впадавшего в реку, услышал какие-то странные звуки, напоминавшие ему, толи звуки животных, толи птиц, не понятно. Любопытство заставило путника обратить свое внимание на лодку и он, привязав наполненный бурдюк к седлу своей лошади, вынул свой меч и крадучись подошел к ней. Заглянув туда, он не обнаружил никакой угрозы, а увидел прекрасную ликом молодую госпожу в дорогих одеждах, лицо которой было белее полотна, а губы бледны, как у трупа, глаза ее были плотно сомкнуты, а в своих холодных руках, прижимая к груди, она держала большой кокон из дорогой ткани. Мужчина с мокрыми от предрассветного тумана волосами, дотронулся до спящей и почувствовал, что она была холодна и неподвижна. Внезапно в коконе из порчи, что-то зашевелилось и стало всхлипывать. Это отвлекло его от исследования женщины, и мужчина отдернул свою руку от испуга. Любопытство его все же удержало от того, чтобы бежать, и он, кончиком меча откинул край ткани. Его глазам открылось зареванное личико ангелочка небесной красоты, дрожащего и уцепившегося своими ручонками за ворот, по всей видимости, материнского платья. Лицо ребенка обрамляла оборка чепчика, а на шее висел медальон с изображением сокола, что был отчеканен искусным мастером.

– О, всеобъемлющие боги! – Изумился мужчина, страшась того, какой ужас пришлось пережить этой малышке.

Мужчина, которому было примерно за сорок, не бритый и не умытый, убрал меч и, действуя не по голосу разума, а сердцем, отнял ребенка у бездыханной, чьи руки даже не сопротивлялись и повисли как тряпки. Гвардеец укутал дитя поплотнее в порчу, снял с себя китель и завернул еще и в него, а после, понес находку к лошади.

– Ма-ма! – Вскрикнула малышка. – Мам-ма! Ма-а-а! Ма-а-а! – И, не получив ответа, зарыдала в голос.

– Тш-ш-ш, бедняжка. Не бойся. Орус позаботится о тебе. – Прижал к себе ребенка путник из далекой страны и повернул обратно к лодке.

Малышка стала вырываться и тянуть свои ручонки к матери, зовя ее и прося подняться, но мать была неподвижна. Тогда Орус, чтобы, еще больше не рвать ребенку душу, ногой толкнул лодку от берега, чтобы та побыстрее унесла мать подальше от глаз малышки. Камень, что удерживал деревянное суденышко на мели, под действием силы перевернулся и отпустил заложницу, которую тут же подхватили прозрачные воды и, легко отталкивая ее от берега, потянули за собой на середину, а там дальше по течению ее понесло между заросших зеленью каменистых берегов.

Еле сдерживая слезы от столь душещипательного расставания дитя со своей умершей матерью, Орус возвратился к жеребцу и посадил малышку на коня, запрыгнул сам и помчался дальше по лесу на тропу, чтобы отвезти ребенка туда, где бы о нем могли позаботиться, а река погнала лодку дальше, скрыв ее за каменистыми выступами и густой зеленью.

В скором времени лодку прибило к берегу у одной рыбацкой деревушки под названием Фольша (что на языке северных народов обозначала – тихая река), где как раз после улова разбирали свои сети рыбаки.

Мужчины облюбовали лодку и найдя в ней прекрасную девушку, по-видимому, еще не окоченевшую, принесли в дом лекаря.

Знахарь Варун знал не только лекарское и травное дело, но еще и умел волхвовать и даже исцелять магией, но из-за того, что в северных землях недолюбливали магов, приписывая им бесовское происхождение, старик скрывал свой дар и только врачевал. Он-то и заключил, что ясно-ликая дева жива, но из-за того, что потеряла много крови находится без сознания, а после преступил к лечению, выгнав всех зевак.

Варун вынул дробь, благо, она не задела никакие жизненно важные органы, и, обработав рану своими настойками, прижег огнем отверстие. С помощью магии, он вдохнул в девушку силы и напоил целебными отварами. Только на третий день златоволосая дева очнулась и стала биться в бреду и в истерике, крича о своей малютке – дочери Элей.

Чтобы сохранить сознанье госпожи в покое и удержать ее от нанесения себе вреда и порывов бежать, чтобы найти свое дитя, знахарь воспользовался магией и затуманил все воспоминания мадам о ее собственном ребенке, применив такое заклинание, чтобы та смогла вспомнить свою дочь, когда увидит в ней то, что так мило ее сердцу.

Все это время, что девушка провела у знахаря, ее не покидало чувство, что она забыла что-то очень важное, а по ночам ей снился детский голосок, звавший ее «мамой». Через два месяца молва о подстреленной красавице достигла ушей Лоренцо Небези, и он отыскал свою госпожу в старой хижине знахаря Варуны, в рыбацкой деревне Фольша, что на окраине пограничных земель Салора и Эвлара.

Лоренцо вернул графиню Эстер ее супругу, но вот, как сложилась жизнь их маленькой Элей, так и ничего не смог выяснить, словно малышка провалилась сквозь землю. Никто не знал, что случилось с девочкой: утонула ли она, или же спаслась, но ни в рыбацкой деревне, ни в самих королевствах Салора и Эвлара о ней никто ничего не слышал.

К тому моменту, как Лоренцо возвратил графиню в замок, Гораци уже смог навести порядок в Аворграфте. Он, коронованный в соборе Святого Зоритана, занял место своего усопшего брата-короля на законных основаниях и по завещанию оного, возложил на себя обязанности короля-регента до того момента, пока старший его десятилетний племянник Варинон не достигнет того возраста, при котором сможет управлять королевством.

Заняв законное место первого наследника на престоле Аворграфта, Гораци судил и казнил всех причастных к заговору и смерти его брата, но имея милосердное сердце, он сжалился над своей невесткой – Фамис Тулузирской. Не желая лишать племянников их матери, король-регент посадил Фамис в одной из башен бастиона под охрану, где заключил ее до конца ее дней. С племянниками же Гораци был добр и по-отцовски справедлив. Исполняя последнюю волю своего возлюбленного брата, он обучал мальчиков престолонаследию, готовя их управлять людьми и войском, также ответственно, как если бы они были его собственными сыновьями. А вот о собственной дочери новый король-регент часто горевал и, чтобы не расстраивать свою прекрасную Эстер, в тайне от ничего непомнящей жены, он продолжал поиски их драгоценного ангела, молясь богам о ее скорейшем возвращении в семью, потому как он надеялся, что дочь его жива. Еще он молился на память супруги, прося богов не возвращать ее до того момента, пока их дочь не найдется и его молитвы были исполнены, причиной коих был знахарь Варуна.

Прошли годы, прежде чем надежда покинула Гораци найти свою дочь. За прошедшие пятнадцать лет ее безнадежных поисков, он передал трон своему старшему племяннику Варинону Первому, которому исполнилось двадцать пять лет, и покинул королевство Аворграфт, возвратившись в свой замок в Кирсоне со своей прелестной женой и тремя сыновьями, что родились у них за это время, а о их ангеле Элей, не смотря на усилия, по-прежнему ничего не было известно.

Глава 2. Все маги немного двинутые.

Раннее утро в Флейшмурте в столице королевства Акари озарилось двумя солнцами, которые были видны только с этого континента. Одно было размером с блин, а другое, отдаленное – с мелкое яблоко и такое же зеленое по цвету. Оба они поднимались из-за горизонта в разное время и, чтобы они не сожгли эти чудесные и живописные земли, древние маги сотворили купол над всем континентом, не захватив только края, не вошедшие в очерченную куполом окружность. Купол был своего рода фильтром, что пропускал допустимое количество света и отражал лишний, создавая таким образом комфортные условия для жизни и разнообразия видов животных, грибов, невиданных размеров и живых растений, разгуливавших на лужайках на своих ногах-стеблях. Благодаря магам в этих краях и порядку, установившемуся под их чутким наблюдением, все организмы могли гармонично сосуществовать между собой, принося обществу и своему королевству лишь пользу. Большие существа не трогали маленьких, ведь хищников среди них не было вовсе, все питались сладкими цветными плодами и ягодами, что росли на каждом кустике и дереве, и коих было изобилие в этих волшебных землях континента Акари, что был отдельно от всех остальных континентальных групп, связанных между собой островами.

Все в королевстве Акари было не так, как на других континентах. Здесь все было прекрасным и гармоничным, а его жители всегда были добры и счастливы, так как никто не знал нужды и все они кружились словно пчелы над своими делами и наполняли континент гулом и жужжанием с первыми лучами солнц, просочившимися сквозь магическую сеть.

Молва о этих прекрасных землях манила многих путников, исследователей и мечтателей, желавших познать этот диковинный мир с его фантастичной флорой и фауной, происходящей одной из другой, и обрести свой райский уголок и счастье, в этих далеких и магических землях, где все было так сильно отличалось от остального мира, что не редко в рассказах об акарийцах говорилась, что они ходят на головах, но это конечно были домыслы. На самом же деле континент населяло множество рас и все они мирно сосуществовали в тепле и уюте, когда жители других континентов видели смены времен года. Но, несмотря на то, что в этих землях всегда было тепло и прекрасно, а его обитатели были довольными и счастливыми, находились и те, кто был ворчлив и недоволен своим прекрасным положением…

Солнце ворвалось в окно и, отражаясь от хрустального шара, валявшегося на столе с другими, находящимися в таком же беспорядке, магическими атрибутами, лучом протянулось до софы, на которой спал хозяин дома, и легло на его глаз, прожигая нежную кожу века.

– Ы-ы-ы-м. – Подал звук мужчина.

За его длинными черными и слипшимися локонами, что ниспадали на лицо подобно водорослям, не было видно его черт, но даже так, за вуалью из волос было понятно, что этот соня имел довольно таки привлекательные черты лица и был хорошо сложен фигурой.

Мужчина с грязными волосами и в малость далеко не свежей одежде из черной ткани, махнул рукой перед своим лицом, но неприятное жжение так и не исчезло. Тогда он, чертыхнувшись, снова попробовал прикрыть лицо, но, лежа на животе после ночного угара это было слишком трудно сделать, так как рука казалась такой тяжелой, что не могла долго удерживать свой вес в одном положении.

– Фэ-рил! – Невнятно позвал мужчина осипшим голосом домработницу, и, когда ему никто не ответил, он позвал громче и стал лепетать пьяную, неразборчивую речь, которую могла понять только та Фэрил, которую он так рьяно звал. – Фэ-рил! Разорви тебя дракон! Если ты не явишься и не уберешь сейчас же этот проклятый свет, то я наколдую тебе такие уши, о которые ты будешь постоянно спотыкаться. Я не шучу! Фэ-рил!

Пока молодой хозяин дома пытался сложить слова во что-то более внятное, солнечный заяц, многократно усиленный хрустальным шаром, как лупой, прожег кожу, не прикрытую волосами, и мужчина заматерившись дернулся на софе и, не удержав равновесия, грохнулся на пол и стал потирать обожжённый участок века.

На звук грохота в гостиную вошла сухопарая, слегка сгорбленная, седая старушка в домашних тапочках и в пёстром халате, прикрывающем ее причудливую ночную сорочку в виде купола, стягивающегося по ниже ее колен.