Сердце из пшеницы и ромашек

Глава 1

Маленькая южная деревня Черемуховая никак не соответствовала своему названию – её жители даже не знали, как выглядит черемуха. Зато свой статус деревни она защищала свято: затерявшийся среди полей и курортных городов юга райский уголок, где плохо ловил интернет, зимой топились дровами, а до ближайшей больницы было тридцать км по трассе. Население ее составляло всего триста двадцать работящих человек, вспахивающих поле, продающих урожай и содержащих молочную ферму, а также малый процент эко-блогеров и фрилансеров, пытающихся пробиться из грязи в князи. Эту-то идиллию ранним утром тридцатого мая и разбил неизвестный внедорожник, который исколесил почти все улицы в деревне, пока не остановился у заброшенного двухэтажного домишки.

Уже через полчаса из калитки напротив дома выскользнула крупная тень и, шлепая тапочками, поплыла в сторону сельсовета. Так, всей деревне Черемуховой стало известно, что в дом номер 44 по Солнечной улице заселяется семья из отца и двух дочек – подростка и малышки. Ещё через два часа, когда новые хозяева смогли открыть ворота и разгрузить машину во дворе, к ним в калитку постучалась женщина, фигурой напоминавшая не то расплывшуюся грушу, не то каплю. Заржавевшая дверь растворилась сама собой, но добропорядочная соседка дождалась, пока новый хозяин выйдет к ней.

– Здравствуйте, – поздоровался мужчина, сбежавший по лестнице. Выглядел он лет на сорок: ухоженный, с трехдневной щетиной, большими добрыми глазами, крепким загорелым телом, небольшими морщинками на лице и каким—то обаянием, которое тут же сразило соседку.

– Доброго здоровьечка вам. Я из дома напротив буду, соседка ваша, Любовь Никитична. А вы, стало быть, новый хозяин этой хаты?

– Да, – мужчина окинул взглядом дом и протёр тряпкой руки. – Меня зовут Дмитрий Котиков. Это дом моей бабушки, Агриппины Власьевны.

– Да—да, я знаю! Царство небесное ей. А тебя я помню, голубчик, ты ещё чернику с моей Алёнкой воровал у сторожа.

– Я не помню, но все возможно, – вежливо ответил он. – Извините, мне дочерей кормить надо, а я ещё холодильник не занёс.

– Конечно-конечно. Я вам с новосельем пирожочки принесла с картошкой, возьмите, пожалуйста. Доченьки у тебя, да? Большие уже?

– Кто как, одной пять, другой – семнадцать. Спасибо большое за угощение.

– Не благодари, дорогой, не благодари. Вы из города небось, из Краснодара? На лето?

– Да боюсь, на годик, не меньше. Мы жили в Москве.

– Ох, родители твои там остались? Не собираются на лето? Помню я Сережу с Виточкой.

– Нет, они заграницей живут.

– Ничего себе, куды забрались!

– Пап, я не могу найти шнур от чайника, там только носик и дрова! – раздался детский визг.

– Извините ещё раз, – неловко улыбнулся Дмитрий Сергеевич и на это раз быстренько захлопнул калитку. Жаль, она была с дырками и невысокая, поэтому женщина все ещё улыбалась ему с той стороны.

– Заглядывайте, если что нужно будет, – прикрикнула она, словно действительно стояла за дверью, а не в метре от него, и поплыла домой.

– Ну пап, он не включается! – выбежала во двор девчушка, спотыкаясь на ступеньках.

– Объясни ей ты устройство самовара, а то меня она слушать отказалась, – послышался голос старшей из комнаты.

– Она сказала натянуть на чайник сапог!

– В чем-то она права, Анют. Но я предлагаю оставить эксперименты на вечер и подогреть обычный на походной плите. Куда там мы её клали?

– Я уже достала и грею печенку, – ответили из комнаты.

– Не буду печенку! – скрестила руки на груди Аня. – Она вонючая и жесткая.

– Тогда вот тебе пирожки с картошкой, отдай Лике – она нагреет, – вручил ей отец контейнер и натянул рабочие перчатки. Предстояло как-то втянуть холодильник.

***

Новые жильцы освоились на месте довольно быстро: на той же недели они заказали машину для вывоза мусора, электрика, сантехника и даже строителя, который поменял им ворота. Глядя на бешеные преображения, соседи сделали вывод, что новый жилец был очень обеспеченным человеком. С Дмитрием Сергеевичем все перезнакомились быстро, но вот его дочери практически не показывали носа на улице, что удивляло жителей: лето уже началось, большинство детей, хоть их и было немного, гуляли на улице, купались в речке и лазили по садам. Девочки же не спешили с ними знакомится, лишь иногда младшую – Анечку – видели гуляющей в магазин с папой.

– Пятьсот рублей, тридцать копеек, – немного в нос проговорила продавщица. – Что-нибудь ещё?

– Мороженое будешь? – спросил отец Аню, которая крутилась, точно юла, и мацала пальцами витрины.

– Клубничное. С сердечком.

– Такого не завозим.

– Она имеет в виду в брикете мороженое, «Коровку», оно в разрезе с сердечком.

– Нет. Только в стаканчиках: пломбир, шоколад, клубника, фисташка, фруктовый лёд.

– Тогда дайте нам клубничное и пломбир, мы сами дома сделаем, – решил Дмитрий.

– Пряники медовые не хотите? Свежие, только привезли.

– Не-ет. У Лики аллергия на мёд. Ей нельзя, – выдала всю подноготную Аня.

– Это ваша старшая? Не видно её.

– У нее выпускные экзамены в следующем году, она занимается.

– Ну надо ж и отдохнуть человеку, только учебный год закончился! Сказал бы кто нашим пацанам, что у них экзамены, те обхохотались бы.

– Ну видите, то пацаны, а у меня девчонки. Что с них взять? В школу пойдут – познакомятся.

Дмитрий расплатился и вышел из магазина. Аня рассасывала карамельного петушка, шлёпая в жёлтых резиновых сапожках по лужам, оставшихся после недавнего летнего дождя. Солнце на небе играло в прятки и время от времени скрывалось за проплывающими тучками. Пахло скошенным сеном, сладкими цветами, вокруг жужжали пчелки-труженицы и переговаривались птички, где-то вдалеке тарахтел триммер.

Котиковы прошли вдоль нескольких улиц и вышли на небольшую площадку перед школой, где на турниках висели старшеклассники.

– Здрасте, Дядь Дим, – поздоровались с ним пацаны. Отец семейства молча им кивнул, Аня же помахала ладошкой.

Молодёжь очень быстро прониклась к Дмитрию Сергеевичу симпатией: он разрешил им прокатиться на внедорожнике по деревне, съесть очень сладкую черешню, которая раскинула свои ветви за их забор, и всегда подкидывал мелочь в магазине, если немного не хватало. Котиков тоже к ним присматривался, готовясь записать Лику в школу. Всего детей в деревне было около тридцати, но также к ним приезжали старшеклассники из соседних городов. Большинство училось в младших классах, в будущем одиннадцатом Лики было всего пять местных человек – четверо парней и одна девушка.

– А где вы Виктора потеряли? – поинтересовался Дмитрий, оглядывая компанию.

– Он грызёт гранит науки. Уже все зубы сточил, – отозвался парнишка, сидевший на турнике в одних шортах – Ярослав.

– Какая жалость, а я хотел его позвать в сад. Или он этот сезон пропускает?

– Сорняки-посадки? Кто знает. Если хотите, мы вам прополем.

– За тысячу, – отозвался другой – низкий, веснушчатый и улыбчивый – Павел. – Каждому.

– Какие расценки! – рассмеялся Котиков. – Давайте, две тысячи на троих, а я вам подмогу пришлю и обед организую.

– Договорились, – Рося спрыгнул с турников и подал руку.

Аня, глядя на рукопожатие, не смогла стерпеть и тоже протянула ладошку.

– А с вами, мадам, мы о чём договариваемся? – улыбнулся Рося, тряся её ручку.

– Вы будете копать, а я – вами командовать.

Глава 2

Лика, пока её родственники гуляли, не теряла дома времени даром и, воспользовавшись перерывом между репетиторами, решила собрать оставшуюся черешню у забора, которую до этого обобрали местные. Она повесила пластиковое ведёрко на верёвочке на шею и залезла на лестницу, которую опёрла на забор. Очень скоро ей пришлось взять ещё одно ведро, побольше, чтобы не спускаться каждый раз. Его она притулила на навес, идущий от дома. Конструкция выглядела ненадёжно, вся шаталась и скользила, но Лика надеялась на удачу.

Её надежды почти оправдались. Котикова услышала тихий мелодичный свист и шорох гравия, скрип калитки. Она пересыпала ягоды из маленького ведра в большое и стала спускаться по прогибающимся ступеням.

– Пап, придержи лестницу, она что-то шатается, – попросила она, подхватывая большое алюминиевое ведро.

Шаги приблизились, лестница перестала шататься. Лика хотела было бросить взгляд вниз, как услышала скрежет – проволока, служившая ручкой большому ведру и потрескавшаяся от старости, вдруг оторвалась. Ягоды рухнули вниз.

– Осто…

– Твою налево, – раздалось как-то гневно и печально. Лика глянула вниз и увидела упавшего наземь человека – не папу.

Парень лежал на гравии с закрытыми глазами и сильно сжимал голову руками, из разбитого виска и поцарапанного носа текла кровь.

– О Господи, – Лика чуть ли не свалилась вниз и присела рядом с ним, кладя руки поверх его больших, испачканных ладоней. Парень пыхтел и не открывал глаз.

– Ты живой? Вызвать «Скорую»?

– Какая «Скорая»? – он отбросил её руки и сел, тряся головой. Кровь продолжала течь из виска, но уже медленнее, видно, задело не сильно. Он, наконец, открыл глаза и уставился на неё, как волк на добычу.

– Извини, пожалуйста, – прошептала, осматривая его рану и серьёзное лицо. – Пойдём хотя бы лёд приложу.

– Да не нужен мне никакой лёд, – фыркнул он и попытался встать.

– Пожалуйста, вдруг сотрясение! – схватила Лика его за руку. – И пластырем заклеить хотя бы, чтоб не занес ничего.

– Ты шутишь? Какой пластырь? Вон, – он сорвал какой-то сорняк у забора, плюнул на него и приложил к виску, глядя на неё с той же злостью и каким-то торжеством.

Лика вежливо улыбнулась и отклеила окровавленный листик от его лица.

– В подорожнике лечит только сок, поэтому он полезен только в растертом виде. А растущие на дороге подорожники собирают пыль и могут ещё и навредить. Давай я хотя бы промою, пожалуйста. Я очень виновата перед тобой.

– Хорошо, – вздохнул парень и довольно резво для больного поднялся с земли. —Тебя как зовут-то?

Котикова открыла калитку и впустила его внутрь.

– Лика. А тебя?

– Виктор.

Он осмотрел забитый вещами двор и сел на ступеньку. Котикова вынесла из дома тазик с водой и лейкопластырь. Виктор взял тряпку и принялся смывать с себя кровь на манер матросов, драящих палубу.

– Осторожнее, больно ведь будет.

– Нормально, – ответил он. – Чисто?

– Пойдёт, – Лика приклеила ему на висок широкий лейкопластырь и осторожно разгладила его края пальцами.

Виктор все это время, как дикой волк, следил за каждым её движением, готовый, в случае чего, броситься в атаку.

– Вот и все, – улыбнулась она виновато. – Извини ещё раз.

– Забыли, – бросил он и встал.

– Зато, может, завтра ты проснёшься и откроешь новый физический закон.

– Почему это?

– Ну как Ньютон. Только ему яблоко на голову упало, а тебе – черешня. Кстати, вы к нам уже приходили её брать. Забирай эту, если хочешь.

– Не надо мне. Почини лучше ведро.

– Да проще новое купить.

– Куда новое? Да тут проволоку вставить, закрутить – и как новое. Смотри, – он резко схватил ведро, тут же нашёл у них во дворе какую-то железяку и быстро соорудил новую ручку. – Вот.

– Спасибо. Может, теперь заберешь? Ребят угостишь.

– Не возьму. Это у вас, городских, от всего откупиться можно, а у нас здесь не так, – вспылил он, бросил ведро на пол и вылетел на улицу.

– Подожди, – схватила его за рукав Лика. – Я просто пытаюсь загладить вину! Ну хочешь, злись на меня, имеешь право, в конце концов.

– Я же сказал: «забыли». Пока, Лика, – фыркнул он и, не дождавшись ответа, ушёл.

– Пока, – вздохнула Котикова и, подтянув ведро, стала собирать с земли черешню. – И правда сладкая.

– У тебя что, руки-крюки? – крикнула от поворота Аня сестре.

– Ага. Придётся твоими работать.

– Не-ет! – Аня взвизгнула и бросилась за ворота.

– Пойдём кулинарить. Я надеюсь, ты умеешь делать из мороженого сердечки, – шепнул Лике отец.

***

На следующий день Дмитрий позвал в дом ремонтников – привести в человеческое состояние старую лестницу, ведущую на второй этаж – и Лике пришлось искать другое место для своих занятий. Она ещё плохо знала деревню, что не удивительно, поэтому, захватив ноутбук и тетрадки, пошла исследовать окрестности. Аня рассказала ей, как они с отцом ходили в магазин, и Котикова хотела повторить маршрут, но свернула куда-то не туда и вышла не к школе, а к какой-то длинной беседке, накрытой шифером, с лавочками и столами по краям. Лика заметила на крыше фонари с динамиками и решила, что здесь проводятся деревенские летние дискотеки.

Она разместилась за одним из столов и принялась за сборник заданий, включив в наушниках ненавязчивую музыку. Хотя, учитывая, как часто Лика её включала, та стала уже навязчивой, а поменять у Котиковой все времени не было. Она любила настраивать себя на учёбу: любила красивые тетрадки, цветные конспекты, хорошо смонтированные видео, удобные ручки, украшать рабочий стол вазочками с цветами и готовить вкусные напитки к уроку. Лика пыталась сделать подготовку к экзаменам нормальной частью своей жизни, а не временным стрессовым явлениям. Она хотела выжать из последних юношеских годов максимум, оставив их в памяти на всю жизнь.

Вдруг где-то между четырнадцатым и пятнадцатым заданием ЕГЭ по русскому ей кто-то постучал по плечу. Лика, погруженная в процесс, вздрогнула и выхватила наушники из ушей.

– Тише, я же не кусаюсь, – услышала она голос недавнего знакомого – а потом и увидела того.

Виктор сел напротив и расслабленно облокотился на спинку лавочки, осматривая её и компьютер пристальным взглядом. Лика педантично сложила наушники в кейс и лишь потом решилась с ним заговорить. Между вчерашним и сегодняшним Виктором, кроме этого прожигающего серьёзного взгляда, не было ничего общего. Сегодня перед Ликой сидел спокойный, крепкий паренёк, аккуратно одетый в джинсы, майку и даже тёмную джинсовку, которая сама девушка не додумалась надеть, хотя и видела гуляющие по небу тёмные тучи. Он сидел довольно расслабленно и изучал её без злости и фонтанирующей резкости. Лика, глядя ему в глаза, даже сумела различить их цвет – темно-карие, с почти чёрным ободочком.

– Как голова? – спросила она, стараясь высмотреть шрам на виске, но там ничего, кроме лёгкой розовой полоски, не было.

– Прошла. Не ищи – на мне все, как на собаке, заживает.

– По-моему, прекрасная способность, – неловко улыбнулась ему Лика.

– Что ты здесь делаешь?

– Здесь – это в дерев…

– Здесь – это именно в этой беседке.

– Я не хотела помешать тебе. Я уйду, если хочешь.

– Я не говорил, что ты мне мешаешь. Я просто спросил, что делаешь.

– Занимаюсь.

– А выглядишь как круглая отличница.

– Я готовлюсь к экзаменам.

– Уже?

– Говорят, чтобы очень хорошо сдать экзамены, нужного готовиться два года. Я и так поздно начала.

– Хорошо – это на сколько, по-твоему?

– В идеале – на соточку, – усмехнулась она.

Виктор улыбнулся одними уголками губ.

– М-да, вот же проблемы у человека.

– А ты что здесь делаешь? Гуляешь?

– Ага. Почти. У меня другие проблемы.

– Расскажешь какие?

– Нет.

– Так нечестно, я тебе про свои рассказала.

– А у нас не было уговора.

– Ну а по справедливости?

– Этот мир не справедлив, – подмигнул ей парень.

– Тогда я угадаю! Ты не гуляешь с парнями и не пошёл с ними к моему отцу копать грядки, но как любитель посидеть дома ты тоже не выглядишь. Ещё ты пришёл именно сюда, значит, тебе нужно тихое место, где можно посидеть. Может, у тебя какие-нибудь отработки?

– А может свидание, – подкинул он ей идею.

– Ой. Тогда я точно лучше пойду, – смутилась Лика.

– Да сиди, шучу я. Можно сказать, что и отработки.

Он опустил взгляд в стол, а его беспокойные загорелые пальцы попытались отковырять щепочку от него.

– Хочешь кексик?

– Какой?

– Шоколадный. С орешками.

– Ты пекла?

– Да. А Аня украшала.

– Тогда давай.

Лика наблюдала, как это серьёзный парень, тщательно, молча, всухомятку жевал её творение.

– Мне понравилось, – заключил он. Котикова улыбнулась. – Не буду тебе мешать.

Лика не успела возразить, как он встал и отправился к столу на другом конце площадки, сел к ней спиной. Она хотела уже вернуться к занятиям, как заметила приближающуюся к ним тень – женщина, лет сорока пяти, в цветастом халате, парочкой очень лишних килограмм и кипой учебников. Глаза её по-злому блестели, хотя лицо в целом казалось добрым. Увидев её, женщина остановилась и широко улыбнулась.

– Здравствуй, милая. Так это ты моя новая ученица?

– Здравствуйте…

– Я – Маргарита Владимировна, классная руководительница будущего одиннадцатого класса, и твоя тоже.

– Очень приятно, меня зовут Лика.

– Ой, какие у тебя сложные уже занятия, – протянула женщина, бесцеремонно заглядывая в её сборник, и прикрикнула. – Нам такие только снятся, да, Витя?

Котикова напряглась, она заметила, как окаменела спина у парня. Он сцепил руки в замок и поставил на них голову.

– Сидит вон, звезда футбола. Весь год мячи гонял да мух, а в конце спохватился, а уже поздно. Все тесты мне завалил, две из десяти аттестации по предметам, представь. Позорник! Теперь вот мучаемся, занимаемся, всю программу до конца лета не освоит – отправлю его на второй год в Гречиху – будет туда-сюда летать. У, позорник!

Виктор сидел неподвижно. Только каштановые волосы на его голове беспокоил ветер. Лика растерялась, не зная, что ответить.

– Возможно, ему просто нужно чуть больше времени и внимания для усвоения материала.

– Ремня ему нужно! Да кто достанет – амбал такой, хоть пожарным шлангом туши. Да ведь неглупый парень, но ленивый – мама дорогая. Ничего не хочет, хоть убейся.

– Может, тогда ему просто нужно попробовать другой формат учёбы, – промямлила Лика, не зная куда деться от ответа.

– Что мне ему, одиннадцатикласснику, на пальцах показывать что ли? Я одна, их – целая банда. Я всё дала, кто не усвоил – это их проблемы…

Маргариту Владимировна, что называется, понесло: и про Виктора, и про свою работу, и про местных ребят, с которыми Лика даже не успела познакомиться. Её будто держали взаперти годами, и вдруг она вырвалась на волю и смогла рассказать о своих мучениях в школе. Она не понимала, что прицельно уничтожала образ Виктора в глазах новой соседки, ровесницы, да ещё и противоположного пола. В её голове все должны были знать о таком «великом позоре», как неуспеваемость, чтобы коллективно исправить мозги провинившемуся. В её голове не существовало реальности, в которой она – Маргарита Владимировна – была не права и делала что-то неправильно. Сердце Лики сжалось от жалости к этим бедным ребятам, которых учили навешивать ярлыки и душили ими, пока не пропадала всякая способность сопротивляться. Этот спортсмен – тот философ, этот бабник – та зубрила, у таких людей не существовало полутонов, их мозг не вмещал разнообразие цветов мира и пытался примитизировать все вокруг – людей, мнения, события. Так жить проще, и так они живут поколениями.

Маргарита Владимировна, наконец, закончила перемывать косточки своим ученикам, заметив, что интерес Лики пропал, и направила к Виктору, который замер на лавочке подобно статуе. Котикова поспешила надеть наушники и постаралась больше не смотреть в их сторону. Однако её взгляд изредка цеплял, как размахивала руками Маргарита Владимировна, как нервно гонял в руках ручку Виктор, как они повышали друг на друга голос. В конце концов женщина что-то крикнула парню в лицо, швырнула на стол папки и со слезами на глазах едва ли не убежала. Виктор пнул ногой стол и, бросив вещи, скрылся в противоположном направлении, даже не взглянув на неё.

Лика несколько минут грызла карандаш, глядя на оставленные вещи, и в конце концов покинула свое место, чтобы собрать разбросанные бумажки: валялись учебники и тесты за десятый класс, кривые конспекты и хрестоматии, смятые таблички. Котикова подняла их на стол и по инерции стала сортировать: книги в одну стопку, тетрадки в другую.

– Спасибо, но не от всего сердца.

Лика подскочила и резко обернулась. Почему-то мокрый Виктор сел за стол, в упор глядя на неё. Его волосы прилипли ко лбу, а капли стекали прямо на тесты, размывая чернила. И снова был тот нелюдимый злой взгляд, обещающий агонию.

– Там дождь начался? – брякнула Лика.

Виктор глянул за её плечо на улицу, где было сухо, как в пустыне.

– Ага. Потоп.

Котикова вздохнула и протянула ему бумажки. Виктор даже не подумал их взять, поэтому те упали на стол.

– Извини, что залезла. Я… – Лика стушевалась, боясь, что он только сильнее рассердиться.

– Что ты?

– У тебя в одном и том же всегда разные ошибки. Будто ты совсем не смотришь, что решаешь, и делаешь наугад.

– Какая тебе разница?

Лика отвела взгляд.

– Я просто подумала, что, может, тебе не объяснили схему выполнения. Поэтому тебе сложно. Ну ладно, извини, – Котикова хотела юркнуть мимо него к своему месту, но Виктор поймал её за руку.

– Допустим, не объяснили. Что с того?

– Я принесу тебе табличку, – она забрала со своего стола папку с теорией и положила ему перед носом нужное правило, которое помешалось всего на один разворот. – Видишь? Все просто. Здесь ударение, здесь суффикс «а», здесь значение. Вот у тебя слова «блеск» и «блистал» – буква меняется из-за «а».

– Хрень какая-то, – усмехнулся Виктор.

– Великий и могучий, – пожала плечами Лика. – Можешь потренироваться с этой табличкой. Хочешь, я и исключения дам?

– Хочу.

– Их много, все не запомнишь. Поэтому лучше просто их постоянно просматривать, развивать зрительную память.

– Обнадеживает.

– Ну слово «кастрюля» ты же не напишешь с «о»?

– Нет.

– Вот видишь? Что-то уже знаешь.

Виктор погрузился в чтение, и Лика, чтобы ему не мешать, отошла к своему столику. Она успела дорешать вариант, прежде чем он снова подал голос.

– Она ещё вернётся, часам к трём, так что у тебя есть шанс спрятаться.

– Зачем вернётся?

Виктор тяжело вздохнул.

– Я должен сдать ей все тесты за год. И она делает мне мозг ими каждый день. И пока я их, хотя бы удовлетворительно не напишу, она не отстанет.

– Просто тесты? А как же объяснения? Как ты можешь их хорошо написать?

– Надо было на занятия ходить, – ехидно передразнил Виктор учительницу.

– Хочешь, я тебе объясню? – едва слышно предложила Лика.

Виктор обжег ее взглядом.

– Хочу.

Котикова широко улыбнулась, надеясь, что взгляд Виктора смягчится. Она перенесла вещи к нему за стол и, подражая школьной учительнице, взяла длинный карандаш в качестве указки.

Виктор слушал её объяснения внимательно, не как болванка, которой его хотела выставить Маргарита Владимировна. Лика даже решила бы, что он не открывает для себя ничего нового, если бы Виктор изредка и нехотя, словно боясь, не задавал вопросы. Он старался на неё не смотреть, теребил нитки на рукаве и выглядел не слишком вовлеченным.

– Такие дела, – наконец выдохнула Котикова. – Теперь попробуй решить тест. Если что, можешь задавать вопросы.

Виктор молчал потянул к себе бумажку и склонился над ней, закрывая чёлкой ей обзор.

– И лучше низко не наклоняйся, это вредит зрению, – прошептала Лика и тут же закрылась от парня учебником, чтобы не поймать его злой взгляд.

С той стороны учебника постучали.

– Кто там?

Раздалось что-то похожее на приглушенный смех, и Лика даже опустила учебник, чтобы увидеть такое редкое природное явление, как улыбающегося Виктора.

– Какого фига «палисадник» с «а»?

– Это от французского «изгородь», словарное.

– Поле и сад – чего придумывать?

– Ты не думай, ты решай. ЕГЭ – это не про логику, это для рыбок, которые запомнили, что их корм красный, – и Лика чмокнула губами, подражая морским обитателям.

Виктор снова улыбнулся и погрузился в работу. У него это получалось даже лучше Лики – не нужна была музыка, и её взгляд его не беспокоил. Котикова тихо проверила свой тест – и грустно вздохнула. «Куда мне преподавать с такими глупыми ошибками, – подумала она. – Хотя так я и сама повторяю. Уж хуже ему точно не сделаю».

– Готово. Посмотришь?

Лика с каким-то внутренним мандражом пробежала листочек глазами: словарные слова явно были не его коньком, но вот остальное!

– Будь я добрым учителем, я бы поставила тебе четыре, – протянула она ему тест.

– Но ты злыдня и влепишь мне тройбан?

– Но я не учитель и оценки ставить не могу, – она хлопнула Виктора тестом по чубу. Он поймал её ладонь и забрал листочек.

– А жаль. Я бы лучше занимался с тобой, чем с Цветком.

Котикова вздохнула и повела плечами.

– Я могу… позаниматься с тобой. Если хочешь.

– Помочь мне закрыть год? – приподнял он брови. Лика кивнула. – Я не смогу тебе платить.

– Да зачем мне твои деньги, – фыркнула Котикова. – Договоримся об этом потом. Когда – или если – закроешь год.

– Нет, так не пойдёт. Зачем тебе тогда со мной возиться?

– Мне скучно.

– Серьёзно?

– Меня вывезли из города от друзей и забросили в какое-то захолустье, где в туалете пауки, вода – в колодце, а Интернет ловит только дома и с усилителем. Как ты думаешь?

Виктор скрестил руки на груди и откинулся на спинку лавочки.

– Какая же ты все-таки городская, – довольно проговорил он. – Хорошо.

– Тогда до завтра? Здесь же?

– Да.

– Возьми у Маргариты Владимировны тестики, мы с тобой их порешаем и тогда ты сдашь лично ей контрольный.

Лика стала собирать вещи, поглядывая на хмурящееся небо.

– Я тебя провожу, – вызвался Виктор и тут же подскочил со скамейки.

– Оба намокнем.

– Мне уже не страшно. Расскажи, из какого ты города?..

Виктор был хорошим слушателем – внимательным и спокойным. Лике понравилось ему рассказывать некоторые детали их переезда сюда.

– Честно говоря, я все равно не понял, что вы тут забыли, ну ладно. Это же твой дом?

– Да.

– Ли-ика-а! – Аня вылетела из калитки и бросилась в ноги сестре. – Привет, Витя!

– Здравствуй, мадам.

– Вы гуляли вместе, да? – блеснули глазки у Ани.

– Учились, малышкинс. Занеси в дом, я сейчас приду, – Лика вручила девочке вещи и спровадила её за ворота.

– Во сколько завтра встречаемся?

– Можно с утра? В десять?

– Договорились. Тогда до завтра.

Виктор кивнул и бросил взгляд на их участок.

– И передай отцу, что я приду днем с парнями.

– Хорошо, но тебе не слишком будет и учёба, и такая работа?

– Передай, – он развернулся и ушёл.

«Вот же… ослик!» – подумала Лика, захлопывая калитку.

– Пап, пап, а Лика с мальчиком гуляла! – донесся из дома радостный голос.