Loe raamatut: «Иркутский рынок»

Font:

Дизайнер обложки Владимир Фуфачев

Иллюстратор Владимир Фуфачев

ISBN 978-5-0051-9788-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ИРКУТСКИЙ РЫНОК
ЧАСТУШКИ И ЗИМНИЕ ПЕСНИ

Моему Иркутску
Моему Байкалу
Ушедшим любимым
Живым друзьям

Рынок, гордая стать,
Распрями-ка спину!
Я пришла к тебе – мать —
За куском для сына.

Дым из труб, будто чуб,
Все по ветру носится.
Душу выдохну из губ —
Сразу заморозится!

Снег искрится мне в лицо,
Ровно сотня ножиков.
Рынка крепкое крыльцо
В каком веке рожено?

Я по рынку пройдусь,
Разольюсь, как вино.
Ни в кого не в влюблюсь —
Сердце сожжено давно!

Снег упорный такой —
Насмерть хочет ослепить!
Я стою, гляжу с тоской:
Что мне на обед купить?

Все на славу, все путем!
Небосвод высокий.
Я пришла к тебе дитем —
Оботри мне щеки…

Зимнее солнце

Ты, глазурь-печатка, пламенем – во мрак!
Я – живой заплаткой: Время – главный враг.
Тело белое глядится кочергой,
Прошлым бешенством-безумьем – ни ногой
В эту семечек – в метели – шелуху,
В те сугробы, что ложатся под соху,
Под железного мороза дикий плуг —
Где там жар голиц округ нежнейших рук!.. —
В те частушки, что на площади алкаш
Голосит, подачкой солнцу, баш на баш,
В ту сибиринку, татарский глаз разрез
На собачью стаю, в тот мохнатый лес,
Лай кликуший, душу вывернет носком
Крупновязаным!.. разлука – в горле ком…
Там Байкал слезою синею течет!
Там стою я, дни-огни наперечет,
На брегу, близ изумрудной Ангары —
В небе-море самолетные костры!
И на рынок там ворвусь из-за угла —
Зимний гусь, боец, ну что, твоя взяла!
Выжгло Время мне земную благодать.
Между всеми – хоть на рынке порыдать!
Снежный рынок, посреди тебя стою —
Ты мой храм, паникадилом жизнь мою
Подпали! кадилом перечным зажги!
Задеру башку – а не видать ни зги:
Синь великая польется мне в глаза,
Неболикая, немая бирюза,
Вот, Байкал, едва уйму чудную дрожь —
Всем посконным небом надо мной плывешь!
Ты мой купол! Я – лишь роспись на тебе:
По соленой штукатурке, по судьбе!
Я – казармы, я – слезами, водопад
Криков, шепотов, прощания солдат,
Позолота я, и звезды без числа,
Окна – сотами, медовой сытью – мгла,
Это пристань, и змеиная волна,
Ну же, выстынь в льдяном зеркале без дна,
Перламутром, перлом, помнящим Раскол,
Протопоп да чада – вон, по льду побрел…
Ах ты, Время! В модных латах… все звенишь!
Я – зерно, а ты – прожорливая мышь…
Я – куржак, налипла слоем на стрехе,
Волчьим воем глухо каюсь во грехе…

Ох, мой рынок! Ангара-моя-вода!
Окунусь – и не восстану никогда
Из смарагдом зеленеющего сна:
Я твоя стремнина, мощная волна!
Как одну толкнул вперед тебя Отец?!
Как в тайге уснул стрелецкий голубец…
Голомянки, сиги, омули, ельцы,
Лучезарные ленки – во все концы
Толщи чистой, яркоглазой, ледяной —
Догонять меня: ах, станет что со мной…
Погоди, моя девчонка! Погоди!..
Зарядят в ночи старухины дожди,
То ли вдовий, то ль монаший взденешь плат —
А тобой в дегтярной тьме огни глядят…

Ох, мой рынок! Ну, давай, в огнях торгуй!
В небеса швыряй замерзлых сливок буй!
Мой буй-тур, алмазный княжич, снеговей —
Синь-вина плесни в ладони мне, налей!
Горсть подставлю, кожу горечью сожгу,
Жадно выпью, захмелею на бегу,
Только выстонать всю правду – вышел срок! —
Только выбросить дареный перстенек
Во сугробы, только выстыть на ветру,
Только выкрикнуть: не смейся! не умру! —
Над заваленным орехами лотком,
Над завязанным отчаянно мешком —
Нежный омуль там, да вяленый чебак,
Мне, безумке, ты, рыбак, отдай за так!
Я – все эти оснеженные лотки!
Я – собакам кость из пламенной руки!
Я – лимоны, мед, вся золотая снедь,
Я сверкаю, не даю вам помереть,
Я кормлю собой собак, зверей, людей
На изломе, на отлете площадей,
Вот уже я пища ваша, град и весь,
И себя насущным хлебом дам вам днесь!
Рынок! рынок! Тыквы, чир, окорока!
И черника, и брусника – на века!
Черемшовый – из бочонка – терпкий дух…
Бормотанье, как вязанье, двух старух…
А девчонка пляшет, ягодку жуя…
Не гляди, ведь страшно… вылитая я…
Ярко-красно с досок ягоды текут
В белизну… да поживи ты пять минут…
Погляди на кистеперые платки,
На меха на кочерге святой руки,
На соболий сверк синеющих снегов —
Я, родные, вот я ваша вся любовь!
Вот такою вы запомните меня:
Здесь – на рынке зимнем – языком огня —
Над сияньем репы, клюквы и капуст —
Над дрожаньем в заревой улыбке уст —
Время, дай обнять!.. Целуй, метельный враг!..
…я – глазурь-печатка – пламенем – во мрак.

(инвалидка с рюкзаком)

Ой ты, баба без ноги,
Инвалидушка!
Не шлет писем из тайги
Сын Никитушка.

Ой, давным-давно пришла
Похороночка,
И без мужа родила
Ты ребеночка…

Боль в отрезанной ноге —
Как железный прут.
А напротив-то, в ларьке,
«Солнцедар» дают…

А морозы все лютей
В кости вкручиваются…
«Помолюсь-ка за детей —
Пусть не мучаются!..»

Январские руны

я наступаю на снег тяжелой стопой
а может легчайшей невесомой как снег
вижу спиною лопатками: над головой
солнце замедлило дикий таежный бег
рынок – огромный зал а люстра зенит
светом клеймит поджигает беззубо смеясь
дед над корзиной чебаком сушеным звенит
валятся серьги златой облепихи в грязь
я так иду краше павы купчихи важней
кто-то мне в спину швыряет крика снежок
баба разложит на синем снегу омулей
ягоду алую сгребет в кровавый стожок
не прикасайся ко мне пока нежно иду
в воздухе снежном ко смерти веселой плыву
я целовалась когда-то ах на ходу на холоду
переходила вброд поземковую траву
как любили и как предавали меня
как подавали меня монетою в горсть
как посылали руганью злей огня
то ли хозяин а то ли под водку гость
Рынок сибирский и вольно птицы летят
вдаль по-над торжищем
сколь я стою теперь
кто бы сказал кто бы нить отмотал назад
сеть рыбацкую кинул в черную дверь
сколько солнца и сколько торговок вопят
так зазывают – душа – наизнанку чулок
не рассказать никому деисусный мой ряд
не объяснить уж лучше рот на замок
не вспомянуть а может пора вспоминать
не помянуть а может рюмку поднять
молча горько торжественно исполать
выпить за радость за дней убитую рать
я иду мимо алмазов на нищих лотках
я иду мимо лабазов мимо иных времен
время застылые сливки круги молока
милой Сибири луны руны племен
лица рынка в меня вихрево летят
крынка валится бьется
осколки льда
я – лишь костер
углей пророческий ряд
чин праотеческих войн слепая слюда
всех бы обнять да времени мало в обрез
всех бы прижать к сердчишку заячьему
я старуха метельнее всех невест
в кедровой фате ухожу из света во тьму
нет Адов аспид на кой ты мне сдался мрак
вон до небес апсиды и ниши слепят
звездный салют вой нежных слепых волчат
вечная боль
раз иначе нельзя никак
не прикасайся ко мне я уже стала огнем
это святой мой облепиховый заиндевелый астрал
видишь на рынке-цирке светло как днем
а это ночь – плавником – ельцовый коралл
мглою – багульник
лицо заливают огни
слезно сиянье время гуди трубой
дай мне оплакать еловые ночи и дни
дай порыдать над колючим хвойным тобой
шаг замедляю куда я теперь смотрю
солнце в лицо мороз о где я теперь стою
солнцем плачу
луной целую зарю
временем гасну у рынка на соболином краю

(скрипач бежит, весь замерз)

Вон в треухе скрипач —
Скачет, как ужалили.
Ну, на скрипочке поплачь —
Небо как в Италии!
Стало песней давно
Твое поколение.
Сквозь метельное рядно
Небо – как в Туркмении!
Валидол ледяной.
Спать идешь на цыпочках
Не с зазнобой, не с женой —
С сиротливой скрипочкой…
Что ты нос воротишь —
Цены, что ли, жалятся?
Здесь тебе не Париж —
Некому здесь жалиться!..

Никто и никогда

ах ну вот ты красотка лицом да к лицу
рожа в рожу гляди луноликая Смерть
ты на рынке меня наряжала к венцу
ты сажала меня во медвежию клеть
ты вопила:
живая ну сгинь-пропади
копья музыки гиблой швыряла мне в грудь
я руками раздвинув снега и дожди
сквозь тебя пролагала пуржистый мой путь
ну таращься мордаху свою приближай
щеки в белой муке красный жир на губах
ты так рядом стояла
твой крик: помирай!
что ж не падаешь! – снегом застыл в волосах
ты хрипела: скорей ты иссохни змея
до надсада: давай отдавай же концы
я тебя изничтожу ты будешь моя
как все толпы народы купцы подлецы
а весь рынок глядит
а весь рынок визжит
наблюдает меня и ее: кто кого
точат в рыбном ряду заревые ножи
а в платьёвом – трясут выхваляя шитво
ах ты Смертушка сколь я видала тебя
сколь увижу еще где же ярость и страх
ты жалейка моя ты калека-судьба
я ребенком держала тебя на руках
помирала я в родах
тонула в морях
и на рельсах валялась а поезд – в накат
о таком не засохнуть в крови-письменах
о таком и в последней молитве молчат
заслоняет лицо твое ржавой луной —
круглы санки-ледянки – мои небеса
снега визг под ногой
под повозкой стальной
крик истошный: осталось всего полчаса!
наплевать! словно глаз приоткрыт красный рот
я гляжу в него зубы блестят как белки
ты шарахнешься Смерть
и пройду я вперед
ощутив тебя на расстояньи руки
я пройду напролет
сквозь тебя я пройду
я авоську лимонов и меда куплю
обернусь засмеюсь на крутом холоду
я тебя ненавижу Смертяка люблю
я смертельно люблю твой незнамый приход
я зрачками ловлю голубиный твой лет
рынок видишь: две бабы и зеркалом – лед
рынок слышишь: никто никогда не умрет

(байкальский рыбак)

Эх, байкальский рыбак,
Бородища славная!
Чо за рыба чебак?
Омуль – вот чо главное!

Серебрятся струей
Рыбочки-морозыньки…
Ты сюда пришел хмельной,
А ушел тверезонький!

Рыба больно блестит
Чешуей узорною.
Рыбнадзор у нас гостит —
Только мы надзорнее!

Не на рыночных лотках,
Не в корзинах косных —
Мы глядим скрозь Байкал —
Выглядаем Космос…

Эй, солдатик молодой,
Чо скривил походочку?
Эта закусь не с водой —
Хороша под водочку!

Одинокая царица

это просто Сибирь она царская мне землица
этот княжий рынок задиристый хвост павлиний
это нынче Сибирь это просто моя столица
мощный трон мой январский из пихт и пиний
я ли вдоль по рынку смеяся иду утешно
или Дант за Вергильем увился в Ада неволю
звон и гром синий ром я мнила себя успешной
а по льду перешла зелену-Ангару всего лишь
рынок дух пирогов с черемшой
да вилков капустных
а в губе мудрой рыбы – крюк: не забалуем
человечья хмельная снедь превыше искусства
да зане натюрморт родить на холсте – поцелуем
в банках жимолость мед брусника с брегов Байкала
мои кости лежат в этой скальной кедровой кладке
моя кровь в этой клюкве бабка давить не устала
жгучий сок отирая с ладони ситцевой складкой
я лежу на ближнем кладбище в новых могилах
я сижу на вокзале старухами в волчьих шубах
я – народ мой
и я мой народ наперед любила
всем народом
ко всем сердцам прижимая губы
обжигая тысячью губ чужую ненависть рты и щеки
покупая на тысячах рынков красное страшное мясо
лишь одной молитвой молясь: о не будь одинокой
без меня уходящей навек не знающей часа
ты земля моя а я просто родня твоя земеля
я глядела твоей проруби окном
проплыви омулевым сном
сделай милость
И Ольхон и Парижа стон эти скаты крыш в запределье
я с тобой в густом космосе смоляном
кошачьим клубком катилась
я земля ваша люди да ваша ваша
я на рынке бесплатно – снег валил – раздавала
облепиху грибы судьбу мир-войну щи-да-кашу
а вы все хватали и все было мало мало
и когда разломила ситным себя на куски-кусочки
всю жизнешку искрошила до корки
голодным птицам
мне шепнули: собирайся без проволочки
на прощанье узри родные милые лица
и вот так одинокой царицей иду на морозе
в кике сгустками крови расшитой
слепяще-лучистой
и лицо талым льдом навек заливают слезы
мимо призрачно и прозрачно зеркально чисто
в той собачьей шапчонке —
сунул в кулак на вокзале
под небесной люстрой век падающей в зените
на! согрейся! – солдат как звать не сказали
и пошел обернулся пробормотал: извините
я иду по рынку земляною зимней царицей
во метельной порфире певучей могучей свободной
это просто Сибирь соболенком рассветным снится
закушу губу не плакать табу хоть сегодня

(парень – жена рожает)

Ой, любимая моя
Чижало рожает!..
Дайте красного вина —
Може, полегшает!..

Дайте, бабоньки, капусты —
Я три дни не ел, не пил.
В животе мужичьем пусто,
А не то бы сам родил!

Эх, важко-то как,
Я по рынку мечусь!
На пустой присяду бак —
Може, плакать научусь!..

А родится сынок
Да зайдется в плаче —
Куплю сразу весь рынок
С милицией впридачу!..