Loe raamatut: «Дикая магия. Проклятье «Черного тюльпана»», lehekülg 17
– Так прячутся в четыре года, мисс Дэлориан, – грозно проговорил профессор и встал надо мной двухметровой горой. – Эта оранжерея – худшее место для подобных утех. Думаете, вход закрыт по моей прихоти? Людям здесь трудно себя контролировать. Выплывают наружу звериные инстинкты. Можно ненароком потерять себя… и многое другое.
Исполненная возмущения, я вскинула на него густо раскрасневшееся лицо.
– И под «многим другим», мисс Дэлориан, я подразумеваю репутацию порядочной девушки. А не то, что вы подумали, – Карпов глядел на меня с нескрываемым презрением. – Хотя, я не представляю, как бы вы отбивались от этого верзилы Макферсона через десять минут… Так что ваш вариант тоже прекрасно подходит. Вы что, совсем идиотка? Не видите, что над вами? Это Глициния Бурестрастная. Способна за пару минут превратить людей в рабов своих желаний, едва найдет уязвимое место.
Мои ноздри принялись раздуваться от гнева. Вот уж не ему волноваться о моей репутации и рассказывать про животные инстинкты! Демону вообще в космосе быть положено… Я вскочила на ноги, гордо выпрямилась и отряхнула длинную юбку.
– Спасибо за беспокойство! Полагаю, вы придумаете для меня достойное наказание, сэр. Буду с нетерпением ждать теле-маго-грамму, – насупившись, проговорила я и попыталась пройти мимо него к выходу.
Не тут-то было: он ухватил за локоть и с силой вернул к стене.
– У вас совсем разум отшибло, мисс Дэлориан? То, что вы творите… – На лице профессора явственно читалось отвращение. – Я наслышан о ваших романтических прогулках. Кавендиш, Дорохов, Бехтерев, Макферсон… Превратили свой рот в помойку.
– Да как вы смеете? – Я вырвала руку и ошалело уставилась на мужчину. – И какое вам дело до моих прогулок?
– Артур будет очень опечален, – медленно прошипел он, нависая над моим лицом, – когда узнает, что его крестница устраивает бесплатные коллективные экскурсии для чужих языков по своему рту.
Едкие, гнусные слова буквально припечатали меня к полу. Руки задрожали, и с губ слетела ответная гадость:
– Боитесь, что подхватили какую-нибудь заразу? Ваш язык тоже побывал в этой «помойке»!
– И мне противно от одной мысли об этом… – брезгливо бросил Демон.
Чуть не задохнувшись от приступа гнева, я принялась хватать ртом воздух.
– Удивительно, что вы сказали об этом, сэр, – исступленно прохрипела я. – Потому что я как раз проводила эксперимент. С кем целоваться противнее – с вами или с этими слюнявыми идиотами.
– Ну и к какому выводу вы пришли в ходе научного исследования? – рявкнул на меня Карпов.
Все его фирменное хладнокровие куда-то испарилось. Угольно-черные глаза намеревались испепелить меня заживо, не оставив и горсти пепла.
– Оно еще не завершено, сэр. Не все шестикурсники успели посетить коллективные экскурсии! Я вас оповещу о результатах. В письменной форме, – дерзко выкрикнула я и уставилась на мерзкую физиономию.
Внутри все клокотало, праведная ярость расползалась по венам. Очень хотелось кого-нибудь придушить.
– Ну, давайте освежим воспоминания… Для чистоты эксперимента, – рыкнул он в гневе и, схватив за плечи, вдавил меня в стену оранжереи.
– Вам же от одной мысли противно? – насмешливо бросила я ему в лицо.
– Ничего, потерплю, – злобно прошипел Демон.
И больно впился в губы.
Да что за день-то такой дурацкий!
Поцелуй вышел столь резким и грубым, что я возмущенно вскрикнула. Правда, этого не было слышно из-за прилепившегося ко мне неистового рта. Казалось, монстр готов сожрать меня целиком, отрывая плоть по кусочкам.
И все же… Ноги снова подкосились, под коленками пробежала дрожь, спина сплошь покрылась мурашками. Сердце принялось отчаянно колотиться, отбивая бодрую барабанную дробь. И губы поддались, впуская Мрачного Демона и прогибаясь под яростным напором.
Почувствовав, что я уступила, он мгновенно успокоился и перестал меня терзать. Губы стали мягкими, властными и нежными. Рука скользнула по талии, вторая погрузилась в копну спутавшихся волос. Он ласково сжал затылок и настойчиво привлек голову ближе к себе. К аромату коварной глицинии примешался запах чистоты, солнца и полевых трав, создавая в носу невероятный букет.
Ничего не соображая, я признала поражение и безвольно ответила на сладкий поцелуй. Это было чертовски приятно, вкусно, жарко и… вряд ли происходило в действительности. Просто потому, что такое невозможно. Чудовища не имеют права так здорово целоваться!
Ладони сами потянулись к его крепкой шее и с двух сторон захватили в нежный плен. По телу с непривычки побежали мурашки. Легкомысленной бабочкой-однодневкой я дрожала в руках чертового Демона, охотно позволяя властному рту творить со мной все, что вздумается. Сомневаюсь, что разум в эти минуты присутствовал в организме.
Испуганно зажмурилась, не позволяя глазам стать свидетелями происходящего. Пришла темнота, принесла букет новых ощущений.
Жадные губы, топленым воском скользнувшие по шее…
Требовательные пальцы, сжавшие в кулаке ткань блузки и исступленно рванувшие ее на себя…
Звон оторвавшейся пуговицы, волчком закрутившейся на каменном полу…
Прерывистое теплое дыхание, бархатом щекочущее ухо…
А потом все кончилось.
Словно отрезвленный пощечиной, Карпов резко оторвался и в изумлении уставился на меня. Перевел взгляд на потолок. Негромко выругался. Нервно закусив губу, развернулся и стремительно пересек оранжерею, у самого выхода бросив так тихо, что я едва расслышала:
– Ну и с кем противнее?
Проведя пальцем по распухшим от страстного поцелуя губам, я прислонилась к стене. Вот черт! Сердце колотилось загнанным породистым скакуном, ватные ноги с трудом поддерживали в вертикальном положении. Выходит, он способности свои демонстрировал? Или на нас обоих подействовал эффект Любовной Оранжереи, как ее в шутку называли студенты?
Как бы то ни было, я слабо представляла себе дальнейшую учебу в этом расчудесном заведении. И совершенно четко осознала, что грядущее дополнительное занятие мне придется прогулять. Как и все последующие.
Выйдя из оранжереи на свежий воздух, я не могла надышаться. Господи, как же стыдно! Зачем я наговорила Карпову столько гадостей? Мысли никак не желали собираться в разумный пазл, космическим мусором блуждая по вселенной сознания. Сейчас ярость отошла на второй план, и осталась лишь зияющая черная дыра в голове.
Как же здорово он целуется!
Неправильная мысль. Вообще не про то. Закрыть дверь в это волнительное воспоминание и заколотить досками.
Не могла вспомнить причину, по которой вспылила и раскричалась. Чертовы цветы. Глициния, чтоб ее.
Губы еще покалывало, они намеревались расплыться в глупой улыбке. Очень здорово. Волшебно. И так вкусно. Энди рядом не валялся. Не говоря уже про недотепу Пита. В моей скучной жизни вообще ничего подобного ни разу не происходило.
Я снова прикоснулась к губам пальцем. Они показались чужими. И… им хотелось еще. Доски тут не помогут – хоть заколачивай, хоть не заколачивай.
***
Судьба-злодейка, я бы ей высказала пару ласковых прямо в ехидную мордашку. Только мы нашли с Карповым удобоваримый вариант сосуществования, устраивавший обоих! Он чуть реже грозился скормить меня троллям, а я старалась поменьше его бесить и ответственно читала учебники для первокурсников. Так мы могли худо-бедно дотянуть до промежуточных экзаменов, не растерзав друг друга в клочья. А теперь как?
Я снова с честью отвоевала авторство собственных проблем. И где моя хваленая рассудительность? Такого сумасбродства сама от себя не ожидала.
Как вообще Карпов узнал, что мы в той оранжерее? Следил? Беспокоился? Гулял мимо, наслаждаясь видами? Не появись он там…
Невероятно стыдно! В словах профессора про коллективные экскурсии – грубых и гадких, – застряла истина. За несколько дней я умудрилась подставить губы трем парням (кое-кому даже дважды, не будем показывать пальцем). И еще это «лестное предложение» от Дорохова… И приступ больной фантазии у Бехтерева, так раздосадовавший Джен.
Похоже, моя репутация резко уйдет в минус после сегодняшнего приключения с Макферсоном. Остается надеяться, что, в отличие от Пита, он не станет слишком распространяться. Наверное, стоит найти его и пригрозить… только чем?
Энди отыскался в библиотеке. С пришибленным видом он терзал глазами страницу старинной книги. Несмотря на белую рубашку и прилежную внешность, этот крепкий парень вписывался в библиотечное пространство, как живой динозавр – в кухню моих родителей-интеллигентов. Ощущался какой-то подвох.
– Энди… – тихонько позвала я, став пунцовой изнутри и, уж наверняка, снаружи.
– Господи, Ани, прости! – вытаращив испуганные серо-голубые глаза, зашептал Макферсон. – Я как вышел оттуда, сразу вспомнил, что ты просила остановиться… А внутри… Вообще ничего не соображал. Туман в голове, зверство в сердце. И руки, и губы… Они сами!
– Да, я знаю, Карпов объяснил, – как можно спокойнее пробормотала я. – Там какое-то растение под потолком… «бурестрастное».
Увидев красное пятно, расползающееся по моей шее, и кровоподтек на запястье, парень побледнел и до судороги сдвинул брови. Он явно придерживался тех джентльменских правил, чтобы никогда не обижать дам, даже в пылу страсти. Джен бы такой подошел. Правильный, вежливый… Даром что «верзила», как тонко подметил Демон.
Вот почему Дженни? А мне что, самой уже не надо?
– Я сделал тебе больно? – пристыженно уточнил Энди, и я исполнилась благодарности за эту неловкую заботу о себе.
– Все в порядке, заживет. Я не в обиде, только помалкивай…
Не говорить же, что авторство пятна на шее принадлежит вовсе не ему. Тем более, что запястье зажимал именно Макферсон.
– Слава богу, я хотя бы не… Могло кончиться совсем… Я бы себя не простил…
– Энди! Давай просто забудем, ладно? – строго прервала приступ нервозного самобичевания. – А что ты забыл в этом до чертиков пристойном месте?
Со скорбным видом он протянул мне теле-маго-грамму. Только сейчас заметила, что руки парня подрагивают, как после серьезного нервного потрясения.
«Кому: Эндрю Александр Макферсон, второе отделение, куратор Р. Осворт
Тема: Трудовое наказание за нарушение границ запрещенной территории и неуместные действия в Оранжерее №5.
Наказание: Сочинение на тему «Семейство Бурестрастных растений. Их негативное влияние на разум и поведение». 20 листов содержательного текста к понедельнику, сдать лично проф. А. Карпову.
Пояснение: Рискнете повторить «подвиг», господин Макферсон, буду настаивать на вашем исключении. С подробным описанием причин в присутствии Малого совета и лично ректора Академии.
P.S. Хороших выходных».
Любопытно, что Карпов подразумевал под подвигом. Посещение оранжереи или поцелуй со мной? 20 листов… Чрезмерно суровое наказание, Энди придется сидеть за книжками ночи напролет. И то, почти наверняка, не успеет.
– А тебе он что-нибудь прислал? – с робкой надеждой на компанию по несчастью спросил парень.
Идеальный образ Энди Макферсона начал стремительно тускнеть. И повадки воинственного гепарда, и ежик черных волос, в который так приятно запустить ладошку, и глаза цвета северного моря на горизонте… Все это не казалось теперь таким уж привлекательным. Картинка-мечта померкла. И виной всему, как обычно, мрачный, злобный монстр… с властными, горячими губами. Вот уж любитель попортить мне жизнь, даже заочно.
– Пока нет… Придумывает, наверное. Или заливает кабинет снадобий зеленой вонючей слизью с пола до потолка, – попыталась улыбнуться я. Иногда мне и впрямь казалось, что авторство ползающей дряни принадлежит вовсе не первокурсникам.
Но мне теле-маго-граммы от Карпова не пришло – ни через час, ни через два. На ужине Демон не появился. Как и на завтраке. Пятничное занятие отменилось, а к вечеру до меня долетели слухи, что профессор уехал в срочную командировку на все выходные.
Конец первой части. Продолжение можно прочитать в книге «Дикая магия. Проклятье «черного тюльпана» – 2»
