Loe raamatut: «Мы одна судьба»

Глава 1.

«Все счастливые семьи

счастливы одинаково,

каждая несчастливая семья

несчастлива по-своему».

(Александр Николаевич Островский)

– Как ты меня достала уже!! Алиска, голову оторву!! Иди сюда немедленно и стирай! – кричала старшая дочь, Лиля, но услышав, что мама уже зашла в дом и снимает зимнюю одежду в прихожей, кричать перестала и только вполголоса что-то выговаривала младшей сестре.

Лилии уже почти 16 лет, и она – старшая среди сестёр и, как и многим старшим детям, ей доставалось из-за младшей. Алиса, младшая, в общем то, было умная и покладистая, но временами неуправляемая девочка, и, порой, даже грубая, что, однако ей не мешало учиться на отлично, быть активисткой, волонтёром и старостой класса одновременно. А временами совсем, по мнению Лили, оборзевшая. На самом же деле обычный ребёнок десяти лет, в котором бьёт энергия жизни и беззаботности, если не считать того, что Алиса периодически дерзит, убегает на улицу, забыв про дела и уроки, а то и тащит из дома косметику сестры, пока той нет дома, то наоборот тащит в дом – приблудных, грязных, раненых кошек с улиц и с каких то свалок, где она, без зазрения совести, иногда пропадает. Просто Алиска мечтала стать ветеринаром, быть оплотом надёжности для четвероногих друзей – вот и набиралась опыта, так сказать. Всю притащенную живность она тщательно отмывала в тазу на улице, особо не церемонясь с орущими от страха воды кошками, лечила, и поселяла у себя в комнате.

Лиля же кошек терпеть не могла, так как питала любовь к более мелким и гадким, на взгляд мамы, грызунам. Сейчас же были новогодние каникулы, и Лиля частенько садилась за зубрёжку предметов, так как заканчивала девятый класс и шла на золотую медаль. "А-а-а-а! Как меня достала эта учёба!" – наверное единственная мысль любого подростка, и без разницы, какого он пола. Сейчас бы погулять с друзьями, сходить на каток, но у Лили всё шло через то самое место, когда нифига не клеится и все, и всё бесит! Друзья Ванька с Никиткой уже несколько раз по очереди названивали и звали с собой, но Лиля всегда следовала чёткому плану на день, где было всё расписано поминутно – сколько забот на день и нужно бы всё успеть, а тут ещё эта маленькая паршивка! И батя сейчас явится злой с какой-нибудь, известной только ему, тусовки, и мамка вечно на работе – должен же кто-то из родителей обеспечивать семью. Вот и вертись, Лилечка, тут сама, как хочешь! Ты же старшая! А Алиска совсем не помогает!

Сейчас причиной Лилиного бешенства была очередная проделка сестры – ну вздумалось Алисе порисовать на ногах сестры маркером, улучив момент, когда она нечаянно задремала за столом за дурацкой химией. Нервы, итак, уже вылетают в трубу, а тут ещё эта месть от младшей. Всё потому, что Лиля категорически запретила в своей комнате поселять очередного ободранного лишайного котенка, припёртого домой Алисой. А тот " несчастное создание, а ты бессердечная!" – по мнению Алисы, жил в страшном чулане с пауками, без кровати, а всего лишь на матрасе и находился на карантине во время вынужденного лечения.

Вот и пробралась Алиса в комнату к старшей сестре с маркером в руке чтобы свершить свою месть. А про то, что у Лилии уже на постоянной основе обитали в комнате три крысы, которых ну никак нельзя поселять рядом с котами, младшая не думала. Что ей, злой Лильке, жалко места?

Сама Алиса жила в комнате с тремя здоровенными ленивыми котами, которых никак нельзя сейчас селить рядом с больным животным, а то враз все звери сядут на карантин в воротниках.

–Лиля! Ну я же просила – не кричать так на весь дом, —устала сказала мама, входя в комнату к старшей дочери. Алиса к тому времени уже сбежала, и как не в чём небывало, сидела за рисованием.

–Ну мам, ну как я теперь это отмою? – чуть не плача ответила Лиля, потянувшись к матери для приветственного поцелуя. На ее ноге буйным красным маркером было написано "злыдня".

–Алиса, я тебя жду в комнате старшей сестры, – громко позвала младшую дочь мама, прекрасно зная, что будет услышана.

–Да иду уже, – бубня себе под нос, Алиса зашла в комнату сестры.

–Привет, доча, – первым делом поздоровалась мама и поцеловала Алису.

–Привет, мам, – прильнул лисёнок к матери, но номер с подлизыванием не прокатил.

– Причина? – спросила мама, указывая глазами на красную надпись на ноге Лилии.

– Кот, – пожала плечами Алиса.

–Ну мы же договорились, Алиса, или ты забыла? Твой очередной кот на лечении пока и после выздоровления он переедет в комнату к тебе же, а Лиля у нас по грызунам обожатель, ну как котам и крысам жить в одной комнате? Зачем же ты обижаешь сестру? Как она завтра пойдет на танцы с мальчиками с такой красивой надписью?

– Брюки наденет, -буркнула младшая, опустив глаза в пол.

– Извинения будут? – подала голос Лиля.

– Извини… Больше так не буду…, – тихо ответила Алиса, скрестив пальцы за спиной.

Ну нравилось ей доставать старшую, ведь она так завидовала ей! Лиля вон какая – настоящая восточная красавица, темноволосая, с огромными карими глазами и густыми бровями, узким носиком и чётко очерченными губами – красотка по мнению Алисы и окружающих, а сама Алиса рыжеватая, с копной вьющихся волос, с противными веснушками на своём курносом носу, хотя и также с карими глазами. “Очень и очень миленькая” – как считали окружающие, но не сама Алиса. Алиса была похожа на своего отца, Лиля – на своего и отцы у них были разные.

Под строгим взглядом матери инцидент был исчерпан, сёстры примирились, пыхча и пытаясь стереть Уайт-спиритом надпись на ноге Лили, а их мама, Александра, спокойно пошла переодеваться.

Надев домашний халат, тщательно умылась, пытаясь смыть накопившуюся усталость, как будто уже впитавшуюся в её кожу и делавшая Сашу зрительно старше – лет на пять, не меньше, насухо вытерла лицо и уставилась на себя в зеркало ванной комнаты. На нее смотрела молодая, несмотря на усталость, симпатичная женщина – карие глаза, прямой тёмный волос до плеч, яркие губы, не пухлые, но четко очерченные и красивые своей естественностью, со стройной, чуть полноватой в области попы, фигурой, с прилично объёмной и тяжёлой грудью и высокой шеей. Сашу можно даже назвать красавицей, не будь сейчас тёмных кругов под глазами после ночной смены на автозаправке и, потухших от усталости, глаз.

–Ничего. Прорвёмся, —прошептала Саша и показала язык своему отражению. Ну кто сказал, что в душе она не осталась той самой озорной девчонкой, которая кружила мальчишкам голову своей безбашенностью, красотой и озорством? Она та же – доверчивая, светлая и ранимая, только непонятно, как и когда превратившаяся во вьючного мула, работающая на трёх работах, тащившего на себе двух детей, четырёх котов, трёх крыс, собаку и вдобавок – мужа, обленившегося и периодически выпивающего и гуляющего, неизвестно в какой стороне, мужчину. Ещё раз взглянув на себя в зеркало Саше вдруг вспомнился взгляд Ильдара, отца Лилии и ощущение, что она чувствовала сегодня на себе этот прожигающий, полной черноты, взгляд. Хотя конечно же этого не может просто быть – они не виделись с ним вот уже почти шестнадцать лет после того, как она бежала от него, сломя голову, через полстраны.

– Откуда ему знать, где мы? Да и вообще – для чего? Прошлое в прошлом. Точка.

Она вышла из ванной комнаты и пошла на кухню – готовку обеда никто не отменял, и так ушла мыслями в себя, что не сразу услышала шум из прихожей – супруг, Игорь, пришёл, по-видимому.

Долго толкаясь в прихожей, гремя ботинками и раскидав на полу одежду, всё это время что-то бурча себе под нос, на кухню зашёл Игорь – сегодня как будто совсем другой, почти как раньше – веселый, улыбающийся, а не отстраненный, как часто с ни бывало. В последние несколько месяцев супруг периодически был очень зол, потому что выпить хотелось, а алкоголя в доме Саша не приветствовала и уходил в любое время суток не известно куда, не предупреждая и не докладывая жене. Поначалу, на этой почве, случались скандалы, свидетелем которых являлись дети. Чтобы не втягивать больше их в ссоры мужа и жены, Саша старалась молчать и не препираться с супругом, делая вид, что не видит, куда и когда он уходит. Сейчас, как ни странно, супруг Александры был трезв и даже где-то помыт и побрит (то, что он опять дома не ночевал, Саша знала).

Пройдя на кухню, Игорь закрыл дверь на ключ, уселся за стол, вытянул ноги и, улыбаясь, сказал:

– Давай сейчас не ори и не скандаль. Нам нужно поговорить. У меня есть другая женщина.

Саша замерла. Сначала показалось, что она не разобрала слов, сказанных супругом. Но…Нет, она не ослышалась!

Не зная, как реагировать, плакать ей или смеяться над такой «шуткой», вымотанная Александра, хотящая просто покоя и тишины, а по-хорошему – поспать, или, хотя бы, просто лечь и не двигаться, повернулась к супругу и спокойно произнесла:

– Извини, пожалуйста, но я слишком устала, чтобы смеяться над несмешной шуткой.

Улыбка слетела с лица Игоря в ту же секунду. Он моментально сорвался с места, в один прыжок подлетел к жене, хватил её за плечи и сжал их до боли. "Синяки будут", – отстраненно подумала Александра. Нет, она не испугалась, скорее просто вздрогнула от резкого перепада настроения мужа, когда он, со злостью, выплевывая слова, прорычал ей в лицо:

– Не шутка, не хрена! Заебла ты уже делать вид, что ничего не знаешь и не понимаешь!

Игорь в последнее время позволял себе кричать на нее так, что вены на шее вздувались, грозясь лопнуть. Кричал до красного, искажённого злобою лица. Но, надо отдать ему должное, никогда не смел поднять на нее руку. Только иногда мог схватить за плечи, стиснуть до боли, до онемения мышц, а потом, бессильно опустив голову, отпустить её и уйти, хлопнув дверьми.

Но сейчас нет. Муж стоял, играя желваками, глаза горели бешенством и в наступившей тишине было слышно только его рваное дыхание и скрип его зубов.

– Ну? – тряхнул жену, резко выдохнув, – Что? Молчишь? Я тут ей говорю, что женщина у меня есть, что расходимся, а ты молчишь?

Сама, не понимая, что с ней происходит, Александра как будто видела себя со стороны – какая-то чужая женщина стоит перед разъярённым мужчиной и молчит. Как будто она давно выгоревшая, пустая оболочка, которая на всё согласна, только чтобы её оставили в покое. Так и хотелось спросить у неё "что ты молчишь?", как вдруг эта женщина произнесла ее голосом:

– А что сказать, Игорь?  Я согласна. Это было бы самое правильное в нашей ситуации. Мы давно живём как соседи, даже по закону не женаты. Тебе безразличны и я, и дети. В постели мы последний раз виделись полгода назад, ты не ночуешь дома. Ты прав – мы уже давно чужие друг другу люди. И что хорошего могло бы быть с нами, Игорь?

– Нормально будет дальше. Продам дом, уеду с этой дыры, куплю квартиру в нормальном городе, и будет всё хорошо! Кстати, пока не продал – можете здесь жить, но за съём жилья платить будешь.

– То есть ты хочешь продать дом, который мы строили вместе? Оставить детей на улице? Тебе ещё и платить за него нужно будет? – Саша непонимающе смотрела на, пока еще, супруга. Она реально его не понимала. Он совсем охренел? Как он может так поступить? Она ещё смогла бы многое понять и, может, попытаться простить, но выкидывать их из общего дома?!

Глава 2.

«Когда я отпускаю то,

что я есть,

я становлюсь тем,

кем я могу быть».

(Сократ)

В глазах Игоря на мгновение мелькнул стыд, но, моментально справившись с ним, он отпустил Сашу, вновь уселся на стул и продолжил:

– Про права на дом – забудь. По документам он только мой, вернее оформлен как дарственная от моих родителей. Как хочу – так и распоряжаюсь. Получается ты тут квартирантка, поэтому и говорю – аренда с тебя за жильё. Ну и, соответственно, ещё коммунальные.

– Как? То есть я вообще никакого отношения к дому не имею? А моя помощь – и физическая, и материальная – это как, не считается? – бессильно прошептала Саша, медленно опускаясь на стул, ничего не видя перед собой. Ну не кидаться же драться с ним, в конце концов?

– Какая ещё помощь? – поморщился муж, – Это твой вклад за то, что после родов дома сидела со своим ребёнком, а я один пахал! Я тебя что, должен был ещё и содержать? Знала, что не за святого выходишь. Я до последнего ждал, надеялся, что мозгов у тебя хватит не рожать или хотя бы написать отказную и оставить её в роддоме. Только мало того, что родила, так ещё почти два года дома сидела! Всё отговорки искала – то Алиска часто болеет, то дом достроим, то дети подрастут. Не хотел я так! Думать надо было! Дура наивная! Думаешь, с ребёнком тебя взял, так хороший? Удобно мне было, что под боком хозяйственная, жрать сготовлено и в доме чисто. А ты рожать тут надумала! Говорил же, аборт надо было делать! Вот и не ной теперь! Дом мой! Мои родители помогали строить – вот и оформили дарственную на меня! А ты думала, что удачно устроилась? Тебе кусок в доме обломится? Права мама была что уговорила так оформить! Если бы не послушал её, с хреном сейчас бы остался! А так – алименты платить буду, наверное. Если будешь добра ко мне, ласково просить будешь…– подошёл, нагнулся к ней, поднял со стула и больно стиснул своей костлявой рукой её грудь.

– Отпусти, – прошипела Саша.

– Ты же сама сейчас сказала, что полгода я тебя уже не трахал. Соскучилась, наверное, моя сладенькая? Покажи, как ты меня хочешь! – и, прижав её к стене, больно завернув руку за спину, чтобы не дернулась, запустил руку ей под резинку трусов, пытаясь раздвинуть крепко сжатые ноги.

– Отпусти, – уже со слезами в голосе от боли попросила Саша.

– Так-то ты меня просишь? Хочешь здесь жить – по-моему будет, – рванул с неё вниз трусы и начал больно тереть её грудь, теребя соски. – Какие всё же у тебя сиськи…

Выкрутил ей руки за спиной, в одну свою руку перехватил, другой расстегнул ширинку брюк и достал уже стоящий колом член. Намотал её волосы на кулак так туго, что Саша застонала от боли и, загнув жену вниз головой, с усилием вонзился в её сухую плоть. Начал грубо и не спеша толкаться, получая наслаждение и растягивая её.

– Не надо… Пожалуйста…Остановись. Мне больно! – между толчками и всхлипываниями просила Саша.

– Ты моя жена! Трахать буду когда захочу! – огрызнулся Игорь и начал с остервенением долбиться в неё и так резко вошёл, что вызвал адскую боль в промежности, вырвав громкий стон Саши и садня её нежную плоть.

Вдруг в дверь кухни забарабанили – быстро, со всей силы, так, что хлипкая дверь заходила ходуном.

– Чтоб вас…! – продолжая трахать жену, пытаясь кончить от нарастающего удовольствия, разозлился Игорь.

– Мам! Пап! Чего вы закрылись?! – кричали дочки с другой стороны двери, слыша стоны боли матери.

– Пошли вон! – гневно заорал Игорь, ускоряя темп проникновения.

И не переставая, насиловал жену, беря её снова и снова, смакуя каждое погружение в её тело, пока дочери стучали в дверь и испуганными голосами просили открыть. Поняв, что момент упущен, и он слишком зол, чтобы насладиться процессом и бурно кончить, зло сплюнул на пол, вытащил из неё член, застегнул брюки, поправил на Саше одежду и вытирая размазанную тушь с её щек, тихо, на ухо, прошептал ей:

– Закончим в следующий раз, сладкая моя. Это только начало.

Открыл дверь кухни, зло зыркнул на дочерей и ушёл в гараж возиться с мотоциклом – скоро сезон автогонок, нужно готовиться.

Девочки вбежали на кухню:

– Мам! Мам! – наперебой закричали, – всё хорошо?

Сашу трясло. Она стояла, будто помоями облитая. Было горько. Было больно – за своё насилованное тело, за очередной плевок в её душу. И ещё она была напугана. А она запретила себе когда-либо ещё бояться, но таким Саша не видела Игоря никогда, и не предполагала, что он на такое способен.

В голове шумело, в груди бухало сердце как молотом по ребрам. "Не плакать. Переживу. Не смертельно. Все живы. Глупая. Меня снова лицом в грязь. В очередной раз дышу как-то. И живу. И жить буду! Я не одна! Со мной дети!“ – все эти слова Саша перематывала в голове, пытаясь осмыслить происходящее.

– Мам? – снова окликнула Лиля.

– Всё хорошо? – это уже Алиса, дрожащим от волнения голосом.

–Да, мои хорошие, всё нормально, – хриплые, сухим голосом ответила им Александра.

Девочки с недоверием смотрели на мать. Они никогда не видели её такой потерянной. Впрочем, и отца таким не видели – с налитыми кровью глазами, раздуваемыми ноздрями, и даже вздрогнули, когда он резко открыл дверь и вышел из кухни, ведь даже в опьянении он был адекватнее, чем сейчас.

–Вы с папой опять поссорились? Мы слышали, как он опять ушёл. Дверью хлопнул. Всё плохо, да? Так? И не лги, пожалуйста, я не Алиска, я взрослая и я пойму! Слышала я, как папа в ванной закрывается, когда дома, и по телефону разговаривает. У него другая женщина, да? Мне можно сказать, мам… – затараторила Лиля.

– Лиля, не надо при Алисе, – испуганным шёпотом ответила Саша.

– Мам, я тоже не маленькая! Мне целых десять лет! Всё я знаю! И даже откуда дети берутся знаю! – насупившись, что её считают маленькой глупышкой, повысила голос Алиса.

Саша с Лилей удивлённой уставились на Алису, обе округлив глаза.

– Что смотрите? Мы с ребятами котят у стадионной кошки принимали, она их рожала попой, а мы всё видели!

Мать шумно и, с облегчением, выдохнула, Алиса почему-то покраснела, а Алиса, гордая, что она такое видела и уже совсем взрослая, спросила мать:

–Так что? Мы с папой будем вместе или как?

Вздохнув, Саша неуверенно ответила:

– Мы с папой немного повздорили, но мы попробуем помиримся.

И опустила взгляд, сама себе не веря и не зная, что ещё ответить маленькому ребёнку.

– Ну и хорошо! – заулыбалась довольная Алиса и убежала гулять на улицу, прихватив с собой сосиски для родившей стадионной кошки. И как ещё и её вместе с выводком не притащила домой?

Лиля же продолжала смотреть на мать и ждать ответа. Она поняла, что сказанное было только для сестры. Не выдержав её, взгляда, Саша опустила глаза и тихо сказала:

– Да, мы с папой расходимся. Алисе не нужно пока про это знать. Лиль, так бывает в отношениях у взрослых, что половинки оказываются не от одного целого. Ты сама видела, что мы с папой стали чужие люди. Нет между нами любви.

– Как у вас с моим папой, да?

– Получается, что да. Прости. Но папа вас любит, правда! Он запутался. Наверное, полюбил другую женщину, и знаешь…, получается, ему там лучше. А у нас с вами будет другая жизнь. Не здесь. Уехать отсюда придётся. Это не наш дом. Найду. Квартиру. И… – голос сорвался. Сашу забила мелкая дрожь. А Лиля, обняв мать, пребывала в шоке – не оттого, что родители расходятся, она это предполагала, а от матери – она никогда не видела ее такой – слабой, раздавленной, с поникшими плечами и дрожащей всем телом. Да что там! Ни разу слезинки её не видела! Для неё мама всегда была – Скала! Именно “Скала” и именно с большой буквы!

“Ненавижу тебя, папа Игорь! Не прощу! Не забуду! Никогда!” – как клятву самой вбила в свою душу Лилия.

А поздно ночью, лёжа в постели и осмысливая прожитый день, Саша всё пыталась понять, откуда в Игоре взялся такой монстр и неужели все его слова, сказанные сегодня, могли принадлежать человеку, которого она однажды полюбила? Обидней всего было за младшую дочку, рождение которой муж не хотел, вместе со своей матерью настаивал на аборте. Доводил до слёз, не ночевал дома, не покупал продукты в дом, пока она была беременная, как будто всё надеялся, что Саша скинет. Почему сразу, тогда, не ушла?

Стыдно было – перед людьми, перед родителями, перед родственниками. С животом была, как нагульная. А ведь Игорь действительно не хотел расписываться. Всё тянул, говорил, что широкую свадьбу хочет играть, «а сейчас не до этого, дом поднимать нужно". "Вот как отстроим два этажа, как удивим народ! Загуляем свадьбу какой ещё город не видел!". В итоге дом достроили только два года назад, но свадьба так и не состоялась. Саша и Лиля остались Сабировы, а Алиса -Медведева, как бы Игорь не хотел её рождения, дочь на себя записал. Свекровь довольно улыбалась, что сноха не носит их фамилию, люди советовали: «Свадьбой и делать нечего, народ смешить, живёте вместе сколько лет. А брак надо регистрировать. Что ты, как девка гулящая, на своей фамилии живёшь?! "

Игорь. Как давно она подозревала его в измене? Давно, если честно.  Ещё когда Алиска была грудной и не спала ни днём, ни ночью и Саша ходила бледной тенью от усталости, главной помощницей её была Лилия, а не пропадающий сутками муж. Что тогда держало Сашу? Почему не собрала девочек и не уехала на съёмную квартиру, например? Элементарно не было сил. Ещё страх, что она не справится теперь с двумя детьми на руках. Здесь её дом, муж, хоть и мудак иногда, но не обижает физически, а это дорогого стоит. И стыд перед девочками, что выбирает не тех мужчин, что совсем не разбирается в людях – до дрожи в коленях, до спазма в горле, едва она допускала мысль уйти. И гордыня – родители Саши её не жаловали с рождения. Называли «обузой» и мечтали о сыновьях, к тому же отец очень строго воспитывал детей, иногда и ремнём. Она не могла им дать понять ещё раз, что она никчёмная. Они бы опять не приняли. Осудили бы снова. А больше идти было некуда, не кому даже рассказать той душевной боли, что мучила её.

Саша держалась. Душа разлетелась на ошмётки, но она держалась. Лишь изредка всхлипывая. Лишь изредка вдыхая. Прокручивала всю свою совместную с Игорем семейную жизнь и пыталась понять, что она опять сделала не так? Она была верной, преданной, любящей женой. Всегда в доме чисто и сготовлено. Дети ухожены, опрятны и круглые отличники. Не жалея себя, тянула несколько работ, разрываясь между домом, заботами и работами.

Да, секса в их жизни с Игорем было мало. Да и откуда ему взяться? То он на работе, то с друзьями, то в командировках, то на стройке, то она на работе, то дети, то уроки. Но при любом случае, когда они уединялись, она всегда со всей страстью отдавалась ему, позволяя ему всё, как он того захочет. Хотела ли она его также? Возможно, раньше так и было, до беременности Алисой. Но после беременности всё изменилось. Он изменился. И не в лучшую сторону. Секс с ним больше не приносил ей морального удовольствия, хотя тело помнило, как это быть желанной и отзывалось. Он практически всегда был со стойким алкогольным перегаром. Игорь не был запойным пьяницей, иногда выпивал за столом, в компании, но в последний год у него как планку сорвало – пропадал днями и ночами. Такое случалось раньше, но не более чем на пару дней и всегда после скандала с его же матерью – женщиной властной, жёсткой и нетерпимой, считающей, что сноха не достойна ее золотого мальчика.

Свёкр был полной противоположностью своей бывшей жене и сыну и как-то пытался несколько раз сыну вправить мозги, даже дрались с ним, но до Игоря так ничего и не дошло. Только озлобился ещё больше на отца и вообще запретил ему появляться в своём доме. Но дед постоянно был с внучками и снохой на созвоне, помогал чем мог – словом ли, делом и всячески их опекал. Саша была очень благодарна Ивану Михайловичу, он фактически заменил её родителей, а тот души в них не чаял.

Александра много раз пыталась поговорить с Игорем, умоляла его одуматься, быть нормальной семьёй, но муж ее не слушал и даже не старался сделать вид, что понимает. Молча уходил из дома и пропадал неизвестно где. "Жена должна быть послушна мужу! Не перечить! Молчать и терпеть! Вышла замуж – будь достойной женой!" – говорил он.

И Саша, всеми силами стараясь уберечь брак от падения в пропасть, и просила, и умоляла мужа остановиться, подумать о детях. Молчала. И терпела, пока Алиса подрастёт. Но быть достойной женой не получилось.

А теперь ВСЁ. Окончена драма под названием “её семейная жизнь”. «Точка. Не гожусь я для брака. Второй раз на те же грабли. Больше замуж – никогда! Скорее кольцо себе в нос вставлю, чем ещё раз замуж!» – решила Саша жить дальше.

Глава 3.

«Тот, кто требует лишнего – несчастен»

(Мухаммед Аззахири Ас-Самарканди)

Прошёл месяц с того утра на кухне. Игорь так и не ушёл, но и не жил с ними и их не выгонял. Всё тянул, словно ждал чего-то, но и дома не жил. Как ни пыталась Александра скрыть от людей про их семейный разлад, в их небольшом, всего на двадцать тысяч, городке, пошли пересуды. Кто-то смотрел на неё с жалостью, ведь кто ж не знал, что мотался её благоверный за каждой юбкой, кто с презрением "что за баба, мужика не смогла удержать", а кто и с ненавистью "ещё одна будущая разведёнка, путных мужей с толку будет звездой своей, безотказной, сбивать". Сам Игорь иногда заходил за вещами, благоухая ароматом чужого, дорогого женского парфюма, да чтобы переодеться да помыться. Саша с девочками пока оставались в доме, не гнал их, получив от неё арендную плату за месяц, за жильё. Саша пыталась с ним договориться, чтобы хотя бы эти деньги за аренду ему не отдавать, оставлять в счёт алиментов, но Игорь тут же прозрачно намекнул, что секс её с ним поможет ему подумать над этим вопросом. «Мерзавец, – передёрнуло Сашу, – совсем стыд потерял». Конечно, она отказалась и продолжала заниматься поиском съёмной квартиры.

Игорь сильно поправился, помолодел даже, посвежел лицом, стал прилично одеваться. Видно, что другая жизнь била у него ключом, жил он в довольствии и «шоколаде», но денег как не видели от него – так их и не было. Отговаривался тем, что не устроился ещё на работу, что «за копейки пусть сами работают, я ищу достойную зарплату». А до Александры начали доходить слухи, что Игорь перегоняет машины, не совсем законным способом добытые.

Сама же она работала везде, где придётся – и оператором посменно на АЗС, и в соседней к дому пекарне, в свободные смены брала на дом репетиторство по английскому языку, и не отказывалась при случае выйти в смену официанткой в небольшой ресторанчик к знакомой. Когда-то её звали даже в школу преподавателем английского, так как она прекрасно владела языком, но разве с школьной нагрузкой успела бы она подрабатывать ещё где-либо и содержать семью? А на зарплату учителя да с двумя детьми – далеко кто убежал?

Друзья говорили:

– Уезжай в большой город. Что тебя здесь держит? Ни путной работы, ни денег, муж почти бывший, живете на птичьих правах в доме. Уезжай! Устраивай себе жизнь! Ты ещё молодая!

Не могла. Сломалось что-то внутри, жила по инерции, плыла по течению и не смотрела по сторонам. Отговаривалась тем, что дети школьники, в маленьком городке им спокойнее будет доучиться, да и на съемную квартиру переезжает.

Свекровка тем временем совсем не давала ей житья, шипела при каждой встрече на улице или в магазине (жили с ней на соседних улицах):

– Змея! Уезжай со своим выводком отсюда! Дай Игорю спокойно вздохнуть! Выпила ему всю кровь, жизнь поломала, не любит он тебя и не надейся, что вернётся! Накоплю денег – подадим на ДНК, ещё посмотреть нужно, где ты, дрянь, блядовала, может Алиска и не наша вообще?! Алименты ей подавай! – и говорила про неё гадости за спиной, крича на людях, какая сноха дрянь.

Свёкор, Иван Михайлович, молча помогал, чем мог, внучкам, и не принимал сторону бывшей жены, с которой они были в разводе вот уж восемь лет как, хотя старался не приходить в дом к сыну, чтобы ненароком не встретить его и не скандалить. Но как то, позвонил, убедился, что Игоря нет дома, и напросился в гости.

Накануне этого дня Саша наконец-то нашла квартиру и срочно готовилась к переезду, так как Игорь начал приводить женщину к себе домой, пока Саша была на работе, трахались они с ней, не стесняясь девочек, на всех плоскостях в доме, а девочкам нужно заниматься – у Лили выпускной класс, всё-таки ещё учебный год был не закончен, а она вынуждена была уходить из дома, а Алиса на нервах перестала нормально спать, плача ночами. Оставаться в этом доме у них давно не было никаких сил – даже стены как будто давили на них пониманием, что они здесь чужие и им здесь не место.

Саша как раз была занята упаковкой вещей – пока девочки были в школе она взяла отгул на полдня, чтобы спокойно собраться и не травмировать дочек ещё и сборами. В планах было завтра утром перевезти вещи в квартиру – она освобождалась только утром, а затем уехать с девочками на целый день и одну ночь на долгожданных отдых. Звонок свёкра застал Сашу врасплох, но вещи были практически упакованы, поэтому она не стала отказывать мужчине во встрече.

Зайдя в дом к снохе, Иван Михайлович сразу же оценил обстановку, увидев собранные чемоданы и, глядя на смутившуюся Сашу, протянул ей внушительный конверт:

– Я вовремя пришёл, получается? Молодец, дочка, что решилась. Поезжай. Виноват я перед тобой, скотиной сына вырастил. Всыпал бы ремня ему сейчас, да поздно спохватился. Может и обошлось бы у вас всё, одумался бы он, вернулся, но не даст вам жизни свекровка, сожрет тебя и детей твоих обидит. Никого она не любит, кроме своего сына, всех паскудит за него. Не видит, что сама паскуду вырастила. Потому и я ушёл тогда от неё. Устал. И тебя просить пришёл, чтобы уходила. А ты умнее старика оказалась, сама собралась. Пожалела себя и детей. Вот – деньги возьми, пригодятся они тебе, девочек поднимать. Пока жив – помогать также буду, чем могу. Пусть сколько угодно орёт Тамара по людям, что Алиска не наша, грех ей в этом. Наша она! Медведева! И Лиля наша, хоть и не по крови!

– Ну что вы, Иван Михайлович! Какие опять деньги! Не возьму ничего, спасибо, я справлюсь. Да и откладывала я на счёт понемногу – думала Лиле на учёбу, а получается раньше пригодились. Но это ничего. Переживём, – улыбнулась мужчине Саша.

– Не обижай старика, Александра. Если так не берёшь – тогда счёт заведу для девочек на твоё имя, и не спорь. Всё равно сделаю, – примирительно выставив ладони и улыбаясь, поставил точку в разговоре свёкр.

– Как знаете, дело ваше, – улыбнулась она в ответ.

– Когда переезжаете? Нужна будет помощь – звони сразу же, хорошо?

– Неловко просить, Иван Михайлович, но, если честно, помощь нужна уже сегодня. Вы на машине? Можно будет вас просить перевезти вещи пока к себе? Или даже в багажнике можно оставить…Их немного, только личные. Мы завтра рано утром их заберём в квартиру, а сами, в десять часов, едем девочками в аквапарк – давно обещала, да всё как-то…

– Почему так мало? – покачал головой укоризненно, – совсем ничего не берёшь?

Саша молчала.

– Конечно, заберу, не беспокойся, – вздохнул Иван Михайлович.

Саша быстренько загрузила в чемодан оставшиеся вещи, напоила свёкра чаем с брусничным пирогом и, помогла ему перетащить чемоданы и сумки в машину. Их и в самом деле оказалось неприлично мало, на что свёкр ещё раз поругался на Сашу, но она ответила, что кроме личных вещей и живности брать ничего из этого дома не будет и точка.