Loe raamatut: «Благотворительность: инструкция по применению»
Глава 1
Первое интервью.
Шел мелкий моросящий дождь. Я зябко спрятала руки в карманы, радуясь своей новой привычке – носить рюкзак. «Какой-то холодный август», – мелькнуло в голове, пока я плутала во дворах. И тут же, за очередным поворотом я увидела вывеску – «Западная пресса».
– Наконец-то – шёпотом выдохнула я.
Небольшой плоский прозрачный козырёк, в разводах грязи и опавших листьях, почти не защищал от мелких капель. Я вдохнула и выдохнула, чтобы избавиться от колотящей всё тело дрожи. «Это всё дождь», – уговаривала я себя и понимала, что вру.
«Сейчас бы закурить», – я отчётливо вспомнила ощущение университетской молодости – сигарету, обжигающую пальцы.
«Спокойно, – проговорила я вслух, – это всего лишь обычное интервью на радио. Тебя не будет видно». Уговоры не помогали, дрожь была такой, что уже стучали зубы. «Надо идти», – я обречённо посмотрела на маленькую кнопочку звонка. И вдруг поняла, что больше всего на свете хочу оказаться подальше отсюда, на своём уютном диване в небольшом домике на окраине Гурьевска.
Вдруг в зашторенном окне мелькнул свет, щёлкнул замок и ко мне под козырёк вышла немолодая невысокая женщина с огромными карими глазами, для убедительности обведёнными чёрным карандашом. Пару секунд мы пытались разместиться на маленьком пятачке. Потом она бросила бессмысленную затею и вышла под дождь.
– Привет! Ты Лена Ладыгина? «Театр Тишины»? – она бесцеремонно рассматривала меня.
Я молча кивнула в ответ, надеясь, что стук зубов заглушил мелкий дождь, приглушённо барабанивший по козырьку.
–Ты чего? Боишься? Не трусь! – сочувствие мелькнуло в ее глазах. – Я ведущая, Ольга Возина, – она протянула мне тёплую руку. – Сейчас я покурю и пойдём.
Из карманов широкого платья появились зажигалка и пачка с тонкими, вычурными женскими сигаретами. Я с жадностью глотнула слюну.
– Угостить? – она понимающе посмотрела на меня, протянула открытую пачку.
– Нет, – хрипло ответила я, мотнув головой для убедительности, вспоминая соглашение с мужем. Дима не выносил запах сигарет.
Ольга с наслаждением затянулась и снова посмотрела на меня:
– Не трусь, говорю, – её голос был нежным, с приятной хрипотцой. – И не таких вытягивала.
Она ободряюще подмигнула мне:
– Ты, главное, отвечай на вопросы.
– Хорошо, – я вдохнула и выдохнула. Дрожь уходила. Ольга и сигаретный дым успокаивали.
Круглый стол, два большие радиомикрофона и чёрные наушники. И почему-то серые стены. Я посмотрела сквозь стекло в аппаратную, где молодой парень что-то настраивал, нажимал на кнопочки и двигал рычажки. Через пять минут начнётся эфир и я буду говорить какую-то чушь. От этой мысли меня снова заколотила дрожь.
Я глотнула сладкий чай, тепло которого разлилось внутри умиротворяющим спокойствием. Дрожь уходила. Вдруг вбежала запыхавшаяся Ольга: – Быстро, посмотри в камеру, – и тут же показала рукой на продолговатую пластиковую коробочку почти под потолком, мигнувшую беспристрастным стеклянным глазом.
– Чёрт, – тихо выругалась я, – на мне одежда не для съёмок. Простенькие джинсы и синяя водолазка. Знала бы, платье или юбку отдела.
– Будет только силуэт, – мягко оправдывалась Ольга за свою рассеянность: она по телефону забыла сказать про камеру. – Понимаешь, когда запускаем новый проект, на первых выпусках всегда что-то идет не так.
«Я ещё и подопытный кролик, – меня захлестнула волна злости и раздражения. – Вот почему меня пригласили. А я-то гадала – с чего самая известная радиостанция области предлагает интервью, ещё и бесплатно».
– Сейчас загорится красный огонёк, – продолжила Ольга свой инструктаж. – Я тебя представлю, ты поздороваешься и просто отвечай на вопросы, хорошо?
Она выжидательно посмотрела на меня.
«Нет, не хорошо! – внутри меня всё клокотало. – Мало того, что через пару минут будет первый в жизни прямой эфир, так меня ещё и показывать будут?» Но я вздохнула и молча кивнула, только покрепче вцепилась руками в микрофонную стойку.
Мужской голос из аппаратной скомандовал:
– Приготовиться!
Ольга села напротив, разложила листы с написанным текстом и одела наушники, а я – следом. Внутри микрофона загорелся тревожный красный огонёк.
– Сегодня наша гостья – руководитель благотворительной организации… – голос Ольги эхом прозвучал в наушниках.
Я судорожно проглотила слюну. Горло стало сухим и жёстким.
– Добрый вечер, – прошептала я одними губами, поймав растерянный взгляд ведущей. Тут же, откашлявшись, добавила хрипло: – Простите.
– Как получилось, что вы, успешный пиарщик строительной компании, решились сменить карьерный путь и уйти в благотворительность?
– Ну, э-э-э… – в моей голове не было ничего, одна пустота. Два дня подготовки – насмарку. Больше всего мне хотелось снять наушники, встать и уйти. Подальше. Спрятаться в уголок и разрыдаться от стыда. Зачем я только согласилась?
Пауза затягивалась. Ольга выжидательно смотрела на меня, напряжённо придумывая дополнительный вопрос.
– Так получилось, – наконец-то произнесла я услышанную где-то фразу, чтобы потянуть время и собраться с мыслями.
Ольга выдохнула.
– Я называю это стечением обстоятельств, – мой голос звучал уверение, без хрипов. – Года два назад я прочла книгу «Карандаши надежды», в которой обычный парень решил помочь детям из другой страны и построил для них школы. А прошлым летом случайно попала на московский спектакль инклюзивного театра, и он меня поразил своей натуральностью и настоящими эмоциями, безо всяких там раздеваний или дикой музыки, которые сейчас так популярны на сцене. Поэтому, когда я узнала, что требуется директор в инклюзивную театральную студию, то решила, что это судьба и тут же позвонила по телефону. Я, наверное, путанно объяснила?
Мои руки сильней сжали холодный металл стойки. В голове звучала только одна мысль: «Что ещё говорить? Что там было написано?». Три страницы текста напрочь вылетели у меня из головы.
– Всё понятно, спасибо, – ответила Ольга, отодвигая черновики. – А почему спектакль?
Она тоже срочно придумывала вопросы, пытаясь спасти эфир.
– Ну, дети с нарушением слуха – пластичны, – импровизировала я, отчаянно пыталась вспомнить хоть что-нибудь из того, что учила перед зеркалом. – Кстати, тот спектакль назывался «Прикасаемые». И вместе с инклюзивными актёрами играли настоящие, Андрей Миронов, например.
– Так ты хочешь поставить такой спектакль в Калининграде? – Ольга бросила мне очередной спасительный вопрос.
– Да, – радостно кивнула я, хватаясь за «соломинку». И замерла в ожидании следующего вопроса, желая только одного – чтобы эта пытка поскорее закончилась.
Наконец, Ольга тепло попрощалась со зрителями, я же промямлила: «До свидания».
В наушниках ещё звучал чей-то голос, когда я со вздохом облегчения отложила их подальше. Мне хотелось поскорее уйти и разреветься от собственного бессилия где-нибудь на лавочке в соседнем дворе. Потерять такой шанс! Ну как же так? Я закрыла голову руками.
– Не дрейфь! Ты молодец, – Ольга похлопала меня по плечу. – Для первого раза нормально. Почти на твёрдую тройку. Пойдем, я тебя выведу и покурю.
Женщина улыбалась, успокаивая взглядом.
Мы снова вышли под маленький козырёк. Дождь уже закончился, растворяясь в летних сумерках. Я жадно вдохнула влажный воздух, наблюдая оживление в соседнем дворе – после дождя выбежали на прогулку дети.
– Ты неплохо держалась, первый же раз, ничего не путаю?
В руках Ольги снова появились сигарета и зажигалка. Она выдохнула дым в сторону. Теперь я могла рассмотреть её подробно. Невысокая, хрупкая, но она внушала уверенность просто тем, что стояла рядом и курила.
«И плевать я хотела на дурацкое интервью, пропади оно пропадом!» – возникшая из ниоткуда мысль дарила желанную индульгенцию.
– Ты практически не заикалась, – продолжала Ольга делиться впечатлениями, – уже хорошо. Про спектакль, конечно, странно говорила. Зачем делать красивый спектакль с инвалидами? Ну, да тебе виднее. Знаешь, все стараются пожалостливее рассказать, истории придумать, а ты нет.
Я лишь вздохнула в ответ.
– Ты думаешь, местные депутаты – все сплошь Цицероны? – рассмеялась Ольга и снова затянулась. Они на первом интервью так экают и слова забывают, что я вопросы не успеваю придумывать. А через месяц уже нормально могут говорить, даже без мата.
Тут Ольга внезапно рассмеялась так заливисто, что я невольно улыбнулась.
– Ты мне нравишься, – подмигнула она. – Я дам тебе телефон Паши, он актёр, иногда выступает в стендапе, но в основном из людей Цицеронов делает. Учит их говорить, короче. Твой номер заканчивается на шестерку?
Ольга уже достала сотовый из своих бездонных карманов пышной юбки и что-то тыкала пальцами на экране.
– Лови смс-ку, – сказала она, убрала телефон обратно и снова затянулась.
– Знаешь, сейчас ищу деньги на спектакль. К кому можно обратиться? А то из местного бизнеса никого не знаю. Сможешь подсказать? Прости, если обидела вопросом, – я выпалила всё это скороговоркой и тут же покраснела.
Ольга посмотрела на меня внимательно, сделала еще одну затяжку. Со стороны ближайшего двора послышался спор двух девочек, кому кататься на велосипеде. Неловкая пауза затягивалась. Надо быстренько прощаться и уходить.
– Ну, не знаю… – Ольга бросила недокуренную сигарету в маленькую пластиковую коробочку за урной у входа. – Попробуй поговорить с Кульясовым, который стрит-фудом занимается. Знаешь, в конце августа такой фестиваль еды проходит?
Я молча кивнула.
– Он парень, конечно, сложный, но договориться с ним можно, – Ольга посмотрела на часы, махнула мне рукой. – Мне пора. Пока. Звони, телефон у тебя есть.
Она скрылась за стеклянной дверью, оставив меня одиноко стоять под козырьком.
Девочки в соседнем дворе уже помирились и, весело визжа, по очереди съезжали на розовом велосипеде с небольшой горки.
«Пора домой, на электричку», – я взглянула на небо, пытаясь понять, будет ли дождь. Но ветер уже рвал в клочья серые хмурые облака, а небо напоминало лоскутное одеяло с голубыми вставками.
В кармане тихо завибрировал телефон. Сообщение от мужа: «Ты молодец! Хорошо держалась». «Вот редиска, – беззлобно выругалась я в пустоту, – обещал же не смотреть». Я снова покраснела, вспоминая свои руки, обхватившие холодный металл микрофонной стойки.
В последней электричке до Гурьевска почти никого не было – только припозднившиеся работники. Скоро сентябрь, и тогда в маленьких старых, но чистых вагонах будет не протолкнуться от студентов и школьников.
Моё любимое место окна, к счастью, оказалось свободным. «Ну и отлично, есть время поразмышлять», – я уже облокачивалась на пластиковый столик, устраиваясь поудобнее. Мне нравилось смотреть на мелькавшие поля, деревья и дома.
Мои мысли крутились вокруг интервью: «Так. Жалко, конечно, упущенный шанс, но всё, дело прошлое». Мозг уже привычно делал работу над ошибками. «Надо написать этому Паше, вдруг поможет, ну хотя бы пару дельных советов даст.
Может быть надо было остаться в Москве? Мои мысли вернулись к тому вечеру, три года назад; Дима и я обсуждали, что делать дальше, в нашей маленькой однушке в хрущёвке на окраине Химок, в окружении исполинских многоэтажек.
Жить в Москве, когда тебе двадцать – забавно. Движуха и веселье, захлёстывающий адреналин от возможностей. В тридцать – уже напрягает ежедневная двухчасовая дорога домой, хочется уютно устроиться на диване и ничего не делать, а в сорок – понимаешь, что жизнь проходит мимо: в метро, автобусах и трамваях. Я уже забыла, когда просто выбиралась в парк погулять с собакой, а идея съездить куда-нибудь вызывала глухое раздражение. Дима думал также.
Нет, о переезде сюда, в Калининградскую область, я не жалела. Но всё же моментами мне не хватало московского ритма и человеческих возможностей достучаться до любого. Здесь всё иначе – решают связи, наработанные годами, которых мне сейчас очень не хватало. А деньги на постановку очень нужны.
Похоже у учредителя «Театра Тишины», Алексея Ивановича Коврова, тоже со связями не густо. У меня просто не было другого объяснения, почему из всего списка друзей и знакомых после рассылки презентации о спектакле, ответила только Ася, маркетолог «Дяди Вани».
«Кутузово-Новое», – машинально я отметила предпоследнюю остановку. Моя – следующая.
Дима встретил меня со свечами и накрытым столом.
– Ну зачем отмечать позор? – я недовольно пробурчала и тут же ощутила приступ острого голода.
– Не позор, а дебют, и это надо отметить, – муж забрал у меня рюкзак, пока я здоровалась с соскучившейся Тарой. Она так и норовила запрыгнуть ко мне на руки. Наш фокстерьер, несмотря на бальзаковский возраст, степенной так и не стала. Только спала больше, сворачивая гнездо из покрывала в любимом кресле.
– Пойдём, пойдём, – мягко потянул меня в кухню Дима, обнимая за талию. – Я уже проголодался, ожидая тебя.
– Мне ещё нужно немного поработать. Завтра встреча с маркетологом из сети пиццерий «Дядя Ваня», – я пыталась мягко возражать, но больше для приличия. Бокал вина мне сейчас был просто необходим.
Да бросайте уже свою богадельню.
Я дожёвывала за завтраком кусок вчерашней пиццы, запивая его чаем. Пустая бутылка из-под красного вина стояла под раковиной.
Северный вокзал встретил меня солнышком с лёгким прохладным ветерком. День обещал быть тёплым. В лужах после вчерашнего дождя с весёлым чириканием купались воробьи, радуясь очередному летнему деньку.
Если верить гугл-карте, то идти мне было всего пятнадцать минут. Сокращая дорогу, я углубилась в тихие дворики, негромко постукивая невысокими каблучками по мощённой камнями мостовой. Пахло влажной травой. Августовское тепло только-только сменило июльскую жару. Я снова взглянула на экран телефона: синяя стрелка вынырнула из дворовых лабиринтов и протянулась на целый квартал по прямой.
Мне предстояло нелёгкое дело: влюбить совершенно чужих людей в наш проект, потому что в благотворительности нет выгоды для тех, кто помогает. В общем, творить маленькое ежедневное чудо – часть моих новых обязанностей. Надо обязательно внести дополнения в трудовой договор; так и запишу в ежедневник.
Я на всякий случай сверилась с красной стрелкой в телефонной карте. Кажется, на месте.
Главный офис, где сидела маркетолог Аля, расположился в небольшом трёхэтажном здании за автостоянкой, которая, несмотря на утро, оказалась практически полностью заставлена машинами. Дорогие джипы надменно соседствовали со старенькими мерседесами; миниатюрные, практически кукольные смарт-тойоты – со щёгольскими спорткарами. Я аккуратно прошла этот лабиринт, стараясь не задеть передние зеркала машин и не замарать костюм об их грязные стальные бока.
Фасад здания занимала огромная серо-бурая пиццерия, немного мрачноватая на фоне изумрудно-зелёных деревьев и голубого летнего неба. На деревянной двери был нарисован лысоватый мужчина с поднятым вверх пальцем, и снизу – надпись: «Дядя Ваня». Мужчина то ли улыбался, то ли скалился.
На уличной пустой веранде два туриста за деревянным столом с дешёвой пепельницей сражались с хлебным мякишем римской пиццы, старательно орудуя вилками и ножами. Но мякиш не поддавался. Воробьи ожидали крошек, нетерпеливо чирикали и прыгали в кустах. Они озабоченно посматривали в сторону собиравшихся рядом прожорливых голубей.
«Вход в офис с обратной стороны», – я ещё раз прочитала сообщение Али. Девушка любезно написала мне целую инструкцию, как добраться до переговорной на третьем этаже.
За обшарпанной дверью недовольная женщина-охранница сурово посмотрела на меня и поставила недопитую кружку с чаем на стол рядом с турникетом.
– Вы к кому?
– Мне на третий этаж, в переговорную, – я протянула женщине паспорт. Она молча записала мои данные и вернула документ.
– Прямо, по лестнице и по коридору первая дверь, – махнула она рукой и с чувством выполненного долго продолжила пить чай.
Старая бетонная лестница, покрашенная светло-коричневой краской, уже разрушалась и крошилась от времени, явно требуя ремонта. Мелкие кусочки бетона неприятно скрипели под ногами.
В первые секунды меня озадачила безжизненная тишина третьего этажа. Я постояла немного, прислушалась – ничего, только хлопанье дверей этажа ниже.
«Да ладно, – успокоила я себя. – Август – время отпусков».
Переговорная была первой комнатой в длинном мрачном коридоре, освещаемом несколькими тусклыми лампочками. До встречи оставалось ещё пять минут. Я постояла, раздумывая, стоит ли являться раньше назначенного времени, но тут за дверью послышался какой-то шум:
– Можно?
– Войдите, – ответил мягкий женский голос.
Небольшая комната напоминала склад, и почему-то пахло гороховым супом; сквозняк играл занавесками мансардных окон.
В дальнем углу расположился старый, но дорогой кожаный диван с потёртыми боками; рядом с ним в хаотичном порядке – деревянные складные стулья с открытой веранды. А на столе вдоль стены – грязная микроволновка, из которой доносился запах супа, и какая-то старая рухлядь, наваленная кучей.
«Странная переговорная», – отметила я про себя, а вслух поздоровалась с Алей. Девушка только-только закончила отвечать по телефону. Она протянула мне руку и пригласила сесть за зелёный стол, который обычно ставят в игровых комнатах.
– Простите за беспорядок. У нас тут придумали ремонт, и, как обычно, все вещи из кабинетов перевезли в переговорную, – Аля рассмеялась грудным смехом. – Теперь переговорная напоминает склад.
Высокая, полноватая девушка двигалась удивительно проворно.
– Сейчас придут остальные, подождите пять минут.
«А кто остальные?» – только собралась спросить я, но Аля уже уткнулась в экран телефона. Было неловко её отвлекать.
Пауза затягивалась. Чтобы как-то убить время, оглядела ещё раз комнату и, не найдя в ней проектора, достала из рюкзака цветные распечатки презентации, похвалив себя за предусмотрительность.
Аля по-прежнему с любопытством рассматривала что-то в телефоне, не обращая на меня никакого внимания. Вдруг в коридоре раздался шум приближающихся шагов, и я услышала два мужских голоса: мягкий баритон и еле слышное, невнятное бурчание. Мужчины о чём-то переговаривались. Дверь за моей спиной распахнулась и я, повернувшись всем корпусом, увидела двух молодых людей. Аля подняла глаза от экрана телефона, посмотрев на вошедших, и резко привстала, пряча его в карман прямых голубых брюк из тонкого льна.
– Ринат Дмитриевич! А мы вас уже ждём, – приветствовала она мускулистого молодого человека в обтягивающем модном сером костюме. Его бледно-голубая рубашка с двумя сексуально расстёгнутыми верхними пуговицами обтягивала грудь, чуть её обнажая. «Ему бы в кино играть героя любовника», – подумала я, невольно любуясь фигурой мужчины.
Его спутник держался чуть поодаль; он был более неряшливым. Неглаженная мятая дешёвая офисная рубашка выглядела мешковато на его тощей фигуре. Брюки тоже мечтали об утюге. Остроносые тонкие туфли бурого цвета дополняли образ выросшего Буратино.
– Здравствуйте. Вы из фонда? – молодой мужчина улыбнулся киношной улыбкой, его баритон завораживал: – Меня зовут Ринат Дмитриевич. Мой зам – Саша. Я помощник управляющего. А Алю вы уже знаете.
Он протянул мне ухоженную руку и сел за стол напротив меня. Саша невнятно пробурчал и, не поднимая глаз, плюхнулся рядом с девушкой.
Я протянула им две распечатки, скреплённые степлером.
– Наша организация «Театр Тишины» помогает детям и подросткам, у которых есть проблемы со слухом. Иногда они совсем ничего не слышат, иногда слышат через слуховые аппараты.
Аля с Сашей с интересом листали одну презентацию, а Ринат Дмитриевич другую. «Так, так», – иногда слышался его шёпот.
– С сентября, – продолжала я, – у нас будет работать театральная студия, и в конце года мы поставим красивый инклюзивный спектакль.
– Да-да, понимаю, – Ринат Дмитриевич с интересом посмотрел на меня, подняв голову от фотографий с текстом, и тут же обратился к Але: – Смотри, как отлично шрифт подогнали.
Он показал пальцем на одну из фотографий, а потом спросил:
– Можно вопрос не по теме?
– Да, конечно, – я улыбнулась, стараясь скрыть растерянность. Поведение собеседников настораживало. Обычно на встречах люди ведут себя иначе.
– А кто вам презентацию делал? Очень неплохо.
– Я делала сама. Мне несложно.
– Вы дизайнер? – молодой плейбой смотрел на меня оценивающе.
– Нет, пиарщик. Конечно, некоторые моменты помогла сделать подруга, но в целом я справилась сама. Давайте я ещё немного про студию расскажу, как занятия будут проходить. Там всё есть на слайдах, во второй половине, – продолжила я, слегка теряясь от странных вопросов не по теме.
Теперь уже и Аля с Сашей, отложив листки бумаги в сторону, с любопытством смотрели то на меня, то на Рината Дмитриевича.
– С ребятами будут заниматься профессиональные педагоги. Так, Оксана Васильева, ведущий специалист детского театра «Долька апельсина», будет преподавать им хореографию, – я осторожно перевела дух, ожидая вопросов.
– А давайте к нам? – неожиданно предложил Ринат Дмитриевич. – А что, у нас зарплата хорошая. Ещё социальный пакет. Аля как раз помощника ищет уже несколько месяцев.
Он кивнул в сторону девушки.
– Зачем вам эта богадельня? Ни денег, не удовольствия.
– Да, давайте к нам, – его мысль тут же подхватила Аля, натянуто улыбаясь. Саша то и дело поглядывал на часы, делая вид, что происходящее в комнате его совершенно не интересует.
Пока я собиралась с мыслями, чтобы тактично ответить, дверь открылась.
– Ринат Дмитриевич, вас отец ищет, поставщики мяса прибыли, – запыхавшаяся девушка в чёрно-белом офисном костюме мельком взглянула на меня и тут же вопросительно посмотрела на моих собеседников.
Ринат Дмитриевич неожиданно засуетился.
– Простите, срочно нужно идти. Мы вам позвоним, – и, натыкаясь на угол стола, с чертыханиями выбежал вслед за девушкой в офисном костюме. Аля тоже резко встала, уронив соседний стул, и быстро скрылась за дверью.
Последним был угловатый Саша. Он обернулся ко мне и пробурчал:
– Шутка это. Мы такой фигнёй не занимаемся. Просто презентация понравилась.
И закрыл за собой дверь.
Я сидела и смотрела на стол, где лежали уже никому не нужные помятые листочки бумаги. Один из них, с фотографией улыбающейся Лизы, оторвался в суматохе и валялся на полу, смятый и с рваной дырой от ножки стула как раз посередине. Ветер всё так же играл занавесками.
«Так значит, это было шутка?!» – злость и обида разом навалились на меня, в носу предательски защипало, а глаза стали влажными от слёз.
Их называют «золотая молодежь» – сыновей и дочерей директоров или собственников. С кем-то я работала в одной компании, с кем-то просто пересекались по делам… И все они были разными: высокомерными и дружелюбными, карьеристами и бездельниками, но не такими… У меня не хватало слов, чтоб описать чудовищность и абсурдность того, что случилось.
Я для них никто! Не поставщик мяса или овощей, с которым нужно договариваться и которым дорожат, чтобы не ушла к конкурентам. Я – директор богадельни, человек, которого можно просто так пригласить без всякой цели, чтобы потом посмеяться за чашкой кофе в обеденный перерыв.
В комнате стояла тишина, только занавески колыхались от ветра. Я молча собрала листочки, расправила их и аккуратно сложила всё в рюкзак. Приоткрыв осторожно дверь в ожидании ещё какого-нибудь подвоха, я прислушалась и выглянула. Никого. Только тусклые лампочки освещали коридор. «Как в фильмах ужасов», – подумала я и тихонько проскользнула из переговорной на лестницу.
Стараясь не шуметь, я быстро спустилась вниз, стараясь не наступать на крошки бетона, и наконец подошла к женщине-охранице.
– Елена Ладыгина, – хрипло сказала я.
Только бы не разрыдаться. Я украдкой вдохнула и выдохнула, немного поморгала глазами, нетерпеливо ожидая, когда женщина всё же найдет мою фамилию и вычеркнет её.
В кафе около Северного вокзала было почти пусто. Туристы уже разошлись по экскурсиям, а для офисных работников, любителей дорогого кофеина и бизнес-завтраков, было ещё рано. Мои часы показывали половину двенадцатого.
– Чайник мятного чая, – бросила я официанту и достала из рюкзака ручку и листок с названием «Потенциальные спонсоры спектакля» и начала рисовать незабудки. Между фамилиями друзей и знакомых Алексея Ивановича, названиями компаний и электронными почтами я рисовала листочки и цветочки. Уже не вспомню, откуда у меня такая привычка, но думать помогала.
«Итак, что имеем в активе. Денег Алексей Иванович дал немного, чтобы было с чего начинать, и при экономном расходовании должно хватить на полгода. Ещё нужно на что-то ставить спектакль». Я нарисовала уже третий цветок. Взглянула на своё художество. «Чего-то они все сегодня кривые получаются, некрасивые. Попробую ромашку», – и ручка в моей руке снова заскользила по мятому листку.
Потягивая мятный чай с тонким апельсиновым привкусом, я смотрела в окно, наблюдая за прохожими и машинами на перекрестке.
Сеть пиццерий «Дядя Ваня» была последней компанией из этого списка.
Всего двадцать контактов! Как такое может быть? Я со вздохом ещё раз просмотрела на мятый, изрисованный листок, потом в окно, пытаясь успокоиться.
Светофор на перекрёстке загорелся зелёным светом, и прохожие старались быстро, расталкивая друг друга, перейти дорогу, чтобы успеть до красного сигнала. Злость и обида сменились глухим раздражением.
Алексей Иванович Ковров, урождённый калининградец, на жизнь зарабатывал прокатом и продажей квадроциклов. Любителей поездить по бездорожью и полям было достаточно. Думаю, его компанию знали многие. Так почему же мне никто не ответил?
Я без сожаления скомкала листок и отложила. Выброшу по дороге.
– «Ну что же, теперь крутитесь сама, не маленькая, – мысленно приказала я себе. – Помощи ждать больше неоткуда».
Нужен сайт, но главное – контакты, связи, без которых точно ничего не получится. А где их теперь взять? На форумах. Значит, нужно срочно добыть приглашение.
«Может на фестивале каком-нибудь постоять? Кажется, так в благотворительности делают. Сколько-то денег соберу. С чего-то же надо начинать. Про что там говорила Ольга? – я на секунду задумалась, вспоминая вчерашний разговор. – Стрит-фуд, кажется».
Ну, а сначала – сайт. Кажется, Серёга не уехал в этом году в Сочи.
– Официант, счёт, пожалуйста.
Я застегнула рюкзак и бодрым шагом направилась к выходу.
Сначала сайт.
– Так. Что тебе нужно на сайте? – спросил Серёга сонным голосом с другой стороны экрана, после моего сбивчивого и путанного рассказа. Часы в углу компьютера показывали полдень. Связь через Скайп сегодня была неплохой, лишь зависания и помехи.
– Думаю, несколько фотографий и текст, но так, чтобы всё было про театр, – я немного подумала и уточнила: – Про детский театр.
Серёга развалился на диване, накинув на себя покрывало. На столике рядом с ноутом стояли две пустые бутылки вина, стакан минералки и ведёрко с мороженым, из которого торчала большая столовая ложка.
– Ты опять в Москве застрял? – я не удержалась от издёвки.
– Да чёрт бы их побрал с их отпусками и идиотами-копирайтерами. Они, видите ли, решили отдохнуть, а меня не предупредили. А то бы я сейчас вместе с Викулей и девочками нежился на Сочинском пляже, как белый человек. Но нет, торчу в этой душной Москве, – он закатил красные и опухшие от бессонной ночи глаза, отхлебнул большой глоток минеральной воды и заел подтаявшим мороженым.
Щетинистый и нечёсаный, Серега в старой спортивной майке с пятном на животе напоминал домовёнка Кузю, если бы тот вырос. Так было всегда, когда его жена Вика вместе с дочерями уезжала отдыхать. В обычной жизни он носил свежие рубашки и был гладко выбрит.
– С этим сайтом были такие планы! – он съел ещё одну ложку мороженого и пристально посмотрел на меня. – Тебя-то каким образом занесло в благотворительность? Ты же понимаешь, одно дело – кайфовать от спектакля, другое дело – его ставить. Помогала бы здесь в Москве, как раньше. Ты же хорошо собирала на приюты, волонтёрила. Чего тебя в руководители понесло?
Серёга лениво почесал свой живот и облокотился на одну из подушек, разбросанных по дивану, располагаясь полулёжа.
– Ты точно этого хочешь? Может, пока не поздно, откажешься? Ты только скажи, мы тебе быстро здесь работу найдём, да и Диму пристроим.
Он громко расхохотался, довольный своей идеей.
– Поможешь с сайтом? – я постаралась уйти от неудобной темы и отхлебнула глоток чая из простой красной кружки, подаренной Серёгой ещё пять лет назад. Кружка каким-то чудом не разбилась во время нашего переезда в Калининград.
– Куда же я денусь. Всё равно делать пока нечего. У заказчика все разъехались, – жаловался на свою жизнь Серёга.
Что-что, а жаловаться он любил. Пару минут я ждала, почти не слушая, но Серега всё продолжал свои стенания о жестокостях и превратностях судьбы. Я посмотрела на часы в углу экрана, дождалась паузы, и я задала один-единственный вопрос, работающий безотказно:
– Зачем тебе всё это нужно?
– Наверное, мне это нравится, – ожидаемо фыркнул Серёга и закрыл воспалённые глаза, кажется, задремал.
Это походило на необходимый ритуал, без выполнения которого двигаться дальше было невозможно. А мне был очень нужен сайт, причём очень быстро и бесплатно.
Серёга был программистом, как говорят, «от бога», и просто кайфовал от сложных задач. Он отказывал заказчикам за большие деньги, когда слышал: «Сделай мне такой же сайт, как моему другу, ну, ты помнишь Лёху, он к тебе на прошлой неделе обращался». И брался за копеечную, но очень нестандартную работу, или просто потому, что нравился человек.
Мы познакомились с ним на выставке авангардистов. В них Серёга видел родственные души, умеющие выражать свои мысли через систему кодировки: в непонятных линиях, странных фигурах, чёрточках и точках.
– Каждая работа – это зашифрованный код, – глубокомысленно заявил он, с благосклонностью посматривая на мои отчаянные и бессмысленные усилия оттереть с его футболки малиновый чай из моего термоса. Рядом с ним лежала уже целая кучка из использованных бумажных платков розоватого-красного цвета.
Правда, за минуту до этого Серёга обругал меня, совершенно не стесняясь в выражениях, высказав всё, что думает по поводу моей неуклюжести. И его совершенно не смущали стоящие рядом люди: организаторы и приглашенные гости выставки в вечерних платьях и дорогих костюмах. Они неприязненно поглядывали на нас, делая вид, что таким невеждам просто не место в приличном обществе. Никто из нас двоих не подумал тогда, что эта неловкая ситуация станет началом долгой дружбы.
– Всё на сайте должно говорить о театре? – Серёга снова открыл глаза, возвращаясь из полудремы в реальный мир. – Хорошенькое техническое задание! А есть более конкретные идеи? Ты же пиарщик, придумай. А то, знаешь ли, понимание театра у всех разное.
