Loe raamatut: «Признанию взамен»

О том, как иногда устаёшь быть собой

1

«Я захотел и утром встало солнце», − улыбнулся Александр Новиков, довольно щурясь от света, проникающего через стеклянный купол внутреннего сада Лаборатории. Вчера в Москве и области выпали заморозки, такие, что прихватило дороги и шёл снег, а сегодня обидчивая в этом году звезда пожаловала с самого утра. Понятно, что никакой человек повлиять на подобные щедроты природы не мог, но всё же, десять минут назад, выходя из подземелья, где работал, на очередную паузу, мужчина попросил тепла, а теперь радовался ему. Нейролингвисты уверены, что мозг принимает решение за двадцать секунд до того, как человек его осознаёт. Это порождает сомнение: кто же в итоге принимает решение − человек или его мозг? Так или иначе, Александр был благодарен своей голове и особенно за ту подсказку, что позволила завершить сложнейший алгоритм ещё до перерыва. «Пусть Лада даст команду скомпилировать программу. – Мужчина привык говорить сам с собой. В переводе с компьютерного языка фраза означала подготовку исходного материала для создания конечного. Так шеф-повар чистит и мелет орехи, чтобы потом приготовить из пудры пирог по индивидуальному рецепту, хранимому втайне. К слову сказать, кибер-шеф-поваром Новиков был не только входящим в «Красный гид» − святой Грааль, а заодно и библию гастрономии, но и удостоенным как минимум пяти звёзд Мишлена. Естественно, по меркам вовсе не ресторанным, а компьютерных технологий. − Посмотрим после шифровки, сгодится ли это для Центробанка. − Предположение больше походило на убеждение. Работая на таком уровне, не знать о своих достоинствах выглядело бы по меньшей мере лицемерием. Однако, произнеся фразу про себя, мужчина замер: показалось, что мысль отразилась в глазах: − А по ним, умеючи, всегда можно что-то прочесть» − Александр ощутил себя неуютно, хотя внешне это состояние ничем не проявилось. Разве что скрипнул шезлонг. Медленно, не привлекая внимания к своему взгляду, Новиков попробовал отыскать хотя бы один из многочисленных зрачков неусыпного Аргуса. Реакцию талантливого программиста и одного из директоров Лаборатории, специализирующейся на разработке компьютерных программ по крипто вирусам, объясняла специфика предприятия, сверхважного и ультрасекретного. Куда можно было запрятать камеры наружного наблюдения в саду? Над головой куполом стояла стеклянная крыша, вокруг рос дендрарий из тех представителей флоры, что одновременно способны и лихо прорастать в оранжереях, и столь прекрасно изолировать заполняемое ими пространство так, что любой, выйдя в сад, ощущал себя в личной кабине солярия. Плюнув на манию начальства вездесуществовать, Новиков закрыл глаза и от удовольствия разве только что не замурлыкал.

Удовлетворение всегда могли вызвать хорошо выполненная работа, походы в горы или прочитанная книга. Высокая должность в одной из самых крутых IT-компаний отнимала у информационного аналитика большую часть суточного времени. Вылазки в горы в обществе таких же, как он Робинзонов, отказавшихся на недолгий период от прилипшей цивилизации, затянутой в страту мобильной связи, выбритой щетины или крепкого кофе, выдавались крайне редко. Что касалось книг… Ими Александр был избалован с детства. Тогда как большинство одноклассников могли прочесть только фантастов Дефо или Верна, он, имея доступ к библиотеке военного городка в Балашихе, где мать работала поваром, зачитывался «Марсианскими хрониками» и «Вином из одуванчиков» Рэя Бредбери. Когда по школьной программе необходимо было ознакомиться с робкими тургеневскими девушками и фетовским сонливым скупым утром севера, ему были доступны непуританские страсти героев-подростков Сэлинджера и пронзающие строки стихов Ахматовой и Бертгольц. Позже, когда начитанность каким-то странным образом пробудила в нём уникальные способности к точным наукам, Александр имел доступ к огромным ЭВМ при МГУ. Там можно было находить и вовсе редкие фолианты, пусть в электронном виде, но зато о которых в СССР мало кто знал. Взращённый на литературе такого уровня, ныне мужчина откровенно разочаровывался при прочтении восьми книг из десяти. В то же время он неоднократно помогал в краундфандинговых проектах тем, кто писал достойные произведения, но не мог пробиться через систему официальных издателей. Как раз накануне он получил в подарок очередной облагодетельствованный им роман, который не терпелось прочесть.

Мечты о книге прервал телефон, предназначенный исключительно для внутренних переговоров. Для прочих Александр имел четыре других аппарата – по одному для клиентов Запада, Востока, российских номеров и, наконец, для самых близких. Каждое утро, заступая на работу, он оставлял их секретарю, чтобы не отвлекали ни во время работы, ни, тем более, в те пятнадцать минут перерыва, что был обязательным для программистов каждые три часа. Негласной инструкцией в комнатах отдыха или салонах СПА, оснащённых лечебными лампами и ионизированными очистителями, рекомендовалось освободить мозги от профессиональных проблем. В школе КГБ, куда Новиков попал после математического факультета, их учили разным методам аутотренинга: медитации, психологическому самоанализу и даже введению себя в транс. Бывшему студенту подобные приёмчики внедрения в своё мозговое пространство сначала казались смешными, потом несправедливыми – нельзя контролировать мысль! − а, когда научился это делать, пугающими. Правда, испуг прошёл достаточно быстро, уступив место почти эйфорическому наслаждению от вездевхожести и вседоступности. Приятно было ощущать себя сверхчеловеком, способным противиться природе мысли: задумал – получил, захотел − вышло. «Нет, видать у тех, кто плетёт ту самую мировую паутину, путь к Центру исполнения желаний короче. Раз нужен был мне перед выходом в сад солнечный свет, то получите! − поздравил себя мужчина, быстро глянув на часы. Тринадцать минут пролетели незаметно, а в то же время сделали своё дело – в голове уже не шумело.

− Эх, не дали догулять, − произнёс Новиков разочарованно, нащупав карман. Отключать аппарат внутренней связи запрещалось категорически. Спал ли сотрудник, ел ли, находился ли в местах личной гигиены, телефон, довольно громоздкий, похожий на примитивный пейджер, обязан был держать при себе. Любой звонок по нему мог означать начало очередной катастрофы планетного паутинного пространства, ибо вызвать по нему мог только тот главный информатик Лаборатории, основатель и единоличный акционер, которого все, как один, звали гендиром.

Поговаривали, что посредством этих труб начальник пеленгует каждого, одновременно отслеживая качество работы и общую безопасность на производстве. Ведь та небольшая территория, что занимала собою Лаборатория, на самом деле была огромным гелиокластером. Спроектированный архитектором Сергеем Непомнящим как город будущего, уникальный дом-гигант был сопоставим по масштабу и инфраструктуре с большим кварталом. Многоуровневое строение использовало энергию солнца от батарей на крыше. Его наземная часть − прозрачный квадрат в пять этажей, разрезанный на одинаковые кубы, − предназначалась для офисных кабинетов руководства компании, нескольких залов для приёма гостей и ресторанов. В цоколе находились многочисленные помещения спортивно-оздоровительного комплекса для всего персонала – бассейн, сауны, душевые, залы настольного тенниса, игровых видов, тренажёрный зал с экипировкой последнего уровня разработок. Здесь же располагались охранные службы, пожарная и силовая. Тогда как рабочие места сотрудников – от программистов до менеджеров и директоров врезались спиралью под землю. Глубину и площадь всего помещения, а также количество охранных постов в Лаборатории знал, похоже, только гендир. Остальным же предлагалось прогуливаться и прокатываться под землёй на лифтах или мини-карах исключительно в пределах, отведённых компетенцией: чем выше было положение, тем больше периметр перемещений.

Новиков мог бы похвастать тем, что за двадцать восемь лет работы в Лаборатории бывал на всех уровнях. Мог бы, но ни за что не стал бы. Скрытным и немногословным он был по характеру, а вовсе не потому, что подписал определённый пункт контракта. Требование к безопасности, предъявляемое к любому айтишнику − специалисту по интернет-технологиям, обозначенное английскими I.T., обязывало предварительно обдумывать не только каждое слово, но и то, как его могут интерпретировать клиенты разных ментальностей. Так, шутить с японцами или американцами казалось небезопасным, а вот китайцы юмор понимали лучше, не говоря уже о европейцах. Русским же – только дай поржать, иначе ни одно дело с места не сдвинешь. Впрочем, в пределах Лаборатории, во избежание сказать или узнать лишнее, всякий воздерживался от активного общения не только с партнёрами или клиентами, но даже с коллегами.

«Что там теперь?» − Александр отжал пейджер.

− Саша, у микров,− имелся в виду Microsoft,− новый руткит! – Лада, личный секретарь Новикова, глушила шумом дизель-стартера. Во всех проблемах, что возникали перед ней, Лада оставляла частичку себя. − Уже порядка 20 тысяч заражённых аппаратов государственного уровня по всему миру. В Великобритании встали все госпитали. У нас атаке подвергся телефонный оператор. − Речь шла о проникновении в Microsoft вредоносной программы, перехватывающей системные функции. − Что мне делать, Саша?! – крикнула Лада. Новиков представил секретаря в позе верхнего старта: только дай команду и сорвётся выполнять. Отчествами в Лаборатории никто не пользовался, но сейчас Новиков употребил его, как контрмеру:

− Михална! Остынь! – пауза начальника требовала от секретаря смены голоса. Дождавшись убедительного «да-да», Новиков спросил так нежно, как, справляются об окрасе будущих щенков, покупая породистого самца, − А что делает Avast? − Прощаться с небом мужчина медлил. Названный им антивирус, с которым Микрософт заключил контракт, был гарантией безопасности большинства западных компьютерщиков.

− Звонит по нашу душу, − тут же весело пошутила Лада, зная, что ответ понравится тому, кто прослушивает разговор. Если такой гигант, как Avast, вынужден просить помощи у Лаборатории, то, значит, не зря их шеф получил степень почётного доктора наук Плимутского университета.

− Понятно, − ответил Александр, уже встав и быстро направившись в помещение. – Кто сегодня первый, и кто из наших работает? − поинтересовался он о назначенном составе. Распоряжение на этот счёт уже было сделано, в этом не стоило сомневаться. Главным в бригаде компьютерной «скорой помощи» всегда были разные люди. Если кибермошенники атаковали военные объекты, управление электронной защитой передавалось менеджеру по обороне. В случае атаки банков − старший экономист. Сейчас же секретарша назвала первой фамилию менеджера по связям с общественностью. «Госпитали и телефоны», − черкнуло молнией. А когда Лада произнесла фамилию менеджера по управлению логистикой, опытный информатик понял, что хакеры на этот раз постарались проникнуть в международную транспортную сеть. А это аэропорты, железная дорога, водные пути, наземные магистрали и, не дай бог! ВПК.

Добравшись до зала экстренного контроля, они с коллегами, как хирурги скорой помощи, принялись расчленять по байтам и битам ту компьютерную информацию, что позволяла понять структуру вируса, получившего название WanaCry, сокращённо, WCry. И только когда количество поражённых единиц перевалило далеко за сто тысяч, информатикам удалось понять, что вирус не просто вымогающий, а шлифующий, то есть уничтожающий, направленный не столько на блокировку данных той или иной системы, сколько на полный их подрыв. Чем могла обернуться разрушенная система ракетных войск или блока питания атомной электростанции, объяснять ни Новикову, ни любому из Лаборатории не требовалось.

Далеко за полночь, когда удалось поставить антивирус на ряд стратегических предприятий государственного и мирового масштаба, электронный календарь на аппаратах показывал 13 мая 2017 года.

− Чур меня, чур! − отплевался Новиков, покинув рабочее место и отправляясь в душ. Фирма заботилась не только о головах своих сотрудников. «Домой! − решил Александр несмотря на то, что завтра, а точнее уже сегодня, он должен был вернуться сюда не позднее девяти утра. − Семь часов у меня есть: полтора на дорогу, пять с половиной на сон. Отлично! Глядишь, посплю и подольше. Главное, чтобы наши коллеги из АНБ не выставили ещё какую каку». То, что за созданием нового вируса стоит Агентство по Национальной Безопасности США стало понятно после того, как разобрались с генетическим кодом компьютерного червя, запущенного в мировую сеть на этот раз. Он, один в один, походил на Stixnet, что Штаты и Израиль использовали в 2015 году для атаки на иранскую ядерную программу. Не вмешайся в тот момент Лаборатория и весь дипкорпус России, уже тогда летали бы над Междуречьем останки и мировой культуры, и всемирного наследия. А скорее всего не летали бы, а рассыпались в прах, ибо янки никогда не избирают полумеры.

Удостоверившись, что оставил аппарат для внутренней связи в офисе специальной секьюрити, Новиков вышел в ночную Москву. Дорога лежала в сторону Старой Купавны – небольшого подмосковного города, расположенного в 35 км от столицы в направлении Нижнего Новгорода.

2

Сколько помнили себя Новиковы и Белецкие, их участки разделял забор. У первых дом был ещё до революции. Тогда ни о каких наделах, да ещё в деревнях, речь не шла. Прадед Валентины и Петра, проживающих в доме ныне, узаконил участок, вступив в ряды Красной Армии. Отправившись сражаться против Деникина, он где-то там на югах и погиб. Его сын Иван, понимая, что краснопузая власть в решениях переменчива − как дала, так может и забрать, поскорее обнёс участок плохоньким, но частоколом и зарегистрировал дом в нужном реестре. Позже он даже обзавёлся каким-то личным хозяйством; детям героев оставаться собственниками было проще, чем тем, кого сгоняли в колхозы. К тому же в их глуши, такой, что не имела не то что железнодорожной станции, даже надписи с названием места по пути следования поездов, с коллективным хозяйством как-то обошлось. После Отечественной войны дом превратился в дачу. Когда же не стало родителей, брат и сестра Колобродины поделили наследство: двухкомнатную квартиру в Перово забрал себе Пётр, а дачу отдали Валентине в приданное. Её муж − Борис Михайлович Новиков − работал в ведомстве железнодорожного транспорта и жил в Москве, а Валентина в первое же лето, последовавшее за рождением единственного сына, перебралась с ребёнком на дачу да там и осталась жить. Александру тогда было всего шесть месяцев.

Соседям дача досталась в середине шестидесятых в виде участка и хилого строения. Тогда ещё молодожёны, Виктор Сергеевич и Ада Романовна Белецкие построили на двенадцати сотках домишко в два этажа, с тремя комнатами, верандой и остроконечной бревенчатой крышей. Красивый петух на шесте, заманчивый и обманывающий чужой глаз мнимой роскошью, появился на доме, когда старший из сыновей, Сергей, освоил профессию столяра. Дача для куповчан Белецких являлась еженедельной каторгой. По крайней мере так воспринимали её Тимофей − младший сын, парень ленивый и необщительный и глава семейства, инженер-химик местного завода «Акрихин». Мечтая об отдыхе на природе, вместо него Виктор Сергеевич и пацаны получали разнарядку на все два с половиной дня – от вечера пятницы до конца воскресенья.

− Ничего, ничего, зато дашь подышать лёгким не только ка-эсом и стрептоцидом, − оправдывала эти трудовые повинности Ада Романовна, гладя мужа по голове. Буквами «КС» со времён войны кодировали «коктейль Молотова» для воспламенения танков. В музее «Акрихина» даже висела большая и гордая вывеска и по этому поводу, и, безусловно, отдельно по поводу стрептоцида, как белого, так и красного, необходимых фронту не менее зажигательной смеси. – Да и мальчикам неплохо побыть на солнышке, − добавляла мать, обнимая и целуя детей. Хозяйкой Ада Романовна была на диво. Она посадила на участке все те деревья, какие приживались и плодоносили в условиях их достаточно сурового климата, и разбила большой огород. С дачи Белецкие кормились, поились и даже лечились: оранжерея с лекарственными и ароматическими травами была здесь тоже. В этой связи к Аде Романовне часто захаживали за советами, а то и за снадобьем. Посёлок вырос вдоль берега Шаловки, притока Клязьмы. Обилие воды обеспечивало роскошную растительность лесов и полей округи. Там-то Ада и собирала нужный дикорос Иван-чая и мать-и-мачехи, зверобоя и пустырника, очанки и корня аира. А чего не находила в полях, женщина высаживала в теплице: боровую матку − для женских нужд, мужик-корень, он же молочай, − для мужских, а васильки и для пользы, чтобы отёки снимать, и для приятности глазу. Никакой знахаркой мать мальчиков себя не считала, просто очень бережно относилась к здоровью своему и «своих мужчин». И жить бы всем Белецким долго и радостно, кабы не пришлось старшему сыну уехать в Приднестровье.

«Вольво» с номерами и флагом этой Молдавской республики и увидел Александр, подъезжая к дому. Машина, старая и грязная, стояла посреди дороги. Чтобы объехать её на Рандж Ровере, Новикову пришлось бы съехать с асфальта в довольно крутой земляной спуск, что вёл к домам.

− Здрассьте приехали – сказал мужчина вслух, останавливаясь. Такая затычка в пути, когда до своих ворот оставалось каких-то сто метров, села на шею мгновенной усталостью. Новиков несколько раз покрутил головой и качнул плечами. «Дадут мне сегодня расслабиться?» − пожалел он себя. Под «сегодня» подразумевались те 18 часов, что мужчина провёл в Лаборатории, и что, в общем-то, считались нагрузкой вполне ординарной. Как большинство работников всякого престижного предприятия, где хорошо платят и, соответственно, много требуют, Александр старался ничем не злоупотреблять. Даже кофе пил только утром и дома. Не то чтобы в офисе был плохой кофе, боже упаси! Гендир всё обустроил так, чтобы сотрудникам не хотелось бы покидать рабочее место. Вот только кофе Новикову требовался, чтобы проснуться. Выбросов адреналина для стимула иммунной и прочих систем, хватало на работе за глаза.

− Мы бобры и без добра бодры, − постоянно шутил Новиков, отказываясь от «давай по маленькой!», шла ли речь о кофе или ещё о чём другом. Перекус он не выносил. Мать – повар по профессии, с детства вбила им с отцом правило не кусочничать. А привычка, как известно, − вторая натура. Даже работая по двадцать часов кряду, Александр мог обходиться исключительно водой. «Голод не зажёвываю», − объяснял специалист со стажем молодым работникам. В свои прошлогодние пятьдесят Новиков был мужчиной всяквзглядостанавливающим: шатен с проскользнувшей в шевелюру сединой, лицом подтянутым, с подбородком монументальным и неживым, в противовес которому широкие брови при беседе ходили, а глаза цепляли. Роста выше среднего, из толпы он выделялся энергичной походкой, неброской, но стильной, одеждой и тем безупречным тоном кожи, что холёные миллионеры, избегающие ультрафиолет и не жалеющие денег, вбивают с кремом под кожу для здорового вида. Вот только загар Новикова был не из кабинета косметолога.

К альпинизму Александр пристрастился уже после тридцати лет и с тех пор любому отдыху предпочитал только этот, когда на трёх тысячах кружит голову от недостатка кислорода, а от ломоты мышц поясницей кажется всё пространство от ягодиц до шеи! Это и есть преодоление себя! И не важно на пятитысячник ли ты настроился или выше, радость в конце пути обеспечена.

− Не понимаю, как ты можешь их различать? − удивлялась жена, мельком заглядывая в альбомы с видами покорённых вершин. − Чем вот, скажи, отличаются эти две, − и далее Людмила читала по слогам, − Рита-куба-Блан-ко и Ка-ла-Пат-хар?

− Вторая − в Гималаях и с неё видна Джомолунгма.

− И что? Там ледник и тут – ледник. Там песок, и здесь – тоже. Никакой эстетики.

− Туда не за эстетикой восходят, Новикова, − любовался мужчина слайдами и ту же добавлял, − хотя, если взять тот же китайский Юйлунсюэшань, так красотища – необыкновенная. Тебе не понять.

− Это точно, − миролюбиво соглашалась Людмила. Она вообще не привыкла спорить с мужем, − что я пойму в этом Чо ой ю? Лучше, пока ты бреешься, пойду разогрею ужин.

Многодневная щетина убиралась по возвращении в первый же вечер. Что в делах, что во внешности небрежность в Лаборатории не допускалась. Гендир носил бороду и усы, но при этом вид у него был совсем не бродяжий: щетина нужной густоты, послушная, мягкая, одного цвета с волосами, сливалась и выгодно подчёркивала овал лица. Выслушав раз, что для ухода бороде нужны натуральные растительные масла какао или кокоса, бальзамы на пчелином воске, расчёски или гребни только ручной работы и из кости, чтобы даже короткие волосы не сбивались в колтуны, а для роста и укладки требуются регулярные походы к брадобреям, Александр решил, что найдёт куда, кроме бороды, потратить немалые деньги и массу времени. Да и от работы отвлекать будет нечему. Всё, будь то выросший от сидячей работы живот, забитый нос или слезящиеся от аллергии глаза, казалось для Новикова неприемлемым. Поэтому, в плюс к безупречной гигиене тела и активному образу жизни, шли витамины, живой сок алоэ вера, отруби, водоросли спирулины, биологически активированный уголь… За всей этой «кухней» усердно следила Людмила. Прослушав в ютубе лекцию о живительной силе верблюжьего молока, заказывала его потом в Казахстане, откуда возили флягами для всей семьи. Александр такую заботу ценил. Облучение экраном и длительное пребывание под землёй, постоянный стресс, экология в Москве и экология вообще в мире, погода, с непредсказуемыми холодом-жарой-ливневыми дождями-торнадо-цунами, и так далее, где кому что досталось, убеждали в том, что человек уже не тот, что был раньше. Весь генофонд подвергался испытанию радиацией, температурными перепадами, химическими препаратами и так далее, а, значит, стоит защищаться, чтобы, если не жить дольше, то хотя бы жить качественнее и работать максимально долго. Это понимали не только такие имущие и повзрослевшие, как Александр. И не только мода на плоские животы и втянутые скулы могла объяснить чуть ли не греческую культуру тела среди молодёжи: в России прошли времена, когда работодатель мог стопроцентно оплачивать столь дорогую опцию в рабочем контракте, как многократно повторяющийся больничный. Отчего каждый, кто дорожил своим местом и хотел высокую зарплату даже в резюме не считал зазорным подчёркивать тот факт, что проводит досуг, привязав себя к парашюту или парусной лодке.

Почесав утиный нос, не большой, но такой, что заставит знающую женщину провести нужную аналогию, Новиков трижды помаячил фарами; в посёлке все уже давно спали. И сразу же от соседей вышел кто-то в спортивной куртке с капюшоном, натянутым на голову. Человек был невысоким и худым. «Серёга, что ли? – вгляделся Александр, пробуя угадать бывшего одноклассника по фигуре. Но уже через мгновение обожгло. – Аня!»

− Извините, что мешаю, − попросила бывшая одноклассница и жена Сергея, закрываясь от света фар, − не думала, что в такое время кто-то ещё не спит. Сейчас я подвинусь. Вам далеко ехать?

− Я уже приехал. Лови! − ответил Александр, развеселившись, что его не разглядели. Бывшего «однокашку» Новиков вполне мог бы поприветствовать из салона. С Анной он такой встречи не хотел. Заглушив мотор, Александр вышел. Сделав навстречу несколько шагов, он уловил богатый медово-терпкий аромат. Когда-то это царственное благоухание розы и жасмина позволяло ему мнить себя великим Бонапартом, сражённым красотой польской княжны Валевской. Да, тогда Анна была для него всем. «Была. Всем. Тогда», − тут же расставил мужчина слова в правильном порядке прежде, чем подошёл совсем близко.

− Здравствуй, Аня, − поздоровался он сдержанно и сразу пожалел – глаза женщины обожгли восторгом.

− Сашенька, − проговорила она, вибрируя голосом, − ты…− добавила совсем тихо и шёпотом спросила: − Откуда здесь?

С детских лет она звала его именно так. Противостоя дурману, медленно принявшемуся обволакивать, Александр посмотрел на свой дом:

− Всё очень просто, Аня, я по-прежнему живу рядом.

− Я не про то, − улыбнулась женщина широко, открыто, не позволяя сомневаться в радости. − Как ты узнал, что мы приедем именно сейчас?

− Прочувствовал, − пошутил Новиков. Ямочки от улыбки завидной правильности, но при этом скупой, приковали взгляд женщины. Пробуя вернуть его к своим глазам, мужчина добавил. − Разве ты забыла, какое у меня тонкое тело?

− И толстое, − ответила она, напомнив про их давнюю шутку и гладя взглядом теперь по всему лицу. От столь откровенной нежности мужчина поперхнулся. Кашлянув пару раз, он махнул рукой в сторону своей машины:

− С работы еду. Не подумай чего.

− Уже подумала, − предложила она игру, но Александр тут же прикусил тонкую верхнюю губу. Так он делал, когда возникала какая-то проблема. Становиться ею никак не хотелось. Женщина извинилась. − Я побоялась спускаться во двор в темноте. Да и места там нет, Тимофей занял своей. Да ещё дожжь, − добавила она, смущаясь жадного взгляда. Раньше эта питерская манера произносить слово «дождь» раздражала Александра, теперь добавил жара в тот самый клубок газа, что окутывал. Мужчина ощутил себя монгольфьером, готовым к взлёту. На земле удерживала только одна нить – взгляд женщины. От неловкости он нахмурился. − Сейчас уберу, − пообещала соседка, понимая это по-своему. Вскочив в машину, она проехала далеко вперёд. Удивляясь этой ловкости, Новиков вернулся за руль, тихо тронулся и медленно проследовал до своего дома. Там он свернул, успев бросить фарами прощание и благодарность одновременно.