Loe raamatut: «Умышленная блокировка»

Автор рекомендует:

Серия: Любовь есть единственная разумная деятельность

«Цветные голоса», «Умышленная блокировка», «Погружение», «Хвостик», «Щекотка», «Я не такая», «За стеклом», «Крик», «Три К», «Ракушка», «Беги».

Серия: Розовый бархат

«Розовый бархат», «Что там?», «Тишина», «Щекотка», «Шепот», «Погружение».

Серия: Крик

«Стук», «SEX-машина»

Серия: Любовь в процентах

«Начало. Часть 1», «Игрушка», «Любовь в процентах».

Серия: Щекотка

«Почему бы и нет», «Котятки», «Круг», «Маньяк», «Клеймо», «Сволочи», «Клуб», «Мармеладка».

Серия: Тетрадка

«Черновик-1», «Черновик-2», «Черновик-3».

Прошивка

Возраст – это всего лишь цифра, она не определяет ум человека и его взгляды на жизнь. Все зависит не от прожитых лет, а от пережитых обстоятельств в жизни.

«Прошивка, прошивка, прошивка», – бубнил он, возвращаясь домой, в котором ему уже делать нечего. «Почему, – твердил себе Билун, – почему так все произошло? Еще вчера все было замечательно и все, все рухнуло». Этот мокрый снег, что лип на его рукава и чавкал под ногами, этот сырой воздух, все стало не так. Он старался вспомнить луч, да, тот самый луч, что они с Мила увидели среди облаков и после прыгали как дети, старясь добежать до него. Но все в прошлом, все.

Прошивка, прошивка, прошивка – вертелось одно единственное слово. Прошивка, а что ему это даст, он не мог ответить. Ее улыбка, такая чистая, такая открытая, нежная и прозрачная, как у ребенка, но тогда она улыбнулась стандартно, как и всем своим клиентам. Мила работает парикмахером и улыбаться она обязана просто так, чтобы клиент был доволен, просто так. И вот она улыбнулась ему просто так. В душу сразу что-то ударило как бейсбольной битой. Удар был сильным и болезненным, кровавый подтек разошелся по всему телу. Боль, ужасная боль, а она продолжала ему улыбаться. Но Билун знал, что это уже не так, все изменилось.

Любовь – это химический коктейль в твоем мозгу, взрыв и все. Гипоталамус начинает вырабатывать окситацин, что снижает уровень тревожности и стимулирует выработку эндорфина, вызывающий ощущение счастья. А миндалевидное тело создает фенилэтиламин, что повышает эмоциональную теплоту, симпатию и сексуальность. Гипофиз начинает вырабатывать вазопрессин, что отвечает за привязанность, желание заботиться о другом человеке. А продолговатый мозг – в нем скопление нейронов, чувствительных к серотонину – повышает настроение.

Тут нет любви, только химия и ничего больше. Но человеческий мозг все это расшифровывает и выдает свое заключение – ты влюблен. И все, все меняется и сырой снег, что вечно валит, превращается в сказочную метель, а мокрые ноги – это повод просто погреться. Любовь – заблуждение, сон, гипноз, наркотический бред с тяжелым болезненным похмельем.

Билун брел по городу, который любил. Он вспомнил, как встретил Милу, кучерявую девушку. Она заблудилась в торговом центре, что занимал несколько кварталов. А потом они почти час выбирались из него, смеялись и пили кислое кофе. Ах да, кофе, тогда оно было таким ароматным, таким сладким. Мужчина опустил плечи, стряхнул прилипший снег и тяжело вздохнул.

Прошивка, прошивка, прошивка, опять это слово, оно привязалось к нему как паразит и не отпускало. Прошивка, да, прошивка, это все, что осталось ему сделать. Он посмотрел в парк, серый, унылый парк. По нему брели люди, кто-то осмелился улыбнуться, кто-то нагло засмеялся. Билун с силой зажмурил глаза, стараясь выдавить из себя все это, ему больно, ужасно больно, но что он может сделать, что? Ноги, чавкая, побрели дальше.

– Здравствуй, милый, – прошептала девушка, игриво подмигнув ему, и вытянула губки для поцелуя.

– Ты? Откуда? – и не зная куда деть сумки, завертелся на месте, но она опередила его, подбежала и сразу поцеловала.

– Сладенький, – промурлыкала ему на ушко. – Я хочу тебя, – хитро прищурив глазки, прошептала она.

Не стесняясь прохожих, какое ему дело до них, прижал ее хрупкое тельце, она только ойкнула, носочки оторвались от брусчатки, а потом долгий поцелуй.

Ах… Вспомнил Билун и посмотрел на грязно-рыжую витрину, в которой стояла кукла будто в маковом поле. Мнимость счастья, иллюзия покоя. Надев на глаза очки, люди улыбаются, а чему? Что они хотят от этой жизни? Мужчина обреченно брел домой, вот подъезд.

– Ну открой же, открой, я не могу, – она прыгала на месте, держа большой пакет с фруктами, а у самого руки были все так же заняты, даже в зубах держал маленький цветок, что купил у бабушки на углу и тот теперь щекотал ему нос.

Теперь ее нет. Он смотрел на медную ручку, прикоснулся, холод пронзил, но это не важно, дернул дверь и та бесшумно открылась. Пустые стены, пустой коридор, кресло и кровать, в которой они кувыркались до самого восхода. Химия его тела дала сбой, любовь никуда не делась, он продолжал нежно вспоминать о своей Миле, но все уже не то. Мозг сломался, чего-то не хватало. И виной тому – воспоминания, они коряво ложились, искажали реальность, превращая маленькие недостатки в непролазные дебри.

Дрожащими пальцами он прикоснулся к подушечке, которую она любила и все время подкладывала себе под ноги. Цветок засох и уже осыпался. Когда это было? Он пытался вспомнить, но время вычеркнуло это воспоминание.

Прошивка, прошивка, да, это все, что он может сейчас сделать. Технология ушла далеко, так далеко, что уже стало страшно и порой думаешь, а твои ли это воспоминания, что там, в твоей голове. Он любил свою нежную Милу, которая продолжала работать в той самой парикмахерской на углу Мельникайте и Рижской. Прошивка, теперь можно многое исправить, он уже делал это и не раз, и тогда все возвращалось обратно. Они бежали вместе под проливным дождем и смеялись, прятались под липой и целовались. Да, именно целовались, редкие прохожие косились на них, но они продолжали целоваться как тогда, на мосту, в первый раз.

Технологии с мозгом все изменили, теперь можно было задать команду и по специальным меткам найти все воспоминания, связанные теми или иными действиями. Детскую душевную травму от того, что умерла твоя кошка можно стереть или приглушить. Уничтожить все воспоминания от стресса, что ты испытал, когда автобус перевернулся, и пламя вытекающего топлива готово было тебя поглотить. В лабораториях памяти теперь можно подкорректировать воспоминания точно так же, как раньше корректировали фигуру, где-то убрать, а где-то наоборот увеличить.

Билун улыбнулся. Прошивка – это все, что осталось у него, чтобы вернуть Милу. Еще тогда он задумался, а когда же это было, да и не важно. Они не просто влюбились вдруг друга, это было маленькое помешательство. Именно тогда они вместе пришли в институт памяти, скопировали часть своего сознания, связанного с их чувствами друг к другу. Теперь это было их страховкой на случай, если что-то пойдет не так, они смогут сделать апгрейд, пройти прошивку и вернуть обратно те чувства, что были потеряны со временем.

Ему было противно об этом думать, он как машина перегружался, и все с самого начала, но без нее, без Милы ему нет смысла жить на этой земле. Зачем? Зачем бубнил себе под нос, старясь рассмотреть ее портрет, что стоял в маленькой рамочке на столе.

* * *

Солнечный луч. Откуда он? Старик выпрямился, подошел к скамейке, что стояла на остановке и, коснувшись ее, посмотрел в сторону желтого дома. Все играло. Странные, давно забытые цвета, цветы, неужели они уже распустились, он не заметил. Выпрямился и подумал о спине. Она не болела, а еще вчера ныла и не давала уснуть. На морщинистом лице появилась улыбка. Он прикрыл глаза, вдохнул полной грудью и, засунув тросточку под мышку, лихо пошел вдоль улицы.

Все меняется к лучшему, он всегда в это верил. Вот и сейчас лихо поднялся по ступенькам, на мгновение остановился и посмотрел назад. Как это он смог, перепрыгнув их, подняться сюда, подумал старик и, держа в одной руке маленький букетик цветов, приоткрыл дверь.

– Здравствуй, милая, – тихо, стараясь не отвлекать от работы, сказал он и протянул уже не молодой женщине свой букетик.

Она замерла. Ножницы, что еще мгновение назад подстригали волосы, зависли, чуть дрогнула рука и в глазах появилась искорка. Она медленно повернулась, морщинки вокруг глаз дрогнули. Стараясь не дышать, она подошла к нему и коснулась его груди.

– Это ты? Ты вернулся?

Он не ответил ей, а только кивнул. Женщина дрожащими руками взяла его букетик, поднесла к лицу и как тогда, более пятидесяти лет назад, прижала к щеке, прикрыла глаза и представила на мгновение, что на полянке, что затерялась где-то в лесу.

– Спасибо, милый, – тихо ответила она и коснулась пальцами его губ.

Он сделал первый шаг, провел свою прошивку, теперь она ушла в лабораторию памяти. Билун остался ждать ее в холле, он готов был ждать ее часами, днями и даже годами. Она придет, и Билун знал это, его Мила вернется. Опять эта наивная детская улыбка на старческом лице. Сколько раз он уже делал прошивку, ему все равно, главное – они продолжали как и прежде любить друг друга. Та память, те чувства, что они записали и поместили в банк хранилища, возвращала их к жизни.

Мила вышла только к вечеру. Она сияла. Бросилась к нему навстречу, старческие руки обняли его, а губы сладко поцеловали. Она опять его любила, своего мальчика, своего Билуна. Как счастлива она, что встретила этого недотепу, что вечно забывал завязать шнурки и одевался как попугай. Ее глаза сияли, и неважно, сколько там было морщин, он обнял ее как самое драгоценное в мире и они тихо вышли на улицу.

Любовь в процентах

Полет продолжался уже более шести часов. Это настоящая пытка – сидеть, вставать, опять сидеть и пялиться в монитор в надежде, что он тебя отвлечет. Аэропорт Сантьяго-де-Компостела до Кёльн-Бонн, а после еще пересадка до Хельсинбурга. «О… – Только и могла простонать Мирта. – Потом все, неделю не буду шевелиться, не могу так». Она привыкла к активному образу жизни, гоняла на своем байке по горам, пять раз разбивалась, ее штопали и скрепляли как машину болтами. А после опять садилась за мотоцикл и гнала дальше, только ноющие колени не давали разогнаться так быстро, как ей бы хотелось. Боль предупреждала, что еще раз, и может не выкарабкаться.

Она летела к Тиву, что застрял в Стуре-Моссе. Он орнитолог, и сейчас изучает птицу Ибис или, как он сам называл ее, священный ибис. Несколько раз видела их вживую, странное божье создание. Черная голова и ноги, клюв выгнут вниз, а в полете белые крылья по краям обломлены черной окантовкой.

Мирта уже больше не могла сидеть и ждать. Считала дни, минуты, когда опять увидит Тива. Ах, вздыхала она, вспоминая как познакомилась с этим недотепой. А ведь он даже не умеет ездить на мотоцикле, совсем не ее конек. И все же она его ужасно любит. Закрывает глаза и вспоминает его руки, как он шепчет ей на ушко, будто боится спугнуть ласточку, что уселась под крышу сарая. Ах, тяжело вздыхает Мирта, сжимает пальцы в кулак и поворачивает голову к иллюминатору.

Их встреча не должна была вообще произойти. Она гонщик, испытывает мотоциклы в экстремальных условиях, это ее работа, а он камышовый червяк. Так она его звала, наблюдая за ним, как он часами мог почти неподвижно стоять в зарослях камыша, наблюдая за птицами. Ее подруга Карен вышла замуж и уже родила девочку. И все благодаря Лекси. Программа, получив подробную анкету, провела ее диагностику, выдала еще сотню новых вопросов и Карен, потратив почти два дня, кропотливо ответила на каждый. А через день она уже получила ответ, ее характер, интересы, взгляды на жизнь и сексуальные приоритеты на 85% совпали с другим человеком. Были еще претенденты, у кого-то 75%, 82% и даже 84%, но она выбрала максимальный.

Мирта сопровождала Карен, та боялась идти одна, а вдруг не получится. Хотя и сам Фроуд, похоже, тоже трясся от страха, что ничего не получится. Наверное, можно сказать, что они были рождены друг для друга. Первая встреча и все… Мирта сидела за столиком, но они на нее уже не обращали внимание. Они как дети влюбились с первого взгляда. И все, вот так просто.

Откуда программа Лекси знала, что они подойдут друг для друга? Откуда программа знает, что такое любовь, или это всего лишь глупые цифры. Мирта рискнула, зарегистрировалась.

– Здравствуй, Мирта, – сразу услышала она приятный женский голос в динамике.

– Привет, – от неожиданности она даже чуть растерялась и подумала, а может с ней говорит человек.

– Начнем? – Лекси имела в виду начать заполнять анкеты. – Если что-то будет не понятно, я подскажу.

Мирта волновалась, это был ее самый важный экзамен за всю жизнь. Да, были парни, иногда увлекалась, влюблялась, но все достаточно быстро разваливалось. Они были не ее идеал, а бывает ли вообще идеал. Если хочешь быть счастливым, найди такого же сумасшедшего, как ты сам. И Мирта не спеша заполняла одну строчку за другой. Что она ждала, когда отправила анкету в разработку, принца своей мечты? А бывают ли они такие? Нет, она здравомыслящий человек, у всех есть плюсы и минусы. И все же она не могла уснуть и даже не села на свой байк, а пошла пешком, чтобы просто отвлечься, оторваться от монитора. А вдруг ничего не получится, а вдруг это не то, о чем она мечтала.

– Мирта, зайдешь? – окликнул ее Иб.

Она как-то странно на него посмотрела, он махал ей рукой, но она отрицательно покачала головой и пошла дальше. Не хотела ни с кем разговаривать, все думала о решении машины, что она скажет. Лишь только к утру она решилась и включила терминал. Руки почему-то вспотели, и колено опять заныло, будто совершила прыжок через каньон.

93%. Она не поверила тому, что увидела.

– Девяносто три… – Почти шепотом произнесла она. Сердце взвыло как у четырёхтактного двигателя Ducati. – Этого не может быть.

Она знала случаи, когда были показатели 87, даже 91, но 93 никогда, ни у кого из знакомых такого не было. Это ее избранник. Мирта долго не решалась нажать на кнопку, чтобы открыть фотографию, а вдруг он кривой, косой и не в ее вкусе. Вдруг программа Лекси все перепутала, вдруг он… А что он?

Наконец осознав, что программа из миллиона претендентов подобрала ей именно его, Мирта взглянула на него. Сперва была удивлена, не ожидала этого, он не такой, о котором мечтала. А читая его анкету, совсем засмеялась.

– Я и он? – И все же программа выдала свое, пусть сухое, но заключение – 93% совпадения.

Лекси взяла данные, что написала Мирта, что-то сразу отсеяла как сомнительное, ведь каждый хочет выглядеть лучше, чем есть на самом деле, вот и она кое-где преувеличила. Лекси подняла данные из своих архивов, чем и когда занималась Мирта, с кем и когда встречалась, чему радовалась и почему рассталась с Пул, а после с Беном. Почему смеялась и что носила по выходным, как и что читала и почему полезла в драку на углу Эль Пико.

Программа анализировала, сопоставляла и делала свои таблицы с данными. А когда они были готовы, осталось только наложить их как шаблон претендентов.

Тив худой, у него даже наколок не было, тощий как палка. И волосы, что он с ними сделал? Мирта смотрела на фотографии, что были приложены к анкете, и все никак не могла поверить. Что это он, тот самый, который подходит ей на все 93%.

– Нет! – возмущалась она и, смеясь, шла на кухню, чтобы выпить крепкого кофе, но через полчаса возвращалась и опять рассматривала его. – А он, впрочем, не такой уж и уродливый, как кажется.

А через пару дней он ей уже нравился. Тив позвонил первым. С трудом понимая его ломаный английский, она согласилась на встречу. И как Карен с Фроуд, она сразу по уши влюбилась в него. Просто влюбилась и все. Засыпая дома одна, Мирта прижимала к себе подушку, думая, что это он, и уже думала о новой встрече.

Они прожили три года, то у него в Швейцарии, то у нее в пыльном Сантьяго. И вот теперь она летела к нему, летела навсегда, просто не могла больше жить без него.

Может не стоило этого делать, но Мирта раз в месяц заглядывала на сайт и связывалась с Лекси, а та каждый раз давала новые показатели их совместимости. Они каждый раз менялись, почему так, то 92, то 89, то опять 93, но выше не поднималось. Откуда программа каждый раз брала эти цифры, Мирта не знала, но почему-то очень верила им. Ведь Лекси решила нерешаемую задачу, нашла ее любовь.

Может так и надо, может в мир прогресса, когда города распухли, а времени остановиться нет. Может так и надо поступать, доверять свою судьбу статистике, цифровым показателям. Мирта не знала, но она точно знала, что любит, по-настоящему, как в юности. Нет, сильнее любит своего Тива.

Лекси бескомпромиссно соединяла в своем мозгу отчеты новых анкет, почти все отсеивались, но некоторые как пазлы идеально совпадали, будто это единое целое. И тогда она выводила свои цифры. И опять два человека, увидев друг друга, как по волшебству влюблялись. Что это? Самообман, вера в непогрешимость программы, которая знает больше чем ты? Мирта не знала этого, она просто удовлетворенно кивала, увидев очередную цифру, отключалась и бежала к своему мужу.

65, это был как приговор, как удар молотом, как взрыв, как пощёчина.

– Нет-нет, – тихо, очень тихо, чтобы никто не услышал, произнесла Мирта, смотря на эти странные цифры.

Она перегрузила терминал, думала, что произошел какой-то сбой, и опять запустила Лекси, чтобы увидеть показатели совместимости ее и Тива. Ничего не изменилось – 65%. Но она же его любит, и он тоже. Что случилась?

– Нет! – почти крикнула она и дрожащими пальцами выключила монитор. – Нет, нет.

Она готова была зарыдать, почему так, ведь все было прекрасно, что произошло? Может, не я виновата? Может, он? В голове сразу промелькнула грустная мысль. «Может, Тив что-то скрыл от меня?» – думала Мирта, помешивая свое кофе.

А вечером он ничего не сказал, все так же смеялся и улыбался, все так же ее целовал и прижимал к себе. Но она это уже не чувствовала, что-то изменилось. Мирта смотрела на него как на чужого, но почему, ведь еще утром все было замечательно. Неужели эти цифры с ней такое сделали, всего-то цифры. Она пыталась разобраться в себе. Время шло, Тив опять уехал в заповедник к своим птицам, его не интересовала программа Лекси, он про нее забыл, но не она. Мирта изредка и с опаской включала терминал, со страхом вбивала свой пароль и смотрела на новые показатели. 55%. Каждый раз показатели все падали и падали.

Весна, все расцветает, но Мирта этого не чувствовала, смотрела на снимок, где ее обнимает мужчина. Кто он? Ах да, это ее муж, Тив. Все стало таким далеким. Как во сне пролетели годы, и вот теперь она, наконец, проснулась. Как она могла в него влюбиться, он ей не пара, тощий как палка и волосы вечно всклокоченные. Пыталась вспомнить, что ее тянуло к нему, но все это стало уже другим, каким-то далеким, не ее. Она протрезвела от любви и теперь здраво смотрела на дом и ничего в нем не узнавала.

Лекси делала новые расчеты, опять сопоставляла факты и складывала пазлы. Ее мозг работал не так, как у человека, у нее нет эмоций, она не может пожалеть или посочувствовать. Она программа и не более того.

Мирта решилась, она не могла так больше жить. Тив еще не вернулся и это к лучшему, пусть лучше я сделаю первый шаг. Она написала ему записку, постаралась все подробно объяснить, чтобы он не обижался на нее. Но… Мирта тяжело вздохнула, ей пора. Еще раз на всякий случай включила терминал и вбила пароль. Лекси подключилась и сразу выдала свой вердикт.

Совместимость с Тив 97%.

– Я люблю его, – дрожащим голосом прошептала Мирта и зарыдала.

Чистка

Ева с удивлением смотрела на то, как сами по себе колышутся шторы. Она, конечно же, понимала, что открытое окно создавало сквозняк, но как это интересно. Ева приблизилась и, присев поближе, стала рассматривать, как изгибается ткань. То, чего не видно, шевелит штору, женщина прикоснулась пальцем к ткани, улыбнулась и, встав, быстро закрыла окно.

Что-то произошло. Она еще не понимала что, но это заставило ее остановиться и посмотреть на стену, на которой отражался большой солнечный зайчик от блюда, что стояло на столе. Ева подошла и пошевелила его, и зайчик, словно летающая тарелка, взял и взлетел на потолок.

– Красиво, – произнесла она и, отвернувшись, быстро побежала к себе в спальню.

Она с самого утра не могла найти себе места, проснулась и как заново родилась. Знала, что на улице шумно, но почти час стояла и слушала рев мотора, голоса людей и звуки птицы. Да, птицы, а ведь раньше их не было, «может, прилетели?», – спросила себя и, выглянув в окно, постаралась их увидеть. Кисловатый запах, «на что он похож?», она задумалась и, подергивая прядь волос, посмотрела на мужчину, что садился на свой велосипед.

– А когда я последний раз каталась? – спросила она у мужа, повернулась, но постель была пуста.

Она уже как пять лет живет одна, он ушел, тяжесть осталась в душе. Но сейчас Ева вспомнила, как обнимала его в этой самой кровати, но…

– Почему ты ушёл?

Женщина подошла к комоду, порылась в нем и достала так тщательно спрятанную в глубине фотографию мужа.

– Красавчик, и с кем ты теперь?

Она не сердилась на него, почему-то не было боли, а только то теплое воспоминание, когда он подарил ей велосипед.

– Зачем он мне? – удивлялась такому странному подарку.

Она быстро вышла, но тут же остановилась.

– Ой, – холодный пол обжог ее ступни, Ева запрыгала на месте, словно затанцевала. Вернулась в спальню, нагнулась. – Ух, – произнесла, почувствовав, как в пояснице что-то хрустнуло. – Старуха. Ну, где же вы? – тапочки, будто живые, заползли под кровать. – Ага, решили от меня спрятаться.

Она достала их, надела и тут же убежала в коридор. Ее оранжевый, словно маргаритка, велосипед так и стоял в углу.

– Вот ты где.

Ева и не помнила, что он тут, хотя каждый день ходила мимо. Но сегодня необычный день. Да, самый что ни на есть необычный. Женщина бегала по квартире, ее удивляло все. Почему такой ковер, а кресла, что с ними не так, а эти книги, кто их расставил, словно на выставке. Она отложила все дела, их как раз сегодня и нет. Вытащила стопку и, перебирая, стала раскладывать книги по тематике.

– Чудно, какая прелесть, – шептала она и вертела головой в поисках Алины, своей дочери, чтобы показать удивительные рисунки. Но ее дочь уже убежала в школу. – А где Борис?

Ева соскочила, бросилась в комнату сына, но и его не было. «Наверное, тоже в школе», – подумала она и погладила свитер, что был брошен на стол.

Она растерялась, «когда это было?», ведь вчера все было не так, рутина съедала ее. Ева проклинала этот мир со своими правилами, и вот все изменилось. Женщина встала и посмотрела на свои руки, они уже не те, что раньше, морщины, сухость кожи.

– Ну и ладно, – громко заявила, – начинаем все заново.

Да, именно так все и произошло.

Ева забыла запах костра, стерлись воспоминания о дожде, как подставив в детстве ладони, смотрела, как падают капли. И эти мелкие брызги.

– Что произошло? – она ощущала себя ребенком, которому все интересно. – Что не так?

Ева растерялась, она уже не маленькая девочка и не должна себя так вести. Но не могла, ей было так любопытно смотреть на облака, что растянулись в вереницу, словно это караван.

– Что произошло? – спросила себя и вспомнила, что вчера ходила в лабораторию. – А что я там делала? Заболела?

Она и не помнила, когда вообще последний раз болела, так, разве что простуда, но и тогда она игнорировала докторов. Возьмет пару дней без содержания, отлежится и все. Вот ее Ирина, вместе работают, каждый год ставит прививки от гриппа и всегда болеет по две недели.

– Что я там делала? – постаралась вспомнить. – Чистила мозги, – вспомнив, ответила сама себе.

Время не остановилось после экспериментов с сознанием человека. Ученые, добившись первых успехов, ликовали и надеялись, что рано или поздно смогут скопировать память, но… Ничего не вышло. Память, она аморфна, вечно меняется, словно дым от костра. Это вам не дом построить из кирпичей, память нельзя просчитать, нельзя взять и переписать. И все же удалось найти, где она прячется. По-моему, так считала Ева, это было великое открытие, ведь она одна из тех, кто работал над этим.

И вот стало известно, где хранятся эмоции, где детство накладывалось на первое воспоминание о матери. А после память, как слоеный пирог, в котором сотни тысяч этажей, через свои вертикальные ячейки, словно лифт, перемещало воспоминание.

Ева помнила это прекрасно, словно было только вчера, но ведь прошло уже десять лет.

– Почему? – в очередной раз задала она себе вопрос. – Что изменилось?

«Прочти», – увидела она записку на своем рабочем столе.

– Ладно, – согласилась женщина и открыла лист.

После того как стало известно, где пряталась память, пошли эксперименты. Многим хотелось понять, что это и каково. Можно ли ее записать, можно ли стереть, можно ли что-то подправить? И выяснилось, что все можно, но с записью труднее. А вот подкорректировать – да.

Лабораторные испытания над жертвами насилия, трудно носить в памяти самые ужасные моменты из твоей жизни. Сканируя мозг пациента, они находили точки, куда память спрятала свои черные воспоминания. Мозг – хитрая штука, он разбивал одни воспоминания на куски и разбрасывал их по секторам слоеного пирога.

Пациент ничего не помнил, ему просто точечно стирали день или два, а также все последующие негативные эмоции. Ведь если стереть воспоминание, остаются кластеры последствий, как волны. Надо и их сгладить.

Это волшебство. Она смотрела на немного грустные глаза женщин, но в них уже не было боли о прошлом.

– Что произошло? – дочитав свое же обращение к себе, она задумалась.

Ева давно уже думала над вопросом, почему человек живет ограниченное количество лет. Медицина продлила жизнь до 140, и все, дальше она была бессильна. Почему? Спрашивали все, но никто не заглянул в прошлое. А именно там и крылась разгадка.

Память, вот что было важным. Ева, работая с пожилыми пациентами, знала, что им все равно, сколько они проживут, им и так уже было много лет. Они устали. «Но почему? Да, почему?», и если она сможет найти ответ, то…

В детстве ребенок радуется всему, ему все интересно, а что взрослые? Они, получив опыт, теперь опираясь на него, понимают, что волны в океане – не игра моря, а всему виной ветер. Что ночью темно не потому, что выключили солнце, всего-то планета повернулась вокруг оси. Взрослым стало неинтересно, скучно. Они все знают про сказочных героев, это все выдумки взрослых, чтобы порадовать деток. А что же тогда сами взрослые, чему они радуются, что познают?

Ева долго думала над этим. И поняла, что чем больше человек знает, тем быстрей он себя программирует на конец. Она со своей командой определила частоты клеток людей, которые улыбаются и тех, кто нет. Она сравнивала частоты больных и здоровых, детей и пожилых. Это не было открытием, но Ева пришла к мнению, что в детстве, когда ребенок все познает, его сознание формирует команду мозга, а тот создает свою частоту для клеток. Со временем мысли человека меняются, они становятся тусклыми, как краски выгорают на солнце, а вместе с ними и частота, что поддерживает мозг.

– Но если так? – восхитилась своей глупой идеей Ева. – Надо взрослому дать детские воспоминания. Нет, не воспоминания, а способность опять на все смотреть с интересом, чтобы появился смысл в жизни.

Это идея была бредовой, но Ева смогла заинтересовать своих инвесторов, и команда приступила к работе.

Найти в ворохе воспоминаний кластеры, что отвечали в детстве, очень тяжело, главное не порвать нить с реальностью. Карта памяти у каждого человека индивидуальна, но даже не это важно, а то, что она вечно менялась. И нужно было действовать быстро, чтобы она не успела перезаписаться и спрятаться.

Первые успехи были так себе, но с каждым разом удавалось найти уже не два или три блока, а сотни и тысячи. Нужно было не трогать накопленный опыт, иначе все, возврат к школьной парте. И несмотря на огромные трудности, ученые смогли начать чистку.

Их первая удача. Кирилл Данилов, ему за 120, он как поганка, даже мысли, и те пахли, но он нашел в себе мужество и согласился на эксперимент. И то, наверное, потому, что все надоело, на все наплевать. Более пятнадцати сеансов, самые сложные операции в истории человечества. Клетка за клеткой обнулялись, они не уничтожались, продолжали жить и дальше, но частотные щипы стирали все, что было в них записано. Теперь это чистый кластер, на который сразу же что-то писалось.

– Вы бы видели его глаза, – восхищенного докладывала Ева своему руководству.

Старик проснулся и долго смотрел на стакан воды, что ему протянули. Он вспомнил детство, вспомнил, как ходил в поход с отцом и сильно проголодался, но больше всего ему хотелось пить. Старик взял стакан и трясущимися руками выпил воду.

Они наблюдали за ним, как он ходит, трогает, как на коленках залез под кровать и показал медсестре, которая за ним присматривала, какого-то маленького жучка. А после все изменилось. Он не просто стал улыбаться, его зрение улучшилось, а мутный взгляд стал прозрачным. Морщины вокруг глаз, похожие на огромные овраги, вдруг стали выпрямляется.

Ева ликовала, ее глупая теория оказалась не такой уж и глупой. Конечно же, жизнь не изменить и, возможно, не продлить, но смысл уж точно появится.

Она оделась, хватит сидеть дома, посмотрела в окно и тут же выбежала на улицу.

– Так, что там надо купить? – Ева постаралась вспомнить, что ее мама использовала, когда стряпала блины. – Молоко, яйца, масло, а еще джем…

Через пару часов все было готово. По дому плыл сладкий запах блинов.

– Мам… – Арина зашла незаметно и удивленно посмотрела на свою мать. – Это что?

Девушка подошла к столу и тут же стащила один блин.

– Руки, руки мыть, – запричитала женщина и, чмокнув дочку в щечку, быстро выпроводила ее в ванную.

Ева прошла лабораторные испытания, она сама на это согласилась, хотела понять каково это. Дочка, чавкая, словно еще в садик ходит, уплетала блины. Она влюбилась, Ева точно знала, что у нее есть мальчик. За окнами загрохотало, все посерело, и подул ветер.

– Вставай, вставай, – закомандовала женщина и, подталкивая дочь к выходу, приказала. – Одевайся, сейчас пойдет дождь.

– И?

– Ты давно гуляла под ним?

– Нет.

– Быстрей, быстрей…

Они сломя голову побежали по ступенькам и как только выбежали, хлынул ливень. Мать и дочка, визжа и шлепая промокшими туфлями, пошли по улице. Кто-то с ужасом посмотрел на них, кто-то наоборот заулыбался, а кто-то прижался к стене в надежде, что их минует ливень.

Память, вот где ключик от нашей долгой и счастливой жизни. Теперь Ева знала это наверняка. И ее босые ноги словно впервые ступали по этой странной, как ей казалось, зеленой траве.