Loe raamatut: «Закон Мерфи. Том 1»

Пролог

Вот казалось бы – космическая эпоха, на другой конец Галактики люди летают, лихо управляются с пространством обычным, чуть-чуть управляют резонансным, и самую капельку – временем в пределах его гравитационного замедления, шесть миров заселили… а караваны как ходили, так и ходят, их как грабили, так и грабят. Словом, от антуража и перемены мест слагаемых смысл совершенно не изменяется.

Космический корабль, похожий на гигантскую отполированную грушу, завис в невесомости «черенком» – соплами резонансного двигателя – вниз, приняв предстартовую позицию. Пока автоматика рассчитывала точку вхождения в резонансное пространство и вектор угла колебаний, экипаж постепенно готовился к гибернации. Человеку вне времени и нормальной евклидовой геометрии делать совершенно нечего, как было выяснено невеселым опытным путем.

Вдруг пространство вокруг космолета озарилось радужными вспышками: один за другим камуфляжную защиту-хамелеон сбрасывали небольшие шаттлы, хищные, быстрые, из множества рубленых углов и выступов, с характерной меткой банды – трехпалым кроваво-красным шрамом, как от когтей гигантского зверя. Рой шаттлов окружил сверкающие бело-голубыми отблесками борта. Если бы кто-то мог посмотреть на всю картину чуть издали, ему бы показалось, что осы возвращаются в улей. Но намерения металлических многоугольников отнюдь не были мирными.

Показался луч электронно-лучевого резака – от груши намеревались отгрызть немаленький кусочек. Как раз в районе самого вкусного – выпуклых боков, скрывающих ценный груз. Осторожно коснулся в заранее определенной точке, пока остальные отвлекали систему пассивной защиты: – людей трогать не стоило, за это не заплачено. Металл раскраснелся, будто невинная девица от пошлого анекдота, оплавился, поплыл каплями, выпустив струю воздуха. Часть груза будет потеряна, впрочем, и пес бы с ним, устойчивая к вакууму добыча гораздо более ценна.

Взрыв. Еще взрыв. Красно-синие крупные полицейские шаттлы и бронированные матово-черные капли боевых шаттлов астродесанта окружили межгалактический звездолет, вынырнув откуда-то снизу, словно скинув плащи-невидимки. Разбрызгали вокруг нестерпимо яркие синие колючки самонаводящихся снарядов. Третий взрыв, четвертый, пятый расцветали алыми тюльпанами в межзвездной тишине. Но если бы кто-то прислушался к радиоэфиру…

– Справа, справа заходи!

– Бл… бабушкины оладушки, Ви! Не под руку! Сама лезь, раз такая умная!

– Я стрелок, а не танк. Точка нужна. Не рычи, а то твою же задницу и поджарю.

– О-о-о, наша недотрога позволила себе бранное слово!

– Ангидрид твою перекись через монооксид углерода, Март! Не подставляйся, я ж тебя едва не угробила сейчас!

– Отвали, Ви, не до тебя.

Вокруг нападавших шаттлов замелькали еле заметной стайкой маленькие букашки бойцов астродесанта в тяжелых бронированных экзокостюмах – хоть в кислоту, хоть в плазму, хоть в космос. Абордаж. Невнятная окраска только что жаливших добычу многоугольных металлических ос сменилась на крупный белый крест на брюхе – и огоньки ракет остановились. Умная автоматика не взрывает сдающихся в плен. Осы-пираты проиграли дисциплинированным и разозленным донельзя астродесантным шершням-охотникам.

***

Март вздохнул, убрал игломет от греха подальше в кобуру и принялся стаскивать с себя тяжелую броню. Доля астродесантника порой бывает синекурой: можно месяцами болтаться в космической глуши на задворках Млечного Пути, травить анекдоты, смолить разрешенную, но не приносящую вреда, а оттого и особой радости, цифросигарку, заваривать литры кофе под байки сослуживцев. А порой, как сейчас, можно не знать, вернешься ли на базу. Хорошо, что в этот раз помощь была с колонии, и Ви сработала точнее атомных часов, а то несладко бы бойцам пришлось.

Подстежка вся пропиталась липким потом и им же пропахла: никакая, даже наиболее тонко настроенная влагосборная система не выдержит активно размахивающего стволом астродесантника, в то время как он сам загоняет искорку страха глубоко внутрь: подстрелят – не подстрелят, обойдется для тебя, а для кого – нет? И дух в раздевалке стоял соответствующий, как и матерок.

Парни рядом кто выдыхал к царящим ароматам горячечное возбуждение вместе с усталостью, полулежа на скамье, кто, блестя глазами, лихорадочно рассказывал о боевых подвигах («А я ему – н-н-на! – прямо в зубы!»). Март же просто сел на край общей скамьи и задумался, медленно остывая. Если бы ему кто в учебке сказал, что он будет служить вместе с женщиной, он бы от души рассмеялся. Сейчас он готов был с интересом посмотреть на то, как кто-то сказал бы Ви, дескать, на корабле дев… баб… не бейте, но вам, сударыня, тут не место, а на военно-космическом шаттле – и подавно! Своими ногами умалишенный точно не ушел бы.

Как раз накануне очередному новичку пришла в голову идея подбить программистов подшутить над коллегой и создать для текущей виртуальной тренировки астродесантницы не просто симуляцию военного сражения для отработки тактических навыков, а поместить Ви в условия средневекового поселения, где за ней гонялась городская стража с намерением схватить и сжечь как элемент, несомненно, ведьмовской и подлежащий утилизации. Идея оказалась не просто неудачной, а фатально идиотической. О чем Март сослуживцев предупредил-то вовремя, но до разумного в пределах их черепных коробок достучаться так и не смог. Иногда глупость бывает повально заразной, но Ви успешно справилась с ее лечением.

Виолетта не просто обиделась: успешно пройдя симуляцию, она помчалась первым делом в столовую, где выпросила у поварихи редкий в современности кухонный артефакт – сковородку. Разумеется, зеленоглазая брюнетка обиделась и на страдающее Средневековье, и на отсутствие должного уважения к ее боевым навыкам, шипя под нос что-то вроде: «Хоть бы битву при Азенкуре смоделировали, Кассаду вон можно было, а мне?», и тем более посчитала аналогию с ведьмой крайне оскорбительной, хотя первоначально ничего такого ребята вообще не имели в виду. Но девушки есть девушки: мало ли, что они там подразумевали, она-то точно знает – если вслух не сказали, значит, думали. А если даже и не думали, то в подсознании зародыш мысли теплился.

И вот это было очень страшно – пять минут, пока она не успокоилась, астродесантники вынуждены были уворачиваться от ее тяжелой руки. Прыжки, перебежки, перекаты, использование мебели в качестве подручных средств защиты… Словом, потасовка вышла славная. Целых пять минут классического сковородочного женско-мужского позора. Но не бить же было девушку, тем более, сами виноваты. Разгромленную кают-компанию убирать пришлось самим, а миссию переговоров с враждебно настроенной представительницей лучшей половиной человечества проводили, меняя тактику: от грубой лести к неловким извинениям, попутно захватывая внимание и расположение Ви эклерами с заварным кремом. Так что ссориться с ней никому не хотелось, а Марту – так и подавно, он с ней как отрядным стрелком выдавал если не сто один процент коэффициента полезных совместных действий, то близко к тому.

А пока Ви не добралась со стрелкового поста и не велела помыться, попутно прополоскав рот с мылом («Лучшие бойцы астродесанта, а запах – как в конюшне. А ну, марш мыть эту мочевину с сероводородом!»), можно было спокойно дать волю эмоциям, и Март от души ругнулся. Надо бы поискать более спокойную работу и Ви с собой утащить, уж больно хорошо сработались.

***

Высокий, ладно скроенный сероглазый брюнет в парадной серо-синей форме астродесантуры жадно вглядывался в ряды награждающих, лихо сдвинув на правый бок берет, расшитый звездами (по числу выполненных миссий, традиция такая). Он и ребята предотвратили очередной эпизод космического пиратства. Конечно, дело, скажем прямо, не плевое, но и не повод для столь торжественных церемоний. Впрочем, ситуация быстро прояснилась.

– За мужество и отвагу, проявленные при ликвидации бандформирования «Трехпалые», астродесантный отряд быстрого реагирования награждается…

Дальше астродесантник слушать не стал, главное уже сказали: банду, за которой они гонялись, почитай, вот уже полгода, удалось окончательно догнать и качественно разогнать. В его жизни уже были медали, и одна процедура вручения не сильно-то отличается от другой. Сначала – за что, потом речи, речи, потом вспышки камер, пожать руки власть предержащим, получить голокопию медали на грудь (оригинал в штабе, при увольнении получаешь весь металлолом на руки), фото и видео на память, журналисты. Потом можно и в бар, самая приятная часть.

Чуть поодаль, в тени наспех сооруженного над помостом навеса, стояли несколько фигур, облаченных в экзокостюмы. Легкая черная с белыми вкраплениями броня, странная амуниция, локальные визоры, надвинутые на левый глаз, вольная стойка, на левом плече характерная эмблема: на черном фоне черный круг черной дыры с ярко-оранжевым аккреционным диском, пятью звездами по краю и шестой в центре, с темно-фиолетовой обводкой шеврона. Среди царящей кругом хвалебной мишуры местные незнакомцы, известные на все пять колонизированных экзопланет и Землю, оказались самым интересным элементом, и скучающий парень принялся наблюдать, не забывая делать подобающее моменту глупо-восторженное выражение лица.

Легендарные первопроходцы. Эти-то что тут делают? О таинственных бойцах среди десантуры ходили самые невероятные слухи: то ли им ускоряющие интуицию и регенерацию гиперсекретные препараты вкалывают, то ли развивают столь же секретными способами сверхспособности не то магического, не то космического характера. Сам Мартин в псевдоправдивые байки не верил, предпочитая руководствоваться здравым смыслом. Одному за другим астродесантникам вручали награды, пока, наконец, не позвали и его. Он чеканным шагом подошел к руководству Шестой колонии, отвесил церемониальный кивок, вытянулся в струнку.

Внезапно от группы первопроходцев отделился один, подошел ближе, что-то шепнул на ухо главе первого и пока единственного поселения нового мира. Тот коротко кивнул и отдал коробочку с наградным чипом. Интерес Марта возрос в геометрической прогрессии – это чем же он таким отличился, что привлек внимание этих темных лошадок? Незнакомец, на полголовы его ниже, вихрастый и черноволосый, улыбнулся Марту, вскинув голову. Свет вспышки голокамеры ударил первопроходцу в глаза, и астродесантник с удивлением отметил, как радужку необычно светлого, чайного, почти оранжевого оттенка разрезали сузившиеся в черту вертикальные кошачьи зрачки. Да ты не так прост, как кажешься!

Первопроходец совершил обманчиво легкое движение, прикалывая голочип к парадной форме на нужное место, и, чуть склонив голову, серьезно сказал:

– Спасибо. Шестому давно мешали Трехпалые. Крови выпили… да вам лучше не знать. Колонисты, все мы, и я лично очень вам благодарны. Но к делу. У вас исключительно подходящие данные.

– Но… я… мы…

– Да, я знаю, не только вы. Все молодцы, и все такое. Но предложение на… какой там валютный год сейчас? Пусть будет долларовый. Так вот, на миллион баксов я делаю вам. И Ви. Не откажете Корпусу первопроходцев в задаче вместе поисследовать миры? Говорят, как раз новый открыли.

Рыжеглазый улыбнулся и подмигнул, и Март, с изумлением для самого себя, понял – хочет. Да еще как!

Глава 1. Бытовая энтропия

Счастлив тот, кому в жизни не довелось столкнуться с поломками бытовой техники. Я грустно смотрел на то, как стерилизатор, утробно урча, с жутким металлическим скрежетом и агрессивным звуком бьющегося стекла доедает мою последнюю тарелку. Остановить программу и выключить бездушную электронную тварь не получилось – что-то намертво съехало с катушек в ее микросхемах.

Через положенное время программа закончилась, и я был вознагражден фейерверком из осколков стекла, керамики, неотмытой еды и грязной мыльной воды прямо в потолок. Самому мне относительно повезло – я в этот момент аккурат отошел за инструкцией к адскому устройству. Хотя бы раз в жизни в эту полезную бумажку можно и заглянуть на досуге, пока техника подыхает в предсмертных судорогах.

Ноги мне окатила волна тщательно пережеванной кухонной утвари пополам с водой, и я загрустил, глядя на локальный апокалипсис. В некотором оцепенении в коридоре между кухней и гостиной меня и нашел Тайвин. Он, как всегда, с тактичностью слона в посудной лавке зашел в гости без предупреждения, а стук в дверь, возвещающий его внезапный визит, я, видимо, не услышал.

Я уже минут десять пытался решить, что делать в первую очередь – кидаться убирать бедлам или попытаться найти супермена с отверткой. Мне почему-то казалось, что среди одиннадцати тысяч колонистов не найдется безумного мастера винта и болта, вдруг решившего построить карьеру на починке техники у черта на куличках в затерянном в глубинах космоса мире. Нет, понятно, что координаты Шестого были известны, вот только точно определить его местонахождение с точки зрения физики было сложновато. Я в эти дебри не лез, но мысленно поставил зарубку в памяти – надо у Тайвина спросить, вдруг он знает.

О, кстати, может, обратиться к физикам? Они ребята рукастые, и знакомые среди них у меня имеются, тот же Эйнар…

– По какому поводу мировая скорбь? – поинтересовался ученый с порога, отнюдь не стремясь составить мне компанию. – А, вижу. Стерилизатор полетел?

– Ага, – грустно ответил я, выплывая ему навстречу. – Знал бы, что неведомо где через половину Млечного Пути от Земли придется с бытовыми проблемами воевать, никуда бы не полетел. А то мне на родине человечества их не хватало.

– Ай, брось, – отмахнулся Тайвин. – Отважные герои только в визгеймах в сортир не ходят и посуду не моют.

Современные фильмы в нашем просвещенном веке сильно отличались от стареньких форматов, и скорее воспринимались как смесь хорошей игры, книги и кино. Можно было решить, какой персонаж тебе по вкусу, и идти с ним по сюжету, выбирая ключевые поворотные действия или слова, а можно было побыть злодеем. Некоторые вообще на командной основе сериалы проходят, занимая все ключевые роли – этакий групповой сеанс кинотерапии. Но игросмотреть, или смотроиграть, или, как это еще обозвали, уйти в визгейм лично у меня времени не было вообще от слова совсем.

– Везет же некоторым, – вздохнул я. – И пахнут небось исключительно духами. И дома им убирать не надо… Такую разруху ни один клинер не возьмет, они тоже нежные, плюнешь – сломаются. Придется ручками.

И я пошел вооружаться ведром и тряпкой, пока Тайвин выбирал места посуше, чтобы пропрыгать к дивану.

– Ты просто так в гости не заходишь. Что у нас хорошего на этот раз случилось? – уныло вопросил я, активно орудуя откопанной в недрах кухни ветошью.

– Почему я не могу просто так зайти? – удивился ученый.

– А когда ты просто так заходил? – ядовито поинтересовался я. – Ты ж приходишь, только если у тебя повод есть. В первый раз, помнится, твой визит закончился в итоге больничной койкой.

Штатный гений поджал под себя ноги, спасаясь от моей активности, и невозмутимо заметил:

– Если у кого-то день начался с негативных событий, их не стоит проецировать на окружающую реальность. И на субъектов, реальность населяющую, тоже не стоит. И вообще, не надо передергивать факты, они этого не любят. Закончился мой визит к тебе совершенно прозаично – я выспался и ушел. А как после этого сложилась цепочка событий, другой вопрос.

Я скорбно посмотрел на него – воду с пола я более-менее вытер, но вокруг царили настоящая разруха и болото, заполненное осколками и грязью.

– А как, по-твоему, люди переживают бытовые катастрофы? Надо непременно найти виноватого и свалить все на него. Извини, я не хотел тебя обидеть. Так что там у нас?

– Я понял, – царственно кивнул ученый, принимая извинения. – А нас с вами, досточтимый первопроходец, ожидает целый новый мир.

Я от неожиданности уронил только что подобранные с пола останки посуды, и они с грохотом и звоном разлетелись примерно в тот же хаос, из которого я их пытался собрать.

– Как это? Что, новую экзопланету нашли? А когда летим? А что за мир?

Тайвин, улыбаясь до ушей, констатировал:

– Так-то лучше. Плохое настроение, Чез, не твоя стихия, это я тебе как человек, имеющий некоторое отношение к тебе и науке, говорю. Давай так. Мы сейчас полетим в офис, по пути я тебе расскажу про новый мир, а проблема, – он обвел взглядом приключившуюся бытовую энтропию, – решается очень просто. Вызови клининговый сервис.

– А он что, у нас есть? – изумился я. – А ларчик, оказывается, просто открывался.

– А как, по-твоему, – ехидно поддел меня Тайвин, – люди справляются с бытовыми проблемами? Вызывают соответствующие службы. И чем больше индивидуумов принимают решение поучаствовать в колонизации Шестого, тем выше потребность в сфере обслуживания. Готов поспорить, ты и не подумал мастера для починки стерилизатора поискать.

– Да, – растерянно подтвердил я. – Я вообще хотел к физикам идти…

– Так я и думал, – удовлетворенно кивнул ученый. – Как ты в принципе до своих лет дожил с таким уровнем бытовой несамостоятельности?

– Ну почему же, – немного обиделся я. – Я могу и уборку сделать, и еду приготовить, и постирать, и зашить что-то, если потребуется. А вот бытовую технику, уволь, чинить не умею.

– Не буду я тебя увольнять, – хмыкнул мой очкастый друг. – Тебе еще выполнять непосредственные служебные обязанности. Дай возможность представителям разных профессий спокойно заниматься своим делом.

– И сам займись, – подхватил я. – Понятно. Новый мир… очешуеть.

Тайвин очень подозрительно на меня посмотрел поверх очков, стало немного неуютно, и я переспросил:

– Что?

– Да так, ничего. Ты не подозреваешь, насколько близок сейчас к истине. И меня твои ярко выраженные интуитивные способности порой… немного пугают.

Я смутился и пожал плечами, и только собирался что-то сказать в свое оправдание, как ученый меня передразнил:

– Ты еще скажи «я не виноват, оно само».

– Именно так, – подтвердил я, быстро нашел в инфосети специалистов, заказал уборку, надел сухие берцы и бесцеремонно забрался к другу во флаер на место водителя.

Тайвин задумчиво на меня посмотрел, но спорить не стал и молча пристегнулся. Умница, помнит, что бывает, если наплевательски относиться к собственной жизни и безопасности.

– Рассказывай, – попросил я, поднимая флаер.

– Звезда спектрального класса F, планет в системе семь, наша четвертая, на границе зеленой зоны, по массе больше Земли в три раза, орбитальный период сто двадцать семь дней, эксцентриситет…

– Мне попроще, пожалуйста, – прервал я ученого, он бы еще полчаса научной патокой разливался, но мы уже почти долетели, – представь себе, что мне лет семь, и ты мне сказку на ночь рассказываешь.

– А ты случайно не перерос возрастные границы для сказок? – фыркнул на меня штатный гений, но смилостивился: – Звезда некрупная, светит красным светом, планета большая, но крутится довольно быстро вокруг звезды. Климат из-за не сильно выраженной эллиптической орбиты и наклона оси вращения экзопланеты коррелирует с земным, не как тут у нас на Шестом. Воздух для дыхания пригоден, хотя и с оговорками. Зонд с планеты передавал изображение примерно минут десять, пока приземлялся. Потом все.

– Что – все? – заинтересованно отозвался я, завершая полет и паркуя флаер перед нашим офисом. – Какие там по воздуху оговорки и почему зонд так быстро навернулся?

– Голозапись вместе с пробами только-только привезли, так что по воздуху конкретнее пока сказать не могу, а вот на мир и поломку зонда ты как раз сейчас и посмотришь, – загадочно улыбнулся мой очкастый друг.

– Темна вода во облацех, – процитировал я, поднимаясь вместе с ученым на третий этаж. – Вот зачем столько таинственности?

– А это чтоб широкая общественность раньше времени не узнала и не стала петь оды человеческому разуму и бросаться покорять глубины космоса. Мало ли, до чего человек может додуматься и что вообразить. Прежде всего нужен научный подход, а потом уже восторги, – степенно отвечал мне штатный гений. – Ты посмотри, как во флаеры суборбитальный модуль недавно встроили, так теперь нагрузка на купол выросла в геометрической прогрессии, колонисты ринулись все как один на планету с орбиты смотреть, псы их задери. И помяни мое слово, кошкоглазый, недалек тот день и час, когда межзвездный перелет смогут себе позволить не только специально подготовленные и обученные астронавты, а любой криворукий гамадрил с неограниченным бюджетом.

Я прыснул:

– Тебе лишь бы кого гамадрилом обозвать, заноза ты очкастая. Это же красиво, я бы и сам слетал, да времени нет. Разве плохо, если человек сможет научиться самостоятельно летать в космосе? Ты же научился флаер водить, научишься и космолет, рассчитанный на одни очки плюс-минус ты сам.

– Флаер – техника сложная, но, как выяснилось на твоем примере, вполне поддающаяся освоению, – беззлобно подшутил Тайвин в ответ. – А вот что касается индивидуальной космонавтики… Вот ты представь, сколько бед может натворить один конкретно взятый индивидуум. Хотя бы на примере Алана…

Я поморщился и прервал ученого:

– Не начинай, и так тошно до сих пор.

Хотя про Алана я больше не слышал, да и «Апостол» прекратил подавать заявки на возвращение на Шестой, теперь наметилась новая проблема: шаттлы с выработанным и очищенным оксидом лютеция регулярно подвергались нападениям. Кто воровал ценный ресурс, было вроде очевидно всем, но вот как это доказать и, главное, что с этим делать – было совершенно непонятно. Я даже слетал на экватор на всякий случай, правда, и сам не понял зачем – выработка шла своим чередом, защитные купола на месте шахты и лагеря рабочих были исправны, обученные нами лично стажеры спокойно сопровождали экспедицию, да и особо не были нужны – купола друг от друга стояли совсем рядом. Никто посторонними делами не занимался, саботажа не учинял, все сосредоточенно работали, и оснований для беспокойства я там не усмотрел.

А вот любимый брелок потерял. Правда, мне потом прислали сообщение о том, что мою черную дыру на цепочке обнаружили, но вернуть обещали не раньше, чем через пару месяцев, когда свернут разработку. А я оказался завален работой и лично забрать не мог, так что на Алана и «Апостол» теперь имел еще один повод злиться, совершенно без всяких на то оснований, просто ассоциативно.

Но Тайвин и не подумал останавливаться:

– Чез, человек по природе своей эгоцентрист и индивидуалист, несмотря на то, что периодически демонстрирует, так сказать, приверженность к проявлению стадных инстинктов. Вспомни, что на Земле творилось до последнего парникового вымирания? Любой праздношатающийся мог зайти в любой лес, приехать к любой реке или озеру или на гору залезть и там, прости за грубость, от души нагадить. Историю в школе учил? Пластика сколько было? Мусора? Химических загрязнений? Так что принудительная сегрегация людей от природы в мегалополисах – отличное решение, как по мне. И если человек так себя на планете ведет, то что будет, если ему в распоряжение космос отдать?

– Ну это уж ты хватил, – отметил я, заходя с ним к себе в кабинет и привычно махнув ребятам в отделе. – Никто человечество насильно в города не загонял, так сложилось. А насчет космоса…

– Позволь не согласиться, – прервал меня Тайвин, точно настроившийся на поспорить. – Я когда на природу первый раз выехал с отцом, мне уже лет пять было. И то разрешение пришлось получать.

– Так это в твоем Общегерманском, – хохотнул я, усаживаясь к себе в кресло, – у вас там в принципе мышление такое, как бы это помягче, перед предписаниями ответственное. В Московском как шлялись на природу без всяких справочек, так и шляются. И как впечатления?

– Как тебе сказать… – задумался, вспоминая, Тайвин. – Вот тебя в детстве с корицей надули, а меня с комарами. Хотя на природе, конечно, хорошо.

– Расскажешь? – тут же полюбопытствовал я.

Тайвин подвинул к моему креслу стул, уселся рядышком и, поправив очки, глубоко и грустно вздохнул.

– Я воочию лицезрел целую кучу всего, что раньше только из разговоров взрослых слышал, в инфосети видел или про что читал в книгах: пауки, птицы, насекомые, рыбалка, живой огонь. Незабываемое воспоминание. Его только одно испортило. Комары. Маленькие кровососущие ублюдки, после которых чешешься по трое суток кряду, отравили мне первый же вечер у костра так, что я даже и представить себе не мог, а в тот год было почему-то адски много этих надсадно жужжащих созданий. – Тайвин сделал паузу, я подавился смешками. Укоризненно на меня поглядев, ученый продолжил: – Помню, я ретировался в палатку, и когда туда заглянул отец, я попытался заставить его уехать домой. Заливал палатку слезами, умолял, шантажировал и чесался. Тогда папа мне сказал, что комаров можно на вес сдать в аптеке в обмен на деньги или гематоген. Я весь отдых этих тварей на солнце сушил и в пакетик собирал! Хотелось мести, денег и гематогенку. А когда пришел с ними в аптеку, представь, какова была реакция провизора?

Когда я проржался, штатный гений снял очки, иронически улыбнулся и произнес, протирая их полой халата:

– Отец мне тогда сказал, что никто не может знать всего. И что люди любят врать и глупо шутить. Поэтому все надо проверять. Я и без того был дотошным ребенком, но до комаров всему верил на слово. Взрослые – они же для детей почти как боги. Но на отца я не за это обижен.

Я настолько удивился, что даже переспросил:

– Правда? А за что тогда?

– За отсутствие права выбора, – ответил друг, надевая очки на положенное место обратно. – Я выбрал свое будущее сам, а он этот выбор принять не смог. Я же тебе рассказывал. Зато благодаря одному простому уроку в детстве и несмешной шутке я пришел к тому, что мы сейчас имеем, так что за комаров я ему даже благодарен. С тех пор я все стремился проверять и перепроверять, читал сначала детские энциклопедии, потом добрался до взрослых, до учебников и инфосети. Теперь вот он, закономерный итог, ты меня штатным гением зовешь. Ну что, готов, покоритель миров?

Я, конечно, был еще как готов. Мы запустили ролик, и я сразу искренне втянулся. Медленно опускающееся на поверхность планеты трехмерное изображение погрузило мое сознание в гигантские просторы всех оттенков фуксии и глициний. Сиреневым, синим, аметистовым и фиолетовым расцвеченные лес и травы, ослепительно лиловый небосвод, мимо дрона мелькали тучи оттенка крови и коралла, а в них, я глазам своим не поверил – огромное существо, похожее на бабочку, только темно-фиалковое, почти обсидиановое, покрытое крупной, блестящей в свете ярко-алого солнца, чешуей, и каждая опорная линия тонких шести крыльев увенчана то ли шипом, то ли когтем. Дрон спустился еще ниже, и я уже почти увидел вблизи великолепие красочного разнотравья во всех деталях, как мелькнуло что-то шерстяное, насыщенно-красное, чешуйчатый темно-синий хвост, и голопроекция, пойдя волнами, рассыпалась на пиксели.

Я в состоянии немого восторга взирал на ученого, а тот, довольный произведенным впечатлением, отметил:

– Знаешь, на кого похоже это создание?

– Бабочка? На кого? – внутренне обмирая от предстоящего восторга, спросил я.

– На одну из ацтекских богинь.

– То есть…

– То есть после греческой мифологии ты какую предполагал?

– А какую… – не смог сразу вспомнить я.

– Землю, населенную кетцалькоатлями.

Я вскочил и порывисто подошел к окну, не в силах сдержать эмоции, а Тайвин только улыбался, глядя на мои метания.

– Ты погоди. У меня еще есть для тебя сюрприз.

Я, глядя на колонию, но физически уже почти приминая ногами сиреневую и синюю траву у себя в воображении, мечтательно обернулся:

– Да что может переплюнуть такие новости!

– Смотри.

Я, с трудом заставив себя немножко утихнуть, с дурацкой улыбкой во все лицо принялся смотреть на новый ролик: в космическом пространстве подле нашего, Шестого мира разворачивалась самая настоящая космическая баталия. Я заинтересованно приник к проекции, болея, конечно, не за банду Трехпалых, а за астродесантников и колониальную полицию, и, сразу приметив очевидное, у гения уточнил:

– А как ты свою призму под космос приспособил, она же бактериальной природы?

Ученый только недоуменно повел плечами:

– Знаешь принцип – получишь результат. То есть, я хочу сказать, какая разница, что будет в основе, если понял, как использовать эффект. Я просто культуру на наниты полностью заменил.

– Тебе волю дай, ты и людей ими чинить начнешь, – отметил я.

Тайвин только брови приподнял над очками. Видимо, такая мысль в его светлую голову еще не приходила. А я продолжил наблюдение, отмечая попутно исключительную слаженность действий настоящих военных профессионалов. Только два из них никак не давали мне покоя, и я вывел их действия отдельной строкой сбоку проекции. Стрелок по имени Ви, с потрясающей интуитивной точностью снимавший один за другим пиратские модули и умудрявшийся в неразберихе боя не задеть ни одного лишнего шаттла или человека, и астродесантник Мартин, чьи действия и манера боя напомнили мне наши первые выходы на поверхность Шестого: он предпочитал спонтанность и гибкость отточенным военным навыкам, узнаваемым у других по единой стилистике движений – видимо, один инструктор был в учебке, а потом вместе команда тренировалась.

Убедившись по документам, что, отняв у ударного острия спецподразделения Объединенного астрофлота одного боевика и одного стрелка, оказавшегося, к моему удивлению, девушкой, я ничем доблестным оборонным силам не помешаю, равно как и погоды не сделаю, я удовлетворенно констатировал:

– Вот это я понимаю, исторический день! Новая планета, новые люди… Искал я одного оперативника, а нашел, похоже, сразу двух. Надо будет их на церемонии награждения того, к себе сманить. Она же сегодня?

– Через четыре часа. А ты по поводу почившего стерилизатора расстраивался.

Я счастливо вздохнул:

– А не бывает, Тай, чтобы было только хорошо или только плохо. Обязательно, если тебе неимоверно паршиво, маятник качнется в другую сторону или почти сразу, или через несколько дней.

– А обратная закономерность бытия не работает?

– Работает, – несколько помрачнел я. – И еще как работает. Но я бы не хотел проверять теорию на практике, знаешь ли. Мне бытовой энтропии с утра хватило.

– А придется, – заявил очкастый. – У нас через пару недель намечается масштабная конференция. И вы будете позарез нужны для охраны гостей от инсектоидной реальности Шестого.

– Елки-палки. По какому случаю? И сколько планируется туристов? – мне стало немножко тоскливо, как только я представил объем работы, и экстаз от лиловых кущ нового мира слегка померк.

– Не могу сказать, по какому, сам не знаю. А туристов будет много, Чез. Очень много.