Loe raamatut: «Город призраков»
роман
Отдельной книгой опубликован в 2002 г. издательством «Вече»
Я посмотрел в окно и подумал, что терпеть не могу осень. Хотя на сей раз она ни чем не отличалась от всех других вместе взятых. Те же грязные лужи. Те же почерневшие листья. Та же туманная завеса из мелкого дождя… Я терпеть не мог осень. Если бы я был поэт, или художник, или, на крайний случай, оставался артистом. Тогда, возможно, к осени я относился бы по-другому. Но от профессии у меня сохранилась разве что внешность – черные жгучие глаза и элпачиновская улыбка. Вот, пожалуй, и все.
Впрочем, с той же долей ненависти я терпеть не мог и свое прошлое. В нем тоже было много грязи, почерневших листьев и дождливого тумана. Мое прошлое всегда ассоциировалось с осенью. В моем прошлом была сплошная осень и сплошной туман. Поэтому мне его не за что было любить. Прошлое и осень слились воедино.
Но нельзя отрицать, что и осень, и прошлое мне подарило друзей. А их из своей жизни я не мог вычеркнуть.
Вано. Лысый беззубый парень с квадратной челюстью и добрыми глазами. Мой товарищ и коллега. В прошлом – сыщик на государственной службе. И ныне – тоже сыщик, но частный. Именно с ним мы вошли в дело. И организовали детективное агентство (благодаря моим деньгам, оставшимся мне в наследство). Именно с ним мы не раз рисковали жизнью и отмечали этот риск. После того, как оставались живы.
Вася. Милая девушка. Остроносенькая, как лисичка. Умненькая и проницательная. Когда-то безумно влюбленная в меня. А нынче – не очень. Мы с ней расстались по обоюдному согласию. Как влюбленные. Но не как друзья. Мы решили предоставить друг другу свободу. И сочли это правильным. Вася вновь занялась карьерой танцовщицы. И только иногда, от случая к случаю, питая ко мне самые добрые чувства, добровольно помогала нашему агентству. Чем я был полностью удовлетворен. Я тоже ценил свободу. Поскольку узы брака меня пугали. После того, как моя жена оказалась и преступницей, и сумасшедшей. Я решил некоторое время не рисковать. И нисколечко не жалел о своем выборе.
Сегодня я вглядывался в дождливое окно, думая в который раз, что терпеть не могу осень. И не печалясь о том. Что она меня не любила взаимно. Единственное, о чем я жалел – это о том. Что осень нагрянула внезапно. В середине лета. Хотя не имела на это права. Но разве я имел права думать о том, что ее не люблю? Ведь моя нелюбовь фактически незаконна. Хотя потому, что осень вступает в свои права по праву. И я на эти права не имел права посягать…
И вдруг мне пришла в голову мысль – а почему бы и нет? А еще я подумал. Что все лето пахал, как проклятый. Что все лето копался в грязи, хотя было совсем сухое лето. Что все лето надо мной сгущались грозовые тучи. Хотя ни раз не хлынул дождь, а грозой и не пахло. Разве теперь я не имею права обмануть осень. И хоть на пару недель отодвинуть ее? И если она меня не любит настолько же, насколько и я ее. Она меня поймет и простит. Как я всегда прощаю ее за то, что она наступает…
По этому случаю и в связи с этой гениальной идеей. Которая пришла ко мне впервые за все последние месяцы. Я и вызвал своего давнего и проверенного товарища Вано. Впрочем, вызвать его было не трудно. У нас не было секретарши. Но у нас было два кабинета на первом этаже четырехэтажного дома старой постройки. И я, находясь в двух с половиной метрах от Вано, не замедлил ему позвонить. И заявить серьезным деловым тоном.
– Товарищ Зеленцов, я вас жду.
И он не замедлил явиться.
– Привет, Ник, – первое, что сказал он, ввалившись своей громоздкой тушей в мой кабинет. – Ты что-то хотел?
– Вообще-то, на службе всегда чего-то хотят. Если хотят, чтобы служба продолжалась.
– Да, ну, – отмахнулся Вано. – Твоя игра слов мне ни к чему. Я отвык от сложностей. Скажи лучше сразу: что-то наклюнулось?
– Ну, зачем так примитивно, Вано? Почему я не могу позвать своего товарища ради простой душевной беседы? Вот скажи, Вано, так ли мы уж часто с тобой разговаривали по душам?
– Ну-у, Ник, – густо протянул Вано, – разговор по душам может состоятся только не здесь. Души разговаривают в другом месте.
– Не надо философии, Вано. Тем более от тебя. Ты ведь никогда не отличался философским уклоном.
– И слава Богу. Тем более я этого не хочу. Я просто думаю, наклюнулось ли еще одно дело?
– Ты не устал от дел, Вано?
– Я скорее устал от того, что мы почему-то занимаемся этими делами. Согласись, Ник. Ведь мы способствуем тому, чтобы человек оказался не в самом хорошем месте. В лучшем случае – за решеткой. В худшем – там, где как раз и можно мило поговорить по душам. А почему именно мы должны этому способствовать? Не проще ли оставаться в стороне? И не кажется ли тебе, что оставаясь в стороне, мы бы выглядели честнее? Согласись, что такие дела должен вести чуть ли не сам господь Бог. Ты ведь не претендуешь на это место, Ник? Чтобы решать: умереть человеку или нет? Послать человека к черту или оставить его в покое?
– Я вижу, что ты все-таки устал, Вано. Философские настроения обычно посещают только тогда, когда сильно устаешь. Уж это я точно знаю.
– Наверное, ты прав, Ник. И на твоем месте… Просто я подумал, что профессия актера – не самая худшая в этом мире. Во всяком случае, ее грязь не так уж и грязна. И не так уж и прилипчива. Особенно к совести.
– К совести прилипает многое, Вано. Независимо от профессии. Скорее в зависимости от самого человека. Но не в этом дело. Просто…
Я задумался и вновь перевел взгляд за окно. Грязные лужи. Темные ботинки. Мокрые зонты. Туманная пелена. Тоска. Все-таки я ненавидел осень. И все печали мог с чистой совестью списать на нее. В том числе и печали моего трезвомыслящего друга Вано.
– Наверно, это осень, Вано.
– Ты о чем? – он меня не понял. Хотя многое в жизни понимал. В том числе и осень. Просто, в отличие от меня, пора года никогда не влияла на его настроение.
– Просто это осень, – повторил я для себя.
– До осени еще две недели. – Вано машинально посмотрел на часы.
– Я так не думаю. И при чем тут часы?
Вано пожал плечами. Часы тут были ни при чем. И время года наступает независимо от нас.
– Или ты веришь, что завтра вновь всплывет солнце? – я вызывающе посмотрел на Вано.
Но он не ответил на вызов.
– Нет, Не верю, Ник, – усмехнулся он. – Осень – она и есть осень. Она, как ни какая другая пора года, приходит в любое время.
Я тут же согласно кивнул.
– И зимой бывает дождь, и летом, и осенью, и весной. Вот снег… Согласись, Вано. Снег же не пойдет летом. Или осенью. А осень… Она в любое время может случиться. И я за это ее не люблю. Почему-то именно она на все имеет право. Почему-то грязные лужи, блеклые тучи, хмурость утра может возникнуть в любой день. Но почему, Вано?
Вано пожал плечами. Хотя он в этот осенний день и был склонен к философии. Он не знал ответа.
– Возможно, это и неплохо. Осень, – лучшее, что выдал он мне.
Но мне это не понравилось. Я по-прежнему не любил осень. И по-прежнему хотел ее оттянуть.
И я оттянул.
– У нас нет никаких дел, Вано?
Он пожал своими широченными плечами. У нас не было никаких дел.
– К сожалению, у нас нет дел, Вано. Опять же к моему глубочайшему сожалению, все они случились летом. Почему-то именно летом всех тянет убивать, грабить и обворовать государство. Обидно, что не осенью.
– Ну-у, – протянул Вано. – Летом теплее. Согласись, что и преступнику хочется проворачивать свои делишки, когда светит солнышко и блестит утренняя летняя роса.
– Соглашаюсь. Но не могу согласится, что мне, человеку, выслеживающему преступников. Хочется делать это именно летом. Когда светит солнышко. Когда я не прочь позагорать… Как ты думаешь, мы не сможем договориться со всеми негодяями на этот счет?
– Если бы мы с ними договорились… Наверно, ты бы давно катался на мерседесе, а я наконец осуществил свое заветное желание – побывать в Италии.
– Я никогда не договорюсь с негодяями. И тебе не советую это делать. Иначе бы твои бессонные ночи в Италии обернутся для тебя психозом.
– Ладно, зачем ты меня вызвал, Ник? Ты что-то хотел предложить?
– Я? Нет… Впрочем… Впрочем, наверное… Если нет работы – это гораздо хуже, чем она есть. Поэтому, чтобы не развивать худшее в наших душах… Отдохнем, а, Вано? – предложил я на одном дыхании.
И Вано сразу же ответил. Он давно хотел отдохнуть.
– Отдохнем, Ник. Только там, где нам не светит работа. Даже если за нее будут предлагать бешеные деньги.
– Я не хочу много денег, Вано. Я хочу много отдыха.
Место для отдыха нам не пришлось долго выбирать. Во-первых, мы точно знали, что это должен быть юг. Много моря, много солнца и мало дождя. Там, где осень вступает в свои права позднее всего. Во-вторых, это должно быть самое чистое место не только в плане экологии. И даже не столько в этом плане. Главное, что там должно быть много законопослушных и морально устойчивых граждан. И мало бандитов. Сейчас они нам были ни к чему.
Поэтому уже через несколько минут после нашей болтовни, Вано трезвонил своим старым приятелям в прокуратуру.
– Да, да, – орал он своим басом в трубку, – самый низкий уровень преступности на черноморском побережье! Как – такое невозможно! Вы уж постарайтесь! Да хоть у черта на куличках! Да, да! Ник работает над диссертацией «Возможность невозможного в наиболее опасных уголках страны». Ник, может, и идиот, но тема диссертации вполне актуальна! Да, мы подождем.
Вано бросил трубку. И довольно потер руки.
– Спасибо, дружище, – оскалился я. – Теперь на меня будут еще и пальцем показывать. И крутить у виска. Мало того, что артист подался в сыщики, что само собой ненормально. Так еще метит и в доктора юридических наук. Хотя любой идиот знает, что для меня – наука, тоже самое, как для тебя – сцена.
Мой возмущенный монолог перебил телефон. И Вано, радостно кивая трубке, быстро стал что-то записывать корявым почерком в своем помятом блокноте.
– Прекрасно! – заключил он. – А вы говорили, что Ник идиот. Он просто очень дальновидный юноша. Без пяти минут ученый. Ведь только ученые могут предугадывать ход истории.
– И что же на сей раз я предугадал, – обратился я к Вано, когда тот повесил трубку.
– А то, Ник, что на черноморском побережье, кишащем вдоль и поперек социально опасными элементами, есть-таки тихий, мирный, почти райский уголок. Усек? Маленький закрытый поселок. Там занимаются науками и искусствами. Там кроткие, добропорядочные граждане и гражданки вежливо кланяются при встрече, а вечерами читают вслух стихи при свечах. Этакая вершина добродетели.
– И чем, если не секрет можем мы их привлечь? И открыть двери этого закрытого поселка? Не думаю, что они рассыплются в любезностях, увидев на пороге их райского уголка твой лысый череп и беззубую улыбку. Рай не для таких рож.
– Ты, Ник, тоже не совершенство. Хотя именно ты и поможешь. Они обожают заезжих столичных артистов. Тебе, правда, наверняка придется выступить. Но это пустяк по сравнению с тем, что мы наконец-то сможем отдохнуть, – хитро подмигнул Вано.
Это меня окончательно убедило. И мы тут же бросились собираться в дорогу.
За пару часов до отъезда я решился позвонить Васе. Я тянул с прощанием до последнего. Когда шансы на то, что она увяжется за нами, уже равнялись нулю. Южные красавицы с бронзовым загаром вряд ли поняли бы меня, появись я на пляже с бледнолицей девушкой.
– Васька, Вась, Вась, – замурлыкал я в трубку. – Представляешь, такой срочный отъезд, такие непредвиденные обстоятельства, такое…
– Ой, Ник, – не менее ласково замяукала она в трубку, – мне так жаль, что я не смогу поехать с вами. Я понимаю, что вы так этого хотели. Но эти дурацкие репетиции. Ты, надеюсь, не обижаешься?
Я нарочито обиженно вздохнул.
– Как жаль, Васек. Без тебя и море покажется всего лишь канализацией.
– Я знаю, Ник. Но все равно передавай морю привет. Скажи, что я еще туда загляну. Там, наверно, очень красивые девушки с бронзовым загаром, – не выдержала она.
– Да ну, Васек! – Я отчаянно замахал руками. – Это какой-то жалкий поселок для престарелых. Они крайне добропорядочны. Гуляют под ручку и все как один в панамах. Какие уж там девушки!
– Бедный Ник! Море – канализация. Девушки – престарелые. Как печальна твоя судьба. И ты так желал, чтобы я непременно поехала с тобой, что он нетерпения позвонил за пару часов до вылета.
Вася не выдержала и расхохоталась. Своим хрипловатым, приглушенным смехом. Черт побери, мне так всегда нравился ее смех! Но богатое воображение, рисующее смуглых красавиц на пляже, не позволило мне насладиться Васиным смехом до конца. И мы, пожелав друг другу удачи. И посетовав на предстоящее одиночество. Мило распрощались.
После полудня мы уже были в Джеркое. Слава Богу наш самолет удачно приземлился. И Крым нас встретил вполне радушно. Южным испепеляющим солнцем, духотой и пылью. Мы удачно вписались в стремительный поток отдыхающих, жаждущих как можно скорее сжечь свою кожу, упав на раскаленных песок пляжа. Нам постоянно приходилось уворачиваться и отбиваться от громоздких чемоданов и сумок. Поскольку с собой мы взяли только по небольшому рюкзаку, необходимость такого слалома нас обижала. Однако вскоре наши обиды мгновенно улетучились и мы поняли, что родились под счастливой звездой.
Едва прибыв на автостанцию. Нам торжественно сообщили, какие мы везунчики. Оказалось, что автобус в поселок Жемчужный, куда мы следовали, ходит только раз в неделю. В один из выходных дней. И то, этот день должен быть непременно нечетным. И ни в коем случае не совпасть с праздниками. А уж вообще недопустимо – с числом тринадцать, независимо от названия месяца. В общем, довольно сложная арифметика. В которой я и так туго смыслил.
Но Вано, у которого было юридическое образование, в отличие от моего – артистического, был гораздо сообразительней. И не преминул мне сообщить, что сегодня выходной день – суббота. К тому же – пятнадцатое. И к тому же – не праздник. И совсем слава Богу – не тринадцатое. Следовательно, через пятнадцать минут наш автобус сорвется с места. И если будем стоять, как полные идиоты, разинув рот и вычисляя время маршрута, то до следующих нечетных выходных его не увидим. Говоря «идиоты», он, естественно, подразумевал только меня. Так толком и не решив этот ребус, я ринулся за Вано в поисках нашего автобуса.
Нашли мы его на последней платформе, вскочив почти на ходу. И только тогда перевели дух. И, устроившись на заднем сидение, огляделись.
Автобус был совсем маленький и довольно пошарпанный. Но на удивление, все сидения были целы. Еще большим дивом явилось то что, он был битком набит пассажирами.
Я внимательно, насколько позволяло мое положение человека, сидящего на заднем сидении. Оглядел пассажиров, чуть пристав с места. И решил что самым достойным внимания из них является маленький сухонький старичок, восседавший по правую руку неподалеку от нас. Он был очень аккуратненький. В чистейших белых хлопковых штанах. Белой тенниске. И белой панаме. И к тому же – на его коленках торжественно возлежала кожаная черная папка. Что особенно впечатляло. И не позволяло усомниться в интеллигентности этого пассажира. А следовательно, к нему без особой опаски можно было обратиться, не услышав в ответ пожелания увидеть меня не в столь лестных местах.
Я толкнул локтем Вано. И кивнул на старичка. Товарищ меня понял без слов. И откашлялся. Но по собственному опыту я знал. Кто разговор с подобными стилизованными старичками лучше всего начинать мне. Рык Вано можно не так понять. Поэтому, только Вано откашлялся, я начал сам.
– Добрый день, – мило улыбнулся я старичку.
Он еще более мило улыбнулся в ответ. И даже слегка поклонился. Черт побери, и впрямь здесь обитают очень добропорядочные граждане.
– Добрый день, – ответил мне старичок. – Чем могу быть полезен.
Я давно отвык от такого общения. И даже бросил растерянный взгляд на Вано. Но поддержки от него ждать было бы нелепо. Поэтому пришлось вспоминать волшебные слова в одиночку.
– А у вас здесь красиво, – я вспомнил, что для гостя святое дело похвалить дом хозяев. И я кивнул за окно. – Одно наслаждение любоваться таким пейзажем.
Впрочем, я практически не лгал. За окном действительно было красиво. Наш автобус мчался по узкой горной дороге. Мимо махровых эвкалиптов. Запах которых просачивался через открытые окна. Мимо пальм и кипарисов. Сверкающих в южном солнце. И вдали синий-синий цвет неба плавно переходил в мягкую голубизну морских волн.
Старичок улыбнулся моим словам. И вслед за мной посмотрел за окно. И, уже не оборачиваясь, вежливо спросил.
– Простите за столь нескромный вопрос, куда изволите держать путь?
– Изволю… В поселок Жемчужный изволю… – запинаясь ответил я. Все еще не привыкнув к нужному ритму беседы.
– Ах, вот как! – всплеснул он руками. И удивленно на меня посмотрел. – Любопытно, любопытно.
Я, не понимая, пожал плечами.
– Ну, насколько я знаю, этот автобус следует в поселок Жемчужный.
– Правильно знаете, молодой человек. Но это конечный пункт следования автобуса. В основном люди выходят в райцентре Песочный. Вы сможете совсем скоро в этом убедиться сами. И до Жемчужного, смею полагать, будем попутчиками только мы втроем.
– А я слышал совсем другое о ваших местах. И смел полагать, что желающие сюда будут ломиться толпами.
– Будут ломиться толпами, – повторил за мной старичок, недовольно при этом поморщившись. – Какой неудачный подбор слов! Вы хотели сказать – хлынут толпы?
– Я хотел сказать только то, что сказал, – с легким раздражением в голосе ответил я.
– Ах, прошу вас, не обижайтесь! Я понимаете ли – местный учитель. А точнее – уже много лет пребываю на посту директора школы. Поэтому замечания в некотором роде стали моей профессией.
Автобус резко притормозил. И меня слегка отбросило назад. Пользуясь случаем я решил на время остаться в таком положении. Не собираясь больше перегибаться через сидение ради продолжения интеллигентной беседы, которая уже меня утомила.
Старичок оказался действительно прав – в Песочном вышли почти все пассажиры. За исключением нас с Вано, старичка-учителя, и еще мужчины и женщины, сидевших поодаль друг от друга. На остановке женщина обернулась, видимо, чтобы удостовериться в том, кто еще держит путь в Жемчужное. Заметив старичка, она тут же приветливо улыбнулась. И слегка кивнула головой. Видно, легкий поклон являлся древнейшей традицией Жемчужного, которую там все поддерживали.
– Здравствуйте, Модест Демьянович.
– Добрый день, Лариса Андреевна, – в свою очередь поклонился учитель.
Лариса Андреевна взглянула на нас без особого интереса. И тут же отвернулась. Но я сумел ее разглядеть. Но запомнить – вряд ли. Она относилась к тому типу женщин, черты лица которых очень правильны. И настолько же невыразительны. Соразмерность и правильность всегда запоминаются с трудом. И всегда мало о чем говорят.
На вид ей было лет сорок – сорок пять. Светлые волосы, собранные сзади в аккуратный «пучок». Маленький прямой нос. Тонкие губы. Вот, пожалуй, и все. Ах, да. Еще белый кружевной воротничок. «Тоже, наверняка, учителка,» – промелькнула у меня мысль.
И я был недалек от истины. Только автобус тронулся с места, старичок тут же повернулся ко мне, приблизил свое лицо и тихо сказал. В его голосе отчетливо слышалась гордость.
– Это наш библиотекарь. Прекраснейшая женщина! А какая умница! Вы знаете, благодаря ей выросло блестящее новое поколение в Жемчужном. Это особый дар – умение подбирать нужные книги для формирующейся личности. Согласитесь, этот дар дан не всякому. И согласитесь. Работа библиотекаря давно превратилась в некую формальность. А она является одной из важнейших среди воспитателей неокрепших юных умов. И если бы каждый библиотекарь работал не как заводная машина. Но и советовал, подбирал книги с учетом ума, таланта, характера отдельного индивидуума… О, общество сделало бы огромный шаг вперед. Но, увы. Теперь людей заменяют машины. И это тоже, увы, происходит совсем безболезненно. Поскольку разницы в общем-то никакой и нет. Вы согласны со мной, молодой человек?
Я пожал плечами.
– Вообще-то я не задумывался об этом.
– В том-то и дело! – старичок поднял указательный палец. – Мы отучились думать. И поэтому нас так легко заменить бесчувственными механизмами.
Мне порядком надоел этот высокообразованный старичок. И я за поддержкой обернулся к Вано. Который вальяжно раскинулся в кресле, прикрыв глаза. Я со злостью толкнул его локтем. Он недоуменно захлопал ресницами.
– Поговори с пожилым человеком, Вано, – оскалился я. – Наберись опыта общения.
Вано оглянулся на старичка. И насколько позволял его беззубый рот, приветливо улыбнулся.
– Гм, – начал он приветливую беседу. – А чего нас так мало едет?
Вано кивнул на практически пустой автобус. Как я и предполагал, его рожа и лексикон мало понравились учителю. Но Модест Демьянович, помня о своем воспитании, решил поддержать непринужденную беседу.
– Извините, молодой человек, – обратился он непосредственно к Вано. – Откуда путь держите? Если не секрет, с какой, так сказать, целью?
Вано сосредоточенно наморщил лоб. Видимо, подыскивая подходящие слова. Хотя выбор у него был не так уж и велик.
– Вообще-то мы столичные. На отдых к вам решили заехать. Знаете ли, у вас море, солнце, пляж. Для восстановления сил, можно сказать.
Старичок нахмурился. И покачал головой.
– Боюсь, вы ошиблись адресом, молодые люди. Я было думал, что вы в гости пожаловали. Что у вас здесь имеются родственники. А так… Уж и не знаю, что вам посоветовать. Вы понимаете, у наш поселок в некотором роде закрытый. Разумеется не в прямом смысле. Мы не военные и не секретные службы. Но уж издавна… Это можно сказать традиция Жемчужного. И каждый мэр эту традицию поддерживает. А жители свято чтут. Я постараюсь быть краток. Дело в том, что у нас малочисленный поселок. Каждый можно сказать – на виду. И все как один – почтенные граждане. Вот поэтому уже много лет у нас не наблюдается преступности. Да что там говорить! У нас никто и бумажки-то на тротуар не посмеет бросить. И Жемчужный всегда крайне чистый. И море не загрязнено. Трудно поверить? А вот так оно и есть! А представьте, если бы нахлынули туристы? Но мы стараемся не допускать столь несуразной оплошности. И каждый приезжий у нас на виду. В основном приезжают близкие родственники, реже – друзья. Но каждый обязательно регистрируется в мэрии. И за каждого, так сказать, поручается гражданин, который у себя приютил гостя. Увы, таковы правила. Может быть, несколько жесткие. Но, поверьте, мы живем, как в раю. И за много времени мы все стали друг другу почти родными. Мы живем тихо, мирно, не испытывая страха. В некотором роде напоминает общину, не так ли? Я не хотел бы вас разочаровывать, но поверьте: неподготовленному, просто заезжему и делать-то у нас просто нечего. Люди стремятся к развлечениям. К бурному, веселому, так сказать, времяпрепровождению. Но у нас это – увы! – невозможно. В Жемчужном нет ни ночных клубов, ни казино, ни других увеселительных заведений. Да что там говорить! И спиртное у нас продается крайне редко. Разве что по большим праздникам. Так что вам, столичным гостям… Уж и впрямь не знаю, что здесь вы будете делать.
Честно говоря, я это тоже уже не знал. И, покосившись на Вано, тут же заметил его зверскую рожу. Он тоже не ожидал такого. И сидел вылупившись на старичка, а вся его поза говорил о том, что пора как можно быстрее отсюда сматываться. Подальше от этой святой благодати. Не пустить же весь отпуск чертям под хвост!
– М-да, – печально протянул я. – Пожалуй, вы правы. Конечно, неплохо побывать в раю. Но как после рая возвращаться в ад? Это же просто издевательство! Так что уж лучше сразу домой, в ад. В привычную обстановку. К тому же, смею вас уверить, там не так уж и плохо.
Не скажу, чтобы старичку понравилась моя шуточка, но он не показал виду.
– В таком случае, молодые люди, почему вы выбрали именно это место. О нем знает не так уж и много людей.
– В прокуратуре знают, – радостно ответил Вано. Желая отомстить старичку.
– О! – воскликнул учитель. – Неужели вы с прокуратуры! Замечательно! Вы вполне можете здесь почерпнуть положительный опыт. Наш поселок, смею вас уверить, – несомненный образец для подражания.
– Не сомневаюсь, – хмуро ответил я. Поскольку проводить образцово свой отпуск я не собирался. И с тоской подумал, что не солгал Васе. Когда говорил, что красавицами-смуглянками здесь и не пахнет. А только старички и все в белых панамах. Но разве Васька поверит, когда я ей расскажу, что проводил солнечные дни за интеллектуальными беседами. Потягивая томатный сок. И прочитывая одну за другой книжки из местной библиотеки. Которые мне подберет сама библиотекарша. Учитывая мои умственные способности. И клянусь – там не будет ни одного детектива. Да Василиса меня просто на смех поднимет. И я в жизни не докажу, что – не распутник и не пьяница. А в очередной раз выйду наглым-пренаглым лгуном.
Когда мы мило вели беседу с учителем, в ходе которой я черпал все больше сведений о преимуществе здорового образа жизни. Краем глаза я замечал, как библиотекарша оглядывалась. И пялилась именно в мою сторону. Это меня совсем не обрадовало. Может, они и образцы для подражания, но наверняка человеческие страсти им не чужды, а возможно и любовь совсем не порицаема. Правда, наверняка в самом благопристойном виде. Чтоб сразу – под венец. А меньше всего в жизни мне хотелось венчаться с библиотекаршей. Разве затем я сбежал от Василисы, чтобы пожениться в этом чудовищном месте! И когда она резко вскочила с места и подбежала к нам. Я ненароком повернулся к окну и стал разглядывать проплывающий пейзаж.
– Ах! – воскликнула дамочка. – А я вас знаю! Пару лет назад вы были моим кумиром. Вы Задоров! Ведь правда! Никита Задоров! Боже, сколько профессионализма было в вашей игре! А какой талант! Вы безусловно внесли большой вклад в развитие отечественного кинематографа! Боже, какая удача для Жемчужного что вы оказали честь своим посещением! Вы непременно должны у нас выступить!
Ну вот тебе раз! Еще этого не хватало. Да, самое время было сматываться.
– Я конечно, благодарю вас за столь лестные слова. Но… Но, к сожалению, вышла ошибка. Мы понятия не имели об этом прекрасном городе. И насколько я понимаю, нас здесь не ждали. И поэтому…
– Что вы, – замахал руками старичок. – Это уж вы меня извините, старого невежду. Знаете, я-то в кино бываю редко. Да и телевизора у меня нет. Он поглощает столько времени! Но поверьте, знаменитостям мы всегда рады. Поэтому, милости просим!
– Нет! – дружно выкрикнули мы с Вано. И были готовы уже сорваться с места. И мчаться со всех ног. Подальше от этого рая. Который мне все меньше нравился.
– Вы нам отказываете? – обиделся учитель. И тут же печально вздохнул. – Но, боюсь, у вас нет выбора. И вам недельку придется здесь отдохнуть.
– А разве этот же автобус не отправится назад, в Джеркой? – с плохо скрываемым страхом промычал Вано.
– Увы. Только через неделю. Такой здесь порядок.
– Ну, в таком случае, мы на попутках, – уже решительно заявил я.
– Тоже, боюсь не получится, – еще печальнее вздохнул Модест Демьянович. – Мы уже давно переехали ту зону, где свободно ходят автомобили. Я же вам объяснял, что к нам никто не заглядывает. Да через часок мы будем на месте.
– Но у вас… У вас же есть автомобили! Хоть у кого-нибудь! Или это тоже противоречит вашему миропониманию? – не унимался я.
– В некотором роде – да. Знаете ли, задымленность, выхлопные газы. У нас безупречно чистое экологическое пространство. Правда, мэру положена машина, не буду лгать. Но она давно в ремонте. Да и к чему она? Автобуса вполне достаточно.
– А если какое-нибудь ранение, смертельный случай, катастрофа, землетрясение, черт побери! – уже почти кричал я.
– Ну и что? – невозмутимо ответил учитель. – У нас прекрасная клиника. Прекрасная прокуратура. Прекрасная спасательная служба. У нас все. Повторяю. Абсолютно все есть. И все на высочайшем профессиональном уровне. Вы еще сможете в этом убедиться. Нам чужого не надо. Наш поселок, если хотите – это и город, и государство. И мы не посягаем на чужие границы. И в свою очередь никто не трогает нас. Это своего рода соглашение. И нас оно вполне устраивает.
Вот так влипли! Неужели здесь придется торчать еще неделю! Только этого не хватало.
– И все-таки мы попытаемся взять машину у мэра. Если надо, я сам ее починю.
– Ради Бога! – умиленно проворковал учитель. – И все-таки меня, старейшего жителя поселка обижает, что вы, столь уважаемые, столь талантливые люди отказываетесь принять наше приглашение. Поверьте, эту честь мы оказываем не каждому.
– Охотно верю, – недовольно пробурчал я.
– Но мы бы обошлись и без этого, – довольно резко ответил Вано.
Создавалось ощущение, что мы в ловушке. Правда, пока что не верилось, что из нее нет выхода. Это же не каменный век!
Мы с Вано демонстративно откинулись на сиденьях. Давая понять, что разговор закончен. Впрочем, злиться нам было не на кого. Кроме самих себя. Разве мы не мечтали вырваться из сумасшедшего города? Из надоевшего круговорота работы! Разве мы не подыскивали самое экологически чистое и самое нравственное место на земле. Что ж! Мы вполне могли себя поздравить. Мы его успешно нашли.
Через несколько минут мне стало жаль и старичка, так гордившегося своей маленькой родиной. И библиотекаршу, так искренне восхищающуюся моим талантам. В конце концов не они же силой нас сюда затащили. И они имеют права устраивать свою жизнь по своему разумению. Кого волнует, что это не устраивает меня. В конце концов неделя отпуска это еще не весь отпуск. А поправить здоровье нам тоже не помешает.
– Ладно, Вано, – подбодрил я товарища. – Не на всю же жизнь. В конце концов это нам хотя бы поможет глубже разобраться в природе преступности. Вернее, в причинах ее отсутствия.
Вано ничего не понял. И хмуро промолчал. Он менее моего был склонен к альтруизму и смирению.
Старичок, услышав меня, обернулся. И часто заморгал ресницами. Ему так хотелось поболтать. Мне в очередной раз стало его жаль. И я приветливо ему кивнул. Он с готовностью начал беседу. Если бы я не понимал, что он просто старый интеллигент, я бы подумал, что он просто старый сплетник. С богатым словарным запасом.
– Напрасно вы так, Никита… Это, наверно, моя вина. Я вас почти напугал. Я же понимаю, вы люди молодые. Но поверьте, я могу даже поклясться. Что у нас вам скучать не будет! Разве, чтобы не скучать, обязательно напивается или посещать сомнительные заведения?
– Не обязательно, – на всякий случай согласился я, хотя не во всем был согласен.
Меня тоже раздражали и игорные дома, и ночные клубы, и публичные притоны. Более того – я был их ярым противником. Но меня всегда настораживала и чрезмерная чистота и стерильность. За которой всегда обязательно что-то скрывалось. Как правило, далеко не чистое. И не стерильное. Мне гораздо симпатичнее были обычные люди со своими слабостями и ошибками, нежели холодные манекены. Но вслух я об этом не сказал, решив не перечить Модесту Демьяновичу. И заметил, что тоже терпеть не могу увеселительные мероприятия. Предпочитая узкий круг людей.
