И личных вещей Эльзы в той пентаграмме не было… Ни одной самой захудалой расчески.
Тогда какого гхарра его до сих пор не отпускает? А в груди бухает так остервенело, будто бы он, главный циник Эррена, влюбился совершенно по-настоящему?
Глава 9
Эльза Хендрик
Вчера я плакала. Впервые за долгое время плакала. И со слезами приходило странное облегчение. Словно заковыристое проклятье, все эти годы лежавшее на моих плечах, рассыпалось щекотной пылью и опало на мокрый зеленый мох.
И сама не смогла бы объяснить, чем вызван вархов потоп, который я устроила в оранжерее-лаборатории без всякого поливального артефакта. Радость смешалась с болью, наслаждение с горечью, обида с освобождением…
Я понимала, что рано или поздно действие ритуала, столкнувшего нас с Альваром, закончится. Оставив лишь послевкусие, которое будет одновременно горьким и сладким. Я вновь возведу крепкий барьер, он вновь начнет плеваться в него остротами, пробивая защиту… Филия отцветет, и даже розовые лепестки не будут напоминать о случившемся.
Пожалуй, я втайне буду тосковать по этим минутам. Может, не совсем настоящим. Может, вызванным ошибкой в виззарийской пентаграмме или чьим-то неверным переводом…
Но разве было в моей жизни что-то более настоящее, чем этот мокрый мох, ласкающий щеку? И жаркий недовольный шепот в ухо, что «вархова Эльза умудряется слепить даже с выключенной аурой»?
Вспомнит ли сам Граймс хоть когда-нибудь о минутах страсти под фиолетовыми светильниками? Да нет, вряд ли у главного целителя академии много лишнего времени, чтобы перебирать список «встреч» за всю жизнь.
Вчера мне отчего-то казалось, что это случится утром. Эффект от ритуала рассеется, шутка обратится звонким смехом. Точно… Это будет на рассвете.
Пытаясь растянуть мгновения, пока мое тело еще горит, пока в груди в странной анжарской польке припускает сердце, я пришла в целительский корпус. Кресло Граймса пахло этим несносным мужчиной, во второй раз сбежавшим из «постели».
Я вытерла хлюпающий нос салфеткой, продышалась, прогоняя ненужную сентиментальность. Выбросила скомканную бумагу в урну и наткнулась глазами на розовые осколки.
Я видела такие уже. Десять лет назад. От бутылька, что выпал из кармана Вейрона на каменный алтарь забытого храма. Дрянные воспоминания вернулись. Догнали меня даже здесь, даже в «безопасном» месте.
Док не стал отпираться. Не стал рассыпаться в ненужных извинениях. За что стоило ценить Альвара Граймса – так это за прямолинейность, режущую порой с хирургической точностью…
Наутро стало больнее. От отрезвляющей реальности, от «Жетемии», вновь вторгшейся в мою жизнь. И еще оттого, что действие ритуала не прошло с рассветом. И я начала нервничать, что этот жар в груди со мной навсегда.
Все повторялось!
Я снова сгорала в любовной агонии, глядя в холодные глаза мужчины, которому нет никакого дела до моих чувств. Растерянно наблюдала за убегающей улыбкой, промакивая кровь на его губах.
Произошло очередное невероятное: Граймс подрался с Вейроном. Да еще как подрался! С размахом! Я слышала шум переворачиваемых стульев в диагностическом кабинете. Зачем туда шла? Зачем-то. Как обычно, зачем-то.
Вид измятого лица и разбитых в кровь кулаков поверг меня в такой шок, что я позабыла про полагающуюся случаю холодность. Расторопно нашла губку и снадобье, приложила к покрасневшей щеке. И только потом осознала себя стоящей над Граймсом, кривящим губы в блаженной улыбке.
Злобный взгляд Криса отскочил, натолкнувшись на ледяной кокон, что меня окружал. Не оставил следа. Рядом с Граймсом я чувствовала себя необычно сильной. Но и слабой, как новорожденный гхарр.
Все сильнее хотелось узнать, от чего бежит мисс Лонгвуд. Чем Вейрон так обидел младшую целительницу, что за нее вступилось уже двое мужчин? Это не моя тайна, но я могла Алиссу поддержать. Рассказать ей о том, о чем никому никогда не рассказывала.
Тогда, десять лет назад, я тоже сбежала. Промолчала, но не потому, что боялась Криса и его «обширных связей в нужных кругах». Просто всякий несет ответственность за то, что совершил. И всякое решение имеет последствия…
Кристиан был лучшим целителем на курсе. Поистине, одаренным хирургом. Он жил своей работой, отдавался ей со всей страстью. При совершенно мерзком нраве, он спас немало жизней в Тарлине, а потом и в Хитане.
Разве могла униженная, уязвленная Эльза Хендрик взять и решить за весь Эррен, нужен ли миру такой целитель? Я оставила этот выбор за судьбой.
***
Звездносвод окрасился темно-синим, явив весенний вечер во всей красе. В закрытое окно неистово бился вихрь розовых лепестков. Словно ему нужно было срочно попасть именно в мою спальню. Вопрос жизни, Варх побери, и смерти!
Судорожно набрав воздуха в грудь, я решительно задернула штору. Хватит с меня липовой романтики и ненастоящих чувств!
Мне не двадцать лет, я уже не «малышка Эль», которой можно голову задурить. Я преподаватель «Теории магии», ответственный за несколько десятков учеников. В конце концов, я пример подавать должна, а не бросаться в первых рядах в омут Варх знает чего.
– Эльза, откройте! – вместо стука прикрикнул на дверь Граймс.
Видно, чтобы очередным боевым пульсаром стену не украсила.
– Сегодня я с вами никуда не пойду, – заявила мужчине, едва он вошел.
Глядела безотрывно в светло-серые глаза. Не пойду! Больше никаких секретных мест и личных территорий Альвара Граймса.
– Сегодня я вас никуда и не приглашал, – обидно выдал он, поджимая губы. – Принес вам кое-какие вещицы… на опознание.
– Какое еще опознание?
– Диагностическое! – раздраженно фыркнул целитель, потроша свои карманы на мою постель. – Это ваша расческа?
Помахал в воздухе деревянным гребнем, и я растерянно помотала головой. Что за нелепую игру он опять затеял?
– Нет, это гребень мисс Донован, – выдала скупо, созерцая бардак на покрывале.
– Тогда, может, это? – мне продемонстрировали чей-то медальон.
– Это вообще не…
– Или, Варх дери, вот это? – рявкнул, отбрасывая на подушку часы на цепочке.
– Что за спектакль, Граймс?
– А вы сядьте вот здесь, моя драгоценная, – свирепо ткнул на покрывало рядом с кучкой чужих вещей, – и подумайте хорошенько!
Граймс хлопнул дверью так, словно пытался сорвать ее с петель и навсегда разрушить границы моего личного пространства.
Я села, растерла похолодевшие плечи, почесала пяткой о пятку. Тишину за окном разрезало шумом отъезжающего вояжера, и я вздрогнула. Вышла из оцепенения. Причем тут чужие медальоны и часы? И моя пропавшая расческа?
Тем более, что искать я ее не просила. Знала уже, где она. Да все не решалась подняться в кабинет магистра и в открытую попросить свою вещь обратно.
На кровать запрыгнула черная каффа, проехалась по моему бедру огромным хвостом и улеглась на часах с цепочкой. Я даже не дернулась: настолько глубоко погрузилась в свои мысли. Отрешенно почесала одичавшую беглянку за ухом и повинилась:
– Прости, я теперь вижу, что расческу брала не ты.
Покосилась на каффу, поймала ее умный взгляд. В узких щелках зрачков имелись ответы, но едва ли мы могли обменяться мыслями.
Странная догадка коснулась сознания. Может, Граймс первым сходил к магистру? И это и есть вещи из пентаграммы?
Я порывисто встала и выбралась в коридор спального корпуса. Пошла вперед, в надежде, что ответ сам меня найдет.
Добрела до ученических комнат, по пути отчаянно вспоминая ускользавшую картинку. Ночь весенних даров, девушка и парень. Они спешат укрыться в темноте, поборов робость первого свидания… И прическа той студентки на диво хороша, волосок к волоску!
– Мисс Хендрик! – Танна выскочила из своей комнаты и вытаращила на меня огромные карие глаза. – Простите… Ох, Имира Сиятельная… Простите, я как раз собиралась вернуть!
В темных пальчиках она сжимала ее. Мою расческу. С гхарровой розовой инкрустацией.
– Мисс ди Маюрте… Вы осознаете, что за вторжение в спальню преподавателя и воровство его личных вещей вам полагается…
– Полагается, – всхлипнула девушка, с отчаянием во взгляде протягивая мне расческу. – Мои волосы… с детства… просто кошмарны…
– Меня это не должно…
– Будто проклял кто! Только помоешь – и они в разные стороны… пружинами… А Берроу на свидание позвал, и я… я слышала, что ваша расческа заговорена и поистине творит чудеса…
Ох, знала бы Танна, сколько «чудес» случилось из-за одной расчески! Непоправимых!
– Возьмите. И простите. Пожалуйста, – взмолилась девушка. – Я буду вам самой старательной ученицей, только не пишите на меня…
– Оставьте себе, мисс ди Маюртэ, – вздохнула с неожиданной теплотой.
Помнила я, каково это, отходить все курсы с непослушными волосами.
…Когда вернулась в свою спальню, каффы на постели уже не было. Она никогда долго не сидела на одном месте и, как водится, сбежала.
Я подошла к окну, отдернула штору. Глянула с грустной улыбкой на вихрь лепестков, рвущийся в гости. Схватилась за ручку и решительно потянула на себя.
И дышала, дышала, не в силах надышаться, наполниться ароматом весны. Которая всегда была рядом, да я не замечала.
***
Последний раз я с таким азартом искала мужчину… Боги Эррена, да никогда не искала!
Граймс не нашелся ни в диагностическом, ни в оранжерее-лаборатории, ни в палатах, ни у себя дома. Похоже, он сам решил потеряться. А если уж Альвар что-то решил…
Я мяла темный газон перед его домом новыми круглоносыми туфлями и кидала обреченные взгляды на Звездносвод. Где же он пропал?
Ежась от вечерней прохлады, куталась в тонкую кофту и наворачивала круги. Начинало моросить, и пребывание на анжарском воздухе становилось все менее комфортным.
Он упоминал, что иногда остается ночевать в деревне. Что нечасто радует свою спальню визитами. Но хотелось верить, что сегодня не тот день: мне нужно было сказать.
Сообщить, что я села, как он и велел. Подумала. И поняла. Дело вовсе не в виззарийском ритуале. Во всяком случае, у меня… Но и «Жетемии» я не пила.
Как так со мной вышло? Может, романтика Ахавы, а может, это не сегодня все началось.
Да, наверное, не сегодня.
– Мисс Хендрик, вы невозможны! – раздалось из-за кустов, и только потом на дорожку выплыла фигура целителя. В плаще и со знакомым чемоданом.
– Что?
– Я вас лечу, лечу, а вы снова заболеть норовите, – пояснил Альвар, приближаясь.
– Вы откуда так поздно? – я нервно уколола каблуком газон.
– Был в имении Кольтов, – Граймс тряхнул головой, смахивая с волос дождевые капли. – Осматривал юную миссис Кольт, ожидающую первенца.
– Надеюсь, она пережила диагностику, – сглотнула, рассматривая помрачневшее лицо.
– А я как надеюсь! – Граймс еще сильнее сдвинул брови. – Шутки с Грегори Кольтом плохи. Можете не верить, но в его доме даже я стараюсь держать рот закрытым.
– И больше им пригласить было некого?
– Есть определенная вероятность, что я лучший целитель в округе… Что вы забыли здесь в такой час, Эльза? Я устал. Невыносимо устал.
Он поставил саквояж на траву и выжидающе уставился на меня. В дом не приглашал и, видимо, моей компании этим вечером не желал.
– Я нашла свою расческу, – сглотнула соль, скопившуюся во рту. – Ее брала одна из моих учениц и забыла вернуть.
– Ясно. Я рад за вас и вашу расческу. Чудесное воссоединение, достойное Эрренских легенд!
– Выходит… Выходит это было все мое, – облизнула губы, чувствуя, как стремительно пересыхает в горле. Еще немного – и слова выдавить не смогу.
– Вас так удивляет, моя драгоценная, что вы способны испытывать влечение к циничному, язвительному, отравляющему все вокруг типу вроде меня? – он нервно поправил мокрый медный завиток и прошагал к дому.
Встал, вернулся за чемоданчиком, снова на меня пристально посмотрел.
– Меня удивляет, что я вообще способна испытывать влечение, – призналась шепотом. – А вас уже отпустило, стало быть? Эффект от «Жетемии» прошел?
Граймс молчал. Так осязаемо, что меня придавило тяжестью тишины.
– Боги Эррена, я вовсе не о том! – вспыхнула, сгорая заживо в собственном стыде. – Я не затем сюда…
– А может, затем, моя по любому поводу краснеющая мисс Хендрик?
Граймс сунул мне в руки чемоданчик и подхватил меня вместе с ним.
– Если вас это успокоит, я могу выпить еще пару флаконов, – пообещал серьезно. – Чтобы уж наверняка…
– Да что вы несете?
– Вас, – пробубнил Граймс очевидное, отталкивая ногой входную дверь.
– Куда?
– Куда-то, где потеплее. На улице сегодня морозно. А еще, говорят, весна!..
Альвар снова утащил меня наверх. Поставил возле кровати, окинул внимательным взглядом. Сбросил с себя мокрый плащ, с постели – клетчатый плед… И принялся основательно избавлять меня от одежды. От кофты, от туфель, от влажной юбки, облепившей ноги.
– Я принесу теплое одеяло, вы замерзли, мисс Хендрик, – пробубнил неодобрительно и дернулся к шкафу, но я остановила его за запястье.
– Мне не холодно, – покрутила головой. – Здесь, с вами, больше не холодно.
Граймс приблизился, согрел меня в объятиях. Смял губы долгим, обстоятельным поцелуем и уложил на подушку. Навис сверху, сдул с плеча кружевную лямку. С ним было очень, очень тепло.
Я прорисовала пальцем извилистую царапину над его бровью. Руки бы Вейрону поотрывать, ей Варху! Портить такое красивое лицо.
– Эльза… – вздохнул Альвар, собираясь в чем-то признаться. – Я был сегодня утром в Либтоунской академии.
– Что?!
– И общался с сиром Саливаром. Он до сих пор там целительствует.
– О боги…
– Мы говорили о том, почему вы отказались от практики и…
– Так вы все знаете? – я ошеломленно распахнула рот и нервно заерзала.
Граймс мягко вжал мое плечо в подушку, не давая сбежать. Отвернуться от его цепких глаз.
– В общих деталях, – наморщил лоб. – В общих деталях…
Зачем он расковырял мое прошлое? Меня вполне устраивало жить в настоящем. Там, где все реально и осязаемо. И не больно.
– Жалеете меня? – я обиженно поджала губы.
– Нет, что вы… Как такой прожженный циник, как я, может жалеть наивную девицу, оказавшуюся в омерзительной ситуации? – он картинно поднял брови, сам себе «удивляясь». – Я обязан сказать что-то о безголовых квахарках, которым в детстве мозги ампутировали…
– Да, обязаны, – я нахмурилась. – Скажите.
– Я потом скажу. Как получше сформулирую, – он с силой прижался теплыми губами к моей щеке и требовательно прошептал: – Расскажите мне, Эльза, что там было.
– Я не хочу. Зачем?
– Надо же мне поставить диагноз, чтобы подобрать правильную терапию? – проворчал строго.
– Я уже справилась с этим. Более-менее.
Я завозилась под ним. Тяжелым и горячим настолько, что это сбивало с толку и лишало разумных мыслей.
– Меня обманываете или себя?
– Вас, – выдохнула искренне.
– Тогда давайте сразу перейдем к той части, где обман не удался и вы честно во всем признаетесь. Чем быстрее вы все расскажете, тем быстрее мы вернемся к целительской процедуре.
Так это был вархов шантаж!
– Крис напоил меня «Жетемией», – выдохнула, отводя глаза. – Мне стало дурно в студенческой столовой, и он подал стакан воды. А потом смотрел… Долго, пристально, впечатывая свой образ мне в сердце. Эффект вы… знаете.
– Я бы послушал детали.
– Я вся горела на том алтаре, – зажмурилась, вспоминая то, что мечталось забыть. – Тело не слушалось, сходило с ума. Вейрон вжимал меня в тот камень и… Это были самые худшие минуты в моей жизни. Я так… так боялась. Боялась, что это случится там, так. При всех. При Меридит и прочих… Для кого я просто «кошмарная Хендрик», которую даже не жалко…
– Ясно.
Он резко повернул меня и закинул наверх, усадил к себе на живот.
– Вот так, Эльза. Вот так, – погладил по бедру, устраивая поудобнее. – Тебя больше никто никуда не прижмет, пока сама не захочешь. Договорились?
Я с недоверием окунулась в умные глаза. Глядеть на Граймса сверху вниз было непривычно. Но приятно.
– И должен признаться, мисс Хендрик… – он погладил меня по щеке, вызывая знакомую дрожь во всем теле.
Сумасшествие какое-то!
– Мм?
– Нынешняя «Жетемия» оказалась какой-то просроченной… Возможно, что тоже пролонгированного воздействия.
– Насколько пролонгированного? – уточнила с недоверием.
– Кто знает? Я целитель, я не готов бросаться непроверенными фактами, – Альвар пожал плечами, аккуратно поддерживая меня за поясницу, чтобы не скатилась на пол. – Возможно, что навсегда.
Конец
______________
История сира Райса и Алиссы Лонгвуд – «Анжарская академия. Темный магистр исцелению не подлежит» (прим. автора).