Глава 32. Миллион
Киллиан
Меня не было за столиком десять минут. Десять долбаных минут я искал Дома. Наконец-то нашёл, вот только зря, потому что он наотрез отказался покупать Дану, ссылаясь на нежелание помогать этой девчонке. Но спорить с ним я не стал. В конце концов решил, что и сам справлюсь. И если Лив позволит, формально могу выделить на Дану пару тысяч баксов. Но, конечно, ни о каком свидании и речи быть не может. Просто помощь, не больше.
Когда я вернулся за столик, Лив ещё не было. А потом меня подозвал отец, чтобы в присутствии своих дружков побахвалиться и покрасоваться – ведь это его гениальный сын устроил такой замечательный банкет.
Я не мог не съязвить и, естественно, сообщил Саймону, что моих заслуг тут немного, и всё это старания Ви. А он ненавидит Вивьен, и нет в этом мире ничего лучше, чем смотреть на его кислое лицо. Но Саймон, стиснув челюсти, пропустил мои комментарии мимо ушей, продолжая нахваливать сына перед коллегами.
Но недолго я грелся в лучах фальшивой славы. Недолго смаковал свою находчивость в умении поддеть отца. Каких-то десять долбаных минут – и моя жизнь изменилась кардинально.
Я не верю своим глазам, когда вижу, как бармен тянет Лив на сцену. Не верю, что на её руке браслет с номером участницы. Не верю в то, что это происходит прямо на глазах у Саймона.
И я ничего не могу сделать. Ничего! Застыл, как мраморное изваяние, и лишь таращусь на сцену, куда поднимается Олли.
Крис подаёт ей руку с оторопевшим лицом. Он коротко смотрит на меня, но тут же отворачивается, замечая Саймона рядом.
– А теперь представляю вам новый лот, – глухо говорит Васкес, натягивая на лицо фальшивую маску. – Оливия! – представляет он её, даже не называя фамилии. У друга хватило ума не показывать Саймону, что она сестра Брая. – Ставка тысяча долларов, – торопливо продолжает Крис. – Кто даст две?
Таблички… Чёртовы таблички порхают над головами собравшихся. Но я едва замечаю их: мой испуганный взгляд прикован к Лив. А её, такой же испуганный, устремлён на меня.
Но, черт возьми, она не должна смотреть на меня. Не должна! Иначе… Иначе он всё поймёт.
Саймон закидывает ногу на ногу, наблюдая за Лив исподлобья. Меня начинает трясти.
– Прелестная девушка, – растягивая слова, говорит этот ублюдок своему соседу справа.
Сосед с вожделением скалится в улыбке и поднимает табличку, называя сумму. Оказывается, речь уже идёт о ста тысячах. И мне нужно что-то делать.
Отмираю. Первая мысль – подхватить Лив на руки и просто унести со сцены. Не без труда, но отвергаю эту мысль. Саймон не должен знать о ней, о НАС. Одно дело – явиться на банкет под ручку с красивой девушкой, и совсем другое – бросаться на её защиту. Отец знает, что девчонки для меня лишь развлечение… Он всё поймёт…
Вторая шальная мысль – какого хрена у меня нет таблички? Тоже не то, чёрт! Я не могу участвовать в торгах.
Нахожу глазами Дома, читаю в его взгляде шок, когда он наблюдает за Лив и за тем, что происходит. Крадучись, отступаю от Саймона. Приближаюсь к другу.
– Что делать? – тихо шепчет он, не отводя взгляда от сцены. – Мне вмешаться?
– Да, черт возьми. Сумма не имеет значения, – без раздумий отвечаю ему.
На счету моего трастового фонда миллион долларов, и я готов их использовать, даже если навсегда попаду в рабство Саймона.
Лучше я, чем она.
Дом поднимает руку. Крис замечает его жест.
– Двести тысяч, – говорит Доминик.
Лив на сцене обнимает себя руками, на её лице читается испуг, но когда Дом вступает в торги, она немного расслабляется.
Боже, она совершенно не вписывается в это общество. На фоне остальных девиц – расфуфыренных кукол, вертящих задом на сцене в надежде отхватить себе кусок пожирнее – Олли выглядит более чем целомудренно. Она маленькая, хрупкая, неиспорченная девочка. Моя девочка. Моя, черт возьми! И меня трясет от всех этих масляных взглядов, направленных в её сторону.
– Триста, – говорит Доминик, вновь поднимая руку.
Какой-то подонок из первого ряда продолжает бороться за Олли. Он оборачивается и недовольно взирает на Холта, вновь поднимая сумму теперь уже до трехсот пятидесяти.
– Четыреста, – без раздумий заявляет мой друг, чем привлекает внимание моего отца.
Саймон оборачивается. Его взгляд сначала заостряется на моем друге, но потом всё-таки скользит на меня. Каких-то пару секунд мы смотрим друг другу в глаза, но этого достаточно, чтобы всё понять. Моя расслабленная поза, руки, скрещенные на груди, отрешённое лицо – всё это фальшивка. Саймон читает меня как открытую книгу.
Сглатываю ком в горле, натягивая на губы улыбку. Смотрю на отца вопросительно, словно не понимаю его гляделок. Он тоже улыбается: злобно, хищно, ядовито. Потом отворачивается обратно к сцене. И если его табличка до этого лежала на столике, то сейчас она в его руке.
И этого достаточно для потери контроля, здравого смысла, самообладания и рассудка, черт возьми.
– Пятьсот, – говорит мой отец.
Мразь…
Его лицо я вижу только в профиль, но улыбку маньяка и взгляд маньяка можно прочесть и так.
– Подожди, – Дом хватает меня за плечо, когда я почти срываюсь с места. – Килл, ты спровоцирушь его…
Но здравый смысл потерян. Я отшатываюсь. Подхожу ближе к сцене, поднимаю руку.
– Шестьсот!
Лив округляет глаза, и теперь в её взгляде плещется паника.
– Семьсот, – тут же говорит Саймон. Он уже в открытую надо мной насмехается. Его коллеги тоже смеются. – Что может быть лучше, чем соперничество с собственным сыном? – говорит он добродушно.
Окружающие, похоже, поддерживают шутку.
Конечно, это же просто шутка. Гребаная шутка, слетевшая с уст маньяка. Что может быть смешнее?!
Ненавижу его!
– Миллион, – задыхаясь, шепчу я.
По залу проносится удивлённое «о-о-о».
– Откуда у тебя миллион, сынок? – интересуется Саймон.
– Мой трастовый фонд, – выстреливаю в него многозначительным взглядом.
– Заманчиво, – хмыкает он.
Конечно, для него это заманчиво. Теперь он сможет распоряжаться моей жизнью.
Отец кладёт табличку на стол, но руки с неё не убирает.
– Миллион – раз, миллион – два, – говорит Кристиан со сцены, привлекая всё внимание к себе.
Но я не смотрю не на Криса, не на Олли, в глазах которой застыли слёзы. Мой паникующий взгляд прикован к отцу. Грудную клетку так сковал страх, что даже дышать не получается.
Саймон смотрит на меня с жалостью.
– Заманчиво, но… – говорит он мне одними губами, – но я никогда не проигрываю, сынок.
Табличка поднимается над его головой.
– Два, – отрубает он. – Два миллиона долларов!
* * *
Я знаю, что всё происходит очень быстро. Но почему тогда я вижу происходящее словно в замедленной съёмке? Сердечный ритм тоже замедляется и стучит в ушах – бум, бум. Дыхание застревает в горле, руки безвольно падают.
Шаг, ещё один… Лив спускается со сцены – медленно, осторожно. Растерянный Дом не сразу подаёт ей руку. Зал аплодирует.
Какого хрена вообще? Почему? Да-да, точно! Два миллиона долларов! Что может быть волнительнее!?
Чёртов Саймон, как и всегда, показал своё великодушие, ведь деньги пойдут на развитие города, а Лив… Как же она?
Все они думают, что ей повезло, раз её купил сам Саймон Шоу. Их бурные овации – словно подтверждение моим мрачным мыслям. Хочу крикнуть им, чтобы перестали, но огромный ком в горле мешает говорить.
Саймон поднимается со стула, рывком одергивает полы смокинга, вальяжно направляется к сцене, протягивая руку Олли. Она смотрит мне в глаза, будто ища в них поддержку. Но какую поддержку можно найти в заледеневшем взгляде? Олли вкладывает свою маленькую ладошку в его мерзкую лапищу, а меня прошибает озноб.
На этом всё. Замедленная съёмка приходит в движение. Сердце больно бьёт по рёбрам, почти проламывая грудь.
Я вижу испуганные взгляды друзей. Крис, кажется, качает головой в немой мольбе: «Не надо!»
Доминик шагает к лестнице, сопровождая их на чёртово купленное свидание, но всё время оборачивается ко мне. Будто спрашивает: «Что мне делать?»
Но это не их отец, не их проблема, больше нет. И это не их девушка. Она только моя.
Олли тоже оборачивается, но я могу лишь смотреть ей вслед.
Всё будет хорошо, всё будет хорошо. С ней ничего не случится. Я не позволю.
Боже, каких трудов мне стоит выждать одну минуту, чтобы дать им уйти на второй этаж. Как остервенело сжимаются мои кулаки, когда я вижу, что они не остаются на втором этаже, а поднимаются на третий. Конечно, он ведет её в приват. Мразь.
Кристиан отмирает, продолжает шоу, вызывая на сцену очередной лот. Но его взгляд по-прежнему прикован ко мне. Он боится моих решительных действий. Видит, что взрыв поставлен на таймер. И он боится этого взрыва.
Но мне плевать. В голове сложился четкий план действий, пока отсчитываю секунды таймера. Чертовы шестьдесят секунд.
Пятьдесят семь.
Я убью его… если потребуется.
Пятьдесят восемь.
Он не причинит ей вреда.
Пятьдесят девять.
Последний взгляд на Криса – уверенный, твердый. Потом глаза выхватывают спускающегося по лестнице Дома. И на этом всё. Дальше картинка смазана.
Срываюсь с места, отпихиваю плечом Холта – кажется, он хотел преградить мне путь.
Второй этаж, третий… Мечусь в коридоре, прислушиваясь. Где они? Где? Пинком открываю первую дверь. Вижу, что за ней никого, и сразу бегу к другой. Снова пинок, дверное полотно почти разлетается от силы удара. Из соседней двери выплывает официантка. Когда она видит меня, её взгляд становится испуганным, и она прижимает к груди пустой поднос, словно защищаясь.
– Они там? – цежу сквозь зубы.
Девушка коротко кивает.
– Уходи.
Должно быть, мой тихий приказ звучит устрашающе. Потому что официантка начинает пятиться к лестнице, по которой уже кто-то громко поднимается. Несколько человек. Неужели мои друзья решили вмешаться, черт возьми?
Не теряя больше ни минуты, подхожу к двери, но не вышибаю её ногой. Просто открываю и вваливаюсь внутрь комнаты. В этой самой комнате ублюдок Саймон изнасиловал ту девчонку, которая потом заявила на него.
Меня вновь начинает трясти. На секунду вернувшийся рассудок отказывается сотрудничать, вытесняя на волю лишь инстинкты: защитить свою девушку, уничтожить монстра.
Развернувшаяся перед глазами картина помогает мне упасть в самое пекло ада. Я горю, напряжённые мышцы плавятся, но я себя не сдерживаю.
Сегодня я убью Саймона Шоу. За Олли, за всё, что он сделал… за свою маму.
Глава 33. Арест
Оливия
Всё происходящее кажется каким-то сюрреалистичным.
Киллиан, Саймон, два миллиона долларов.
За меня? Но почему? Почему отец Килла вдруг называет такую сумму? Это же просто свидание, черт возьми! И почему отец борется с собственным сыном? Почему не дал ему победить? Хотя… понятно, его амбиции не позволили бы ему проиграть… Это же Саймон Шоу. Он никогда не проигрывает.
И всё это могло бы быть глупой шуткой, это и выглядит именно так, только вот смеяться мне совсем не хочется. Мне страшно. Потому что Киллиан пугает меня своим горящим яростью взглядом, сжимающимися и разжимающимися кулаками, стиснутой челюстью и совершенной неподвижностью. Он просто стоит, а я в смятении подаю руку Саймону и медленно следую за Домом. Оборачиваюсь, потом ещё раз. Киллиан по-прежнему там, возле сцены, и не реагирует на мои вопросительные взгляды.
Когда мы оказываемся на втором этаже, решаю, что надо просто расслабиться. Это же свидание, и ничего страшного случиться не может.
Но почему тогда Киллиан выглядит так, будто его отец ведёт меня на расстрел?
Расслабиться не получается. Поджилки трясутся, а ватные ноги просто не слушаются, и Саймон почти тащит меня на третий этаж.
– Я хочу побыть с этой милой леди в более интимной обстановке, – говорит он сахарным голосом, подмигивая Дому.
У Холта, кажется, дёргается кадык, но он выполняет просьбу, открывая перед нами комнату. Потом Дом уходит, а я оглядываюсь. Обычная комната: круглый стол в центре, по бокам два стула, справа небольшая барная стойка, слева кожаный диван и огромное окно – оно зашторено. В комнате царит полумрак, и от этого становится ещё страшнее.
Саймон молчит, подходит к дивану, снимает смокинг, потом расстегивает верхние пуговицы на рубашке и манжеты, закатывает рукава до локтей. Он смотрит на меня оценивающе, а я просто стою в метре от двери, обняв себя руками. Мысли скачут наперегонки. Хочется убежать от этого странного и пугающего человека. Сейчас он не выглядит как любимец общественности. На его губах нет ослепительной улыбки, которую он обычно демонстрирует широкой публике. Нет, теперь его улыбка пугающая. А взгляд изучающий. Может, даже похотливый.
К счастью дверь отворяется и заходит официантка, позволяя мне немного расслабиться. Она расставляет на уже накрытом блестящими приборами и посудой столе какие-то закуски, открывает шампанское, ставит его в ведро со льдом и сразу уходит.
Саймон отодвигает для меня стул, кивком приглашая присесть. Делаю два неуверенных шага к столу, опасливо присаживаюсь на край стула, и его руки тут же ложатся на мои плечи.
Вздрагиваю. Вся вытягиваюсь в струнку.
– И что же в тебе такого, Оливия? Почему мой недалёкий сын готов отдать весь трастовый фонд за тебя? – его губы касаются моего уха. Холодные пальцы проходятся по волосам. – Или ему надоели сияющие лоском девицы и потянуло на экзотику? Что в тебе такого?
Страх ледяной рукой скользит по позвоночнику.
Что он такое говорит? Почему так себя ведёт?
– Я не… – еле шевелю онемевшими губами. – Я не понимаю…
– Как по мне, в тебе нет ничего особенного, – он хмыкает. – Но я хочу знать наверняка.
Его слова звучат как угроза. Моё тело реагирует быстрее, чем рассудок. Отшатываюсь от его рук, вскакиваю со стула и с ужасом понимаю, что его руки грубо швыряют меня обратно.
– Эй, я отдал за тебя два миллиона долларов, – цедит он сквозь зубы. – И ты никуда не пойдёшь.
Он упирается ладонями в стол, нависая надо мной. Лёгкие начинаю гореть, потому что не получается даже вздохнуть.
– Ладно-ладно, извини, – без толики сожаления шепчет он. Его подбородок касается моей щеки. – Ты же понимаешь, что мой сын сейчас явится сюда? Он не оставит тебя со мной наедине.
– Зачем? – всё-таки выдавливаю я из себя. – Зачем я здесь?
– Сегодня ТЫ – мой рычаг давления, – он скалится, сильнее вжимаясь мне в спину. – Мой сын и его дружки вышли из-под моего контроля. Это недопустимо. Нужно указать щенкам на их место. Поэтому сиди смирно, Тэйд!
У меня кружится голова. Он знает, кто я… Знает! Я не понимаю, что задумал Саймон, но он угрожает не мне, а Киллиану, моему брату, нам всем, и от этого становится ещё страшнее.
Я пытаюсь вырваться из его хватки. Тщетно. Саймон грубо хватает меня за волосы, разворачивая лицом к себе. Слёзы паники и непонимания непроизвольно текут по щекам. Они застилают глаза, и я не сразу осознаю, что в комнате мы больше не одни. А когда понимаю, становится сложно дышать.
Киллиан. Он здесь. В его взгляде, направленном на отца, плещется необъятная ненависть. Он ничего не говорит, а просто приближается, стиснув кулаки.
– Давай только без глупостей, сынок, – смеётся Саймон.
Он всё ещё за моей спиной. Отпускает мои волосы, но теперь его пальцы больно впиваются в плечи.
– Отойди от неё, – тихо приказывает Киллиан.
Саймон смеётся громче, словно не замечает того, что вижу я. Или замечает, но именно этого и добивается.
Киллиан не в себе. Он на грани, и я его никогда таким не видела. И это пугает так сильно, насколько вообще возможно. Я пытаюсь поймать его взгляд, но не могу. Он смотрит только на отца.
– Хорошо, – вдруг сдается Саймон, отпуская мои плечи. Он огибает стол, подходит к Киллиану вплотную и скрещивает руки на груди. – Что ты сделаешь? Спасёшь свою девчонку? Но от чего? – продолжает веселиться. – Я купил её. За два миллиона долларов. Так что всё честно. Но я не могу пообещать, что буду джентльменом. Она слишком хороша, я могу сорваться…
Он не успевает закончить. Увесистый кулак Киллиана врезается в его лицо, потом ещё раз. Саймон отшатывается, вытирает выступившую кровь с губ, тихо, но угрожающе смеётся, а потом и его кулак летит в сына.
Вскакиваю и с ужасом смотрю на то, как Киллиан с яростью избивает Саймона, отражая все его удары. Зажимаю рот рукой, заглушая собственный крик, рвущийся из груди.
Кровь. Много крови. Крови Саймона.
Боже, что теперь будет?
Тело вновь реагирует быстрее, чем рассудок. Подбегаю к Киллу сзади, хватаюсь за него в мнимой надежде оттащить от отца. Тот уже даже не сопротивляется, лишь прикрывает лицо и… смеётся. Смеётся, черт возьми, провоцируя Киллиана ещё больше.
– Пожалуйста, Киллиан, пожалуйста! – умоляю его остановиться, цепляясь за напряжённые плечи. – Он этого и добивается… Слышишь? Килл, не надо… Боже, пожалуйста, не трогай его…
Киллиан словно находится в своём собственном мире. Он не слышит меня. Есть только он, его отец и безмерные, накопленные годами обида, ненависть, презрение… всё сразу.
Я подбегаю к двери, распахиваю её в надежде позвать кого-то на помощь. Ведь он сейчас убьет Саймона, и что тогда с ним будет? Что будет с нами?
Помощь оказывается прямо за дверью. Дом и Крис уже барабанили по ней, стараясь открыть, но я не слышала. Они забегают в комнату, вытесняя меня в коридор, потом бросаются на Киллиана и оттаскивают его от Саймона, который больше не смеётся.
Он лежит на полу и тихо стонет.
Кажется, Киллиан начинает драться ещё и с друзьями. Словно дикий зверь, рвущийся добить свою жертву, и готовый убить каждого, кто встанет на его пути.
Коридор очень быстро заполняется людьми. Приятели Саймона забегают в комнату, кто-то даже лезет в драку, расценивая Киллиана как угрозу. Всё очень быстро превращается в вакханалию, в жестокую драку. И теперь уже ребята защищают Килла, в которого со всех сторон летят кулаки.
На мои плечи ложатся чьи-то руки. Отшатнувшись, оборачиваюсь, и слёзы начинают бежать с новой силой. Но теперь это слёзы облегчения.
Брайан. Мой брат. Он в форме, а за его спиной целый отряд полиции.
– Там… Киллиан, – рыдаю я. – Саймон вёл себя так странно… А он… пришел меня защитить… Бо-о-же… Брайан, я не понимаю…
– Шшш, успокойся. Всё будет хорошо, – шепчет мне Брай, легонько приобнимая и оттесняя в сторону. – Саймон тебе ничего не сделал? – заглядывает мне в глаза.
Испуганно смотрю на него. Нет, он не сделал, но я готова соврать, если потребуется, и сказать, что сделал. Однако брат, похоже, всё читает на моем лице.
– Мы со всем разберемся, – целует меня в лоб, снова обнимает. – Саймон должен ответить за все свои мерзкие поступки.
Хочу спросить, что же он натворил, но взгляд вновь перемещается к злополучной комнате. Полицейские надевают наручники на всех подряд. Киллиан стоит на коленях, его руки вывернуты за спину.
– Нет! Боже, нет! – срывается с моих губ.
Тело устремляется вперёд, но тут же встречает преграду. Брат удерживает меня на месте.
– Лив, возьми себя в руки, – он трясет меня за плечи. – Сейчас ты ничего не сможешь изменить. Тебя вообще не должно здесь быть. Ты не должна была подниматься на чертову сцену и попадать в лапы этого ублюдка.
– Что это значит, черт возьми? – кричу я сквозь слёзы. – Саймон знал, кто я такая! Он спровоцировал Киллиана! И тебя! Всех вас!
Брай бросает ошеломлённый взгляд в сторону комнаты.
– Твою мать, – цедит сквозь зубы. – Потом, Лив. Я объясню тебе всё потом. А сейчас просто возьми себя в руки и позволь мне сделать свою работу.
– Вы заберёте Киллиана? – мои губы дрожат.
Брайан ничего не отвечает, но его взгляд красноречивее всяких слов. Они заберут их всех…
* * *
Заламывая пальцы, смотрю на часы, потом на плотно закрытую дверь, потом на копа, сидящего за столом. Он громко отхлёбывает кофе из пластикового стаканчика, наверное, в тысячный раз за последний час пробегает по мне скептическим взглядом, но ничего не говорит. Никто мне ничего не говорит.
Брайана нет уже целый час, он скрылся за дверью, возле которой я сижу. Где-то там держат Киллиана, Дома и Криса. Остальных участников драки отпустили, естественно. Политики – уважаемые люди, а парни кто? Их родители хоть и имеют определенный социальный статус, но до суда решить вопрос не смогут. Даже отец Криса – прокурор – бессилен. Саймон не позволяет их отпускать ни по подписке, ни за крупный залог.
Он сейчас в больнице после многочисленных побоев, а парни за решеткой в ожидании суда. Саймон Шоу намерен их посадить, обвиняя всех троих в своём избиении.
Я намерена подать встречное заявление, готова обмануть суд, давая ложные показания в защиту ребят. И мне плевать, что Саймон ничего мне не сделал. Его целью был Киллиан, он добился, чего хотел. Сказал, что сын отбился от его рук. Что ж, теперь он в руках правосудия. А ещё что-то подсказывает, что Саймон просто не успел сделать мне больно. Его похотливый взгляд, холодные пальцы, которыми он сжимал мне плечи, ощущаются так явно, будто это случилось минуту назад. А прошли уже целые сутки.
Сутки без Киллиана, без каких-либо новостей о дальнейшей его судьбе, сутки бесполезных слёз.
Поэтому я здесь. В участке. Жду возвращения брата. Пусть он расскажет мне всё, что знает. Иначе… иначе я просто сойду с ума.
Брай возвращается через час. Устало падает на кресло рядом со мной, пристроив затылок на стене. Закрывает глаза. Глубоко вздыхает.
– Я не уйду, пока ты меня не успокоишь, – трясу его за руку. – Пожалуйста, скажи мне, что всё обойдётся.
Брайан распахивает глаза, выстреливая упрекающим взглядом.
– Я не знаю, Лив. Чёрт… – отклеивается от стены. Ссутулившись, разглядывает свои сжатые кулаки. Злится. – Получается, что Саймон с самого начала знал о моих планах, а ведь операция была засекречена, – тихо говорит он. – А это значит, что у него есть глаза и уши повсюду. Среди участниц была подсадная утка. Девушка, по всем параметрам подходящая Саймону: невинная, молодая, скромная – таких он любит. Он должен был запасть на неё. Вот только он, вероятно, всё знал. Его целью стала ты, только так он мог спровоцировать Киллиана… Вот зачем ты пошла на сцену?
– Да я не собиралась, – начинаю оправдываться. – На мне был браслет Даны, и тот парень… он подумал, что я участница…
– Тебе что, пять лет? Ты не могла просто взять и уйти?
– Да я пыталась, – слабо оправдываюсь.
Брат прав, это я во всём виновата. Роняю руки в ладони. Всхлипываю.
– Чёрт… – вздыхает он. – Олли, прости, – обнимает меня за плечи, – чего уж сейчас об этом. Всё уже случилось, поэтому работаем с тем, что есть. Тебе придется пойти на суд, ты понимаешь?
Часто киваю, не убирая рук от лица. Мне стыдно смотреть брату в глаза. Стыдно, что ему приходится расхлёбывать всё это.
– Ну же, Олли, мы со всем справимся, – говорит он уже мягче, притягивая к себе.
Порывисто прижимаюсь к его груди, зарываясь лицом в ворот рубашки. Как давно мы были так близки? Годы, годы назад.
Брайан легонько гладит меня по волосам, тихо шепчет обещания, что не даст друзей в обиду и не позволит им сесть в тюрьму. Не сразу, но я всё-таки беру себя в руки. Отстраняюсь, вытираю щеки, смотрю на брата с благодарностью.
– Что требуется от меня? – спрашиваю твердо.
Он поднимается, протягивая мне руку.
– Идём. Прежде чем начинать войну с таким, как Саймон Шоу, надо знать, с кем воюешь.
С готовностью поднимаюсь. Брайан открывает передо мной дверь, и мы выходим в длинный коридор с многочисленными дверями.
– Что я должна знать?
– Тебе расскажет Киллиан, – тихо отвечает он, провожая меня в самый конец коридора.
– Что? Как? Мне можно с ним увидеться? – сердце почти выпрыгивает из груди от услышанного.
– Да, я договорился о короткой встрече. Прослушки там не будет, но у вас всего пятнадцать минут, пока шерифа нет на месте. Поняла?
Киваю часто, с волнением.
– Тогда иди, – он старается улыбнуться, но улыбка получается грустной.
Мои ноги прирастают к полу.
– Почему, Брайан? – тихо спрашиваю, заглядывая ему в глаз – серо-голубые с синим кольцом вокруг радужки. Такие были у мамы.
Он вопросительно поднимает брови.
– Почему ты так отдалился? Почему я отдалилась? Почему мы потеряли столько времени? – до боли закусываю губу, чтобы больше не плакать.
Брат протягивает руку и бережно проводит по моей щеке, смахивая слезы, которые всё-таки успели выступить.
– Я виноват перед тобой, Ливи. И перед мамой тоже… – он громко сглатывает, низко опускает голову, разглядывая свои ботинки. – В моей жизни было столько дерьма, Ливи. Столько злости, сожаления… Там не было места для тебя, и мне так… жаль.
Последние слова он говорит очень тихо. Но я вижу, что ему жаль. Его голос пропитан скорбью. А у меня нет желания ворошить прошлое. Я тоже виновата.
Обнимаю его. Порывисто. Буквально стискиваю его в своих объятьях. Меня накрывает ураган чувств, когда брат так же порывисто обнимает меня в ответ. Покачивается из стороны в сторону, словно убаюкивает.
– Времени почти не осталось, Олли, – Брайан отстраняется, прикасаясь губами к моему лбу. – Иди к Киллу, он нуждается в тебе, – он открывает передо мной дверь, и я прохожу внутрь.
Брат подбадривающе подмигивает мне, а потом дверь закрывается.
Мозг требует пару секунд передышки. Внутренний голос подсказывает, что сейчас меня ждёт очередное потрясение, а я никак не могу подготовиться к этому. Однако всё моё естество жаждет увидеть Киллиана.
И я вижу его. Наконец вижу.
Но что-то не так…
Киллиан, ссутулившись, сидит на стуле, взгляд направлен в пол, и он не смотрит на меня, хотя знает, что я здесь.
По коже ползет озноб. Неужели он винит меня? Ведь я поднялась на чёртову сцену. Я так подвела его…
Слёзы вновь обжигают глаза. Чёртовы слёзы, они бесполезны сейчас.
Отклеиваюсь от пола, подхожу к нему. Хватаю его за подбородок, вынуждая смотреть на меня. Но когда вижу его взгляд, полный тоски и раскаяния, у меня подкашиваются колени. Лучше бы он злился на меня, но не был так раздавлен. А он раздавлен, и это моя вина.
– Прости меня, Олли, – нарушает тишину Киллиан, притягивая к себе и усаживая на колени.
Боже, этот день состоит из чертовых «прости». Мы все облажались, раз нам приходится бесконечно извиняться друг перед другом.
– Нет, нет, это ты меня прости, – припадаю к его губам, не давая начать спорить. Долгожданный поцелуй придает мне уверенности. – Это я во всём виновата…
Киллиан прикладывает палец к моим губам.
– Шшш, твоей вины тут нет. Ты просто не была готова ко всему этому, потому что ничего не знала. А сейчас слишком поздно…
– Нет-нет-нет, ничего не поздно, – изображаю грозный вид. – Скажи мне, чего я не знала?
На нём всё ещё костюм, который он надел по случаю банкета, и Килл быстро избавляется от пиджака. Потом расстегивает манжет и закатывает рукав рубашки до предплечья, обнажая замысловатую татуировку в виде креста.
– Тут были слова, Лив, – говорит он тихо. – Плохие слова… для меня плохие…
Киваю. Я помню об этом. Тогда, в машине, я не стала настаивать, а Килл не вдавался в подробности.
– Рэйчел, – тихо говорит он, проводя пальцем по тёмным штрихам. Под ними не видно слов, но он будто читает то, что скрыто. – Рэйчел. Она моя сестра и дочь Лорен – моей матери – и её нового мужа. И я ненавидел эту девчонку, хотя даже не знал её.
Мои руки ложатся на его опущенные плечи. Огромный ком в горле мешает говорить, но этого не требуется.
– Здесь было написано всё то, что я ненавидел, – тихо продолжает Киллиан, обводя пальцем контуры татуировки. – Лорен, Саймон, Рэйчел… Эта дурацкая фраза, которую ты мне бросила. «Ты не для меня» – я ненавидел эти слова. Словно я прокажённый… А я ничего не сделал, чтобы дорогие мне люди покидали меня. Моя мать ушла, и я не знал, в чём моя вина. Ты тоже ушла… Но я не сидел в той машине, там был мой отец. Это он врезался в машину скорой помощи, которая ехала к твоей маме…
Обрушившаяся информация вызывает такое количество боли, что меня практически скручивает. Его отец был за рулём… Вот только какая теперь разница? Важно только то, что Я стала частью его ненависти… Киллиан ненавидел меня!
Боже, он ненавидел меня. На его руке было и моё имя, хоть он и не сказал этого вслух. Он считал себя прокажённым, сделал из себя прокажённого. Все эти татуировки… Боже, что Саймон сделал со всеми нами?…
– Почему ты не сказал мне? Если бы я знала правду, то не уехала бы, – мои слова звучат как жалкое оправдание. Зажимаю рот рукой, сдерживая всхлипывания.
– Я не мог, – он бесстрастно пожимает плечами. – Саймон держал всех нас за горло. Я ослушался его. Влез туда, куда не следовало. Узнал о его грязных фетишах, извращениях… Но я не должен был лезть во всё это. Я лишь искал свою мать… В тот вечер я нашёл не только её… Он маньяк, Олли. Настоящий маньяк…
И вот наконец я узнаю правду. Киллиан рассказывает мне обо всём. О девушке в номере отеля, о том, как мой брат вступился за неё, и как потом Саймон заставил их молчать о случившемся.
Теперь слёзы просто текут по моим щекам от осознания всей суровой действительности. Все мы просто пешки в больной игре Саймона Шоу, и теперь, как никогда, я мечтаю о возмездии.