Loe raamatut: «Под колпаком у ректора»

Font:

Часть первая
Экзамен по начертательной магии

Глава 1

– А может быть, вам замуж выйти, Арлин Бун?

Я вздрогнула и опасливо покосилась на господина Родерика Робертса, преподавателя начертательной магии, экзамен которому пыталась сдать.

Увы, безуспешно. И увы, далеко не в первый раз.

Родерик сидел напротив меня и с нескрываемой брезгливостью изучал лист бумаги, на котором я пыталась изобразить защитный круг третьего уровня от призраков и прочей потусторонней гадости.

К этому моменту мы остались одни в гулкой просторной аудитории. Все остальные мои сокурсники давным-давно получили заслуженные отметки и разбежались по своим делам. Еще бы! Вечер пятницы, конец июня! Теплые и славные деньки, которые так и хочется провести с хорошей компанией, празднуя сдачу очередного предмета, а возможно – и досрочное завершение сессии.

– Вы уже две недели ходите ко мне практически каждый день, – продолжил Родерик, положил на стол лист и устало взглянул на меня. – Арлин, я ведь не какой-нибудь самодур, который обожает унижать студентов и упивается своей властью. Я прекрасно понимаю, что целителям мой предмет особо и не нужен. Сидел бы сейчас передо мной некромант – разговор был бы совершенно другой. Гораздо жестче и намного короче. Да что там, такой студент вылетел бы из академии уже после третьей пересдачи, как, собственно, и положено по правилам.

Я молчала, низко опустив голову. Да, господин Робертс во всем прав. И от его справедливых слов на сердце было особенно гадко и противно. Что скрывать очевидное, студенты любили Родерика. Лекции он вел интересно, на практикумах не зверствовал, снисходительно относился к опозданиям, спокойно оставался после занятий с теми, кто по той или иной причине что-нибудь не понял, и дополнительно объяснял материал. В общем, золото, а не преподаватель! Все бы такими были.

Особенно нравился Родерик студенткам. Не буду скрывать, почти все мои однокурсницы тайно, а подчас и явно, были влюблены в преподавателя. Оно и неудивительно. Высокий, худощавый, холеный, в одежде безупречного кроя. А еще темноволосый и кареглазый. С глубоким бархатным голосом, от которого так и кидало в дрожь. В общем, не было ничего удивительного в том, что на занятиях господина Робертса всегда царил полный аншлаг.

К слову, по своей основной специализации Родерик Робертс был некромантом. На факультете целителей он преподавал главные принципы начертательной магии. В принципе, логично. Кому, как не некроманту, разбираться в защитных кругах различных уровней. У них-то ни один ритуал без какой-нибудь пентаграммы не обходится.

– Я прошу вас выучить самые основы, – все так же ласково и вкрадчиво продолжил Родерик, как будто разговаривал с неразумным ребенком. – То, без чего вам не обойтись в профессии. Не лезу в дебри науки, не требую от вас досконального знания предмета. Пять кругов. С десяток символов. Неужели это так сложно для вас?

Я тяжело вздохнула и посмотрела на лист, который Родерик отложил в сторону. Интересно, и чем ему сейчас не угодило мое творчество? Я ведь старалась! Ну да, немного кривой круг получился. Ну так извините. Госпожа Аурелия Грой, которая вела у нас курс по психическому здоровью, вообще утверждает, что умение рисовать абсолютно идеальные круги – один из признаков самого тяжелого умственного расстройства.

Но, пожалуй, Родерику лучше об этом не говорить. У него-то круги на доске всегда получались на зависть прочим. Сразу видна огромная практика в подобного рода делах.

– А по-моему, в этот раз круг у меня получился ровнее, – тихо буркнула я, силясь хоть как-то оправдаться.

– Круг? – Родерик криво усмехнулся. – О, к кругу, Арлин, у меня на этот раз нет никаких претензий. Проблема совсем в другом.

Я придвинула к себе лист и сосредоточенно нахмурилась, силясь понять, где же моя ошибка.

– Этих символов не существует в природе. – И Родерик безупречно подпиленным ногтем подчеркнул сразу три знака.

Н-да. А на рисунке их всего четыре. Ну хоть один получился верно. В прошлый раз я ни один не сумела правильно нарисовать.

– А этот, – палец Родерика остановился на последнем знаке, – вообще гибрид сразу двух символов.

Полный провал!

Я угрюмо засопела, опять низко опустив голову.

В аудитории воцарилось молчание. Медленно сгущался вечерний сумрак. С тихим шелестом в воздух взмыл магический шар, давая мягкий рассеянный свет. За окном слышались звонкое чириканье птиц и веселый смех счастливчиков, которые уже начали отмечать наступление выходных.

– Вы ничего не хотите мне сказать? – сухо поинтересовался Родерик. – Вы ведь обещали мне, что все выучите. Молили дать вам последний шанс.

Да, молила. Родерик Робертс вообще проявил немыслимое человеколюбие, позволив мне сдавать экзамен по его предмету столько раз. И я не обманывала его, когда говорила, что обязательно все выучу. Каждый вечер садилась перед учебником, открывала первую страницу…

И просыпалась уже утром, мирно посапывая носом в ту же самую страницу. Ну не виновата я, что эта начерталка на меня настолько усыпляюще действует! Пара абзацев – и я просто отрубаюсь. А эти символы! Каракули какие-то. Как, ну как их запомнить?

– Я вообще не понимаю, зачем целителям начертательная магия, – буркнула я себе под нос, силясь хоть как-то оправдаться.

– Зачем целителям начертательная магия? – изумленно переспросил Родерик, продолжил, повышая голос: – А зачем она некромантам? Зачем боевым магам? Зачем артефактникам? Арлин, это основа основ! Это умение регулировать потоки энергии и управлять ими!

– Так-то оно так, но мы изучаем лишь круги, – не унималась я. – Зачем целителям знать, как защищать себя от призраков?

У Родерика как-то странно задергался левый глаз. Видимо, он всерьез оскорбился моим вопросом.

– Арлин Бун, надеюсь, вы не будете спорить, что у каждого целителя, даже самого умелого и искусного, есть свое кладбище, – процедил он. – Пожалуй, только некроманты имеют более тесное знакомство со смертью. Но нам по долгу службы это положено. Так сказать, издержки профессии. Однако нет такого целителя, кто бы хоть раз в жизни не смотрел в глаза умирающего человека. Потому что бывают раны, которые никакой магией не исцелишь.

– И что? – я недоуменно пожала плечами. – При чем тут начерталка?

– Да при том, что иногда душа не может найти путь в мир теней! – От яростного крика Родерика аж оконные стекла задрожали.

Я вся сжалась, с трудом подавив желание юркнуть под стол. Ого, как его проняло! Впервые, пожалуй, вижу обычно спокойного мужчину в таком раздражении.

Впрочем, Родерик тут же опомнился. Шумно втянул в себя воздух, выдохнул через рот и с усилием улыбнулся.

– Простите, – проговорил он. – Я немного погорячился. Я просто хотел сказать, Арлин, что иногда работа целителя заключается не только во врачевании тела, но и в помощи душе несчастного. К примеру, этот символ, – Родерик подтянул к себе бумагу и быстро изобразил круг с вписанным внутрь треугольником, – укажет душе дорогу в мир теней., между прочим, он входит в число тех десяти, значения которых вы обязаны были заучить к сегодняшнему дню.

Я скептически хмыкнула. Говоря откровенно, меня не слишком убедили слова Родерика. Впервые слышу о подобном. По крайней мере, в моей родной деревне у целителей такой задачи отродясь не было.

А впрочем, в моей родной деревне настоящего целителя-то отродясь не было. Его роль выполняла старуха Бая, которая умела лечить только травами да притирками. При любом мало-мальски серьезном случае больного на телеге отправляли в соседний городок. Правда, иногда и не довозили.

– А если война? – вдруг спросил Родерик, видимо, поняв, что я не прониклась его словами.

– Какая война? – испугалась я, не поспевая за полетом его мысли.

– Настоящая. – Родерик вдруг трагически понизил голос до зловещего шепота: – Между нашим Герстаном и, к примеру, Терстоном? Вы ведь в курсе, что все целители в случае боевых действий в обязательном порядке призываются на фронт. Что вы будете делать в этом случае?

«От ужаса на месте умру, – чуть не брякнула я. – Или сбегу в какой-нибудь дремучий лес, куда враг не доберется».

– На войне, как говорится, все средства хороши, – продолжил фантазировать мужчина. – И вот вы на передовой. Над головой вражеский дракон, готовящийся зайти на очередной плевок огнем. Рядом стонут раненые, умоляя о помощи. Терстонские некроманты тоже не дремлют и приготовили атаку умертвий. Что, ну что вы будете делать в этом случае, Арлин?

Голос Родерика как-то странно завибрировал, и я воочию представила эту картину. Одна на поле боя. В темных небесах реет кровожадный дракон, собирающийся безжалостно спалить меня дотла. Рядом хрипит в смертельной агонии какой-нибудь бедолага, зажимающий рану рукой. Земля мерно сотрясается под тяжелыми шагами приближающихся умертвий, жаждущих разорвать меня живьем на тысячи кусочков.

Представила – и зарыдала в полный голос от жалости к себе.

– Арлин, что с вами? – Родерик порывисто встал, отодвинув стул. Обеспокоенно склонился надо мной.

– Раненого жалко, – всхлипывая, пробормотала я. – И себя-я-я…

– Ну-ну, успокойтесь. – Родерик в попытке ободрить положил руку на мое плечо. – Я ведь просто попросил вас представить такую ситуацию. Только защитный круг пятого уровня сумеет вас спасти. Тогда вас и дракон не увидит, и умертвия не почуют. Вы спасетесь сами и сумеете спасти кому-нибудь жизнь.

Я зарыдала еще горше. Легко ему говорить! А я круг не сумею нарисовать! И погибну в самом расцвете сил.

– Арлин, ну что вы, в самом деле, – окончательно растерявшись, проговорил Родерик. – Выпейте воды, что ли.

После чего щедро плеснул в стакан из графина. Протянул его мне.

Мои зубы отчетливо застучали по стеклянной кромке. Я сделала несколько глотков, шмыгнула носом, и Родерик милостиво протянул мне носовой платок.

– С-спасибо, – запинаясь, тихо поблагодарила я. Уткнулась лицом в тонкую батистовую ткань с вышитой монограммой, от которой пряно пахло корицей, гвоздикой и кардамоном.

Родерик вернулся на свое место. Терпеливо дождался, пока я перестану плакать. Наконец я в последний раз промокнула глаза, шумно высморкалась и протянула было платок ему.

– Оставьте себе, – с легкой ноткой брезгливости отказался он. Взял в руки мою зачетку, лениво пролистал ее и с иронией обронил: – Вот я и спрашиваю вас, Арлин Бун, быть может, вам замуж выйти?

Я озадаченно засопела. Что-то сегодня я в упор не понимаю господина Робертса. С чего вдруг он заговорил о моей личной жизни?

– Вам восемнадцать лет, – продолжил тем временем Родерик. – Вы заканчиваете первый курс. Увы, по вашим отметкам видно, что проблемы у вас не только с начертательной магией.

– Почему это? – удивилась я, горделиво заявила: – Я сдала все экзамены и зачеты! – Родерик кашлянул, и я неохотно добавила: – Ну, кроме вашего.

– И все на тройки, – вкрадчиво проговорил он.

– Ну сдала же! – не унималась я.

– И сколько раз вы сдавали основы первой магической помощи? – с иронией осведомился Родерик.

Я обиженно засопела. Ну да, тоже пришлось побегать за преподавателем. В конце концов госпожа Ингрид Бойл просто плюнула – и поставила мне тройку, когда я просидела в ее кабинете пять часов кряду, силясь выбрать из экзаменационных билетов хотя бы один, на который смогу ответить. И госпожа Бойл насмешливо обронила при этом, будто ее утешает только та мысль, что я хоть пыталась что-нибудь найти. Стало быть, что-то учила.

– Ладно, вы не понимаете, зачем целителям курс начертательной магии, – продолжил Родерик, не дождавшись от меня ответа. – Но, полагаю, не будете спорить, что первую магическую помощь студенты вашего факультета должны знать от и до.

Я скорбно поджала губы, почувствовав, как на глаза опять навернулись горячие слезы.

Самое противное заключалось в том, что Родерик был прав. Прав целиком и полностью. Я не справлялась с учебой. За этот год я не пропустила ни единой лекции, даже самой скучной и необязательной. Посетила все коллоквиумы и семинары. Всегда вызывалась помочь лаборантам с разбором коллекций, составлением картотек и прочими нудными делами, щедро жертвуя свободным временем, а зачастую и законными выходными. Но не потому, что настолько тяготела к знаниям. Нет, столь незамысловатым образом я пыталась заслужить снисхождение и хорошее отношение к себе со стороны преподавательского состава. Стоит заметить – такое поведение принесло свои плоды. Зачеты мне вообще поставили автоматом лишь за стопроцентную посещаемость занятий. С экзаменами, конечно, такая тактика не сработала. Но все равно. Меня до сих пор не выгнали из академии, хотя каждый из предметов я сдавала далеко не три положенных раза.

– Арлин, хотите начистоту? – серьезно спросил Родерик, и я мгновенно напряглась. – Вы ведь понимаете, не можете не понимать, что на втором курсе предметы станут гораздо сложнее. Первый год – это так. Разминка. Способ отсеять тех, кто абсолютно не пригоден к обучению. Кто привык лишь развлекаться и неделями не появляется на занятиях. Да и то многие из этих остолопов перед сессией берутся за ум и за пару дней самостоятельно наверстывают пропущенное. Ваш же случай диаметрально противоположный. Вы исполнительны, да, с этим не поспоришь. Вы ответственны. Но… Как бы так помягче выразиться…

«Арлин, ты тупа как пробка, – грубо констатировал внутренний голос. – Одна из тех, кто, как говорится, смотрит в книгу, а видит фигу».

– В общем, зачем вам академия, Арлин? – печально вопросил Родерик, так и не найдя приемлемого вежливого определения моим умственным способностям. – Я видел ваши конспекты. Пожалуй, они идеальны. Подробнее и аккуратнее их я не встречал. Каждую лекцию вы сидели на первом ряду и прилежно записывали все, что я говорил. Но при этом в вашей голове ничего не осталось. Полный ноль. Это… Это поистине уникально. Хоть какие-то крупицы знаний должны были сохраниться в вашей памяти?

Я беззвучно шмыгнула носом. Судорожно стиснула платок, уже понимая, куда клонит Родерик.

– Вы симпатичная молодая девушка, – вкрадчиво продолжил Родерик. – Да плюньте вы на обучение! Ну не дано вам. Бывает. Какие-то способности к магии у вас, безусловно, есть, иначе вы бы не поступили. Однако не каждый дар возможно развить. Поэтому я и спрашиваю – почему бы вам не выйти замуж? Зачем вам терять еще пять лет в этих темных душных аудиториях, записывая за преподавателями фразы, смысл которых не понимаете и даже не желаете понять? Найдите себе молодого человека, нарожайте кучу детишек. И будьте счастливы, в конце концов! Зачем, ну зачем тратить драгоценные годы жизни на то, что вам не нравится?

– Мне нравится учиться, – чуть слышно возразила я, пристально разглядывая стол перед собой.

От готовых пролиться в любую секунду слез перед глазами все расплывалось и двоилось.

Родерик тяжело вздохнул. Взял в руки графитную палочку и занес ее над моей зачеткой.

– Пожалуйста, дайте мне еще один шанс! – взмолилась я, осознав, что сейчас он влепит мне окончательную двойку, которая автоматически приведет к отчислению из академии. – Прошу вас! Я все выучу! Честное слово!

– Я дал вам достаточно шансов, – негромко возразил Родерик. – Больше, чем кому бы то ни было за всю свою преподавательскую деятельность.

– Я вас очень прошу! – Я умоляюще сложила перед собой руки. – Поймите, если я вылечу из академии, то… то…

– Да ладно вам, не драматизируйте. – Родерик покачал головой, но кончик палочки еще висел в воздухе. – Не вы первая, не вы последняя. Или боитесь гнева родителей? Полноте. Они покричат-покричат – да успокоятся. В конце концов, девушкам высшее образование совершенно не нужно.

– Почему это? – удивилась я, на мгновение даже перестав плакать.

– Да потому что. – Родерик пожал плечами. – Вам семью не кормить. Большая часть ваших сокурсниц, Арлин, уж простите за откровенность, грезят отнюдь не о карьере, а о хорошем муже. Диплом им нужен лишь для галочки. Повесят на стенку в гостиной и будут с него раз в неделю пыль смахивать. Лишний повод для гордости.

Я покрепче сжала губы, неприятно покоробленная словами некроманта. Ишь какой шовинист выискался. Но, как ни печально осознавать, какая-то доля истины в словах Родерика имелась.

– Подождите! – взмолилась я, увидев, что Родерик опять обратил свой взгляд на мою зачетку. – Ну пожалуйста! Честное слово, я к понедельнику все вызубрю!

– Арлин… – Родерик укоризненно покачал головой.

– Ну не могу я замуж! – перебила его я. – Не могу и не хочу!

И тут меня прорвало. Я вновь зарыдала самыми горючими слезами. Слова так и полились из меня нескончаемым потоком. Всхлипывая, глотая от спешки окончания и перескакивая с одного на другое, я выложила Родерику все. И про то, что я круглая сирота. И про тетку, родную сестру матери, которая приютила меня, несмотря на своих троих детей. Хорошая женщина, которой я очень благодарна. Она никогда не обделяла меня, воспитывая наравне с родными детьми. Так же, как и их, хлестала меня крапивой по голым ногам за шалости. Так же кормила. Так же заставляла помогать по хозяйству.

И так же, как и родной дочери, заявила за неделю до моего восемнадцатилетия, что пора и честь знать. Свой долг по отношению к погибшей сестре она выполнила. Вырастила меня и подыскала жениха. Нормального, работящего парня. С его родителями уже все обговорено. Поэтому готовься, Арлин, принимать сватов.

– И что? – перебил меня на этом месте Родерик. Недоуменно пожал плечами: – По-моему, самая обычная ситуация для деревни.

– И то! – зло ответила я и опять зарыдала. С трудом выдавила: – Этот Фестер… Не люблю я его. Он рыжий и конопатый. А тетка сказала, мол, с лица воду не пить. Стерпится – слюбится.

Родерик как-то странно хмыкнул. Отложил в сторону графитную палочку, внимательно слушая меня, и почти угасшая надежда вновь робко затрепетала в моей душе.

– Вот я и побросала вещи в котомку, – глухо продолжила я. – И ночью рванула в соседнюю деревню. А там на подводе и в Рочер укатила. Первый месяц мыкалась по постоялым дворам. За любую, самую грязную работу бралась. Полы драила, посуду мыла, на кухне помогала. Чай, деревенская, не белоручка какая-то. А потом увидела объявление о наборе в академию. Решила рискнуть. И вот я здесь…

Уткнулась лицом в платок, который был уже абсолютно мокрым от слез, и размеренно задышала ртом, силясь успокоиться.

– Стало быть, обратно в деревню вы не желаете возвращаться, – задумчиво протянул Родерик.

– Не хочу! – Я мотнула головой. – Я учиться хочу! Хочу стать целительницей, а не вкалывать как проклятущая за пару медяков. Знаете, как ноги ноют, когда день деньской с тяжеленными подносами отбегаешь? Как руки трескаются в кровь, когда потом за постояльцами всю посуду перемоешь? Как…

– Я понял, – оборвал поток моих жалоб Родерик. – Но, Арлин, поймите и вы меня. Предположим, я проникнусь к вам жалостью и поставлю незаслуженную тройку, после чего вы перейдете на второй курс. Но что вам это даст? Все последующие предметы базируются на знании основ начертательной магии. Первая же проверка, первый же тест или самостоятельная – и вскроется, что вы полный ноль в этом. Прежде всего это ударит по моей репутации как преподавателя.

– Я все выучу, – в сотый, наверное, раз уныло протянула я, подобострастно снизу вверх глядя на хмурого Родерика.

Тот устало откинулся на спинку стула и принялся массировать себе виски. Я помалкивала, глядя на него с плохо скрытой надеждой.

– Ну хорошо, – наконец, спустя целую вечность, процедил Родерик. – В понедельник я жду вас в этой аудитории.

– Спасибо! – Я радостно подскочила на месте, воссияв самой счастливой из всех возможных улыбок. Схватила зачетку и тут же спрятала ее подальше. Так, на всякий случай. А то вдруг Родерик передумает.

– Но, Арлин, это будет действительно последний раз, – сухо предупредил меня Родерик. – Самый последний из всех последних, что я вам давал. И больше на ваши слезы я не поведусь.

– Я все выучу! – заверила его я. – Вот прямо сегодня сяду за учебник и конспекты – и не встану, пока не вызубрю все.

– Начертательную магию бесполезно зубрить, – кисло протянул Родерик. – Ее надо чувствовать, Арлин.

– Значит, не встану, пока не почувствую ее, – тут же исправилась я.

Родерик скорчил еще более скептическую физиономию. Открыл было рот, желая что-то добавить, но передумал. Лишь раздраженно махнул рукой в сторону двери.

– Идите, Арлин Бун, – приказал он. – Вы свободны.

Повторять разрешение мне не потребовалось. Я рванула прочь, бережно прижимая к груди драгоценную зачетку.