Loe raamatut: «Светлый оттенок тьмы»

Часть первая.
Юные и бесшабашные.
Глава 1

Её волосы переливались в лучиках света. Крошечные бисеринки пота чертили дорожки на разрумяненных щеках и падали на грудь, продолжая свой путь до светло-коричневых ореолов сосков. Она вся была такая восхитительно светлая на фоне его тёмной кожи, и так настойчиво старалась слиться с ним в одно целое, что он не смог сдержаться и схватил её за запястья, переворачивая на спину и заталкивая под себя.

– Ты совсем потеряла стыд, женщина, – прошептал он ей на ухо.

Она лишь рассмеялась и ухватилась ладонями за его ягодицы…

И тут раздался дьявольский рёв.

Стены замка задрожали, а ставни распахнутых окон заходили ходором, врезаясь в камни. В воздухе закружились птицы, громко возмущаясь незваному гостю. Рёв продолжался, и вкупе с пронзительным клёкотом ядокрылов и ржанием лошадей в конюшнях, это создавало адскую какофонию, от которой мгновенно разболелась голова.

Ирвальд вскочил и, прыгая на одной ноге, натянул штанину и выглянул в окно.

– Бесовское отродье!

– Что там? – испуганно спросила жена.

– Ящер.

– Мурья?

– Нет, этот крупнее.

– Ты сможешь его увести?

Ирвальд не ответил. Это был глупый вопрос. А что ещё ему прикажешь делать? Он с сожалением посмотрел на всё ещё пылающее страстью лицо Ярушки, на её зовущие губы…

Как, однако, не вовремя появилась эта паскудная тварь.

– Прикройся, – велел он и выбежал из комнаты.

В коридоре царила суматоха. Тени носились взад-вперёд, закрывая ставни. Снизу доносились голоса: мужской и женский. Кричали довольно громко, и щёки Ирвальда потемнели от едкой цветастой брани, лившейся из уст, которые могли принадлежать лишь одной из обитательниц замка.

– Рейна! – рявкнул Ирвальд, перекрывая шум. Голоса тут же смолкли.

Он мигом спустился по лестнице в обеденный зал и столкнулся на пороге с дочерью. И тут же вся злость улетучилась, оставив лёгкую дымку разочарования.

– Негоже княжне сквернословить, как шлюхе!

– Можно подумать, ты не сквернословишь, – заметила Рейна, ничуть не смущаясь.

Ирвальд замер, как это частенько бывало с ним, когда он смотрел на дочь – такую бесстрашную и своенравную, что, Великие Горы, он не завидовал своему будущему зятю.

Рейна была достойной владычицей, ей всего лишь не повезло родиться в юбке, иначе это был бы славный боец.

С самого детства она хвостом таскалась за Ирвальдом, ловко управлялась с мечом и носилась на ядокрыле быстрее ветра. Драться она тоже умела – также лихо, как и сквернословить. А уж в колдовских пакостях ей вовсе не было равных.

Ярушка ничего не могла с ней поделать, как и Зельда, несмотря на почти двухсотлетний опыт воспитания владык. Лишь Ирвальд мог поставить её на место – да и то ненадолго. Рейна слушалась, но лукавые глаза василькового цвета продолжали искриться озорством.

Все вздохнули с облегчением, когда вместе с появлением девичьих округлостей в ней пробудилась женственность. Она стала носить платья и позволила забрать свои непослушные золотые локоны в причёску.

Сейчас Рейна уже совсем выросла, порою заставляя Ирвальда смущаться: он всё никак не мог привыкнуть, что перед ним уже не мелкая проказница, а, по сути, вполне себе невеста. Хорошенькая, что было редкостью для владык.

Ирвальд мог бы и дальше любоваться дочкой, однако сейчас было не до того. Ставни на окнах ходили ходуном, а звериный рёв, должно быть, переполошил уже всю долину.

– С дороги, дочь.

– Ага! – Рейна встала перед ним, уперев руки в бока, – что ты задумал?

– А ты не слышишь?

– Она спятила! – позади Рейны мелькнула черноволосая макушка Ореста, – я хотел заколоть ящера, а она выбросила мой меч в окно.

Ирвальд сложил руки на груди, глядя по очереди то на сына, то на дочь. Хороши наследнички! Ящер у ворот, а они устроили перепалку. И ладно бы Рейна! Но Орест! Вот уж кому полагалось указать сестре её место и отправиться защищать замок, а не упражняться в сквернословии.

Он укоризненно покачал головой и вздохнул. С Орестом тоже скучать не приходилось. Любимец Мораша и всей бабской половины семьи, он с детства купался в лучах обожания, и самолюбия юному княжичу было не занимать. Всё ему нипочём. Не упрямством, так хитростью Орест неизменно добивался своего. И втайне Ирвальд гордился сыном.

Орест был похож на него – высокий, гибкий, синекожий, ловкий в колдовстве. Только вот черты лица ему достались от матери – по-девичьи нежные, чем он охотно пользовался, кружа головы ведьмам долин. Со временем это стало настоящей бедой. Сын всё реже появлялся в замке, ошиваясь у очередной подруги.

Ящер опять заревел. Орест хмыкнул, а Рейна упрямо вздёрнула подбородок. И это было неспроста.

– Что здесь творится? – грозно спросил Ирвальд.

– Это Рейна, – Орест пожал плечами и лениво усмехнулся, – она задумала случить Мурью и притащила сюда эту тварь. А по мне так размножаться ей вовсе не нужно.

– Рейна! – потребовал Ирвальд, глядя на дочь в упор.

– У Мурьи течка, – улыбнулась Рейна, невинно хлопая ресницами, – это бывает раз в сотню лет.

– Ещё вчера в Межгорье не было других ящеров. Откуда он взялся?

– Из песков.

– Что? – Ирвальд чуть было не поперхнулся, – ты в своём уме? Как ты его сюда заманила?

– Я послала ему магию её крови с голубем. Она ведь девственница. Он и прискакал.

– Даже не желаю слушать!

– Давай убьём обоих, – предложил Орест.

– А ты молчи, – огрызнулся Ирвальд, – почему эта тварь пришла к замку?

– Я спрятала Мурью в подземелье. Хотела, чтобы «женишок» немного погулял по долине, попривык ко мне. Он такой славный. Я, правда, не думала, что он так быстро её найдёт. Столько мороку навела напрасно… Учуял, гад.

– Рейна! Ты сейчас же отправишь обоих ящеров прочь из Межгорья.

– Ну, уж нет! – рассердилась Рейна.

Вся её задумка летела прямиком к тиранам. Но Ирвальд не стал идти на попятную. Как бы ни хотелось Рейне заиметь собственное чудище, но двум ящерам в Межгорье не бывать. Они слишком огромны.

– Выпусти самку, и самец пойдёт за ней. А ты будешь направлять её сверху с ядокрыла. Орест, ты поможешь.

– Мы позволим им спариться? – хохотнул сын, – то-то зрелище будет.

– Ты только про это и думаешь, – зашипела Рейна, сжимая кулаки. Орест отмахнулся от неё, как от надоедливой мухи. Драться с сестрой ему было неинтересно. Рейна же, напротив, выжидала момент, чтобы ринуться в бой. Но Орест лукаво молчал, не давая ей повода.

В иной день Ирвальд посмотрел бы, чем это закончится, и кто кому задаст, однако сейчас это было не к месту. Да и поощрять мужские замашки дочери не стоило.

Поэтому он положил руку на её плечо и легонько сжал.

– А после пойдёшь к матери и будешь учиться у неё чему-нибудь полезному. Шитью, например.

– Ага, сейчас!

– Не испытывай моё терпение, дочь. Ему есть пределы, – мрачно посоветовал Ирвальд.

Рейна сверкнула глазами и топнула ногой – так, что стулья в обеденном зале подпрыгнули и с грохотом упали на каменный пол. Орест лишь ухмыльнулся, но оба послушно направились во двор.

Ирвальд проводил их задумчивым взглядом. Справятся ли? Пожалуй, да. Орест силён и ловок, так что для него это будет, скорее, забавой. А Рейна хорошенько подумает, выкидывать ли такие коленца впредь.

– Куда они пошли? – встревожено спросила Ярушка, переступая порог.

Ирвальд усмехнулся и пожал плечами.

– Расхлёбывать кашу, которую заварили.

– Ты отпустил их одних? Там огромный ящер. Замок аж трясёт!

– Справятся.

– Ты так спокойно говоришь об этом? Это же дети!

– Оставь, они уже взрослые. Давай лучше завтракать.

– Без них?

– Думаю, они не скоро вернутся.

Ярушка нахмурилась, с тревогой поглядывая на окно, из которого по-прежнему доносился рёв. Она знала, что Ирвальд ни за что не остался бы в стороне, если бы детям что-либо угрожало всерьёз. Но всё ж на сердце было неспокойно. Муж не подавал виду, однако волосы его слегка подрагивали и вились кольцами по спине. Ярушка не сдержалась, подбежала к окну, как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромный ящер кружит вокруг Мурьи, которая рядом с ним казалась совсем крошкой. Орест и Рейна парили рядом на ядокрылах. Дочь взмахнула рукой, и в воздухе развернулась дорожка блестящих искорок. Опять колдовство…

Мурья метнулась в сторону, ящер за ней, и вот они понеслись по саду, ломая и растаптывая всё, что попадалось по пути. Её дивные загорные самоцветные розы, яблоньки-шептуньи, и совершенно обычные, но милые сердцу залесские берёзки…

Ветер донёс звонкий смех Ореста, и Ярушка отпрянула от окна. Похоже, этим негодникам и впрямь весело. Встретившись глазами с Ирвальдом, она заметила лукавые огоньки, мелькнувшие из-под густых ресниц, вздохнула и отправилась на кухню проверить, что там творится.

Слуги заметно волновались, тени испуганно жались по углам. Ярушка улыбалась, показывая им, что всё хорошо. И тени тотчас же окружили её плотным кольцом, шелестя о том, что довелось увидеть. Она протянула к ним ладони:

– Всё уже позади, хорошие мои.

Лишь Зельда была невозмутима – мешала ложкой мясную похлёбку, покрикивая на Миклоша, норовившего стащить чего-нибудь вкусного.

Понурыш заметно постарел и ослеп на один глаз, но всё ж ещё оставался проворен, как хорёк. Ярушка улыбнулась, глядя на бранящуюся парочку. Как вдруг все замолчали. Ярушка обернулась: на пороге стояла Флоризель, и лицо её, как всегда, было недовольным.

– Мама, Рейна опять устроила шум. Когда мы, наконец, сможем жить спокойно?

– С чего ты взяла, что это Рейна? – осторожно спросила Ярушка, подходя к младшей дочери и целуя её в лоб.

– А кто ж ещё? – Флоризель капризно надула губки, – был бы кто другой, отец бы уже носился по округе с мечом. А раз он спокоен, значит, это её штучки.

Ярушка почувствовала, как мимо кто-то прошмыгнул, едва задев юбки. Миклош. Поспешил оставить кухню. В последнее время у них с Флоризель совсем не ладилось.

Всё началось ещё в далёком детстве, когда маленькая владычица сожгла его шевелюру, упражняясь в метании огня. То было не со зла, по крайней мере, так ей хотелось думать. Однако с тех пор Флоризель не упускала случая поколотить Миклоша за малейшую провинность, а то и просто так. Понурыш старался держаться подальше, что сильно огорчало Ярушку – она привыкла к нему настолько, что считала едва ли не членом семьи.

– Он всегда ей потакает! – в глазах Флоризель дрожали слёзы. Её и без того некрасивое лицо покрылось синими пятнами.

Зельда громко застучала ложкой по котлу. Во все стороны полетели брызги, и Флоризель возмущённо прыгнула в сторону, отряхивая платье.

– Старая неповоротливая груда камней! – взвизгнула она и выскочила из кухни.

– Прости её, – обречённо пробормотала Ярушка, – она ещё совсем ребёнок. Глупый, несносный…

– Дело твоё, княгиня, – только и сказала Зельда.

Ярушка знала, что каменная баба нисколько не обиделась. Все давно привыкли к выходкам Флоризель, и слова её, какими бы не были обидными, уже никого не трогали. Лишь для матери это было, как ножом по сердцу. Она всё не могла понять, отчего в дочери так много злости, однако надеялась, что та перерастёт. Но с каждым годом становилось всё хуже.

Флоризель едва исполнилось пятнадцать, а она уже умудрилась испортить отношения со всеми, кроме Ореста. Он лишь улыбался её шалостям. Другие же старались обходить стороной.

Пуще всех она доставала Рейну, хотя почти всегда получала в ответ с лихвой. Сестры не ладили, и Ярушка совершенно не знала, что с этим поделать. Оставалось надеяться, что когда-нибудь всё образуется само собой.

Между тем, шум за окном поутих, а стены замка уже не тряслись от мощных ударов зверя. Похоже, дети действительно справились.

– Ну что, давай завтракать, – улыбнулась Ярушка Зельде.

Глава 2

Ближе к полудню Ирвальд вышел во двор, окинул взглядом развороченный сад, гадая, сколько простыней да полотенец придётся вышивать дочери, прежде чем мать перестанет гневаться. Ярушка лелеяла каждый куст из тех, что сейчас лежали, вывернутые с корнями.

Слуги уже суетились, прибирая следы разрухи.

Его участие здесь не требовалось, так что Ирвальд со спокойной душой вскочил верхом на Юрея и полетел в сторону Гор. Минуя долины, он зорко всматривался, не творится ли что-нибудь, о чём ему следовало бы знать. Со смертью Калеша владения его расширились. Это добавляло не только могущества, но и немало хлопот.

Совершив круг над лесом, Ирвальд опустился на поляну возле озера – того самого, где они с женой проводили немало времени вместе. И до, и после рождения детей. Это было его излюбленное место, и лесная нечисть благоразумно держалась подальше.

Отпустив Юрея в облака, Ирвальд сбросил на траву плащ и потянулся. Как вдруг лицо его озарилось улыбкой.

В серебристых волнах он заметил фигуру – статную, красивую, будто выточенную умелыми руками мастера. Длинные волосы цвета лесного ореха струились по плечам, падая на торс шёлковым водопадом. На золотистой коже, смуглой от постоянных прогулок под палящими лучами солнца, причудливо блестели, переливаясь, крошечные капельки воды.

Сурья, его младший сын. Ирвальд вздохнул, чувствуя, как сердце его защемило от странного чувства. Он любил своих детей – каждого по-своему. И с каждым был по-своему близок, за исключением, разве что Флоризель. Но Сурья почему-то был особенным. И если б отцовскую любовь можно было б измерить чашами, то в его было бы на капельку больше, чем в остальных.

Сурья заметил отца и помахал рукой.

– Ты вовремя! У меня тут целый пир.

– Хороший улов?

– А то!

Сурья выбрался на берег, держа в руке небольшую сеть. В ней трепыхались несколько серебристых рыбин.

– Развести огонь? – предложил Ирвальд

– Я справлюсь.

Сурья бросил сеть на траву и подошёл к небольшой куче сухих веток, очевидно, собранной загодя. Достал кремний и стал высекать искры. Спустя минуту костёр занялся неторопливым красным пламенем.

Ирвальд сел рядом с костром и стал наблюдать, как сын потрошит рыбу, ловко орудуя ножом. Он мог бы справиться намного быстрее, однако предпочёл не вмешиваться.

Сурья был единственным из детей, кто родился человеком. И лицом, и фигурой, и цветом кожи он пошёл в материнский род. От владык ему ничего не досталось, даже колдовских способностей. Всё, что выдавало в нём существо Межгорья, была невиданная стойкость к мороку. Но беды в этом было больше, чем добра…

Запах рыбы, свежеиспеченной на костре, разнёсся по всей поляне. Сурья подал одну рыбину отцу, от второй оторвал хвост и отнёс куда-то в кусты. Ирвальд присмотрелся и увидел двуглавого орла, привязанного верёвкой к старому пню.

– Зачем это? – удивился он.

– Хочу приручить.

– Тебе мало земных тварей?

– Ты сам учил, что глаза должны быть везде, – усмехнулся Сурья.

– Да, но…

Ирвальд запнулся, не зная, что сказать. Ну что за пошесть у детей пошла! С утра – Рейна, днём – Сурья. Выпороть бы обоих. Но у него вряд ли рука поднимется. К тому же, изловить орла даже владыке было нелегко, а без колдовства ещё и опасно. Тут было чем гордиться. И каменный орёл не наделает столько разрухи…

Однако Ирвальд полагал, что сын не показывался в замке три дня по несколько иной причине.

– Сурья, – откашлявшись, начал он, – помнишь наш разговор про ведьм? Ты обещал, что…

– Я помню, – Сурья нахмурил брови, – не тревожься.

– А если не ведьма, то…

– Отец, тебе не о чем тревожиться. Я всего лишь ловил орла.

Сурья улыбнулся и пожал плечами. Взгляд его глубоких янтарных глаз был спокоен.

А вот Ирвальду стало не по себе. Он никак не мог взять в толк, почему так получалось. Старший сын не видел жизни без любовных утех, волочась едва ли не за каждой юбкой. А вот младший будто и не знал похоти, что, с одной стороны, было не так уж плохо.

Сурья не мог заговаривать семя. Любая ведьма, если ей вздумается, могла зачать. Поэтому Ирвальд взял с него слово, что он познакомит отца или брата со своей зазнобой, чтобы вовремя решить этот вопрос.

Однако время шло, а Сурья молчал. Ирвальд понимал, что виною тому не робость, и это его беспокоило.

Глава 3

– Орест!

Ирвальд стоял на пороге замка, глядя на сына, развалившегося на стуле. Орест был обнажён до пояса и задумчиво крутил в ладонях кинжал, не сводя похотливого взгляда с молодой жены Аврия. Наполовину зверолюдка-наполовину ведьма, девушка не отличалась красотой. Её скорее, можно было назвать необычной, и уж вряд ли она стоила внимания, тем не менее, Орест не сводил с неё глаз, отчего щёки её пылали румянцем.

– Орест! – повторил Ирвальд чуть громче.

Девушка смущённо опустила голову и поспешила скрыться. Орест лениво повернул голову к отцу.

– Я хорошо слышу.

– Тебе б не помешала вторая пара глаз на затылке.

– Может, сразу две головы?

– Не наглей, сын. Что у тебя за вид?

– Я плавал в озере.

– А проплывая мимо своей комнаты, забыл одеться?

– Я оденусь, – пообещал Орест, беззаботно потягиваясь.

– Вижу, вы с Рейной справились. Быстро.

– А ты сомневался? Ещё и наглядеться успели, – ухмыльнулся сын, а в глазах заплясали лукавые искорки, отчего Ирвальд вдруг почувствовал себя древним, как старый дубовый пень.

– Было бы чего, – проворчал он, – как бы гляделки не подустали. Да и кое-что ещё. Вот скажи, сын. А не стыдно тебе шастать по ведьмам, что намного старше тебя? Или ты думал, что мне это не станет известно?

– Отец, – снисходительно улыбнулся Орест, – у Топчанки просто отменное зелье. Если ты, конечно, помнишь.

– А напомнить тебе, как отращивать выбитые зубы?

– Да ты, никак, ревнуешь? Но ведь уже лет тридцать, как ты к ней не ходок…

Орест не успел договорить, как Ирвальд схватил его за волосы и одним махом прижал лицом к столу. Княжич попытался высвободиться, но не тут-то было. Отец держал его крепко, больно натянув волосы, так что кожа пошла пупырышками. Но, к чести своей, он не закричал, а лишь стиснул зубы и закрыл глаза, чтобы удержать слёзы, выступившие на ресницах.

– Каждый раз, надумав дерзить мне, помни, что я пока ещё намного сильней. Ноги твоей чтоб не было на пороге Топчанки. И не смей даже помышлять о том, чтобы разводить в моём замке блуд. Здесь живут твоя мать и сёстры. Имей стыд.

– Я понял, – сумел пропищать Орест.

Ирвальд прижал его ещё сильнее, чувствуя, как трещат кости, но Орест не молил о пощаде. По телу сына пробежали волны ярости, однако он всего лишь сжал кулаки и терпеливо ждал, пока отец отпустит. Ирвальд спрятал довольную улыбку и ослабил хватку. Орест поднялся и замотал головой. Глаза его сверкали от злости.

– Есть ещё один разговор, – как ни в чём ни бывало, продолжил Ирвальд, – о твоём брате.

– А что с ним?

– Он меня беспокоит.

– Странно слышать, – пожал плечами Орест.

– Что ты знаешь о его женщинах?

– Ничего.

– Мне он тоже ничего не говорит. Но мы оба понимаем, в чём таится опасность.

– О, насчёт этого можешь не переживать, отец! Сурья не такая всеядная скотина, как я. Его воротит от ведьм. А зелье, как ты понимаешь, его не берёт.

– А он пробовал? – осторожно спросил Ирвальд.

– А то!

– Но в долине есть не только ведьмы…

– Боюсь, отец, наш Сурья ещё не вскопал ни одной грядки…

– Быть того не может!

– Если мне не веришь – спроси у него.

– Но это… Так не годится.

– Согласен!

– Я был бы рад, если бы твой пыл поутих. А у Сурьи, наоборот, появилось немного огня. Сделай что-нибудь!

– Что я могу сделать?

– Ну не мне же учить его, как девок охаживать. Ты в таких делах вперёд всех ушёл, вот и займись братом. А не шастай тут, как оборванец.

С этими словами Ирвальд оставил сына. Тот почесал голову, аккуратно касаясь пальцами кожи, пострадавшей от жёсткой руки отца, и погрузился в исцеляющий морок. Затем откинул назад волосы, скользнувшие по спине роскошным водопадом чёрного шёлка и, насвистывая, неторопливо пошёл к конюшням.

***

– Эй, малец, чего там замешкался?

Орест застыл в дверях конюшни, прислонившись спиной к косяку. Скомканный кафтан небрежно лежал на плече. Сурья поднял глаза, рассматривая костлявую грудь брата, и едва заметно улыбнулся. Сам-то он был пошире в плечах и куда мускулистее, но Орест по-прежнему величал его «малец».

– Что за дрянь сидит в углу?

– Орёл.

– На кой бес?

– Тебе не всё ли равно?

– Забудь, – Орест кое-как натянул помятый кафтан и свистнул, подзывая ядокрыла, – седлай свою клячу.

– Меня не было три дня, – возразил Сурья, – матери на глаза показаться надо.

– Успеется, – решительно сказал Орест, вскакивая на пернатого скакуна, – чего застыл?

Сурья натянул перчатки и осторожно вывел своего ядокрыла из конюшни. Он только закончил чистить его после полёта. Ярон даже не успел толком поесть, правда, если вспомнить, сколько он проглотил с утра жаб и белок, об этом можно было не волноваться.

– Э-э-э-эй, – закричал Орест, поднимая скакуна в облака.

От земли оторвался второй ядокрыл и стрелой полетел следом. Вскоре стали видны лишь крошечные золотистые точки копыт, поблёскивающих в лучах солнца.

Они приземлились на крошечном покрытом зелёной травой пятачке около небольшой заводи. По всему берегу плотно росли ивы – стволы их переплетались причудливыми узорами, будто девки-речницы наигрались всласть с молодняком, соревнуясь в чудаковатости узоров, да забыли вернуть обратно. Длинные космы ивовых прутьев купались в сталой воде, слегка подрагивая. То тут, то там из-под тоненьких веточек выглядывал чей-то любопытный глаз-бусинка.

– Щекотуны, – улыбнулся Орест, – они нас не боятся, поэтому не уйдут.

– А ты почём знаешь?

– Бываю здесь иногда.

– Понятно, – Сурья почесал затылок, – впервые слышу о щекотунах.

– Потому что отец терпеть не может морен. А щекотуны только рядом с ними и живут. Натащили золота из карманов замученных скитальцев, спрятали в корнях и сидят над ними. Лупают глазищами, как сычи. Будь осторожен, а то их плевки долго чешутся.

– Они тебя не боятся? – не поверил Сурья.

– Да. Можно сжечь их живьём – будут догорать, но плеваться.

– Странные.

– Не то слово.

– Здесь жутко смердит. Что мы вообще тут забыли?

– Какие мы нежные, прям роза в саду – Орест оскалил зубы и ткнул брата в плечо, – сейчас узнаешь.

Он негромко свистнул. Поверхность заводи, густо покрытая тиной и осыпавшимися ивовыми листьями, зашевелилась. Мутно-зелёные воды заходили кисельными волнами и расступились, открывая дно.

На небольшом камне, покрытом скользким рыжеватым илом, сидела девушка. Кожа её была светло-голубой, такими же были шелковистые волосы, спускавшиеся до самого дна. Незнакомка смотрела на них, хлопая длинными, едва ли не до самых бровей, ресницами. Глазки – две синие звёздочки – сверкали лукавой улыбкой.

– Хороша? – прошептал Орест на ухо брату. Кожа его покрылось «гусеничками», кровь схлынула со всего тела, устремившись в одно-единственное место, горевшее сейчас огнём похоти. Однако следовало попридержать коней. Орест вздохнул и легонько подтолкнул Сурью к девушке.

– Она сейчас твоя, – продолжал он, – не робей. Она много чего умеет.

– Это чучело? – в голосе брата слышалось едва скрываемое отвращение.

– Сам ты чучело. Она красавица. Эй, – уже громче позвал он, – Голубушка, иди к нам. Я привёл брата.

Голубушка томно потянулась и довольно резво соскользнула с камня, будто только этого и ждала. Она засеменила крошечными ножками и проворно взобралась на берег.

– Он девственник, – выпалил Орест. Голубушка приложила ладошки к губам и прыснула

Сурья стиснул зубы, а глаза его полыхнули от гнева.

– Это поправимо, – сказала Голубушка и дотронулась до его предплечья. Однако её улыбка тут же погасла. Она взвизгнула и шарахнулась в сторону.

– Нехороший, – прошептала она, глядя на Ореста с упрёком, – твой брат нехороший.

– Как так? – растерялся Орест.

Голубушка замотала головой, разбрызгивая вокруг капельки холодной воды. Затем сиганула с берега обратно на дно. Вода с шумом хлынула в заводь, и спустя мгновение всё вернулось на круги своя.

– Что это было? – Орест глядел на воду, будто не веря своим глазам.

– Не знаю, – Сурья пожал плечами, – но я теперь понимаю отца. Это ведь была морена?

– Ага.

– Страшнее бабы я ещё не видел.

– Не чуди, у морен знатный морок. Или ты опять?

– Что опять?

– Что-то там увидел?

– У неё изо рта сочилась слизь. А в глазах шевелились черви. Вот что я видел. И, наверное, нескоро забуду. И совсем не хочу слушать, как ты мочил свой уд в этой гадкой яме.

– Мочил, и было очень даже неплохо.

– Меня сейчас стошнит, – серьёзно сказал Сурья.

Глаза Ореста налились злостью. Он сжал кулаки, а шипы его выдвинулись вперёд, зловеще сверкая на солнце.

– А хочешь искупаться?

– Ну, попробуй.

Сурья улыбнулся, глядя на взбешённого брата. Орест был хорош: глаза его сделались ярко-синими, а волосы переливались чёрным золотом. Давно ли они по-настоящему дрались? В том, что Орест задаст ему жару, Сурья не сомневался. Однако и он горазд был надавать ему затрещин. Главное, забыть про эту мерзость. Сурья сглотнул подступивший к горлу ком, как вдруг застыл.

– Молчи, – сказал он Оресту и поднял указательный палец вверх.

Вокруг стало непривычно тихо. Даже ветер, будто бы замер, не тревожа ни единого листочка. Поверхность заводи стала гладкой – казалось, по ней можно пройтись пешком, как по зеркальному полу.

Братья переглянулись. Отец? Но они бы почувствовали, Орест уж точно.

Неожиданно из небольшой расщелины между ивовыми стволами вылезло существо. Маленькое, безобразное, с серой кожей, собравшейся гармошкой. Губы огромны – на пол-лица, и усыпаны крошечными белыми бугорками. Ног почти не видно под складками живота, зато ручищи – будь-здоров. Существо пожевало губами, выдав неопределённый звук, похожий на чавканье, и протянуло раскрытую ладонь. В середине бугорком лежала золотая безделица, украшенная богатыми камнями. Во все стороны побежали-полетели солнечные зайчики, озарив лицо существа разноцветными пятнами.

– Чего ты хочешь? – опомнился Орест.

Существо склонило голову и стало приближаться – медленно, мелкими шажками. Поравнявшись со ступнёй Сурьи, оно затряслось и несмело подняло глаза вверх, затем зажмурилось. В воздухе разлилось зловоние страха. Существо разжало ладонь, и на сапог княжича упало золотое ожерелье.

– Он что – сватается к тебе? – Орест зашёлся негромким смехом, – может, он решил, что ты – девица?

Однако Сурья пропустил шуточку мимо ушей. Он, не отрываясь, смотрел на существо. Нечисть дрожала, а прямо под ней расплывалась лужица.

– Почему ты боишься? – спросил Сурья, – мы пришли с миром.

– Ну, так уходите!

Из воды высунулась голова – жуткие глаза-дыры с крошечными стебельками извивающихся зрачков. Над крошечными губками-прорезями торчали усики.

– Вот дьявол! – воскликнул Орест, – только не говори, что ты…

– Уводи своего брата отсюда, – сказала Голубушка, – и больше не приходи.

– Это уж точно.

– С чего ты так взъелась на меня? – спросил Сурья.

– Тебе дали откуп, так убирайся.

– Откуп?

– Да, чтоб нога твоя впредь сюда не ступала. Бери, да отпусти несчастного щекотуна, пока он не издох со страху.

– Но мне не надо, – Сурья поднял ожерелье кончиком сапога, – хочешь, оставь себе.

– Если не возьмёшь, они его сожрут.

– Кто?

– Остальные щекотуны. Ему поручили откупиться. Если станешь мешкать – им придётся уйти. А он поплатится за неудачу.

– Но почему? Я ведь никого не трогал.

– Ты нехороший, – снова сказала Голубушка.

– Эй, кончай заливать, – вмешался Орест, – он мой брат, хоть и выглядит, как человек. И если будете продолжать в том же духе, я вам всем головы поотрываю.

– Он не человек, – буркнула Голубушка и скрылась под водой.

Сурья задумчиво подбросил ожерелье на ладони и сунул в карман кафтана.

– Считай, откупился, – сказал он щекотуну.

Лицо нечисти озарилось довольной улыбкой. Щекотун довольно быстро скрылся в своём ивовом убежище, и вскоре из-под зелёных прутьев на братьев уставились сотни внимательных глаз.

– Что здесь творится? – ошарашено спросил Орест.

– Тебе лучше знать. Ты у нас ходок.

– Я ещё не видел, чтоб они так себя вели, – Орест задумчиво почесал подбородок, затем нахмурился и стал фертом, – а тебе снова удалось отвертеться.

– Нет, уж дудки – мне твоё бабьё не по вкусу.

– А какое по вкусу?

– Не знаю. Увижу – скажу.

– А знаешь что? – Орест хлопнул себя по лбу, – я, кажется, понял. Может, тебе человеческие бабы нравятся?

– Я из людей только маму видел. И пару старых толстых торговок.

– Найдём стройных и молодых.

– Где?

– Там, где их много, – подмигнул Орест, взбираясь на ядокрыла, – летим?

– А сколько шкур с нас спустит отец?

– Что-нибудь да останется.

Сурья тяжело вздохнул, глядя, как Орест самоуверенно взлетает в небо, даже не обернувшись. Знает, дьявол синеглазый, что брат последует за ним. Что ж ему ещё оставалось? Разве что остаться в этой смердящей заводи и гадать, почему он такой «нехороший». Видно, клыками не вышел, ведь у него их попросту нет. Однако желание думать о странностях водяной нечисти так и не пришло. Поэтому Сурья вскочил на Ярона и последовал за братом.