Loe raamatut: «Не плачь, Рапунцель!»

Font:

Пролог

Дежурный утренний поиск смысла жизни под душем увенчался успехом. Из ванной Архипов вышел бодрым маршевым шагом с речовкой: «У верблюда два горба, потому что жизнь – борьба!»

У зеркальной дверцы шкафа он остановился, сбросил с плеч махровый халат и оглядел себя, предварительно втянув живот. Качнулся к отражению, похлопал ладонями по распаренному лицу и провозгласил:

– Дерзайте, граф, вас ждут великие дела!

Первым в списке предстоящих великих дел значился поход на завтрак, который заканчивался – Архипов шагнул к прикроватной тумбочке, взял мобильник и посмотрел время – через полчаса!

Пропускать первый прием пищи, равно как и все последующие, Архипов не собирался, не было у него такой дурной привычки. Поэтому он быстро оделся, вышел из номера и, бдительно проверив, заперлась ли захлопнутая дверь, отправился искать место приема пищи.

Ресторан, который в отеле имелся, как было написано на сайте, коварно не выдавал свое присутствие аппетитными запахами, а указателей к нему или персонала, способного направить голодного постояльца на верный путь, Архипов не встретил. Это заставило его пробормотать:

– Меня терзают смутные сомнения…

Архипов любил использовать в речи расхожие фразы, крылатые выражения, цитаты из книг и кинофильмов, а также интернет-мемы. Это позволяло ему производить впечатление человека начитанного, наслышанного, насмотренного – короче говоря, владеющего культурным кодом.

Производить такое впечатление Архипову нравилось. Это позволяло ему не теряться на фоне умников, владеющих кодами компьютерными.

Архипов трудился офис-менеджером – считай, завхозом – в компании, разрабатывающей программные продукты.

Собственно, именно работа и привела его в Санкт-Петербург, где Архипову надлежало принять партию офисной мебели, изготовленной по спецзаказу на одном из предприятий Ленобласти.

Мебель была спроектирована специально для капризных компьютерных умников, которые желали иметь возможность трудиться не только сидя, но также стоя и даже лежа. А никто лучше Архипова не смог бы проверить соответствие согласованным чертежам мягких кресел-трансформеров и консолей с изменяемым уклоном столешницы и кабель-каналами в телескопических опорах.

Архипов не имел инженерного образования, но обладал прекрасной памятью и совершенно исключительными дотошностью и въедливостью.

В быту эти его качества были скорее вредны – с личной жизнью никак не ладилось, – но на трудовом фронте неизменно приносили победы.

К сожалению, отель он выбирал без привычной придирчивости – под давлением обстоятельств. С обычной своей тщательностью Архипов подошел к вопросу аренды квартиры, в которой собирался остановиться на время командировки.

Жилье ему требовалось не люксовое, но со всеми удобствами и оптимальным соотношением цены и качества. Особые же требования Архипов предъявлял к локации: квартира должна была располагаться в месте, откуда жильцу было бы одинаково удобно добираться как на мебельную фабрику за КАД, так и в центр Санкт-Петербурга.

Архипов намеревался поддержать свой имидж человека культурного походами в прославленные музеи и театры.

Тщательный анализ и вдумчивая оценка вариантов, представленных на специализированных сайтах, позволили Архипову сделать достойный выбор.

Он арендовал просторную однокомнатную квартиру в Мурине. Сразу за КАД, то есть фактически уже в области, но рядом с очень удобной станцией метрополитена. С нее в Санкт-Петербург отправлялись поезда метро, а в Ленинградскую область – электрички.

К сожалению, человек предполагает, а бог располагает. Высшие силы легко поломали стройный план Архипова, задержав его рейс в Санкт-Петербург на несколько часов.

В итоге в аэропорту Пулково он оказался уже глубокой ночью и добраться до съемной квартиры бюджетным транспортом никак не мог. А такси до прекрасного Мурина обошлось бы в такую сумму, что – Архипов быстро подсчитал – гораздо дешевле было переночевать в ближайшем отеле. Заодно и позавтракать там – тоже экономия.

Высшие силы сменили гнев на милость: ресторан в сомнительном отеле Архипов все же обнаружил и смог там поесть – не изысканно, но достаточно вкусно и плотно. За кофе с булочкой он снова заглянул на сайт аренды жилья, чтобы проверить, не упустил ли какую-нибудь важную деталь, и получил полезную, но слишком поздно поступившую информацию.

Под объявлением о сдаче квартиры, которую он арендовал на ближайшую пару недель, появился очень, очень негативный отзыв предыдущих жильцов. Ознакомившись с ним, Архипов задумался.

Менять локацию было поздно. Во-первых, не имелось времени на новый добросовестный поиск, во‐вторых, хозяева квартиры уже получили задаток. В том, что его не вернут, Архипов не сомневался: еще до вылета, узнав, что рейс сильно задерживается, он связался с хозяевами квартиры и просил сдвинуть на сутки дату заселения, соответственно уменьшив стоимость аренды. Ему отказали, причем таким тоном, что Архипов понял: это ребята цепкие, из их когтистых лапок кусочек не вырвешь. Оставалось только учесть все моменты, на которые указал автор настораживающего отзыва, и не дать себя облапошить.

Предыдущему жильцу хозяева квартиры не вернули залог, придравшись к какому-то ерундовому беспорядку.

– Врешь, не возьмешь! – изрек Архипов. И добавил: – У нас все ходы записаны!

Он даже ощутил некое воодушевление, предвкушая своеобразный поединок – соревнование по придирчивости и въедливости, которое твердо намеревался выиграть.

Залогом победы стал состоявшийся сразу после завтрака телефонный разговор. Архипов позвонил хозяйке квартиры и выпытал у нее информацию, которой цепкая дамочка до последнего не желала делиться: номер квартиры. Он также смог договориться о более раннем заселении – не в четырнадцать часов, а в двенадцать.

К нужному дому в Мурине Архипов прибыл в 11:30. Шел мелкий противный дождь, переходящий в снег, стоять во дворе и мокнуть, дожидаясь назначенного времени, не хотелось. По номеру квартиры он легко вычислил подъезд, дождался, пока из него вышла какая-то тетка, ознакомился с поэтажным планом помещений и поднялся на лифте к той квартире, которая должна была стать его жилищем на предстоящие две недели. Там надавил на кнопочку звонка, раз, другой и третий прослушал визгливую трель, появления хозяев не дождался и машинально подергал ручку двери.

Оказалось – не заперто!

– Тук-тук, можно? – Архипов шагнул в прихожую, осмотрелся, увидел на вешалке пару зимних курток, на коврике – мужские ботинки и женские сапожки и повысил голос: – Люди добрые? Ау?

Условно добрые люди не ответили. Куда-то отлучились? Возможно, отправились встречать квартиранта у подъезда.

Испытав мстительную радость от мысли, что стоять и мокнуть под дождем пришлось не ему, а хозяевам, которых он уже мысленно воспринимал как противную сторону в моральном поединке, Архипов занес в прихожую чемодан, аккуратно разулся и отправился без помех осматривать квартиру.

При этом он не просто глазел, а фотографировал камерой мобильного телефона все помещения, фиксируя текущее состояние интерьера и мебели.

Уж его-то никто не сможет обвинить в причинении хозяевам какого-либо имущественного ущерба! Уж он-то сам заранее все проверит и обезопасит себя от надуманных претензий!

Прихожая, комната, санузел, кухня. До балкона Архипов добрался в последнюю очередь.

Еще не выйдя на него, сквозь стекло двери из кухни он увидел, что окно на балконе открыто настежь – и это в дождь, уверенно переходящий в мокрый снег!

Укоризненно покачав головой, он потянул на себя дверь, но на балкон не вышел – не смог, потому что почти все пространство на полу занимали два объемных длинных свертка.

Сначала Архипов решил, что это ковры или рулоны линолеума: зрение у него было неидеальное. Наклонившись, он ковырнул пальцем скользкую прозрачную пленку.

И под ее наслоениями, как сквозь толщу мутного льда, разглядел мертвое лицо с выпученными слепыми глазами.

Глава первая

– Взззз-жжж-р-ру-рру-рруууу! – Дрель за стеной яростно взвыла, распелась и выдала тирольскую руладу минут на пять.

Я, приподняв брови, прослушала этот оригинальный музыкальный номер и покосилась на Коляна.

Муж абсолютно невозмутимо стучал по клавиатуре в темпе, заданном соседской дрелью.

– Тебя это совершенно не бесит? – спросила я без укора и даже без прискорбия.

Ну что поделаешь? Дом сдан совсем недавно, счастливые владельцы квартир спешат закончить ремонт. Мы удивительным образом оказались в лидерах этой гонки, уложившись со всеми работами в полтора месяца. Быстрее не получилось, а дольше тянуть было нельзя: съемная квартира, на которой мы обитали в период ремонта, обходилась нам слишком дорого.

– Я воспринимаю эти звуки как музыкальное сопровождение, – важно ответствовал супруг и взял очередной аккорд на своем макбуке.

К дрели за стеной слева прибавился стук молотка справа и визг пилы сверху.

– Полифоническое произведение! – нарочито восхитился супруг. – Сложная композиция, не каждый поймет. Но у тебя же есть музыкальное образование, попробуй проникнуться, в этом есть своя прелесть.

Я покорно закрыла глаза, вслушиваясь в сочетание визга, стука и жужжания с гудением.

Яркой мажорной нотой в квартире снизу прозвучало громкое «бум» от падения чего-то тяжелого, а через секунду за стеной, где ритмично стучал молоток, раздался короткий матерный вопль.

– Контрапункт, – сказала я злорадно. – Исполнитель партии молотка виртуозно попал себе по пальцу.

– Плохому исполнителю и пальцы мешают, – согласился мой главный музыкальный критик.

Тем времени соло на дрели уверенно охватило четыре октавы, ввинтилось в ультразвук – и вдруг наступила благословенная тишина.

– Неужели антракт? – Я недоверчиво взглянула на мужа.

– Не стоит надеяться. Боюсь, в оркестре как раз пополнение. – Он кивнул на дверь, от которой доносилась настойчивая, но негромкая и потому совершенно потерявшаяся в ремонтной симфонии трель звонка.

– Еще кто-то к нам на прослушивание? – неприятно удивилась я.

Квартет ударно-сверлильных инструментов запросто могли усилить трубы, водопроводные или канализационные – на выбор. Их крепость и нерушимость еще не были проверены временем, так что мы немного опасались прорыва. Не хотелось, чтобы на заре нашей жизни в новом доме, когда еще не оформлена страховка на квартиру, кто-нибудь затопил нас – или кого-нибудь залили мы.

Я открыла дверь и обнаружила за ней незнакомца славянской наружности. Это было само по себе необычно: в новых родных стенах нас пока что окружали преимущественно лица узбекской национальности. Как в многоэтажном кишлаке.

– Чайковский, – одарив меня холодным взглядом голубых глаз, сказал незнакомец.

Это сбило меня с толку, вернув к теме музыки в жизни новоселов.

Мы что же, недооценили исполненную симфонию? Не узнали в экспрессивном запиле дрели и размеренном стаккато молотка произведение бессмертного классика?

– Валерий Петрович, – договорил тем временем неожиданный визитер. – Участковый уполномоченный…

– Уже намоченный? – не расслышав, встревожился муж в комнате.

Говорю же, мы очень боимся протечек.

– Участковый! Уполномоченный! – повысила голос я.

– Кто упал?

– А вы Елена Ивановна Логунова? – не стал дожидаться, пока я просвещу тугоухого супруга, тезка великого русского композитора.

Я кивнула и подвинулась в сторону, чтобы Чайковский мог войти.

Не дело это – слушать Чайковского в прихожей. Неуважительно как-то.

Валерий Петрович в два шага – в нашей прихожей не разгуляешься, чай, не концертный зал! – подобрался к комнате и заглянул в нее с новым вопросом:

– А вы, я полагаю, Николай Александрович?

– Не полагайте, будьте уверены! – Муж отложил макбук, встал с дивана, вышел к нам с не-композитором Чайковским и вопросительно посмотрел на меня.

– Опер Чайковский, – представила я незваного гостя.

– «Лебединое озеро», – без задержки ответил супруг.

– Не опера, а опер, – отчетливо проартикулировала я. – И мы не играем в ассоциации. У нас тут дело серьезное, да, Валерий Петрович?

– Может, вы даже знаете, какое именно? – подозрительно прищурился участковый.

– Нет, но мне интересно, – не стала скрывать я. – Кто-нибудь выбросил в пухто что-то запрещенное?

– Что еще за пихто? – Приятное славянское лицо гостя делалось все более угрюмым.

Что-то не рад он нашей встрече, ой, не рад!

– Пихто – это легендарный дед, персонаж фольклора, – не поленилась объяснить я. – А у нас тут пухто. Это такое огромное железное корыто, в которое положено бросать строительный мусор. Кто кинет мимо – с того штраф. Управка бдит.

– А управка – это управляющая компания, – вставил слово Колян. – Страшный зверь из фольклора новоселов.

Мы замолчали, взирая на незваного гостя с простодушным и искренним интересом. Мол, твой выход, Чайковский. Давай, исполняй уже!

– Так. – Валерий Петрович прочесал пятерней свой русый ежик и моргнул. Трижды. Как-то нервно. Синкопически, сказал бы его тезка композитор. – Начнем сначала. Где мы можем побеседовать?

– Пройдемте! – Я с готовностью распахнула дверь в кухню.

– «Пройдемте» – это его реплика! – тут же громким шепотом укорил меня Колян.

– С чего это? – возмутилась я. – Что мы такого сделали?

– Вот и мне интересно! – Муж с намеком уставился на меня, но я выдержала его инквизиторский взгляд, не моргнув.

Чайковский кашлянул.

– Чаю? – спохватилась я, оживая.

– Спасибо, нет. – Участковый проследовал в кухню и опустился на предложенную ему табуретку.

Мы с Коляном заняли два других посадочных места.

У нас пока всего три табуретки – по числу членов семьи.

Маленькая у нас семья. И доходы так себе. А расходы с этим ремонтом и новосельем ого-го какие!

– Итак, Елена Ивановна и Николай Александрович, я хотел бы узнать, где вы были вчера утром.

– Точнее, – потребовала я.

Чайковский поморщился.

– Не можете точнее, – догадалась я. – Вот интересно, почему?

– Меня терзают смутные сомнения, – мрачно протянул Колян и снова инквизиторски посмотрел на меня, а потом на гостя. – Вопрос, где мы были, – это ведь фактически проверка алиби, а невозможность назвать точное время позволяет предположить, что судмедэксперт затрудняется с определением времени чьей-то смерти… Нас в чем-то подозревают?

– Может, и об этом сами догадаетесь? – снова прищурился Чайковский.

– При чем тут догадки? Чистая логика. – Я погрозила ему пальцем. – Валерий Петрович, давайте начистоту. Вы с чем пришли к нам? Что случилось?

– Случилось то, что супруги Смурновы найдены убитыми, – выдал Чайковский и воззрился на меня в ожидании какой-то реакции.

– А кто это? – спросила я, помолчав и подумав. – Смурновы-то? – Я поглядела на мужа.

Он пожал плечами.

– Александра и Кирилл, – подсказал опер и снова впился в меня орлиным взором.

Я покачала головой:

– Вот ни о чем не говорит.

– Вы издеваетесь?! – Участковый хлопнул ладонью по столу. – Вы жили у этих людей полтора месяца! Там вся квартира в ваших пальчиках! Потом вы с ними поскандалили, написали негативный отзыв на сайте – и все это вам ни о чем не говорит?!

– Что? Вы серьезно? Крысят убили? – Колян округлил глаза. – Вот это скорость!

– Какая еще скорость? – не понял Валерий Петрович.

– Я знал: их настигнет карма. Но что это случится так быстро… – Муж покачал головой.

– Сейчас объясню. – Я влезла в паузу.

– Объясняйте, – разрешил участковый и приготовился слушать.

Квартиру мы арендовали за две недели до выезда в Питер. Искали достаточно просторное жилье, в котором сможем в меру комфортно поместиться втроем, неподалеку от нашего нового дома. Ну чтобы присматривать за ремонтом и организовывать доставку того-сего.

Помимо посуточной оплаты за полтора месяца – увы, без всякой скидки! – хозяйка взяла с нас залог и заставила подписать договор с приложением, в котором были перечислено все имущество, вплоть до чайных ложечек.

Уже на этой стадии нам следовало насторожиться: все предметы в длинном списке сопровождались ремаркой «состояние отличное», хотя сковородка, например, из-за множественных вмятин на конфорке не стояла, а плясала, а с ветхих хлопчатобумажных полотенец снежными хлопьями осыпались катышки. Но мы не стали придираться и подмахнули договор – а куда было деваться, не оставаться же на улице дождливой осенью? Быстро отыскать в чужом городе другое жилье с подходящими параметрами не получилось бы.

С квартирой мы не промахнулись – сама по себе она была хороша, с толковой планировкой и просторными помещениями. Но ей явно не повезло с хозяевами. Люди в высшей степени экономные, если не сказать – скаредные, они и ремонт сделали самый дешевый, и мебель поставили старую, скрипучую, обшарпанную, надеюсь, хотя бы не на помойках подобранную. Ладно, решили мы, перекантуемся. За номер в отеле вдвое больше платили бы.

В квартире не оказалось никаких чистящих-моющих средств, туалетной бумаги на полтора месяца нам оставили один рулон, шампуня и геля для душа – на донышке пыльных флаконов, но все эти мелочи мы, конечно, не затруднились купить. Проблема возникла с постельным бельем – его нам выдали по одному ветхому комплекту на спальное место, пришлось особо просить хозяйку расщедриться на второй набор, а потом самостоятельно стирать пододеяльники, простыни и наволочки, благо машинка, хоть и маленькая, в квартире имелась. А разномастные просторные полотнища, развешенные на просушку по всей квартире, по-своему даже украшали сиротский интерьер…

По-настоящему серьезным неудобством стал постоянный ночной шум за стеной. Хозяйка не предупредила нас, что в соседней квартире устроен то ли бордель, то ли общежитие гастарбайтеров. Когда, устав от ночных концертов, мы пожаловались ей на неугомонных соседей, она отрезала: знать ничего не знаю, делайте что хотите.

Я лично в пятом часу утра после бессонной ночи хотела бы всех участников этого клуба по интимным интересам жестоко убить, но муж – гуманист – сумел обойтись дипломатическим визитом. Он упаковал свое мускулистое тело ростом два метра, весом сто килограммов, в черный спортивный костюм, накинул на голову капюшон, взял в руку погрызенную мышами, но еще крепкую деревянную скалку и, постукивая ею по ладони, пошел искать консенсус… Нашел, однако. Правда, дипломатический визит пришлось повторять каждые выходные, поскольку представители второй договаривающейся стороны за стеной постоянно менялись.

За шесть недель в этой чудо-квартире мы заплатили пятьдесят тысяч. А когда съезжали, стали участниками отвратительного скандала.

Хозяйка пришла вместе с мужем, и они вдвоем провели детальную инвентаризацию, проверяя, не умыкнули ли мы что-нибудь из их добра. Недостачи не обнаружили, зато нашли, что газовая плита не сверкает – надо чистить, и коврик на полу в ванной нуждается в стирке, на основании чего отказались возвращать нам залог.

Эта последняя соломинка сломала спину верблюда! Мы с Коляном психанули, что вообще-то с нами крайне нечасто бывает, а хозяйка с супругом уже пришли в настроении поскандалить. Не хочу вспоминать, как это было, но вряд ли скоро забуду, как мы орали друг на друга, сражаясь за эти несчастные пять тысяч залога…

– И три тысячи из тех пяти вы все-таки отвоевали обратно, – кивнул, выслушав меня, участковый Чайковский. – Я читал ваш подробный отзыв на Авито.

– Целых две тысячи отдали крысятам за пыльный коврик и не начищенную до блеска плиту, – снова расстроился Колян.

– Не огорчайся, им это не пошло на пользу. – Я погладила его по руке. – Ты не забыл? Их уже убили. – Тут я посмотрела на опера и заверила его: – Не мы!

– А, кстати, как их убили? – спросил Колян.

Я понадеялась, что не погрызенной мышами скалкой. В свете того, что я упомянула этот предмет как проверенный инструмент эффективной дипломатии, подозрение в наш адрес могло укрепиться.

– Им вкололи препарат, вызывающий временный паралич, и еще живыми полностью замотали в стрейч-пленку. А потом положили рядком, как два бревна, на балконе, где было открыто окно и стояла минусовая температура.

– И они замерзли, – содрогнулась я.

– Сначала задохнулись, – буднично поправил участковый и встал. – Ну, теперь, когда я точно знаю, где вас искать, ждите повестку, будем еще беседовать.

– Да, кстати! – встрепенулась я. – А как вы нас нашли? Мы же тут еще не прописаны.

– А вы в соцсетях фотографии разместили – всего жилого комплекса, своего дома, вида из вашей квартиры. – Чайковский кивнул на окно, вид за которым здорово портило пресловутое пухто, топорщащееся обломками плинтусов и досок, и впервые за время нашей беседы улыбнулся. – По фото мы вас и нашли.

– Вззз-жжж-ррру-ррру-ррру! – взвыла дрель за стеной.

Чайковский поморщился и потер челюсть, как будто у него заболел зуб.

Я хотела посоветовать ему относиться к этому, как к музыке, но не успела. Трель оборвалась, и снова стало слышно, как заливается звонок.

Еще кого-то принесло? Прямо день открытых дверей!

Интересуясь, кто это к нам пожаловал, я прошла в прихожую, распахнула дверь – и тут же отскочила от нее, пропуская внутрь гигантский тюк, за которым не было видно носильщика.

Зато его, вернее ее, было прекрасно слышно.

– А вот и я! Сюрпри-и-из! – радостно объявил знакомый голос.

Тюк мягко бухнулся на пол, и на его место в раскрытые объятия была притянута я.

– С новосельем! – Лучшая подруга звонко расцеловала меня в обе щеки, выпустила, поплыла к Коляну, облобызала и его тоже, по инерции переместилась к третьему участнику сцены «Те же и Ирка», но вовремя остановилась. – Ой, а вы кто?

– Участковый уполномоченный полиции Чайковский! – представился Валерий Петрович, осторожно пятясь.

– Опять?! – Ирка всплеснула руками и уставилась на меня. – Во что ты снова влезла? Без меня! Не могла чуть-чуть подождать!

– Вззз-жжж-ррр! – весьма своевременно взвыла дрель, избавляя меня от необходимости отвечать на этот риторический вопрос.

Часом позже мы с подругой пили чай и смотрели в окно.

Сверкающие снежинки мельтешили в конусе света уличного фонаря, как мотыльки в золотой сетке.

Ирка разнеженно жмурилась: ей, прилетевшей в снежную круговерть из южной теплыни, питерская погода казалась зимней сказкой.

Я ее восторга не разделяла. Люблю Питер, но сумерки в четыре часа пополудни – не великая прелесть. Как и рассвет в десять утра. Ужасно короткий день получается, куцый, как овечий хвост. Ничего толком не успеть!

– Пам-пам-пам, пам-пам-пам, пам-пам-пам-пам-пам, – тихо мурлыкала подруга на мотив рождественской песенки «Джангл беллз».

Я грустила. До меня наконец в полной мере дошло то, что поначалу восприняла чисто умозрительно: жестоко убиты два знакомых мне человека.

Да, наше общение не было приятным. Да, эти Смурновы не показались мне хорошими людьми. Да, я ни в коем разе не стала бы продолжать знакомство с ними, будь они живы. Но они погибли! И такой жуткой смертью, которой не заслуживают даже преступники. А эти двое – Александра и Кирилл – были всего лишь не очень честными и слишком жадными молодыми людьми.

Может, они даже не виноваты, что стали такими. Может, у них было трудное голодное детство. Или, наоборот, имелись на иждевении старенькие родственники, поэтому им так важно было отжать у благополучных постояльцев несчастные пять тысяч залога… Знать бы заранее, что так получится, я бы им эти злосчастные деньги подарила!

– О чем думаешь? – прервала мои покаянные мысль подруга.

Сама-то она явно думала о чем-то приятном, судя по ее «пам-пам-пам, пам-пам-пам, пам-пам-пам-пам-пам» на мотив рождественской песенки про звенящие колокольчики.

– О подарках, – уклончиво ответила я.

– Кстати! – Подруга встрепенулась. – У вас нет холодильника, это непорядок!

– У нас, как в лучших домах Парижа, Лондона и Филадельфии, есть целая холодильная комната, – отговорилась я. – Лоджия называется. Там полно места и оптимальная температура для хранения продуктов – плюс два – плюс пять, в зависимости от погоды за бортом.

– А летом вы что делать будете?

– А к лету мы заработаем на холодильник.

– А давай я прямо сейчас…

– А вот этого не надо! – оборвала я легко угадывающееся предложение подарить нам холодильник на Новый год. – Ты знаешь, я против того, чтобы путать дружеские презенты с благотворительностью. Ты и так нам кучу добра привезла, я бы такие классные постельные комплекты и пледы сама не купила, обошлась бы чем-нибудь подешевле.

– Но холодильник…

– Гораздо менее нужен, чем постельное белье. Кстати, ты ночуешь у нас? – перевела я тему и только тут сообразила: – Стоп, а где твой чемодан?

– Чемоданы, – поправила меня подруга. – Они в твоей бывшей светелке.

– Ты остановилась у тети Иды? – догадалась я.

– Почти.

– Почти остановилась? Это как? – не поняла я.

– Почти у тети. На самом деле в тетиной квартире, но в отсутствие самой хозяйки. Ты разве не в курсе, что мадамы отправились на курорт?

Мадамы – это моя тетушка Ираида, очаровательная прелестница восьмидесяти пяти лет, и ее закадычная подруга Марфинька, кокетка и красотка столь же не юного возраста. В преддверии холодов, которые в Питере сопровождаются не подвластным дворникам сугробами, гололедом и сосульками, ой, надо говорить – сосулями, мадамы отправились на зимовку в Пятигорск. На воды, как и положено благородным особам.

– А кот? – запоздало спохватилась я. – Вольку они с собой взяли?

Это тетушкин питомец, на редкость дюжий и мордастый кот, которого интеллигентная хозяйка окрестила просто и без затей: Владимир Владимирович. Волька – тезка Маяковского. Тетя Ида утверждает, что ее славный кот и знаменитый советский поэт похожи, как близнецы-братья. И еще можно поспорить, кто из них более матери-истории ценен.

– Вольку оставили, именно поэтому я остановилась в квартире твоей тети, – объяснила Ирка. – Составляю коту компанию, обеспечиваю ему душевный и физический комфорт. Иначе я поселилась бы поближе к вам – уверена, тут полно квартир, сдающихся в аренду.

– Квартир полно, – согласилась я. – А вот их хозяев недавно стало на пару меньше…

– А, так вот ты о чем кручинишься! Жалеешь убиенных? Или… – Подруга присмотрелась ко мне. – Боишься, что это преступление повесят на вас с Коляном?

– Думаешь, могут? – Я поежилась.

– А давай у специалиста проконсультируемся. – Ирка, не вставая с места, дотянулась до оставленной на подоконнике сумки, вытащила из нее смартфон и полезла в список контактов, пообещав еще: – На громкую выведу.

Я вжала голову в плечи – и правильно сделала.

– Что? Уже?! – громом разнесся по кухне сердитый голос полковника Лазарчука. – Иннокентьевна! Ты ж только утром к Ивановне полетела, что вы успели натворить?!

– Какой у тебя голос громкий, Сереженька! – притворно восхитилась Ирка. – Не хочешь тоже к нам в Питер прилететь? У Ленкиной тети есть знакомства в оперном театре, устроим тебе прослушивание в Мариинке!

– Чего? – Лазарчук опешил, сбился с тона, понизил голос, но подозрительности не утратил. – Ты не морочь мне голову, говори, зачем звонишь! Мы вчера только виделись…

– Дегустировали у нас новую настойку на кокосовых стружках и семенах чиа, Моржик сделал, пальчики оближешь, – быстрым шепотом просветила меня подруга.

– …не ври, что ты успела соскучиться! – закончил полковник.

– Не буду врать, – пообещала Ирка и даже размашисто перекрестилась свободной от трубки рукой, хотя телефонный собеседник никак не мог этого видеть. – Всю правду тебе скажу, яхонтовый, как на духу! Прилетела я в Питер, приехала к Ленке, а тут беда, откуда не ждали…

– Ближе к делу! – потребовал Лазарчук. – Или, я боюсь спросить, к телу?

– Провидец ты, Сереженька! – снова восхитилась Ирка. – Все верно, к телу, да не к одному – сразу к двум! Убиты муж и жена…

– Блин, Иннокентьевна, кончай загадки загадывать, пока я тут не поседел окончательно! Колян с Еленой целы?

– Пока да. Но могут пострадать. Я слышала, в КПЗ не лучшие условия для людей с тонкой душевной организацией.

– Дай мне! – Я вырвала у подруги трубку. – Але, Сереж, мы живы и в полном порядке. Просто на нас тут хотят повесить обвинение в убийстве людей, с которыми мы недавно повздорили.

– Как сильно повздорили? Не до мордобоя, надеюсь? До громких криков «Мы вас убьем!» не дошло?

– Ну мы немножко поорали друг на друга, сражаясь за пять тысяч рублей залога, – призналась я. – Но до угроз и рукоприкладства не опустились.

– Стоп, я, кажется, понял. Подписан на тебя в соцсетях. Убитые – скаредные хозяева арендной квартиры?

– Ты гений, Сереженька! Просто гений! – сунувшись к трубке, подхалимски ахнула Ирка и подмигнула мне.

– Обстоятельства дела?

– Мы толком не знаем, – посетовала я. – Со слов участкового, этих Смурновых укололи какой-то парализующей дрянью, замотали в стрейч-пленку и уложили на открытом балконе.

– Затейливо, – буркнул полковник. – Убийца с фантазией, это плохо. Писательница детективов прекрасно подходит на роль такого преступника.

– Лазарчук! Ты что, не знаешь?! – возмутилась я. – Фантазий у меня, конечно, много, но я ее в преступных целях не использую, наоборот! Сколько раз уже помогала тебе и твоим коллегам!

– Питерским тоже захочешь помочь, понимаю. – Полковник сердито посопел, пробурчал что-то невнятное и, кажется, непечатное. – Ладно, мы своих не бросаем. Разузнаю, что к чему, и попытаюсь замолвить за вас словечко.

– Спасибо, ты настоящий друг!

– А настоящей подруге своей, Ирине свет Иннокентьевне, скажи, чтобы хоть она держалась подальше от этой мутной истории! – повысил голос полковник, нисколько не смягченный комплиментами и благодарностями. – А то знаю я вас, сейчас полезете поперед батьки в пекло…

Ирка выразительной жестикуляцией дала понять, что разговор пора заканчивать. По существу дела все уже сказано, дальше будут только нотации и увещевания, а они нам не нужны.

– Еще раз спасибо, до связи! – быстро сказала я в трубку и нажала на красный кружочек, заканчивая разговор.

Хотела вернуть смартфон хозяйке, но Ирка закинула руки за голову и смотрела в потолок.

– Итак… – Подруга мыслила вслух. – Моя машинка осталась в Краснодаре, значит, нам понадобится транспорт.

Я поняла, что вопрос, быть иль не быть очередном частному расследованию, на повестке дня не стоит. Соответствующее решение уже принято и обсуждению не подлежит.

– А как поживает наш юный друг – Фабержонок? – встрепенулась подруга.

Я было подумала, что она резко сменила тему, но Ирка продолжила:

– И, главное, где он поживает? В соседнем корпусе, если не ошибаюсь?

Я молча кивнула на высящуюся за окном громаду в двадцать два этажа.

– Если мне не изменяет память, совсем недавно наш мальчик купил машину? – Ирка встала с табуретки и влипла носом в стекло. – Какое из окон его?

– Розовенькое такое, смотри слева от второй парадной на шестнадцатом этаже.