Loe raamatut: «Лучезарный след. Том первый»

Font:

Елена Суханова
Лучезарный след
Том первый

Возрастное ограничение: 16+

Корректор: Алексей Калинин

Пролог

Коридоры университета вдруг прорезал оглушительный, чудовищный вопль. Такой, что у ночного охранника волосы на голове зашевелились. Он оторвал взгляд от экрана и перевёл его на стекло своей каморки возле входа. Оттуда хорошо была видна лестница, уводящая на второй этаж. Крик прилетел явно оттуда. Сверху.

Вслед за воплем донёсся какой-то шум, а потом по лестнице потянулись клубы серебристого дыма или тумана. Судя по тому, что тут же сработала противопожарная сигнализация, всё-таки дыма. Клубы принимали отчётливые формы. На лестнице возникала то голова исполинского змея, то скачущая лошадь, то беззвучно рыкающий лев. Дым повисел над лестницей и втянулся обратно.

У охранника отлегло от сердца. Он понял в чём, скорее всего, дело. Вздохнул при мысли, что стоит пойти посмотреть, кто там наверху бедокурит. Встал, пригладил рукой волосы. Помедлил. Прислушался к новостям. Счёт последнего матча объявлять не торопились. И покинул каморку.

Он не первый год дежурил в старейшем корпусе известного университета. И всегда выпадали скучнейшие смены. Охранник тупел и толстел, как и полагается при такой работе. И вот надо же, что-то из ряда вон произошло именно тогда, когда очень сильно хотелось толстеть и тупеть дальше.

Охранник начал подниматься по лестнице. По старой, очень красивой мраморной лестнице, крытой серым ковром. Широкая снизу, кверху лестница сужалась. На чугунном ограждении вились цветы, на их листьях сидели птицы с вечно раскрытыми клювами. Работа литейщика, вероятно, была направлена на то, чтобы все поняли – птицы поют.

Некогда в этом дворце жили князья. Позднее один из них и основал университет, завещав свой дом учащимся.

Наверху снова раздался шум. Охранник прикинул: на третьем этаже. Там, где находится кабинет директора. Неудивительно.

Опять откуда-то потянулось щупальце дыма. Приняло форму осминожьей конечности с присосками, погладило идущего по плечу, потом скукожилось и удрало назад. Рука с круглыми пальцами продолжала скользить по вытертым деревянным перилам.

Охранник когда-то учился в Чародейной школе. Только в школе он и учился. И хорошо помнил свои мысли о том, как неплохо было бы залезть в кабинет директора и стащить из несгораемого шкафа пакет билетов перед важной контрольной. Тогда ему объяснили, что на таких шкафах обычно стоит волшебная защита, и эмоции, которые она подарит нарушителю, запомнятся ему на всю жизнь.

Видимо, не все в курсе.

Сирена продолжала заливаться. Дежурный слышал звук брызгающей воды. Она пропитывала ковёр на лестнице. От стен отразилось эхо быстрых шагов. Кто-то спешил навстречу. И вскоре на лестницу вылетела тощая девица в джинсах, белой блузке и жилетке с эмблемой университета – головой белого единорога на синем фоне. Длинные светлые волосы нарушительницы свисали мокрыми прядями. Одежда тоже кое-где промокла.

Они встретились между вторым и третьим этажами. Увидев охранника, девица остановилась несколькими ступенями выше.

– Ну? Приехали? – осведомился у неё блюститель ночного порядка.

Девица тяжело дышала, не сводя с него взгляда, и кусала губу. Потом выпалила:

– Я заплачу, если отпустите.

– Фу, как неоригинально, – поморщился дежурный. – Пойдём-ка глянем, что там творится. – И он сделал шаг вперёд.

Девица попятилась.

– Я много заплачу, только дайте уйти. У меня богатые родители, – она отступила, поднявшись на ступеньку.

– Я знаю, – продолжал идти охранник. – Здесь у всех богатые родители.

– Я вас обеспечу. На всю оставшуюся жизнь. У вас, что, денег много?

– Может, мне дорога моя работа? – хмыкнул блюститель и добавил, услышав звук ещё одной сирены с улицы: – К тому же поздно. За тобой стражи приехали.

Не торопясь, они добрались до третьего. Девица так и шла по лестнице спиной вперёд. Из открытой двери кабинета директора продолжали высовываться дымные лапы. Превращались в головы быков, котов, рыб, слонов – и снова убирались. С потолка лилась вода. Охранника поток сверху не задевал. Но ботинки начали хлюпать. Из коридора третьего этажа ковёр недавно убрали. В химчистку отправили. Хорошо, хоть не промок.

– Сразу надо было стражей вызывать?! – девица заговорила нагло и перешла на ты: – А ведь можем ещё договориться. Сколько тебе нужно? Мне нельзя попадаться. У меня последнее предупреждение. Заплачу любую цену.

– Так я их не вызывал. Это ты. Сигнализация, вернее. Может там и не стражи, а пожарные. Но стражи сейчас тоже пожалуют. И директриса. И профессорский состав.

Через час дежурный и нарушительница сидели в кабинете директора, очищенном от дымных видений. Тут же находилась и мать девицы. Откинулась в кресле, нервно постукивала ногтями по подлокотнику. И сама госпожа директор – властная женщина лет сорока пяти по фамилии Рыбоконь. Эта фамилия вызывала смешки и многочисленные шуточки учащихся. Она не нравилась и самой носительнице, но что уж…

В коридоре кто-то из профессоров разговаривал с прибывшим недавно стражем. Или с пожарным инспектором. Или с обоими сразу.

Рыбоконь расхаживала от стены к стене и говорила:

– …в конце концов, я повторно приняла Лучезару в университет только из благого расположения к вашей семье. А она не хочет учиться. Прогуливает занятия. Накопила кучу долгов ещё с позапрошлого года. У неё четыре испытания не сданы! А сейчас удумала влезть ко мне, чтобы украсть вопросы завтрашней работы! Немыслимо! Лучезара, о чём ты думала?!

Виновница ночного происшествия только потупила глаза.

Из-за двери донеслись шаги, и в кабинет вошёл дядя Лучезары.

«И его с постели подняли, – подумала девица. – Ладно ещё не очень поздно. Двенадцатый час, наверное».

Она спряталась после занятий в одной из аудиторий. Преподавательница закрыла её, когда уходила, но у Лучезары имелся дубликат ключа. И от директорского кабинета тоже.

Возмутительница спокойствия подождала, когда всё затихнет. Выяснилось, что профессора не торопятся домой. Или у них посиделки были в преподавательской? А затем выбралась наружу и проникла в нужный кабинет. Кто же знал, что там серьёзная охранная система и навстречу из шкафа попрёт нечто невообразимо пугающее, мохнатое, возглавляющее орду мертвецов? Хорошо, что это лишь привиделось. Однако в первый момент очень напугало. Дверь за спиной Лучезары захлопнулась, а из шкафа продолжал валить дым. Странно, но дверь для него помехой не являлась. Дымные фигуры проходили сквозь неё. Вопила сирена. Виновница происшествия не сразу смогла отыскать выход.

«Добро ещё, что отчима сейчас нет в городе. Мать и дядька поорут и затихнут. А вот отчим умеет долго не затихать».

– Может, мы как-то договоримся? – неуверенно начал дядька после того, как Рыбоконь угомонилась, немного спустив пар.

– Это у вас семейное? – шёпотом поинтересовался охранник, толкнув Лучезару в бок. – Договариваться?

Девица и не повернулась в его сторону. Она смотрела на дядьку. «А ведь у них такая любовь была с директоршей». Собственно, потому плохую ученицу и взяли снова в университет, откуда уже два раза выгоняли за неуспеваемость.

– Нет! Нет! Нет! – вскричала Рыбоконь. – Теперь она уже перешла все границы! Сейчас ещё приедут из Чародейного учебного совета. И не поздоровится всем!

– Стоит ли им сообщать? – всё также робко мялся дядька.

«Вообще-то он мужик конкретный, – отвлечённо размышляла Лучезара, – но перед авторитетной Рыболошадью все пасуют. Как же они похожи с папочкой! Братья, видать. Только тот более безалаберный!»

– Не могу я им не сообщать. Это система такая. У них тоже сигнал прозвучал.

Спустя минуту дядька и Рыбоконь вышли в коридор, видимо, желая спрятаться от свидетелей. Оттуда донёсся директорский голос:

– Я сомневаюсь, что её вообще теперь примут хоть в одно Чародейное учебное заведение города. Вы, конечно, можете отправить девочку за океан, но папа вряд ли станет за ней присматривать. А присмотр Лучезаре ох как нужен!

«Как же мне все надоели со своей опекой!»

Мать подняла на нарушительницу тяжёлый взгляд и прошипела:

– Что сидишь? Иди мой полы! – после чего обратилась к охраннику: – Дайте ей швабру!

Оба повиновались и встали с места.

– И сигарету мне дай, – продолжила мать. – Я знаю, что ты куришь.

Собирая с пола в коридоре воду, Лучезара старалась думать о приятном. В голову лезло только неприятное, но Лучезара не оставляла попыток. Вспоминала советы своего мозгоправа.

На лестнице возникли ещё трое. Женщина в элегантном строгом костюме, с хищной улыбкой. И двое мужчин. Не менее строгих и хищных.

– И кто это у нас нарушил полуночный покой? – идя навстречу, вопросила женщина.

Рыбоконь указала на Лучезару. Та застыла с тряпкой в руке, поняв, что это и есть люди из Чародейного учебного совета. Суровый взгляд женщины и блуждающая на её губах недобрая улыбка не сулили ничего хорошего.

– Ну и нажила ты себе проблем, деточка!

Отступление

В русских сказках существовало много необычного. Волк разговаривал, а Баба-яга помогала герою побить всех плохих. Названый брат всячески опекал неродную сестру, а чародейство считалось обычным делом.

Часть I

Глава I

-…я ему сказала, что хочу золотую цепочку, и тогда… ну намекнула, что, быть может… как-нибудь и вообще… Короче, пусть покупает.

– А если купит?

– Я ему поулыбаюсь и скажу, что не судьба нам вместе быть, – последние слова Радмилка пропела. – В конце концов, он же сам виноват. Нечего жене изменять и к молоденьким девушкам подкатывать.

Никогда не понимала стремления Радмилки обязательно урвать кусок от жизни. Или хотя бы множество кусочков от тех, кто ей в этой жизни встречается. То есть я, конечно, знаю, что у неё это в крови. Семейное, так сказать. Родители – торговцы. Их семья не одно поколение покупкой-продажей занимается. И сама Радмилка на рынке работала, ещё когда в школе училась. Потом приехала в Великоград, поступила в Академию и подработку нашла опять же на базаре. Ватрушками в ларце торгует. Что называется, привычка – вторая натура. На базаре она с этим женатиком и познакомилась. К ней там постоянно кто-то клеится. Радмилка симпатичная. Миловидная. Слегка полнотелая, но ей это идёт. А женатик – маленький, кругленький, лысеющий. Вот за цепочку лишь она ему и улыбается.

Бред какой-то.

А может, я ей просто завидую?

Я-то сама никому не улыбаюсь. А ведь по работе положено. На свою относительно сытую ученическую жизнь зарабатываю в харчевне в трёх кварталах от общежития. Продаю умение не уронить тарелку с горячим бульоном на колени особо мерзкому клиенту. Они меня раздражают все до единого. И даже за сундук цепочек я бы никому из них улыбаться не стала.

Какая-то я сердитая в последнее время.

Ушла бы с удовольствием из харчевни, но как-то нужно жить в Великограде. Иногда кушать. Платить за общежитие, одеваться, оплачивать пользование Всемирным Кружевом. Нас тут таких много. Кто-то приехал учиться, кто-то – работать. Кто-то приехал учиться, но пошёл работать. И все желают оставаться в столице. Хотя княжество велико. По количеству земель – самое большое государство в мире. Причём, не только в нашем измерении. То есть альтернатив хватает. Однако манит лишь Великоград. Почему-то…

– Побежала я на торжище, – невнятно проговорила Радмилка, крася губы у зеркала. – Должна Златка прийти, она у меня деньги занимала и пачку сигарет.

– Сама скоро уйду. У меня смена, – отозвалась я с кровати, пытаясь удержать в мозгу то, о чём читала в учебнике.

– Да я просто сообщаю. Златка не стремится долги отдавать. Тут мы с ней похожи.

Раздался стук в дверь. Я заметила, как удивлённо взметнулись Радмилкины брови. И сама изумилась: неужто Злата? Они друг у друга постоянно деньги занимают. И курят столько, что селекционерам пора уже приспособить земли Руси под выращивание табака. Пусть даже магическим способом. Но дверь открылась, и на пороге появилась староста общежития. Дородная такая женщина, ещё не пожилая, но уже вся седая. Свои волосы она никому старается не показывать. Следует древней традиции, о которой в больших городах люди предпочитают забывать. Просто мы с ней однажды в душе одновременно мылись. Общежитие – оно и есть общее житьё. Красивые такие седые волосы до колен.

– Девочки, – властно обратилась к нам староста, входя в комнату и прикрывая за собой дверь, – Радмила, Добряна, у меня для вас новость.

– Хорошая или плохая? – поинтересовалась Радмилка, снова поворачиваясь к зеркалу.

– Даже не знаю, – загадочно произнесла староста.

– Малина Борисовна, – я поднялась с кровати и отложила в сторону учебник. – Какой у вас костюм! Обалдеть!

– Красивый, правда? – заулыбалась староста. – Это у меня дочка в Подпекаемые земли ездила отдыхать. Привезла вот. Всё, как у них. По моде. Шаровары. Рубаха длинная. И этот… как его бишь?.. вылетело.

– Тюрбан, – подсказала Радмилка. Она знала. Она одно время торговала как раз такими шмотками, привозимыми из Подпекаемых земель и всяких сопредельных территорий.

– Ну да, – кивнула Малина Борисовна. – Хлопок. Нежненький такой. Полосатенький, яркий. Ох, мне так нравится!

– Ага, – Радмилка пощупала ткань. – И качество хорошее. Видно.

Я покивала.

– Ну, так что там с новостью?

– Девочки, – староста всплеснула руками. – Соседку я к вам подселяю.

– Не-е-ет, – простонали мы с Радмилкой. Вернее, я простонала, а Радмилка возмутилась. А что? Меньше народу – дышать легче.

– Не спорьте, – Малина Борисовна посуровела, спорить с ней действительно расхотелось. – Там такая девица. Она с Острова. Не могу же я её куда попало поселить. А у вас комната приличная, и вы тоже обе вроде ничего. И кровать одна свободна.

– И чего этой профурсетине нужно в нашей Академии? – голос Радмилки звучал нагло, но говорила она полушёпотом.

Это неудивительно. Когда речь заходит о людях с Острова, все, кроме разве что самых смелых, понижают голос. А самые смелые на всякий случай оглядываются по сторонам. Дело в том, что, даже если рядом нет посторонних, всегда существует возможность, что тебя услышит человек с Острова. Поэтому лучше не говорить про Островных гадости, пусть они этого иногда и заслуживают. Чародейное сословие, что тут скажешь? Мы, Численные, можем сколько угодно прогрессировать, совершенствовать технические изобретения, продвигаться дальше в научных открытиях, но колдуны всегда будут впереди.

– Не знаю, – Малина Борисовна тоже заговорила тише. – Я двадцать лет староста общежития. При мне эта девочка уже четвёртая из Островных, кто хочет учиться у нас. Раньше, говорят, желающих находилось больше. И я всё время думаю: для чего им это? У них же там свои школы и училища. И высшие всякие тоже. Зачем им наше образование?

«И вправду, зачем?» – озадачилась я. И подумала, что совсем не хочу жить в опасной близости с Островной. Радмилка выразила мои, и заодно свои, мысли вслух:

– Не надо, Малиночка Борисовна. Её лучше вообще селить отдельно. Я колдунов с детства боюсь. У меня с их сословием недоговорённости вечно какие-то. Или у них со мной. Да и никто в нашей общаге не захочет.

– Некуда мне её селить отдельно, – прикрикнула староста. – Прекрати мне! У них тоже свой кодекс существует. Она не станет колдовать налево и направо. Сказала к вам, значит – к вам!

Малина Борисовна резко развернулась и вышла, хлопнув дверью, словно поставила жирную точку в разговоре.

– … – Радмилка бессовестно ругнулась. – Не хочу я с ней рядом жить. Я, допустим, кружку вовремя не помою, а она возьмёт и в крысу меня превратит. Замечательно!

– Да не превращают они людей так вот запросто, – проговорила я, возвращаясь к кровати и учебнику.

– Ага! Кому ты впариваешь? У нас, помню, такО-О-Ое было! Да я ж тебе рассказывала.

Ну да. Помню. В Радмилкином дворе однажды ведунья их местная разбушевалась и устроила всем соседям праздник с нервами. Но это скорей исключение. Чародейное сословие в самом деле имеет свои кодексы и старается соблюдать правила. Как и другие сословия, впрочем. Однако у всех имеются свои преступники. Правила, как известно, созданы, чтобы их обходить.

– Предлагай по существу, – я улеглась и уставилась в потолок, соображая, что бы такое учудить, дабы избежать соседства. Конкретно против Чародеев я ничего не имею, просто не хочу подселения. Я человек неуживчивый, а тут опять характерами притираться. Опять же, у Великоградских Чародеев репутация людей с тяжёлым нравом и большими запросами. Хотя я лично ни с одним из них не знакома, а строить собственное мнение на чужих словах не совсем верно.

– Может, мы к главе сходим?

– Ага. И Боянович сразу скажет людям с Острова: забирайте свою девочку назад, а то мои ученицы жутко перепугались.

Радмилка бросила взгляд на циферблат наручных часов. Маленьких, изящных, позолоченных. Подарок прежнего воздыхателя.

– Ладно. Думай, как нам отмазаться, а я тороплюсь.

Здорово! У неё работа, а я – думай! Будто самая головастая. Среди Чародеев очень даже хорошие люди попадаются. Я от их сословия ничего дурного не видела. Но побаиваюсь – так, на всякий случай. Потому что принято. Потому что случаются иногда с Численными всякие неприятности несомненно волшебного происхождения.

– Ну да, – буркнула я. – Бросаем Академию, уходим в горы. Спичками только надо запастись. И мылом. Хозяйственным.

– Насчёт «уходим» – это мысль, – согласилась Радмилка уже в дверях. – Мне работу предлагают, квартиру смогу снимать. А здесь к Златке можно переехать. У них, правда, пять человек, но комната же огромная. Место есть. Всё лучше, чем с Чародейкой. Не люблю я их.

Я поморщилась. Мне переезжать не к кому. Легче и правда в горы. Говорю же, схожусь с людьми плохо. Но ведь и нет рядом с Великоградом гор. Лишь пара холмиков. Откуда-то с них течёт река Великая, посреди которой в самом центре столицы находится Остров. Там вообще-то гряда островов. На них издавна и живут представители Чародейного сословия. Потому слово «Остров» и приводит в некоторый трепет Численных жителей Великограда, раскинувшегося по обе стороны Великой реки.

В других городах у колдунов тоже свои районы. Часто в лесополосе. Считаются элитными. Красивые маленькие домики, большие особняки, иногда многоквартирные дома. Но и не редкость, когда Чародеи среди обычных людей живут. Исцеляют недуги, проводят различные обряды. Как правило, это женщины в статусе Яги. Но случается, что Чародей живёт обычной жизнью Численного, никак не афишируя свою причастность к другой общественной группе.

В давние времена отношения между сословиями были строго оговорены в различных документах. Теперь уже всем наплевать. Вовсю проповедуется политкорректность. Странная такая штука. Никто не знает, зачем она, но все её превозносят. Дань времени.

Я один раз ездила на Остров на экскурсию. Когда ещё на первом курсе училась. Вересень месяц. Мы только поступили. Хотелось насмотреться на красоты Великограда, везде пытались успеть. Ходили в театры и в кино, посещали музеи и выставки. Сейчас я жалею, что те времена прошли. Уже лень лишний раз на прогулку отправиться. Да и никуда не торопимся. Кажется, что нам в Великограде ещё долго находиться. Меж тем настал четвёртый курс. Опять вересень. Три года пролетели незаметно.

Тогда мы поехали на Остров втроём. Я, Милорад и Надёжа, наша с Радмилкой третья соседка. Вернее, она была ею до недавнего времени. Весной вышла замуж. Ребёнка ждёт. Муж её тоже учится в Академии. С нового учебного года Малина Борисовна выделила им отдельную комнату в общежитии. Мы с Радмилкой надеялись, что она забудет про освободившееся у нас место.

И почему эта Островная девица начинает учёбу со второй половины вересня? Прогульщица! Где её носило?

Впрочем, я отвлеклась. Три года назад Радмилка, понятное дело, ехать с нами отказалась. И мы втроём купили билеты на световоз. Два часа нас катали по островам, достопримечательности показывали. Женщина-гид попалась толковая, рассказала много интересного. Накупили мы, помню, сувениров. Но, говоря откровенно, ничего такого из ряда вон не увидели. А ведь когда собираешься на экскурсию, ждёшь, что впечатлений мешок привезёшь. Да, красивые здания с колоннами и лепниной, места, где проходили исторические встречи и подписывались важные договоры, храм Громовержца, святилище Лады. На всё это можно и без Острова посмотреть. В Великограде куда ни плюнь – везде в историческую ценность угодишь. Как и в холодной столице Святогороде. Те же самые сувениры возле каждой станции подземки продают. А вот что могло бы оказаться действительно интересным, так это музей волшбы. То есть полностью его название звучит, по-моему, так: «Сокровищница величайших достижений Чародеев прошлого и настоящего». Но не попали мы в сокровищницу. Не работала она в тот день. А говорят, там находятся такие магические предметы, каковые волхвы давно делать разучились. Единственные сохранившиеся экземпляры. Причём рабочие.

С той поры мы с Милорадом всё планируем повторить поездку и обязательно попасть в музей.

Чувствую, мы можем так ещё долго собираться.

Я улеглась на кровать, взяла учебник и попыталась осилить начатую главу. На работу идти ещё через полчаса, а учёбу завтра никто не отменял. В голову, впрочем, ничего не лезло, и книгу я вскоре отложила.

Подушка такая мягкая, чуть не уснула. Недосып – моя постоянная беда. Я сова. Вечером отключиться долго не могу, а утром – проснуться. Ощущение, что спать хочу постоянно, особенно если рано встала.

В дверь постучали.

– Открыто, – донёсся до незваного гостя мой ленивый голос.

В комнате возник Милорад.

– Лежишь? – весело вопросил он. – Вставай. На работу пора.

– Кому? – недовольно поинтересовалась я. – Тебе? Мне не пора.

– Вставай. Прогуляемся.

Милорад – единственный по-настоящему близкий мне человек. Росли вместе. Понимает меня, как никто другой. Иногда кажется, что он знает обо мне больше, чем я. Наши семьи в далёком городке Лебяжьем живут по-соседству. Когда-то его мама приглядывала за мной, моя – за ним. Всё время вместе. Ссорились, мирились, дрались. Сроднились.

– На улице погода хорошая. Тепло. Солнышко.

– Ты бы выключил солнышко, а я поспала.

– Не сомневаюсь. Тебя хозяин когда-нибудь уволит за наплевательское отношение к работе. Есть ведь такая статья в законосборнике?

– У Радмилки спроси, – я отправила учебник на полку над кроватью и тоскливо обвела глазами комнату. Мне всё здесь нравилось. И эта полочка, прибитая кем-то до меня. И стены с бледно-жёлтыми обоями и пошлой надписью возле шкафа. Её тоже изобразил прежний жилец. И кровать в приличном состоянии, поди найди ещё в общаге не хуже. И коврик, и письменный стол, и вид из окна четырнадцатого этажа почти на центр Великограда. На его улицы с зелёными двориками, с шумящими электровагонами надземки и светомобилями. Если высунуть в окно голову, то можно увидеть справа пятисаженный памятник Возродителям. Князю и княгине, во время правления которых Великоград практически был поднят из руин по окончании последней войны. Прошло больше девяноста лет.

В общем, я сказала себе, что очень люблю свою комнату и покидать её не собираюсь. А если Радмилка уйдёт… Да ну, куда она уйдёт? Одни разговоры. Ей тоже наша комната нравится.

– Есть, конечно, – зевнула я. – Не с такой формулировкой, но есть.

Радмилка учится на законоведа. Ей по силам рассказать Милораду порядок увольнения подчинённых.

– Пошевеливайся.

Всегда, когда мне не хочется идти в харчевню, ну приблизительно так через день, то есть в каждую смену, я напоминаю себе, что дико хочу настоящие заокеанские джинсы. А не те, какие шьют в Подпекаемых землях и везут на Русь тоннами. Пока я ношу вторые, потому что на первые ещё следует заработать.

Я проигнорировала призыв Милорада и начала собираться довольно медленно.

Светло-бежевая блузка, чёрная юбка до колен… А погода-то и в самом деле сказочная.

Милорад между тем молотил языком.

– …запчасти нам на следующей седмице привезут. Хотелось бы уже доработать путеуказатель.

– Я думала, вы так, балуетесь. Это же вроде как не совсем законно, – проговорила я.

– Совсем незаконно, – внёс небольшую поправочку Милорад. – Но мы же в рамках учебной программы. Под контролем преподавателя. Это можно назвать научной деятельностью.

В своё время в Великоград меня заманил Милорад. Я жутко трусила. Нам тогда было по восемнадцать. Мы закончили школу и не знали куда себя пристроить. Я собиралась поступить в какое-нибудь училище, только никак не могла определиться с выбором профессии. Милорад участвовал в местных турнирах «Что? Где? Когда?» в команде, которую они с друзьями создали за год до того. Постоянно изобретал. Всё размышлял, что бы ему выбрать: хорошее учебное заведение, но в другом городе, ибо в Лебяжьем его ничего не устраивало, – либо остаться дома, продолжать «чтогдекогдатиться» и всё-таки попробовать добиться расположения девушки, какая нравилась ему тогда.

А потом с друзьями он крепко рассорился, а девушка предпочла другого.

И Милорад предложил:

– Вьюжина, а поехали в Великоград? Или Святогород. Учиться поступим.

В Святогород я ездила много раз. У меня там тётка живёт. В холодной столице явственно ощущается близкое присутствие севера. Белые ночи летом, промозглые ветра зимой. Ещё там есть дворцы князей былых эпох, музеи и много-много истории.

– Поехали, – согласилась я, – только в Великоград. Чего я в Святогороде не видела?

Дома ничего не держало, а училищ и в главной столице хватает. Думала, что себя я так или иначе пристрою. За Милорада переживать совсем не стоит. Он же фильдеперсовый отличник. При взгляде на его оценки у любого нормального человека скулы сведёт от отвращения. Нельзя же настолько хорошо учиться!

А я – двоечница. И мне, собственно, наговаривать на него не к лицу. Только благодаря Милораду я школу и закончила. Учились мы в разных классах, но списывать это не мешало. Он же изобретатель, находил способы мне подсказывать.

Школа меня нервировала, а Милорада – нет. Он в отличие от меня всегда комфортно себя в толпе чувствовал и спокойно выполнял указания. И у него всё получалось легко. Мне, во всяком случае, так казалось. Кроме упорства в получении высших баллов по всем предметам, он ещё постоянно самообразованием занимался. Вечно что-то выискивал, изучал, много читал. Такая у нас обоих привычка. Споры по поводу узнанного, услышанного, прочитанного между нами не утихали.

Однако можно сколько угодно уверять себя в том, что не дура и кое-что знаю, но при этом панически бояться дальнейшей учёбы. Я пребывала в совершеннейшей убеждённости, что с такими оценками в школьном свидетельстве мне прямая дорога в ПТУ-ху. Пойду, мол, выучусь на завалящего повара. Мысль о кухне претила. Чтобы любить готовить, нужно любить вкусно поесть, а я к еде равнодушна. Вид плиты, сырого мяса, грязной посуды отталкивает меня к противоположной стене, как чихающую собачку в рисованных фильмах. Ладно, можно выучиться на завалящего кого-нибудь другого. Механика или штукатура.

– Да брось ты, – кривился Милорад, выслушивая мои соображения. – Пора взрослеть. Уже не школа. В ПТУ-ху ты не поступишь. Из тебя никакой штукатур. Выберем высшее. Я в тебя верю. Не получится – окажешься на Доброделовском шоссе. Там таких много. Хочешь на Доброделовское шоссе? Нет? Тогда надо поступить.

Мысли об упомянутом заработке меня не посещали. Я так обалдела, услышав это от Милорада, что даже не успела спросить, откуда ему известно, что те дамы стоят именно вдоль дороги на Доброделово. Я, например, не знала.

Собеседник продолжал втолковывать:

– Едем. Подаём документы в несколько вузов. Хорошо готовимся. Готовимся, слышишь? Хорошо! И учти, где бы ты ни оказалась, даже на другом конце страны, я тебя из поля зрения не выпущу. За тобой, Вьюжина, глаз да глаз…

– Да не пойду я на Доброделовское шоссе, – запоздало отреагировала я. – Если не получится в Великограде, всегда можно домой вернуться.

– А вот домой нельзя. Сначала надо попробовать, чтобы всё-таки со щитом, а не на нём. Про шоссе я к слову брякнул. В Велике можно найти себе занятие. Но я же не хочу, чтобы ты, к примеру, фирменные заокеанские пуховики шила в ближайшем подвале. – Тут Милорад передразнил самую противную из наших учительниц: – «Нужно учиться, кочерыжки пустоголовые!»

И хотел дёрнуть меня за косу, только к тому времени я её уже обстригла.

– Дурак ты, Дубинин!

До сих пор не понимаю, как мне удалось поступить в Академию. Даже Милорад не помогал. Разве что верой в меня. Надо сказать, очень поддерживало. В меня никто никогда не верил. Ни мама, ни папа, ни учителя. Для последних я вообще бельмом на глазу являлась.

Ну да. Признаю. Два по поведению.

Мы с Дубининым копались в Кружеве. Искали цель прибытия. Я ориентировалась на языкознание. С иностранными языками у меня не очень, зато с родным замечательно. И с литературой. В итоге оказались в одном конечном пункте. Великокняжеская Государственная Академия считается самым видным учебным заведением страны. Я пробовала ещё в одно, но завалила первое же испытание. А Милорад поступил в три. Но первое заведение на краю города, во втором ему люди не понравились, выбрал Академию.

Так как он с детства имел склонность к точным наукам, в каковых я абсолютно ничего не понимаю, то оказался на отделении с сумасшедшим названием «Изучение межмирового и внутриизмеренческого пространства», что-то типа того.

И продолжал постоянно что-нибудь изобретать. И в здешней команде «Что? Где? Когда?» подвизался. В КВН затесался. И опять влюбился.

– Путеуказатель – это такая дурятина, какая в любом светомобиле имеется? – поинтересовалась я.

– Вьюжина, ты чем слушаешь? – вечно голодный Милорад схватил со стола оставленное Радмилкой печенье. – Межмировой. То есть пространственных дорог указатель.

– Ты знаешь, что я о таких вещах думаю, – отмахнулась я, глядя, как печенье исчезает в Дубининском нутре.

Собеседник со мной, как правило, не соглашался, но я искренне считала, что люди от рождения наделены стремлением лезть куда не надо. Все знают, что измерений существует огромное множество. И они между собой довольно схожи. Как и населяющие их двуногие существа. Которые говорят похоже. Мыслят. Ход истории разный. Хотя, наверное, не везде. Государственное устройство, мировоззрение, прочая ерунда тоже. Земли другие. Если карты мира всех тех измерений рядом положить, они окажутся столь же разными, как карты в колоде. Только соваться-то туда зачем?