Голубое яйцо в бордовых мраморных разводах было чуть больше страусиного. И до драконьих размеров сильно не дотягивало. И все-таки от него за метр разило магией. Внутри точно сидело волшебное существо.
– Чье оно?
– Не знаю. Я его украла, не спросив, кто внутри, – выдавила «паинька».
Если бы я уже не сидела, то в этот миг моя пятая точка определенно нашла бы опору. Нет, насчет Присциллы я не питала иллюзий. Ей до «хорошей девочки», как мне – до победительницы Финального поединка… Но воровство?!
– Там кто-то живой, – тихо добавила преступница. – И он мерзнет.
Это я уже и сама поняла: на поглаживание ладонью яйцо отозвалось мелкой дрожью. За пару минут игры в гляделки я успела прикипеть к новому неизвестному подопечному. Мне просто не хватает проблем по жизни!
– Жди тут, – выдохнула я, толком не осознав, что вот-вот вляпаюсь в очередные неприятности, да еще и в компании надменной «зазнайки».
Через пять минут я вернулась с термо-пледом, которым в больничном отделении укрывали окоченевших пациентов.
– Это будет получше твоих тряпок. Теперь выкладывай, у кого ты его украла. И, пресвятые, зачем?! – пробубнила я в сторону ошарашенной Присциллы, заботливо укутывая бордово-голубое нечто.
Вообще-то оно и яйцо напоминало лишь отчасти – было не овальным, а идеально круглым. Скорлупа гибко проминалась под подушечками пальцев и слегка просвечивала. Зеленоглазая фурия присела рядом и с изумлением принялась щупать терморегулирующее покрывало.
– Теплое… – заторможено прошептала она. – А я месяц ломаю голову, как его согреть! То палочкой, то водой…
– Зачем ты его украла?
– Подслушала в Деревне разговор двух мерзких типов. Мол, за такое сокровище им отвалят по мешочку голдэн-хазов. Что столь редкий, вымирающий, и, быть может, вообще последний в роду экземпляр украсил бы любой Магический заповедник. И даже жаль, что существо будет томиться в частной коллекции старого извращенца. Но заказ есть заказ, – поведала девица. – Я не выдержала… люблю животных.
Я медленно выдохнула: вот так вляпались.
– Плед надо проверять раз в пару дней, а то температура собьется. Регулятор тут, – проинструктировала ненавистную «зазнайку».
– Мы все равно не друзья! – на всякий случай предупредила Присцилла.
– Согласна.
– У нас союз…
– По спасению черт-знает-кого…
Глава 15. Необходимая жертва
– О тебе скоро легенду сложат! – заявил Дорохов, возлежавший на подоконнике четвертого этажа и наблюдавший за моими попытками вломиться в запертый кабинет. – Ты единственная, кто добровольно входит в эту дверь.
– Я еще и выхожу оттуда, почти живой и иногда даже чистой, – заулыбалась я.
Сегодня Елисей был другим. Ни туманного взора, ни девичьей свиты, на фирменной усталости, добавлявшей шарма аристократу. Что-то подтолкнуло меня к парню, рисовавшему жезлом морозные узоры на окне. И куда он торопится? Еще только осень… Сразу вспомнились его слова о Рождестве.
– Мммм… Ты ведь не помнишь ничего, верно? О своих пророчествах? – не спросила даже, а утвердила я.
– Каких пророчествах, сеньорита?
– Ты мне два раза говорил странные вещи. О будущем. Только смотрел мимо, насквозь…
– Такого со мной еще не бывало, – вдруг резко подобрался аристократ.
– Откуда ты знаешь?
– Мне бы сказали. В отличие от бабки Фелисити, у меня нет пророческого дара, – убежденно помотал головой Дорохов. – Нет, в трансе я еще не бывал. И память не терял. Обычно я осознаю все, что делаю… Только не понимаю, зачем.
– Звучит грустно.
– На деле еще грустнее, – усмехнулся парень.
Я снова покосилась на запертую дверь кабинета. Через пару минут наступит семь вечера. Вероятно, требование не опаздывать относилось исключительно к моей скромной персоне…
– Похоже, Демон про тебя забыл, – неодобрительно фыркнул мой собеседник, будто удивляясь, как можно запамятовать о столь важном визите.
В опровержение его мыслей мне в щеку с разгона врезалась теле-маго-грамма.
«Оранжерея №4».
– Смена пыточных декораций, – объяснила я Дорохову и пошла за теплым плащом.
***
Вредный Демон… Специально дождался, пока я начну лбом выламывать дверь его кабинета, и лишь потом соизволил пригласить в оранжерею. Запахнув поплотнее плащ и натянув на лоб капюшон, я вылезла в уличную тьму. Встретить у входа и проводить? Куда там! Сами топайте, Милая Леди, вас же хлебом не корми, дай походить на каблуках по мрачным тропинкам…
Туфли почти сразу увязли в какой-то жиже: днем прошел дождь, и дорожки развезло. На следующем шаге я поскользнулась и чуть не растянулась на влажной лужайке. Спасибо чьей-то руке, больно ухватившей меня за локоть и вернувшей в вертикальное положение. Из темноты вынырнула озабоченная серая физиономия.
– Ани! Ты куда в такую слякоть… Да еще по темноте?
– А ты – откуда, в такую слякоть и по темноте? – с прищуром глянула я на парня. – Я не слышала, как ты подошел…
– Опять в сыщика играешь? – добродушно рассмеялся Энди, так и не отпустивший мой локоть, но хватку, слава богу, ослабивший.
В лицо прилетела вторая теле-маго-грамма.
«Чем дольше вы заставляете меня ждать, тем больше будет жертв».
Подождет! Надо было заранее предупредить, а не мариновать под дверью кабинета.
– Ты как будто грязный… И поцарапанный… А это что, шерсть? Ты где валялся?
Я силилась рассмотреть Энди в сумеречной мгле, но увидела лишь пару розовых ссадин на лбу да серое пятно на щеке. Смятая рубашка расстегнута, пальто небрежно наброшено на плечи. В ежике волос застряло несколько подгнивших листьев и какой-то белый пух.
– Да почти там же, где чуть не повалялась ты… – подмигнул Макферсон, а затем состроил серьезную мину. – Это секретная информация и не подлежит огласке. Жаль, я надеялся застать тебя на дежурстве, предъявить пару царапин и напроситься на чашку кофе. Даже знаю, где госпожа Пламберри хранит свои запасы.
– Да ты, никак, частый клиент?
Потерла ладонью его холодную щеку, пытаясь стереть болотную грязь. Похоже, парень прохаживался по лесу.
– Постоянный.
– Мне нужно идти, Энди…
Хотелось еще поболтать, но испытывать терпение Карпова – плохая идея. Вот так, ради целительского будущего, приходится жертвовать отношениями мечты в настоящем.
– Так ты не расскажешь, куда бежала? – Макферсон лучисто улыбнулся, и я снова забыла о Демоне.
Парень выпустил, наконец, мою руку и принялся выуживать листья из своих волос. Но локоть тут же крепко схватил кто-то другой.
– Очень, очень много жертв… – прошипел на ухо грозный голос, пробравший до мурашек.
– П-простите, – запнулась я и закашлялась. – Я чуть не упала в этой грязи, а Энди…
– Я все видел. И слышал. И чуть не упали вы пять минут назад.
Я покорно опустила плечи и прощально улыбнулась Макферсону. Не факт, что мы свидимся вновь… Приговор зачитан, осталось привести в исполнение.
– Зачем вы вернулись к Академии? – ворчала я, расползаясь ногами на дорожке к четвертой оранжерее и безуспешно пытаясь высвободить свой локоть из железной хватки. – Посмотреть, как я растянусь на этой чертовой грязи?
– Представьте себе, подумал, что вас надо встретить и проводить, – недобро пробурчал профессор.
***
– Сегодня начнем отсюда, – сухо заявил Карпов, пропуская меня перед собой в четвертую оранжерею.
Никогда не была в теплицах в темное время суток. В сумерках осеннего вечера растения выглядели пугающе необычно. Профессор подбросил несколько световых шаров к потолку и сунул мне в руки смятый пергамент со списком ингредиентов.
«Сомния»
Снадобье для восстанавливающего сна. Применяется для стремительной магической реабилитации пациента после перенесенных травм и операций.
Ингредиенты: Псевдоеж Листошерстный – 12 волосков с луковицами, сухой порошок Мелиссы Усыпляющей – 0,5 унции, Паслен Пугливый – сок 8 свежесобранных ягод, Кровь Дракона Китайского – 1 капля.
– Знакомьтесь, Псевдоеж Листошерстный, – ткнул пальцем Карпов в лохматый шар черничного оттенка. – «С луковицами» – значит, не отрезать, а выдергивать.
Псевдоеж напоминал пушистого котенка, свернувшегося в клубок в цветочном горшке. Его листики были тонкими, нитевидными и шелковистыми на ощупь. Мохнатое тельце слабо колыхалось – будто растение дремало и временами вздыхало во сне.
– И какой к нему подход? Чем опрыскать, чтобы этот милый шерстяной комок меня не сожрал?
– Просто дергайте… Псевдоежи – покладистые растения, не в пример вам, мисс Дэлориан, – не упустил возможности вставить колкость профессор.
Ухватив пальцами волосок, я дернула. «Котенок» жалобно пискнул, взлохматился и улегся обратно.
– Ему же больно, сэр! – запоздало догадалась я.
– И? Собирайте. Нужно еще одиннадцать.
Закусив губу, я дернула следующий, – по тельцу Псевдоежа пробежала дрожь. На третьем волоске он заскулил, и у меня опустились руки.
– Я не хочу больше этого делать.
– Это необходимая жертва. Вашим пациентам тоже будет больно после операций, а другого способа приготовить «Сомнию» не существует.
С четвертым вырванным волоском растение захныкало – почти по-человечески. В моих глазах застыли слезы, готовые сорваться на щеки.
– Планируете стать врачом… И как же вы собираетесь резать пациентов? – надменно бросил Карпов, искоса наблюдая за моим лицом.
– Обезболивающее… – проворчала я, дергая пятый листоволос.
«Ежик» в голос раскричался. Бедняга!
– Для него не всегда есть время и возможность. Вы должны быть готовы причинить боль. Ради спасения жизни.
– Я не такая бессердечная, как некоторые… – Совсем сникнув, я погладила растение подушечками пальцев, и оно начало подрагивать от удовольствия. Кажется, ему нравилось. – Прости, малыш, мне надо еще немного.
Ласково почесав темную «шерстку», я мягко дернула сразу два волоска. Псевдоеж не сразу сообразил, что блаженство кончилось, и пискнул едва слышно. Используя фирменную академическую тактику «кнутов и пряников», я, поглаживая и почесывая, с горем пополам раздобыла оставшиеся волоски. Карпов наблюдал за этими нежностями с интересом, но, слава богу, не встревал.
– Ну, кого будем мучать следующим? – без энтузиазма спросила я.
– Не обольщайтесь… На этот раз жертвой будете вы. Как я и обещал.
Загадочно ухмыльнувшись, профессор подвел меня к двухметровому деревцу, стоявшему в кадке на полу. Этакому гигантскому помидору, усыпанному гроздьями овальных черных ягод, наподобие винограда или оливок. Табличка гласила: «Паслен Пугливый». Растение выглядело миролюбивым и каким-то… обычным. Оно не разговаривало, не дышало, не плевалось, не брыкалось… Просто росло. Я бы не удивилась, встретив его в человеческом огороде.
Не успела я тронуть пальцами гроздь, как ягоды с диким визгом полопались, окропив белую блузку синим соком. Вот тебе и обычное растение.
– У меня скоро одежда закончится из-за ваших занятий! – недовольно проворчала я. – И как их собрать, если они взрываются от прикосновения?
– Нужно напугать, мисс Дэлориан. Паслен станет защищаться, и кожица у ягод затвердеет, – совершенно серьезно объяснил Карпов. – Проблема, да? Вы совсем не страшная.
– Вы же, помнится, меня боялись? – съязвила я, пытаясь стереть синие пятна влажной тряпкой. Не тут-то было. Похоже, рубашка идет на выброс.
– Боюсь… с Пасленом тот же фокус не пройдет, – задумчиво пробормотал Карпов. – Приступайте.
Легко сказать: «Напугайте растение». Я прикрикнула, потопала ногами, рассказала в красках, как я принесу топор и срублю его под корень… Даже секатором перед листьями помахала! Никакого эффекта. Через десять минут я окончательно вымоталась и устало вздохнула:
– Да какой же он «Пугливый», если ничего не боится?
Встав позади, Карпов вынырнул головой из-за моего плеча и мрачным, загробным голосом сказал:
«Бу!»
Растение тотчас затряслось, резные листья склеились веерами. Оливкоподобные ягоды покрылись толстой рябью, словно броней. Все еще стоя за моей спиной, профессор протянул руку и тронул гроздь. С грозным, воинственным кличем твердые «виноградины» снарядами полетели в меня.
– Ой! Да чтоб вас! – заорала, выставив вперед ладошки.
Теперь я была обеспечена синими пятнами не только на рубашке, но и на коже. А ведь только начало вечера!
– Как я уже говорил… Иногда приходится чем-то жертвовать, – довольно поглядывая на меня, сыпал нравоучениями мучитель. – Сок нужно взять сейчас, из свежесобранных. Пока дойдем до кабинета, ягоды расслабятся и полопаются.
Раздраженная и взвинченная – ух, как я его в эту минуту ненавидела! – я собрала с пола отвердевшие плоды и высыпала в серебряное корытце. Поставив рядом стеклянный графинчик, я вооружилась коротким ножом с острым лезвием, закругленным наподобие когтя. Нервно сковырнув плотную кожицу, выдавила первую ягоду в сосуд.
– Вам следует действовать аккуратнее. Порежетесь, – равнодушно бросил Карпов. Не слишком-то его волновало мое благополучие.
Остервенело распотрошив вторую ягоду, – вот гад, намеренно подставил меня под град разгневанных «пасленов»! – я выдавила и ее.
– Предупреждаю: так вы отрежете себе пальцы. Нож острый.
Третья ягода получила глубокую колотую рану в черное брюшко. Нет, ну можно же было отойти в сторону! Чертов Демон! Ах… Твою ж…
Лезвие соскользнуло на ладонь, проковыряв в ней до тошноты глубокую борозду. Я вскрикнула и выронила нож, быстро зажав рану мокрой тряпкой, лежавшей поблизости. Она тут же пропиталась кровью насквозь. Как же больно! Плотно закусив губу, я едва слышно заскулила.
С удовлетворенным выражением «я же вам говорил» Карпов уставился на мои страдания. Ни один мускул на хладнокровном лице не дрогнул. Равнодушная сволочь.
– Что такое, мисс Дэлориан? Опять ждете жалости? – будничным тоном проговорил профессор, буравя черными льдинками. – Сами виноваты в случившемся.
Кровь просочилась через тряпку и принялась капать на пол. Я обмотала ткань вокруг ладони и сильнее придавила свободной рукой.
– Идите в больничное отделение и разберитесь с этой проблемой. Мари обработает рану. Потом понимайтесь в кабинет. Занятие еще не окончено, – отрывисто проинструктировал Демон. – Оставшийся сок, так и быть, я для вас подготовлю.
В воинственном расположении духа я набросила на плечи плащ и дерганным размашистым шагом потопала по темной дорожке назад в Академию. Будь у меня две здоровые руки, я бы его задушила.
***
Больничное отделение встретило тишиной. Кабинет Мари был заперт, постояльцев не наблюдалось. Ну, точно, чаевничает с Карамзиной – излюбленное вечернее развлечение пожилых леди. Ничего, справлюсь самостоятельно.
Размотав алую ткань, сунула ладонь под струю воды. Кожу обожгло холодом, и я, не в силах больше изображать из себя гордое, терпеливое создание, дала волю слезам. Все равно в полутьме не видно.
– От обиды или от боли?
Резкий, отрывистый голос гулом прошелся по пустой больничной палате.
– А? – непонимающе подняла я заплаканную физиономию.
Карпов стоял на входе и, прищурившись, наблюдал, как кровавые ручьи текут в раковину с моей ладони.
– Слезы.
– Больно, – нехотя призналась я, потрясла рукой и замотала рану стерильной материей.
Начала подкатывать привычная дурнота, лоб покрылся холодной липкой испариной. Но ноги пока держали.
– Сядьте.
Кивнув на кушетку, профессор по-свойски принялся рыться в шкафчиках со снадобьями. Достав четыре бутылька – в двух из которых я узнала жгущийся антисептик и едкую заживляющую мазь, – он направился ко мне. Ох, черт…
– Не нужно, сэр, – с дрожью в голосе пролепетала я, предчувствую эпичную пытку. – Само как-нибудь заживет.
– Сказал будущий врач, истекая кровью…
Согласна, фобии для лекаря не самые уместные. Но я катастрофически не любила боль – ни «входящую», ни «исходящую». Это был мой самый мощный кошмар. Причем боялась я ее как-то дистанционно, заочно, на подсознательном уровне. Когда дело доходило до реальных травм – ссадин, ушибов, – я оказывалась на редкость выносливой и терпеливой. Попади я на консультацию к дипломированному мозгоправу, он бы быстро нашел зачатки зла в детских переживаниях.
Не приняв всерьез мой протест, Карпов взял новый лоскут стерильной ткани и свернул в несколько слоев. Затем плеснул на него понемногу из всех склянок и выжидающе уставился на меня.
– Давайте сюда.
Несогласно замотав головой, я спрятала руку за спину. Огласив кабинет издевательским смехом, Карпов насильно вытащил израненную ладошку и убрал ткань. Рана была изрядной глубины, перед глазами заплясали черные пятна. Демон вооружился лоскутом, смоченным в болезнетворных зельях. В ужасе зажмурившись, я из последних сил выдернула руку обратно и затряслась.
– Успокойся, Анна! – неожиданно рявкнул профессор, и я удивленно захлопала глазами.
Пока отходила от вопиющей фамильярности, он цепко обхватил кровоточащую ладонь и прижал лечебный компресс. Послышалось шипение, повалил дым… Но из ощущений – лишь легкое покалывание. Почти приятное. Да и боль от ранения начала стремительно пропадать. А где все те круги ада, которые предполагалось пройти?
– Иногда, упрямая мисс, можно обойтись и без жертв, – тихо сказал Карпов, все еще крепко зажимая ладонь меж двух демонических лап.
– Как у вас это получилось?
– Добавил обезболивающее, – снисходительно объяснил профессор, – и снимающее раздражение. При обработке поверхностных ран они не положены. Но кое-кому и так сегодня досталось.
– Вы что, в прошлой жизни были врачом? – продолжала недоумевать я, все еще ожидая подвоха от подозрительной заботы.
– Нет. Но долгое время мне приходилось ухаживать за одним человеком. Серьезно больным.
– За родственником?
– За другом, – смутившись, пробормотал в пол Карпов.
Кажется, ему не хотелось даже на секунду терять свое чудовищное лицо.
***
– Мы сильно отклонились от графика, – глянув на часы, проворчал Карпов и зажег настольную лампу.
Его кабинет встретил привычным запахом старых книг, сушеных трав и выделанной кожи. Поставив на зельеварительный стол колбу с волосками псевдоежа и графин с соком пасленовых ягод, он забрался в свое кресло и с невеселым видом принялся разбирать высокую кипу бумаг.
– Сушеную мелиссу найдете в серванте, нижняя полка. Инструкция на столе, варите… – подавив зевок, пробормотал Карпов.
«Взбейте в густую пену свежесобранный сок Пугливого Паслена, совместив с тремя четвертями указанного количества усыпляющего порошка. Разбавьте проточной водой, добившись прозрачности синего сапфира. Введите в раствор по одному волоски Листошерстного Псевдоежа. Прогрейте под магическим огнем до их полного растворения. Добавьте каплю драконьей крови…»
– А кровь? Китайского дракона?
Даже мне, дестинке с сомнительными зельеварительными способностями, было известно, что она безумно редкая.
– Возьмите кровь Горгульи Индийской, вторая полка, – не отрываясь от чтения, недовольно пробормотал профессор. – Они взаимозаменяемые… в определенных случаях.
Четко выполнив инструкции – хотелось поскорее избавиться от мрачной компании, тем более, что настроение Демона стремительно портилось, – я вернулась глазами в пергамент.
«Окропив чашу кровью Дракона Китайского, оставьте зелье настаиваться в течение двух часов. Затем всыпьте оставшуюся часть порошка Мелиссы Усыпляющей и размешивайте пять минут до однородной синевы».
– Два часа ждать? – возмущенно воскликнула я. – Не могли найти снадобья попроще? Уже девять вечера! Мне тут что, ночевать?
Злобно сверкнув глазами, Карпов не удостоил меня ответом. Да что не так с этими бумажками? Не так много вещей способно вывести из равновесия хладнокровного монстра.
Не желая препираться, я поудобнее устроилась на стуле и приготовилась терпеливо ждать. Предупредил бы заранее, захватила бы подушку и спальный мешок. Но непоседливая натура внесла коррективы в идеальный план. Уже через десять минут мне стало так скучно, что я на стенку лезла.
– Научите меня Щиту Эйлерона, – предложила я и сама испугалась.
Изумленно дернувшись, Карпов отрицательно мотнул головой.
– Подобные заклинания в Академии запрещены. Я не имею права им обучать.
– Тогда чему-нибудь другому. Мне не нравится быть беззащитной… Да и невыносимо просто так сидеть и смотреть в дурацкую чашку.
– Мы занимаемся снадобьями, мисс Дэлориан… а не «чем-нибудь другим», – проворчал Карпов и гневно уткнулся в раздражающие его бумажки.
– Вам жалко? Зелью два часа настаиваться!
– Я занят! – рявкнул он, уже не пытаясь себя сдерживать. Профессор помахал в воздухе кипой листов. – Видите эту красоту? Письменный тест первокурсников по «Волшебным травам». Почерк несносный, содержание и того хуже. Я помру к утру, пытаясь разобрать эти каракули.
– Так вот почему вы такой злой! – рассмеялась я, умилившись столь нелепой причине взрывоопасности преподавателя.
– А то я обычно добрый, как Дед Мороз, – буркнул Карпов и устало потер пальцами брови.
– Давайте помогу разобрать почерк.
Не дожидаясь согласия, я подошла к окну и встала за плечом профессора. С минуту он сосредоточенно молчал, а затем протянул исписанный лист.
– Ну, попробуйте… Вот это – особенный шедевр. Больше похоже на иероглифы… Но в Академии не обучается ни одного китайца.
– Это французский, сэр, – заулыбалась я, увидев родные символы.
Заклятье взаимопонимания, витавшее в академическом воздухе, действовало и на письменную речь. Однако, как и в случае с устной, чужой язык воспринимался «с сильным акцентом» и при неразборчивом почерке виделся иероглифами.
– Хотите сказать, что можете это прочесть?
– Ага. Вот, слушайте: «Снежноягодник Пурпурный не используется в медицине, поскольку его плоды ядовиты, и их употребление ведет к неминуемой гибели пациента».
– Достаточно. Как драматично! – Карпов вырвал листок, перечеркнул сочинение и большими буквами подписал сверху «Бред!». – А вы, мисс Дэлориан, что думаете о коварном растении?
– Я о нем… вообще не думаю, – понимая, что крепко вляпалась, заявила я.
В учебниках за первый курс, которые заставил меня изучать профессор, было что-то про семейство снежноягодных. Но сейчас в голове хозяйствовала звенящая пустота.
– Хм… Третья глава, мисс Дэлориан. Ай-яй-яй! – Карпов глянул на меня через плечо с таким видом, будто собирался «выписать ремня». – Напрягите красивую головку и вспоминайте. Иначе заставлю сейчас писать такой же тест. И дай вам бог почерк получше этого…
Жалобно тряхнула волосами – в надежде, что в мозг с неба свалится умная мысль. Но пустота зазвенела еще громче.
– Там было что-то про временно парализующие свойства, – неожиданно из черноты сознания выплыла светлая идея. – И про снадобье мнимой смерти.
Удовлетворенно улыбнувшись, Карпов кивнул и сунул мне новый лист. В течение следующего часа стопка уменьшилась наполовину. Почти все бумажки обзавелись красноречивыми надписями: «Кошмар», «Отвратительно», «Идиотизм», «Откровенная глупость», «Бред», «Ужасно». Лишь трижды профессор сжалился – после моей настойчивой мольбы, – и поставил «Нормально», «Пойдет» и «Почти хорошо».
– Вы на меня дурно влияете, – беззлобно подметил Карпов, помахав перед носом листиком с «почти хорошей» отметкой. Настроение Демона было уже не таким скверным.
– Ваше общество мне тоже не идет на пользу, сэр, – парировала я, показывая ему заляпанную блузку, синяк на шее и перевязанную ладонь.
Хрустящий стук в окно – будто кто-то кинул мелкий камешек, – заставил прервать демонстрацию ущерба. Со стекла смотрело мое отражение, обрамленное чернильной ночью и странными фиолетовыми кудряшками. На уровне собственных глаз сияло два чужих – розово-карих, с золотистой паутинкой вокруг зрачков. Я испуганно отшатнулась. Неодобрительно фыркнув, – сегодня я показывала себя форменной трусихой, – Карпов спокойно отворил окно.
Деловито переступая кожистыми лапками, в кабинет ввалился… ламбикур! Полметра в высоту, с оранжевым клювом и темно-фиолетовыми кудрями перьев. Голову украшали смешные кисточки ушей, как у совы.
Одно дело – разглядывать фантастическое существо на картинке учебника, и совсем другое – наблюдать вживую. От потрясения у меня отвалилась челюсть.
Заведя за спину размашистые крылья, птица стала почти овальной. Она выжидающе глянула на Карпова, тот потянулся к ней пальцем и нежно помассировал над клювом, между глаз. Получив долгожданную порцию ласки, ламбикур довольно зажмурился.
– Фридрих Кесслер шлет тебе нижайший поклон, Андрей Владимирович, – грудным голосом провозгласило существо, окончательно выбив почву из-под моих ног. Не многовато ли потрясений для рядового вечера?
– А больше он ничего не шлет, Джильберта? – ехидно спросил профессор, ласково щелкнув ламбикура по клюву. Судя по кличке, это была самка.
– Шлет, шлет… Куда-то торопишься? Хотела тебя кое с кем познакомить. Но ты не один. Тогда не сейчас.
Птица наклонила курчавое тельце к Карпову и что-то тихо зашептала в черноту волос. Видимо, секретную часть сообщения. Профессор слушал и машинально поглаживал пушистый загривок.
Глядя на эту фантастическую парочку, подумала: хоть с кем-то у Демона сложились… ну, почти романтические отношения. Да, хорошая шутка, жаль рассказать некому. Пока мозг переваривал нелепую мысль, ламбикура ревниво на меня поглядела, недобро сверкнув розовым глазом, – второй все еще жмурился от удовольствия.
– Мисс Анна Дэлориан, – формально представил Карпов.
Я робко кивнула. Может, нужно было сделать реверанс или отвесить поклон?
Поглаживая фиолетовую шею – если таковая была в округлом пернатом тельце, – профессор выглядел иным. Почти что добрым, только на свой демонический лад. Я невольно загляделась, как он нежничает с чудо-птицей.
Джильберта снова пробуравила меня глазом, а потом издала странный грудной звук. Несмотря на очевидную враждебность, создание вызывало восхищение. Очень хотелось запустить пальчики в мягкую курчавую шерсть (я снова напомнила себе, что это перья!).
– Ладно… Если так жаждешь… Можешь потрогать… – флегматично заявила Джильберта, скосив на меня открытый глаз.
Мысли… Точно! Они читают мысли. Ох, как неловко-то!
– Согласна, ужасно неловко… Я ему не расскажу, – гортанно прикрякнула ламбикура и подставила свое пузо.
Не дожидаясь второго приглашения, я провела пальцами по забавному оперению. Больше всего оно напоминало магазинное боа, намотанное на большую дыню.
– Ммм… Какие нежные. Да, вот здесь, – расплылась в удовольствии пестрая гостья.
– Ромул тоже был в восторге, – проворчал Карпов, из-под черных ресниц поглядывая на меня.
– Фу, ты гладила эту псину?! Какой конфуз… Но, раз уж начала, не останавливайся. Андрей, что-то передать в ответ австрийскому зануде? – фамильярно спросило «чудо в перьях», настойчиво подставляя мне макушку с кисточками ушей.
– Скажи… Артур думает над решением. И у меня предчувствие, что оно нам обоим не понравится.
Удивленно открыв оба глаза, ламбикура с интересом взглянула на него, потом на меня. Кажется, подивилась, что он не стал шептать секретную информацию на ухо. И что такое жуткое задумал крестный?
– Останешься ночевать? – предложил птице Карпов, будто это была обычная практика. – Сообщение Кесслеру может подождать до утра.
– У меня дела, – виновато мотнула совиной головой его подружка. – Потом объясню… не при свидетелях.
– Изменяешь мне, Джи-Джи? – язвительно усмехнулся профессор, но во взгляде мелькнула самая настоящая ледяная ревность.
Закатив глаза, Джильберта издала грудное карканье, сильно напоминавшее смех.
– Только в рамках дозволенного.
Отстранившись от моих пальцев, в пару шажков ламбикура приблизилась к Карпову и ткнулась пернатым лбом ему в грудь. Постояв неподвижно полминуты, она резко расправила крылья и спрыгнула с окна в темноту.
– У вас есть собственный ламбикур! – восторженно выдавила я, глядя в черную пустоту на улице.
– Скорее, это я есть у нее. У Джильберты отвратительный нрав. Похуже вашего, – с сентиментальной нежностью в голосе пробормотал профессор. Черти в его глазах веселились и танцевали. – Ну и как она вам?
– Невероятная.
– Уже поздно. Заканчивайте с зельем, – Карпов кивнул на хрустальную чашу.
Пока я доводила «Сомнию» до совершенства – вышло не так уж и плохо, – он порылся в серванте и достал потрепанную книгу.
– Вот, – сунул мне в руки старенький томик с закладкой посередине, – это «Сияющий щит». Крепкий, выносливый, огнеупорный, идеальный от ментальных атак. Изучите на досуге магическую формулу и схему движения. Щит проходят на пятом курсе, но осваивает его лишь один из десяти. На следующем занятии покажу. А сейчас пойдемте. Провожу до спальни.
– Я дойду, сэр, не беспокойтесь, – машинально прижав книгу к себе, пробормотала я.
– Провожу. Мало ли кому еще не спится в такой час.