Доверься мне

Глава вторая

Спустя пару недель после «расследования», когда Ленка заканчивала работу, наводя порядок в кладовой, он неожиданно и беззвучно возник рядом.

– Какие планы на выходные, Елена? – прозвучал его весёлый и беззаботный голос.

– Я учусь, – она сказала первое, что пришло в голову.

– Ух, ты! И где?

Он с любопытством посмотрел на Ленку, наклонив голову и сузив глаза.

– В медучилище.

Ей показалось, что этот его взгляд был провокационным, и она покраснела от смущения.

– Ну, в воскресенье всё равно учёбы нет, так что я приглашаю вас в кино. Пойдёте?

– Не знаю, – она опустила глаза.

– Ну, раз вы не знаете, тогда я вам говорю, что в воскресенье мы идём в кино. Вы, я и мой друг со своей девушкой. Куда за вами заехать? И какой у вас номер телефона?

– У меня нет телефона. Это слишком дорогое удовольствие для девушки, работающей санитаркой и живущей в общежитии.

Она почему-то так разозлилась на него из-за вопроса про мобильник, что произносила эти слова с явной агрессией. А он приблизился, поднёс руки к Ленкиной голове и, слегка приподняв резинку шапочки, аккуратно заправил рыжий локон, выбившийся из-под прозрачной ткани. Она была обескуражена его действием и даже не дёрнулась, когда он его совершал, а только смотрела снизу вверх в тёмно-голубые глаза.

– Не нужно так волноваться, всё будет хорошо. В общежитии есть телефон? – тихо спросил он.

– Наверное, есть, я не пользовалась.

– Ладно, тогда поступим так, – он опустил руки на её хрупкие плечи. – Завтра я куплю билеты и скажу время сеанса, мы условимся о месте и времени, где и когда я вас заберу. Хорошо?

– Да, – только и смогла ответить она.

У неё дрожали губы, и очень хотелось плакать, а он ушёл, оставив её одну с вверенным арсеналом тряпок, швабр и вёдер.

В Москве было уже тепло, но, из-за неимения весеннего пальто, Ленке пришлось надеть старенький каракулевый полушубок (куртка, которая была у неё на все сезоны и случаи жизни, сейчас никак не подходила). Сокурсница одолжила ей длинную юбку. Из-за Ленкиного роста та была почти «в пол», и ею можно было прикрыть поношенные сапоги. А блузка бирюзового цвета была единственной любимой вещью, относящейся к её собственному гардеробу, и потому надетая с радостью.

Проведя перед зеркалом больше часа и умудрившись обжечь руку плойкой, Ленка навела кудри, которые под тяжестью своей длины вытянулись в прекрасные локоны, накрасила тушью огромные ресницы, обрамляющие выразительные зелёные глаза, и намазала губы гигиенической помадой. Впервые за долгие месяцы она преобразилась – стала похожа на ростовую куклу с симпатичным, но бледным лицом. Обратив внимание на эту бледность, Ленка добавила румян и, махнув на отражение рукой, подумала: «Будь что будет. Он же видел меня, когда я выглядела совсем печально».

Ленка не пожалела, что надела полушубок, – Дима опоздал на двадцать минут, и она сильно озябла к тому моменту, когда к ней подкатила чёрная «Вольво». За рулём сидел её доктор, на заднем сидении размещались девушка и парень. Дмитрий открыл окно и смерил Ленку оценивающим взглядом.

– Привет, Елена Прекрасная! Нужно сказать, что ты сегодня ещё прекраснее, – он улыбнулся присущей только ему улыбкой и уточнил: – Я надеюсь, уже можно быть на «ты»? Садись. Мы немного задержались, будем навёрстывать упущенное.

– Здравствуйте! – сказала она, а в голове её мелькнула мысль: «Даже не извинился за опоздание».

Сев на переднее сидение, Ленка повернулась, чтобы поздороваться с друзьями Дмитрия.

– Вот, Лёха, познакомься с барышней, о которой я тебе рассказывал, – произнёс Дмитрий, отъезжая от тротуара. – Лена, это Алексей и Вика.

– Приятно познакомиться, Лена, – сказал Димкин друг.

– Взаимно, – Ленка улыбнулась парню.

Девушка, сидящая рядом с ним, только кивнула, и на её лице появилась презрительная ухмылка. Вика взяла под руку парня и крепко к нему прижалась, обозначив таким образом, что он не просто «Алексей», а «её Алексей».

До кинотеатра домчались быстро – Дмитрий уверенно водил машину. Название фильма было многообещающим: «Свадебный переполох», а потому ребята в течение всего пути перекидывались шутками, посыл которых был примерно таков: «Едем смотреть женское кино. Не расплакаться бы и не отправиться, выйдя из кинотеатра, сразу в ЗАГС». Вика хихикала и поддакивала, а Ленка молчала. Она ещё не могла поверить даже в то, что просто едет сейчас «с ним» в одной машине и будет сидеть рядом «с ним» на протяжении ста минут. Ни о каком ЗАГСе в этот момент её головка даже помышлять не могла. Да и понятно было, что мальчики в кино шли только на Джей Ло посмотреть.

Она не запомнила тогда сюжет фильма, только актёров. Весь сеанс сидела, прислушиваясь не к репликам, звучащим с большого экрана, а к своему собственному дыханию, биению сердца и ощущениям. Всё время ловила себя на мысли, что постоянно отвлекается на то, что Алексей отвлекается на неё. Они странно расселись: мальчик, девочка, мальчик, девочка. И так получилось, что Ленка оказалась между двух парней. Димкин друг время от времени поворачивал голову в сторону Ленкиного сидения и следил в темноте за её движениями. Эти «повороты» были замечены другой участницей группы кинолюбителей – она стала дёргать Лёшку за руку всякий раз, когда ловила его на этом деле. И только Дима был невозмутим. Он сидел спокойно, расслаблено, погрузившись в действия, разворачивающиеся в киноленте, а не на соседних местах. К концу фильма Дмитрий взял Ленку за руку, что была подобна ледышке. «Ты замёрзла? – спросил он. – Давай вторую». И так, глядя на экран до окончания сеанса, он держал обе её кисти в своих руках, периодически делая им растирание, чтобы согреть. А Ленка сидела и смотрела уже только на него.

Когда вышли из кинотеатра, Вика заявила, что домой они с Алексеем не поедут, а пойдут гулять. При расставании она притворно улыбнулась и сказала, обратившись сначала к Ленке: «Ну, пока! Не думаю, что мы с тобой когда-то ещё встретимся. Дима у нас такой ветреный, девушек меняет через день». Потом повернулась к Дмитрию: «Пока, Димочка! Береги себя». Парень одарил её улыбкой, смысл которой был однозначен: «Ну ты и дура, Вика!» Потом он пожал Алексею руку, и четвёрка распалась на две пары, удаляющиеся друг от друга.

– Говори адрес, куда везти тебя, ледяная красавица, – сказал Дмитрий, сев в машину.

– Отвезите меня туда же, где взяли.

– Вот те на! Мы же договорились быть на «ты», разве нет?

– Да… только я… не привыкла ещё. Забыла, – Ленка виновато посмотрела на него.

– Почему ты хочешь выйти на остановке? Боишься, что я узнаю, где ты ночуешь, и украду тебя, забравшись в окно? – пошутил он.

– Если вы… то есть, ты… решишь это сделать, я сама спущу верёвку. Мне и самой оттуда хочется сбежать, – она даже не поняла, как вырвались эти слова, но, решив идти до конца, добавила: – Только дай знать, чтобы была на месте и успела эту верёвку найти.

– У тебя нет телефона, чтобы я мог предупредить, – он уже веселился от души.

– Мы работаем в одном отделении, так что…– заразившись его весельем, она тоже засмеялась.

Следующая неделя тянулась противно, как жевательная резинка в руках. Он делал вид, что ничего не было и, проходя мимо, привычно здоровался с ней, не выказывая никаких других эмоций. Ленка нервничала. Хотя понимала, что в действительности ничего и не было. Подумаешь, сходили в кино. Но Викины слова не давали покоя: может, и правда, все девушки у него на один день.

Он подошёл к ней в пятницу утром.

– Поедешь завтра ко мне? Приглашаю тебя в гости.

– А это удобно? Твои родители будут дома? – она чуть не задохнулась, произнеся это.

Сердце ликовало, но страх остаться с ним наедине был сильнее той радости, которую Ленка испытала от его слов.

– Я один живу. Родители давно переселились в загородный дом.

Он изучающе смотрел в её глаза, словно искал ответа: «струсит или нет».

– Поеду. А во сколько?

Желание быть рядом пересилило страх, и она посмотрела на него глазами преданной собаки.

– Заберу тебя из темницы в три часа. Нормально? – он улыбнулся. – Надеюсь, обойдемся без верёвок, сама выйдешь?

– Хорошо, – Ленка тоже расплылась в улыбке.

Дом, где располагалась Димкина квартира, находился на Кутузовском проспекте. С трудом припарковав машину во дворе, они поднялись на седьмой этаж старого здания, и с нескрываемым удовольствием Дмитрий распахнул перед девушкой дверь своего жилища. Это была большая, светлая, богато обставленная трёхкомнатная квартира. Ленка не сомневалась, что герой её романа обеспеченный парень, но убранство комнат и их чистота слегка смутили. Вопрос несовпадения «сословий» напрягал её ещё с того момента, когда наводила справки на его счёт. Сейчас он встал перед ней ещё острее.

– Очень красиво у тебя тут, – откровенно восхитилась она.

– Ну, не совсем у меня. Хоть родители и подарили хату мне, всё, что ты видишь, обустроено мамиными руками, и она эти стены не перестала считать своими. Проходи в зал, у меня всё готово. Будем пировать.

Он стал убирать вещи в шкаф, а она прошла в комнату, где накрытый на две персоны стол ломился от вкусностей, а по его центру стояли бутылка шампанского и графин с коньяком.

– Ты голодная? – Дмитрий появился в дверях со своей коронной улыбкой.

– Есть немножко. Но, даже если бы я пообедала, от таких изысков отказаться не смогла бы. Дим, где можно руки вымыть?

Он показал ей просторную ванную, которая была совмещена с туалетной комнатой. Ленка заперлась там и не выходила минут десять, приводя в порядок себя и усмиряя разыгравшееся воображение. Долго стояла перед зеркалом и мысленно задавала себе вопрос: «Это, вообще, со мной происходит? Как я – хозяйка швабр и суден – могу сейчас находиться в этом доме? Что мне нужно сделать, чтобы очнуться?» Наконец, приняв решение не копаться пока в том, реальность это или сказка, она собралась с духом и вышла к нему.

– Ты в порядке? – за всё время их знакомства он первый раз посмотрел на неё с намёком на нежность. – Садись за стол, я уже слюной изошёл.

Шампанское и коньяк были разлиты по бокалам.

– Дим, у меня со спиртным как-то не очень, – выражение её лица было грустным.

– Буянить, что ли, начинаешь?

– Наоборот, сразу хочу спать.

– Ну, это не страшно. Место есть. Давай, выпьем за знакомство.

Они долго сидели за столом, ели, пили, разговаривали. Ленка, в основном, только отвечала на вопросы, с помощью которых он по капле выуживал из неё информацию, и с упоением слушала Димкины рассказы. А говорил он о многом: о временах студенчества, о дружбе с Алексеем, начавшейся ещё с детского сада, совместной учёбе с ним в институте, о родителях, о том, как сдавал экзамен на права, о своей первой операции в качестве ассистента. А потом, неожиданно прервавшись, совсем не в тему сказал:

– Завтра перевезём твои вещи. Будешь жить в этой комнате. А то сгниешь ещё в тех застенках. Я договорился, с начала месяца перейдёшь работать в регистратуру, хватит тебе экзаменов на прочность.

– Как это? – Ленка выронила вилку из рук.

– Хочешь отказаться? – он был очень серьёзен, произнеся это.

Она молчала, пыталась подобрать слова. Её глаза бегали по комнате, словно ища укрытие и не находя его. Он тоже ничего не говорил, ждал, когда Ленка решится на ответ.

– Дим, я боюсь, – она закрыла лицо руками.

– Чего?

– Того, что я сейчас проснусь и всё окажется неправдой, – она расплакалась.

Дмитрий встал со своего стула и подошёл к ней. Он присел на корточки, убрал её трясущиеся руки от лица и весело сказал:

– Хочешь, ущипну тебя? Если ты поймёшь, что это не сон, каким будет твой ответ?

– Я люблю тебя, – выпалила она, разрыдалась ещё сильнее и, вырвавшись, убежала в ванную.

Этой ночью Ленка осталась у него. Дмитрий постелил ей на диване, выдал большое махровое полотенце, тапочки и халат, принадлежавший его матери, – он был на три размера больше Ленкиных вещей. Сказал, что поставит будильник на семь утра, чтобы успеть до обеда перевезти её пожитки, потому что на вторую половину дня у него были планы. Он принял душ и проследовал в свою комнату, пожелав: «Спокойной ночи!» Дверь за собой закрыл. Ленка ещё долго сидела в темноте, глядя в пол, прежде чем пошла в санузел. Смыв косметику, почистив зубы пальцем, на который была выдавлена горошина пасты, и постояв пять минут под прохладной водой, она вернулась в комнату и легла в свою новую постель. Два часа тщетно пыталась уснуть. Что творилось в её голове, было только Богу известно. Наконец она встала, закуталась в халат, дважды обернувшись им, и подошла к соседней комнате. Тонкой полоской из-под двери пробивался тусклый свет. Он не спал. Она постучала.

– Заходи, – его голос прозвучал как-то необычно и с усмешкой.

Дмитрий лежал на кровати, изголовье которой освещало бра причудливой формы, тело было прикрыто пушистым пледом, а в руках он держал медицинский справочник.

– Не могу уснуть.

– Значит, жених невесте на новом месте не приснится? – глаза его хитро прищурились.

Не дожидаясь ответа, он приподнял плед, приглашая её присоединится к нему. Она увидела, что тело его обнажено.

При воспоминании об их первой ночи, Ленка почувствовала, как её накрыло волной тепла, губы задрожали, а пальцы крепче впились в оплётку руля. Столько времени прошло, но эти ощущения не стёрлись, даже не потускнели. Она помнила слова и движения, поцелуи и стоны, свой страх и его уверенность. На её смущение: «Дима, у меня ещё не было мужчины» – его улыбка: «Я буду аккуратен и нежен, ничего не бойся. Рядом с тобой доктор, я клятву давал «не навредить». Глупая девочка, впервые рухнувшая в объятья сильного, смелого, умного мужчины, который делает для неё так много, который заботится о ней, которому нет дела до её бедности, – разве могла она подумать, что это была не любовь? Разве это была не любовь?! Конечно же, любовь! Что бы там Лёшка ни говорил.

Тогда и в течение последующих лет она принимала за оргазм любые отклики своего тела на его ласки: на каждое движение его губ по её спине и шее, на бережное прикосновение рук к волосам, на то, как он целовал мочку её уха, вызывая рой суетливых мурашек, разбегавшихся по всему телу, – всё это для неё было одним сплошным оргазмом. С самой первой минуты близости она решила, что теперь принадлежит только ему и ни один мужчина в мире к ней больше не притронется.

Они стали жить вместе. Время летело стремительной чёрно-белой птицей, взмахи крыльев которой меняли день на ночь, чередовали удачи с промахами. Но ни в начале «полёта», ни потом разговоры о возможной женитьбе не звучали. И, более того, она даже не помнила, чтобы Дима говорил, что любит её. Ленка и так была на седьмом небе от счастья и разве что тройное сальто не крутила, лишь бы её Димочка был здоров и сыт, обстиран и наутюжен, одет и обут в вычищенные до блеска ботинки – доволен всем и вся. Поставив его на пьедестал, она очень долго не давала себе права голоса. Всегда и во всём соглашалась с ним. Надо сказать, было это не очень трудно, ведь, на самом деле, существовал минимум вопросов, ответы на которые у них не сходились.

Её любимый Димася работал, решив параллельно продолжить учёбу по направлению пластической хирургии. Друга своего потянул за собой. Ленке осваивать предметы тоже помогал – парень был прирождённым медиком, которому всё давалось легко. Когда она закончила училище, Дмитрий настоял на необходимости получения сертификата по специализации «хирургическая сестра». Вот это девушке было совсем не по душе – странно, что она вообще доучилась, – вымучилась, но добыла диплом. И раньше знала, что профессию выбрала не ту, а сейчас вообще никакого желания работать по специальности не имела. Но как она могла ослушаться, если в самых розовых красках он рисовал ей картину дня, когда они вместе встанут у операционного стола?

Получила сертификат. Только толку из этого, как оказалось позже, вышло с гулькин нос. После первой же операции, встречая вечером «главного мужчину жизни» на пороге квартиры, она в слезах упала ему в ноги и умоляла освободить её от каторги под названием «медицина». Плача, рассказывала, как ей плохо, как ненавидит она делать уколы и ставить капельницы, как воротит её от вида человеческих внутренностей и швейного материала, чтобы эти внутренности скрыть. Много ещё чего она ему тогда наговорила. Дима молчал, стоя у двери, и в недоумении смотрел, как она бьётся в припадке.

– Ну хорошо, а что ты будешь делать дальше? – он наконец прервал этот драматически-истерический монолог.

– Димочка, миленький, я могу делать всё, что угодно. Даже самую грязную работу. Только прошу тебя, позволь мне уйти из больницы.

– Уходи, – он хмыкнул и помолчал. – Будешь снова мыть судна? Хотя… они же тоже в больничных стенах.

– Дим, я обещаю, обещаю, обещаю, что быстро найду себе что-нибудь другое. Я не повисну у тебя на шее, я буду работать. Я могу пойти на какие-нибудь курсы и поучиться чему-то другому, – словно пулемёт тараторила она, сидя на полу и прижимаясь к его коленям.

Дмитрий рукой аккуратно отстранил её. Не разуваясь, прошёл в зал, достал из кармана бумажник и вытряхнул на стол все деньги, какие в нём были. Копейки зазвенели и полетели на пол, весело подпрыгивая. Наличности было немного. Вернее, совсем мало. Он ничего ей больше не сказал, тихо вернулся в прихожую, стал раздеваться. Она поняла, что это был за жест, давно научилась слышать любимого без слов, – так он показал, что денег на её учебу нет. Хотя, это ей было и так известно.

Ленка осталась на прежнем месте и продолжала работать медсестрой, только в операционную больше не входила. Обиду на Диму не держала. В конце концов, он был прав. Нужно отвечать за свой выбор, не взваливая проблемы на плечи других. Но она не успокоилась, самостоятельно начала учиться менеджменту, каждый день поднимая голову к небесам и благодаря людей, создавших Интернет. По возможности посещала бесплатные семинары при ВУЗах на интересующие её темы. Думала: «Вот разбогатеем немного, и я смогу пойти учиться, а пока добуду основные знания сама». Дни были заполнены работой и учёбой, что не давало возможности особо расслабляться, и, уж тем более, ныть. А потому, продолжая не любить свою профессию, она примирилась с вынужденным положением, считая его временным.

Глава третья

Дорога стала посвободнее, Ленка прибавила газу. Мимо проносились километры придорожной растительности, местами с пробившейся зеленью, но в массе своей дымчато-серые, почти не тронутые весной. Пейзаж за окном не особо радовал глаз, поэтому она снова возвратилась к кадрам киноленты «Жизнь с Димой», где следующая серия называлась: «Знакомство с родителями».

Эта незапланированная встреча произошла на второй неделе начала их совместного проживания. Было уже поздно, они ужинали на кухне, когда услышали, что в замочную скважину вставляется ключ – Димкины родители приехали в Москву, сделав это без предупреждения. Ленка посмотрела на своего любимого испуганными глазами. «Всё будет хорошо, не волнуйся и веди себя так, как будто мы их ждали», – шепнул он ей. Да уж – «не волнуйся», легко сказать! Её сердце колотилось в бешеном ритме, и вместе с ним вибрировала она сама.

Димкина мама, ещё стоя у порога, оценивающим взглядом прошлась от Ленкиной макушки до тапочек и, обращаясь исключительно к своему ребёнку, процедила:

– Здравствуй, сын! У нас тут что, притон нынче? Очень надеюсь, что эта девица уже собирается домой.

Она снова посмотрела на Ленку, которая стояла в дверях кухни ни жива ни мертва.

– Мою девушку, мама, де-вуш-ку, зовут Лена. Домом ей теперь служит эта квартира, живём мы вместе, и поэтому она никуда не уйдёт, – он перевёл взгляд на отца и протянул ему руку. – Привет, пап! – следующим движением Дмитрий дотронулся до пальто матери: – Давай, помогу раздеться.

– Я пока сама в состоянии это сделать, – она отстранилась от сына и прошла в зал.

– Здравствуйте, Лена! – Николай Семёнович оказался приветливее своей жены и улыбнулся.

– Здравствуйте, – кивнула ему в ответ Ленка.

– Дмитрий, зайди в зал, и ты, Коля, тоже, – командным голосом приказала Анна Тимофеевна.

Мужчины повиновались, дверь в комнату закрылась. Ленка присела на стул. В голове сейчас была только одна мысль: «Быстренько одеться и убежать, пока они там «совещаются». Но куда?! Места в общежитии у неё уже не было. Разве что к девчонкам напроситься на ночлег. Но к чему приведёт это бегство? Неизвестно, как Дима отреагирует, может, сочтёт это предательством, и будет ей путь закрыт не только в этот дом, но и к нему. Ленка вдруг вспомнила его слова, что нужно вести себя так, «как будто мы их ждали». Она подскочила и метнулась к холодильнику. Вытащила всё, чем можно было бы угостить, скинула в раковину грязную посуду, оставшуюся с ужина, и стала быстро накрывать на стол. Стараясь абстрагироваться от голосов, доносящихся через стену, не слышать, о чём там говорят, в течение пяти минут она приготовила закуски, расставила чашки, разложила приборы. Оставалось только дождаться, когда чайник закипит.

– Какая прелесть! – первым на кухню зашёл Димкин отец, он уже успел снять верхнюю одежду. – Ань, посмотри, какая чудесная хозяюшка у сына нашего, уже и стол готов, – он подошёл к Ленке, взял её за руку и сказал: – Меня зовут Николай Семёнович, – и шёпотом добавил: – Не обращай внимания на злую тётку, она на самом деле не такая уж злая. Мы переночуем и завтра уедем, – с этими словами он сел за стол.

– Спасибо, я постараюсь, – так же тихо ответила она.

Ленке стало немного спокойнее – уже два человека были на её стороне.

Дима вошёл на кухню вторым. Увидав Ленкины приготовления, он расплылся в улыбке и беззвучно, только губами, проговорил: «Мо-ло-дец».

– А скажи мне, сын, есть ли в этом доме что-нибудь покрепче чая? – Николай Семёнович облокотился на спинку стула и подмигнул.

– Найдём, – оживился Дмитрий, достал полграфина коньяка, оставшегося после недавнего «пира», и прихватил два бокала.

– Ты ещё и пьёшь! – входя и с упрёком глядя на сына, сердилась Анна Тимофеевна. – А ты, милочка, сидишь на моём месте, будь любезна пересесть.

Ленка покраснела, молча встала из-за стола и села на другой стул.

Эпизод этот вспоминался ею не раз. Долго она была обижена на свою «свекровь» за такую издёвку – так ей тогда казалось. Обижалась до тех пор, пока не обзавелась своим имуществом. Став взрослее, Ленка поняла, что есть вещи, делить которые не хочется даже с близкими людьми, а что уж говорить о посторонних. Кстати, она точно знала, что её выходка с восседанием на Димкином «троне», да ещё и с ногами на столе, приведёт его в бешенство. На то и был расчёт. Хоть какую-нибудь шпильку ему вставить – раз уж не научена делать подлости. Но этот момент жизни был ещё очень далёк. А тогда…

– У нас есть борщ, правда, вчерашний. Может, кто-нибудь хочет? – предложила Ленка.

– С удовольствием! – Николай Семёнович потёр руки. – Коньячок и борщец сейчас как нельзя кстати.

– Мне не нужно. Не хватало ещё «первое» на ужин, – съязвила Димкина мама. – А ты что же, сынок, не ешь стряпню своей хозяйки? – продолжила измываться она.

– Мы поужинали, вы просто поздно приехали.

– Я предполагала, что радости при виде родителей в их же собственном доме ты не проявишь ни при каком раскладе. Так какой был смысл сообщать?

Нужно отдать должное Дмитрию – в течение всего вечера, пока они сидели за столом и позже, он не шёл на конфликт, как бы мать его ни провоцировала. Ленке даже казалось, что именно его железное спокойствие так бесит эту дамочку. Именно эта его выдержка в любой ситуации так импонировала ей самой.

Одна ванная на четверых – следующее испытание. После ужина, закрыв кухонную дверь, Ленка стала убирать и мыть посуду, а остальные по очереди принялись совершать вечерний туалет. Пока Николай Семёнович мылся, Диму снова к себе «вызвала» мама, и он всё время был подле неё, оставив свою подружку один на один с грязными чашками и нерадостными мыслями. Но лучше уж так, чем находиться под прицельным взглядом этой валькирии. «Хоть бы она не зашла сюда больше, помылась и легла спать», – мечтала Ленка.

Только, не оправдав надежд, Анна Тимофеевна решила ещё раз унизить подружку сына:

– В доме есть резиновые перчатки? – крикнула она своим звучным голосом, войдя в ванную.

– Мам, зачем они тебе? – Дима вышел к ней из комнаты.

– Я – не твой отец, мыться в этой грязи не собираюсь, – голосила она так, чтобы и за закрытой дверью её тоже услышали.

Перчатки в доме имелись, сейчас они красовались на Ленкиных руках. Она вышла из кухни, прихватив чистящее средство и, стараясь не выказать раздражения, сказала:

– Анна Тимофеевна, вы зря переживаете, я сегодня наводила порядок в доме и всё вымыла. Ванну тоже. Но, если хотите, давайте я ещё раз её почищу.

– Мне не нужна домработница, тем более такая «чистюля», как ты. Сама справлюсь, – говоря это, она протянула руку, ожидая требуемую вещь, и упёрла взгляд в потолок.

Дмитрий подошёл к Ленке, взял у неё пасту и сказал:

– Лен, спокойно. Отдай ей перчатки, пусть делает, что хочет.

Ленка сняла их и протянула Диме, а тот, со словом: «Извольте!», передал своей родительнице. Дверь в ванную с грохотом закрылась.

– Дим, скажи, она со всеми твоими девушками так или только со мной? – Ленка хлюпала носом, обнимая его, когда они легли спать.

– В этой квартире до тебя со мной никто не жил. Пожалуйста, не плачь и не бери это в голову. Вообще не думай о ней. С этой дамочкой всегда так.

– Она хочет, чтобы ты меня бросил и выставил из дома, – не унималась Ленка, вытирая слёзы.

– Так, как хочет она, я не сделаю, не переживай. Ты будешь со мной и останешься здесь. Прошу, перестань плакать, – он погладил её по голове.

– Дим, – она прижалась к нему ещё сильнее, – если бы ты только знал, как я тебя люблю!

В тот вечер Анна Тимофеевна, услышав историю, откуда взялась девушка сына, поставила перед Димкой ультиматум: «Либо ты в три шеи гонишь её отсюда и от себя, либо мы с отцом лишаем тебя финансовой поддержки. Слышишь, Коля? Никаких ему больше денег! Узнаю, что даёшь, – пеняй на себя!»

Справедливости ради нужно отметить, что и Ленкина мама с предполагаемым зятем общего языка тоже не нашла. Собственно говоря, не искала. Знакомство с её родителями произошло гораздо позже – года через два после того, как Ленка с Димой стали жить вместе. В первый же день всё загубил мамин вопрос: «И что же, Дмитрий, ты вот так всю жизнь только и будешь делать, что тёткам сиськи пришивать?» Ленка тогда побелела лицом и её прошиб холодный пот. Она знала, что с ним так нельзя. Но как объяснить этой глупой женщине, что профессия хирурга всегда связана с кучей проблем? Что любые операции предполагают сумасшедшие нагрузки. Что сам доктор всегда подвергает своё здоровье огромному риску. Что даже самая незначительная ошибка может стать причиной смерти пациента, потому что исход операции часто непредсказуем. Что из-за невысокой оплаты труда эти люди-боги вынуждены брать на себя максимум ночных дежурств, и дополнительно устраиваться в различные коммерческие клиники. Да и смысл объяснять, если взрослый человек сам этого не понимает?

Чревато обесценивать Димкину работу! Никому никогда нельзя даже намекать на то, что его дело может быть несерьёзным! Он не простит. Но в этом Ленка с ним была похожа. Она тоже никому, кроме себя самой, не прощала подобных выпадов в сторону её личного «бога».

Дима больше не ездил к Ленкиным родителям, а она и не настаивала.