Loe raamatut: «(Не) её мужчина»

Глава 1

Орск, наши дни

К сталинской двухэтажке, в которой располагался психологический кабинет Купцова, Аня шагала довольно бодро. Теть Людины внушения и чашка кофе со столовой ложкой бальзама не прошли зря. Вдруг показалось, что можно как-то снова наладить жизнь, ощутить, что все не бесполезно. Но когда Аня была почти у цели: поднялась на крыльцо и поднесла палец к звонку, ею вновь овладели боль и апатия.

Нет, ну зачем ей психолог? Он не вернет маму.

Силы тут же покинули Аню, и она уселась прямо на ступеньку. Привалилась к перилам, закрыла глаза. Ее ресницы мгновенно засыпали снежинки: начало апреля в очередной раз выдалось морозным и снежным. Аня почти сразу замерзла, но все равно сидела не двигаясь. Ей снова ничего не хотелось: ни к психологу, ни домой. Она не то задремала, не то впала в прострацию: мысли исчезли, а усталость и тоска стали почти переносимыми.

Кто-то тронул ее за плечо:

– Дочка, тебе плохо?

Аня вздрогнула и открыла глаза: перед ней стояла крохотная старушка в белом пуховом платке и валенках. Смотрела участливо.

– Сердце прихватило, или голова закружилась? – попыталась угадать бабуля, и глаза ее полыхнули тревогой.

– Нет, со мной все нормально, – замотала головой Аня, надеясь, что женщина сразу пойдет своей дорогой.

В последнее время ей ни с кем не хотелось разговаривать.

Бабуля не сдвинулась с места. Стянула с руки варежку, поправила платок:

– Ждешь кого-то?

– Да, жду, – пробормотала Аня, ощущая легкое раздражение. – Жду, когда откроется, – она кивнула на вывеску психологического кабинета.

– А ты звонила? – спросила старушка, поворачиваясь к двери.

– Звонила.

– Может, просто не слышат? – бабуля взлетела по ступеням и несколько раз до упора вдавила кнопку звонка, а потом, даже и пары секунд не выждав, требовательно затарабанила в дверь кулаком.

Аня, не ожидавшая такого поворота событий, вскочила как ошпаренная. Дверь почти сразу распахнулась, и на пороге показался красивый молодой мужчина в большущих очках с квадратными стеклами.

– Ну, что я говорила?! – радостно завопила старушка. – Просто не слыхал звонка.

Она натянула обратно пушистую варежку и показала мужчине в очках на девушку:

– Совсем заморозил девчонку, окаянный. Гляди, она уже инеем покрылась.

Мужчина перевел вопросительный взгляд на Аню.

– Я Анна Багинян, – сердито буркнула она, смиряясь с судьбой. – Мне назначено на двенадцать.

Мужчина попятился:

– Проходите, пожалуйста.

Последовав его приглашению, Аня очутилась в крохотной комнатенке с кожаной тахтой и журнальным столиком черного цвета. Обои комнатушки имитировали выцветшие от старости английские газеты.

«Вот так каморка! – раздраженно подумала Аня, стянув шапку и безуспешно пытаясь одеревеневшими от мороза пальцами расстегнуть крючки на меховом вороте пуховика. – И здесь мне придется изливать душу чужому человеку?»

После двух неудачных попыток справиться с застежкой она чуть не расплакалась.

– Давайте помогу, – мужчина шагнул к ней и в одно мгновение совладал с крючками. Довольно улыбнувшись, он взглянул ей в лицо и почему-то сразу смутился, опустил глаза.

– Спасибо, – прошептала Аня, стягивая черный пуховик и складывая его и шапку на диван.

– Разуйтесь, пожалуйста, – мужчина распахнул перед ней дверь в соседнюю комнату. – В кабинете – ковер.

Стягивая сапоги, Аня украдкой оглядела незнакомца. Одет он был просто, почти по-домашнему: серые джинсы и кеды, тонкий свитер болотного цвета. Крупные очки здорово шли его слегка вытянутому лицу. Дожидаясь Аню, незнакомец в задумчивости закатал рукава, обнажив запястья. «У него красивые руки», – на мгновение залюбовалась Аня, но заметив у мужчины обручальное кольцо, отвела взгляд.

Кабинетом оказалась просторная комната с белыми стенами. Арка делила ее на две зоны. В одной – стояли шкаф, компьютерный стол с ноутбуком и старый железный сейф, покрашенный белой краской. В другой – располагались диван и кресло, завешенные пледами из вязаных лоскутов. Единственное окно закрывали бамбуковые жалюзи. Между диваном и креслом стоял торшер с плетеным абажуром, он наполнял кабинет уютным теплым светом. Часы, висевшие над сейфом, показывали половину первого.

– Я подумал, вы не придете, поэтому решил немного перекусить, – виновато признался мужчина и торопливо убрал со стола пластиковый контейнер, на всю комнату источающий ароматы копченой колбасы и свежего огурца.

У Ани заныло в груди. Запах в кабинете напомнил ей старую семейную традицию. Каждую весну после стаивания снега Аня и ее родители выбирались на пикник, обязательно прихватив с собой бутерброды с суджуком и огурцом. Таких пикников в жизни Ани не было уже три года. А теперь не будет никогда.

Приткнув контейнер куда-то в шкаф, мужчина сел в кресло и кивнул Ане на диван:

– Присаживайтесь. Давайте начнем.

Аня залезла на диван с ногами, поджала под себя голени. Хорошо, что она надела любимые черные брюки: они позволяли чувствовать себя совершенно свободно.

– О чем бы вы хотели со мной побеседовать? – мужчина раскрыл записную книжку в кожаном переплете, щелкнул вложенной между страниц ручкой.

– Так вы и есть Андрей Денисович Купцов? – спросила Аня с нескрываемым разочарованием. – Я думала, что вы старше.

Он грустно улыбнулся:

– Ну, молодость – это такой недостаток, который быстро проходит.

Аня разозлилась. Она и правда рассчитывала, что беседовать с ней будет кто-то мудрый, убеленный сединами. Тетя Люда так расписала ей этого психолога, так расхвалила. А тут обычный парень, который явно не переживал в этой жизни ничего хуже проигрыша любимой футбольной команды.

– Когда мне звонила ваша подруга, она сказала, что у вас недавно умерла мама, – пробормотал Купцов, заглянув в свои записи. – Наверное, это одна из причин, по которой вы..

– Вам приходилось хоронить кого-то из родителей? – перебила его Аня

– К счастью, нет, но…

– Тогда вы не сможете меня понять, – буркнула она, подымаясь с дивана. – Извините, что отняла у вас время.

Она достала из кармана брюк заранее отсчитанные деньги и протянула Купцову. Тот не пошевелился.

– Если вы сейчас, как следует, выговоритесь, вам станет легче, – искренне пообещал он.

– Не станет. – Аня положила деньги на подлокотник его кресла и пошла к выходу.

Она уже взялась за ручку двери, когда Купцов еле слышно спросил:

– Вы были рядом с мамой, когда она умерла?

По телу Ани прошел болезненный спазм. Она зажала рот ладонью, чтобы подавить всхлип. Глаза защипало. Аня сделала глубокий вдох и лишь потом обернулась к Купцову.

– Нет, я работала. С мамой была сиделка.

Он посмотрел на нее так, словно и правда понимает, чувствует ее боль. Аня ощутила бешенство.

– Чем вы можете мне помочь? Чем? – она почти выплюнула свой вопрос в его сочувственную физиономию.

– Я не знаю, – признался Купцов. – Только вместе мы можем найти то, что облегчит вашу боль.

Аня молчала.

– Я уверен, ваша мама поддержала бы вас в попытках справиться с горем, – вкрадчиво прошелестел он. – Никакая мать не хочет видеть своего ребенка страдающим.

Аня прерывисто вздохнула и медленно вернулась к дивану. Ее слегка знобило. Чтобы согреться, сев, она подтянула колени к груди, обхватила их руками. Купцов ничего не говорил, видимо, ждал инициативы от Ани.

– Я как дерево, лишившееся корней, – наконец сказала она. – После смерти мамы у меня больше никого нет. Не осталось. Всего за три с половиной года судьба забрала всех, кого я любила. – Аня почувствовала на пересохших губах вкус крови, облизнула нижнюю. – Вот почему так происходит: люди не делают никому зла, но какое-то роковое стечение обстоятельств вычеркивает их из жизни? Разве это честно? Разве так должно быть?

– К сожалению, мир несправедлив, – кивнул Купцов. – Плохое может случиться с каждым из нас.

– Сначала погиб отец, – Аня даже не глянула в его сторону, она смотрела прямо перед собой и все больше погружалась в болезненные воспоминания. – Уже три с половиной года прошло, но я все равно не могу в это поверить. Вся нелепость его смерти не укладывается у меня в голове.

– Расскажите подробней.

– Это все как будто вчера случилось. Я помню каждую деталь, даже запах, который в тот день стоял в квартире. Пахло вареной картошкой и немного укропом. Такой простой уютный запах. Он так не вяжется со всем, что случилось.

– А что случилось, Аня? – Голос Купцова как будто доносился откуда-то издалека. Или из ее подсознания.

Она наконец посмотрела на него, губы задрожали:

– Я зачем-то решила сделать маску. Из глины. Какого черта я вообще ее купила?

На лбу Купцова прорезалась морщинка недоумения.

– Какое отношение имеет маска к смерти вашего отца?

– Если бы я не стала делать маску, возможно, папа сейчас был бы жив. Он тогда приехал с работы и, как всегда, позвонил в домофон. Обычно ему открываю я, но в этот раз руки у меня были в глине, и трубку сняла мама. Родители стали перешучиваться. Папа сказал, что он ходит по квартирам и агитирует всех вступать в секту. Мама пообещала, что вступит куда угодно за пирожное. Отец понял намек и решил сбегать за эклерами в магазин через дорогу. И прямо на пешеходном переходе его сбил какой-то двадцатилетний мажор на внедорожнике. Какой-то избалованный мальчишка, сын депутата.

Она закрыла глаза, чтобы подкопить сил на продолжение рассказа. Купцов не торопил ее. И это было правильно: если бы он хоть что-то спросил, она не смогла бы произнести ни слова.

– Когда мама узнала, что папа погиб, у нее случился инсульт. – Аня ощутила, как к горлу подкатывает ком, сделала пару глубоких вдохов. – Я тогда работала в школе. Мне нравилась моя работа, но зарплату платили смешную. Можно сказать, я сидела на шее у родителей. Они были не против, нет. Папа всегда говорил, что я должна делать только то, что мне нравится, а деньги придут со временем. Само собой, после того, что случилось с мамой, мне пришлось уйти из школы. Нужны были деньги на сиделку. Днем за мамой смотрела она, а вечером и ночью я. Мне было нетяжело: я до последнего верила, что мама поправится.

Аня заплакала. Купцов не издал ни звука, просто осторожно вложил в ее руку бумажный платок. Тот пах ромашкой, совсем как мамин любимый крем для рук.

Чтобы успокоиться, Ане понадобилось несколько минут. Высморкавшись, она продолжила:

– Мамино состояние медленно, но улучшалось. Она начала меня узнавать. К ней потихоньку стали возвращаться речь и подвижность. Знаете, говорят, надо верить в хорошее, но, по-моему, из-за этого намного больней, – Аня сжала бумажный платок так, что пальцы побелели. – Во стократ больней!

Купцов легонько кивнул.

– Четыре месяца назад у мамы случился второй инсульт. – Слезы вновь блеснули на Аниных ресницах. – Ее не стало. Это похоже на насмешку: мне дали надежду и тут же воткнули в спину нож. Я не знаю, как жить дальше. Как заставить себя делать что-то. Нет, я, конечно, хожу на работу, за покупками, но все это через силу. И каждый новый день дается сложней предыдущего.

Аня замолчала. Прошла минута, но Купцов по-прежнему не проронил ни слова.

– Ну и что скажете? – Аня снова ощутила раздражение. – Мне нужно простить того малолетнего козла, что убил папу? Нарисовать свои чувства и сжечь рисунок? Или поиграем в ассоциации?

Купцов отложил записную книжку, подался вперед.

– Боль после потери близкого человека длится не меньше года, – тихо сказал он. – Ваши чувства совершенно естественны, просто важно не замыкаться в себе. Важно чаще видеться с друзьями и родственниками, делиться с ними своими переживаниями.

Аня грустно усмехнулась.

– Я же сказала вам: у меня совсем никого не осталось. Ни родственников, ни друзей. Мама была сиротой, выросла в детском доме. Папины родители и тетя умерли, когда я еще училась в пединституте. А отношения с подругами сошли на нет, когда заболела мама. У меня тогда не было времени и сил на дружеское общение. А сейчас подруги обзавелись детьми и кажутся мне совсем чужими.

– А та женщина, которая вас записала ко мне на прием? – напомнил Купцов. – Она назвалась вашей подругой.

– Тетя Люда? Она наша соседка по площадке. И мамина приятельница. В общем-то, она единственная из знакомых родителей, кто не перестал навещать нас, когда мама заболела. – Аня украдкой вздохнула. – Тетя Люда очень хорошая. Первый месяц после похорон она каждый вечер приносила мне горячую еду. Заставляла ужинать. Но знаете, прямо накануне смерти мамы тетя Люда развелась с мужем. И мне кажется неправильным – вываливать на нее еще и мои переживания.

Купцов вырвал из записной книжки листок и стал что-то быстро-быстро на нем писать:

– Я дам вам номер телефона доверия. Если вы почувствуете, что вам срочно необходимо выговориться и получить поддержку, позвоните по нему. На телефоне работают волонтеры, многие из них сами не так давно пережили личную трагедию. Еще я оставлю вам свой е-мейл, – Ане показалось, что Купцов слегка покраснел. – Если станет слишком больно, можете написать мне. Я постараюсь ответить как можно быстрей.

С равнодушным видом Аня убрала листок с его записями в карман.

– Я не верю, что разговоры могут как-то помочь, – честно сказала она. – Они не избавляют от ощущения пустоты. От него вообще ничего не избавляет.

– А если бы ваша мама была сейчас здесь, рядом с вами, – вдруг предположил Купцов, – что бы она могла сказать, желая помочь вам справиться с горем?

– Я не знаю.

– А давайте я попробую угадать? – попросил Купцов. – Иногда у меня получается. Мне кажется, ваша мама сказала бы что-то вроде этого: «Анюта, я очень-очень тебя люблю».

Аня вздрогнула.

– «Я хочу, чтобы ты была счастлива. Хочу, чтобы ты улыбалась. Ухаживая за мной, ты задвинула в дальний угол собственные мечты и планы. Сейчас самое время достать их оттуда и воплотить в жизнь».

Аня замерла, прислушиваясь к внезапному жару, разлившемуся внутри.

– Как думаете, я прав? – полушепотом спросил Купцов.

Закусив губу, чтобы в очередной раз не расплакаться, Аня пожала плечами.

Он выдержал крохотную паузу, а потом спросил:

– О чем вы мечтали до того, как погиб отец и заболела мама?

– Я не помню.

– Ничего страшного, – ободряюще улыбнулся Купцов. – Мы реанимируем ваши мечты. Только для этого дома вам нужно будет выполнить одно упражнение. Сейчас я расскажу о нем подробно.

***

Как завороженная, Аня не могла оторвать взгляд от старого снимка. На заднем плане слегка поблекшего фото в полупрозрачной дымке тонули горы, прикрытые махровым одеялом леса. Справа от них виднелось море, оно так и норовило лизнуть стволы пальм, высаженных по кромке берега. На переднем плане – рядом с фонарем (белым шаром на изящной ножке) – стояли отец и мать, совсем молодые и задумчиво счастливые. Облокотившись о перила белого кружевного ограждения, папа любовался морем. Мама выглядывала из-за отцовского плеча и улыбалась.

Аня аккуратно вынула фото из бумажных уголков, удерживающих его на странице старого фотоальбома, и поднесла ближе к глазам, чтобы лучше рассмотреть счастливые лица родителей. В этот момент в дверь позвонили. Впрочем, Аня даже не шелохнулась. Последние месяцы она так уставала от общения, что в выходные старалась никуда не выходить и игнорировала незваных гостей.

К несчастью, пришедший оказался настойчив: безрезультатно нажав на звонок еще несколько раз, он стал бить в дверь Аниной квартиры кулаком. Аня вздохнула. Вот ведь неймется кому-то! С нежностью уложив снимок на диван, она поплелась в прихожую.

Нежданный визитер стал чередовать стуки и звонки так, что они слились в странную музыку.

– Да иду я, иду! – раздраженно выкрикнула Аня и нехотя отперла замок.

Как только дверь открылась, в квартиру ввалилась тетя Люда и сразу стала оглядываться по сторонам с таким видом, словно рассчитывала найти в квартире труп.

– Разбудила?

– Нет, что вы, – Аня кое-как поборола желание зажмуриться от ярко-красного кимоно соседки, которое та носила вместо домашнего халата.

Буравя Аню недоверчивым взором, тетя Люда протянула ей тарелку с куском серой лепешки, посыпанной кунжутом.

– Я тут новый пирог испекла – вот, принесла тебе на пробу. Ты только понюхай, как вкусно пахнет! – с восторженным видом соседка сунула тарелку прямо Ане под нос. – Тесто творожное и без яиц. Если понравится, я потом напишу тебе рецепт: мне его на одном ведическом форуме посоветовали.

– Спасибо, но я только поужинала, – шарахнувшись в сторону, соврала Аня: от кислого запаха гостинца ее моментально затошнило.

– Ничего. Попозже съешь, – тетя Люда бухнула тарелку на столик в прихожей и ринулась в комнату. – Как настроение? Чем занимаешься?

– Осторожно, – Аня едва успела выхватить родительское фото из-под соседки, не глядя бухнувшейся на диван.

– О! Дай взглянуть, – тетя Люда выдернула у нее снимок. – И где это?

– В Сочи.

Соседка несколько раз перевела взгляд с фото на Аню и обратно.

– Все-таки ты вылитая Анаит. Просто поразительное сходство.

– Да ладно вам! – Аня попыталась забрать у соседки фото, но та увернулась и, соскочив с дивана, отошла к окну.

– А что это за парень рядом с твоей мамой?

– Мой родной отец.

– Серьезно? – тетя Люда с удвоенным интересом вперилась взором в снимок. – Везло твоей маме на красивых мужиков. Что первый муж, что второй – прямо глаз не отвести.

Аня покраснела.

– А что, кстати, с ним случилось? С родным отцом? – тетя Люда наконец оторвалась от снимка и взглянула на Аню. – Анаит вроде говорила, что он умер еще до твоего рождения.

– Он утонул. – Аня забрала у соседки фото и торопливо сунула его в альбом. – В тот же год, когда сделали снимок.

– Да уж… Прямо злой рок какой-то, – соседка вздохнула. – Ну да ладно, не будем сейчас о грустном. Лучше расскажи, как прошла встреча с психологом.

– Нормально прошла, – Аня села на диван рядом с соседкой, плюхнула альбом на колени. – Андрей Денисович прописал мне что-то вроде фототерапии. Велел просмотреть старые снимки и выбрать те из них, от которых теплеет на душе. По его мнению, это должно помочь мне понять свои скрытые потребности.

– Ой, как интересно! – с преувеличенным энтузиазмом воскликнула тетя Люда, на автомате взбивая пальцами коротко остриженные темно-русые волосы. – И что ты уже отобрала?

– Я только начала смотреть альбом. Но мне кажется, что это работает. Вот взять родительское фото из Сочи. Оно напомнило мне, как в детстве я хотела, чтобы мы переехали в местечко потеплей. Я ненавижу уральскую зиму, – Аня поневоле скривилась. – Ненавижу морозы. Ненавижу этот ужасный ветер, дующий во время холодов. От него больно в груди.

– Это потому, что ты себя изнежила! Надо закаляться и заниматься спортом, – мгновенно расцвела тетя Люда, присаживаясь на любимого конька (она работала инструктором по йоге и, как говорила Анина мама, слегка помешалась на здоровом образе жизни). – Бери пример с меня: я каждое утро обливаюсь ледяной водой, и мне наша зима – хоть бы хны.

– А мне кажется, закаливание тут ни при чем. Людям комфортно там, где жили их предки, – упрямо возразила Аня. – К примеру, якуты столетиями обитали на севере, их организм заточен под выживание в холоде. А у меня мама – армянка. Армяне всегда селились там, где тепло. И семья моего отца, кстати, несколько поколений прожила в Сочи. Там почти не бывает морозов. Может, у меня в генах – непереносимость зимы? Уже апрель, а я до сих пор чешусь от холодовой аллергии.

– Папина семья жила в Сочи? – задумчиво переспросила тетя Люда. – Я думала, он, как и Анаит, детдомовский. А твои бабушка с дедушкой еще живы?

– Я не знаю, – задумалась Аня. – По словам мамы, папины родители отказывались с ней знаться: они не хотели, чтобы он женился на сироте. Впрочем, свадьбы так и не случилось, потому что папа утонул. Мама тогда сразу уехала из города и только в Орске узнала, что беременна.

Глаза тети Люды округлились.

– То есть твои бабушка и дедушка, возможно, даже не догадываются о твоем существовании?

– Думаю, да. После смерти папы мама не возвращалась в Сочи. Я много раз уговаривала ее съездить туда и побывать на могиле отца, но она была непреклонна. Говорила, что те места напоминают ей о плохом.

Повисла тягостная пауза.

– А еще какие-нибудь фотографии нашла? – решила сменить тему тетя Люда.

Аня торопливо пролистала альбом и выудила из него снимок, сделанный на линейке в первый год Аниной работы в школе. Стоило ей взглянуть на фото, как на душе потеплело.

– Вот этот снимок мне очень нравится. Я и мой первый «В», – с трепетной осторожностью, будто величайшую реликвию, Аня подала фото соседке. – Снимок сделан первого сентября. Гляжу на него – и сразу столько хорошего вспоминается. Например, как эти малыши обнимали меня по утрам. Или как в парке у школы мы вместе собирали листья для аппликаций, как я помогала девочкам надевать рюкзаки. – Аня вдруг нахмурилась. – Как думаете: а может, мне завязать с продажами? Теперь, когда мамы не стало, я могу снова вернуться на работу в школу.

– Кто же тебя возьмет в конце учебного года? – деловито осадила тетя Люда.

– Может, мне устроиться в детский лагерь? – Аня соскочила с дивана и с альбомом под мышкой заходила по комнате, ее переполнял энтузиазм. – Я слышала, что некоторые детские центры на Черном море работают круглогодично. Одним махом я воплощу две мечты: перееду в теплые края и вернусь к работе с детьми.

– А, по-моему, переезд к морю – это какая-то блажь, – с плохо скрываемым раздражением выдохнула тетя Люда, скрестила руки на груди. – Тебе не о теплых краях думать надо, а о замужестве Детей лучше рожать до тридцати лет, пока молодая и здоровая. А тебе скоро уже двадцать семь стукнет. Я думаю, и мама твоя хотела бы, чтоб ты завела семью, а не слонялась по лагерям.

– Вы так говорите, как будто нет ничего проще, чем выйти замуж, – мгновенно поникла Аня. – Тут уж как судьба распорядится.

– О, великолепная стратегия: в твоем-то возрасте ждать милостей от судьбы.

Аня вздохнула:

– Вот тут вы правы. В моем возрасте уже можно ни на что особо не надеяться. Почти все мои ровесники давно женаты. Без штампа в паспорте разве что совсем неадекватные.

– Ты хотя бы на пару свиданий сходи, прежде чем такие выводы делать.

– Я сужу по тем мужчинам, с которыми сталкиваюсь по работе. Они как раз четко делятся на две категории: женатые и те, на ком пробу ставить негде. – Аня бросила альбом на стол и без сил рухнула на диван. – А где мне еще знакомиться? Шляться по барам? Я так быстрей неприятности найду, чем мужа.

Тетя Люда саркастически усмехнулась:

– Твоя мама не раз жаловалась мне, что ты тот еще валенок. Постоянно ждешь, что все устроится без твоего участия. Я-то думала, она преувеличивает.

– Да что вы говорите? – надулась Аня. – По-вашему, все незамужние женщины просто ленились бегать по свиданиям?

– Именно.

– Но если выйти замуж так легко, что же вы одна кукуете полгода? – само собой вырвалось у Ани.

Тетя Люда побледнела и подскочила с дивана.

– Я, знаешь ли, старовата уже для брачных игр! Мне скоро пятьдесят. Но в свое время я не ждала, пока меня кто-нибудь подберет. Я сама охотилась на достойных мужчин. Да, сейчас я в разводе, но даже после ухода мужа у меня остается семья. Не забывай, у меня двое взрослых сыновей. Скоро внуки пойдут. А ты, если по-прежнему будешь сидеть сложа ручки, состаришься в компании кошек, – тетя Люда несколько раз провела пальцами по коротким волосам, как будто успокаивая саму себя. – Кстати, мне вечером младший обещал по «Скайпу» позвонить, так что некогда мне тут у тебя засиживаться.

Соседка бодро зашагала в прихожую – Аня пошла следом, чтобы запереть дверь и накинуть цепочку.

– Так и держишь комнату родителей закрытой? – замешкавшись на пороге, констатировала тетя Люда.

Аня опустила голову.

– Для меня одной кухни и спальни более чем достаточно.

– Не сомневаюсь. Но я читала в одном психологическом справочнике, что не стоит превращать комнату умершего в музей, – тетя Люда легонько погладила Аню по плечу. – Это только консервирует горе. Мешает вернуться к нормальной жизни.

Аня молчала. Тетя Люда вышла на лестничную клетку:

– Лучше поскорей раздай родительские вещи и мебель и купи что-нибудь новенькое.

– Я подумаю, – соврала Аня и торопливо захлопнула дверь.

***

Ночью Аня не могла уснуть. Она теребила край одеяла и вспоминала старые влюбленности. За всю Анину жизнь их было только две. В школьные годы она вздыхала по однокласснику, который так и не ответил ей взаимностью. А в институте нежданно-негаданно влюбилась в молодого преподавателя. Во время лекций и семинаров он без конца подшучивал над Аней и подолгу сверлил ее взглядом. Из-за этого однокурсники окрестили их голубками. Несколько месяцев Аня надеялась, что легкий флирт на занятиях перетечет в отношения за пределами института, но преподаватель не делал никаких шагов к сближению.

В начале последнего семестра Аня решила сама проявить инициативу. Написала преподавателю записку: «Я очень хочу в кино, но мои подруги в ближайшее время ужасно заняты. Может, составите мне компанию?»

Отдать записку Аня не успела. Заглянула в деканат – проконсультироваться по поводу дипломной работы (ее научным руководителем был сам декан), – и стала свидетельницей отвратительной сцены. Ее любимый преподаватель капризно жаловался коллегам на навязчивых поклонниц. Заявлял, что его достали записки и звонки от девушек. В ехидном тоне он зачитал одно из присланных ему недавно признаний в любви и назвал фамилию написавшей его студентки. В один миг он стал Ане совершенно неприятен.

Когда Аня устроилась в школу, влюбляться ей было не в кого. А уж после того, как заболела мама, она и мечтать забыла о свиданиях из-за перманентной усталости.

Окинув мысленном взором всю свою жизнь, Аня вдруг испугалась: а что если она так и не обретет вторую половинку? Ведь есть же женщины, которые так и не вышли замуж. К примеру, в той школе, где работала Аня, завучем была элегантная незамужняя блондинка сорока пяти лет. В коллективе говорили, что у нее и романов-то с мужчинами не было, завуч жила с родителями и ненавидела разговоры о беременности.

Представив, что и у нее самой, возможно, никогда не будет мужа и детей, Аня почувствовала странную трясучку. Отбросив одеяло, она соскочила с дивана и закуталась в пуховый платок. Тот всегда казался ей ужасно колючим, зато пах детством. Пройдя в кухню, Аня зажгла газ под чайником и достала с холодильника бутылку валерьянки.

Как обычно, капли Ане нисколько не помогли – к тому времени, когда чайник засвистел, ее колотило так, что дрожали руки.

«Я не хочу быть одна! – мысленно заныла Аня, прихлебывая чай из любимой кружки с сердечками (ее на восьмое марта подарил папа). – Я не хочу стареть среди кошек. Я их терпеть не могу!»

Ни с того ни с сего Аня поперхнулась. Ее рука дернулась – горячий чай пролился на колени. От неожиданности Аня резко вскочила со стула и выронила чашку. Та раскололась, чай растекся по линолеуму.

– Нет! Нет, пожалуйста! – Аня упала на колени рядом с золотистой лужицей и заревела.

Ну почему она такая криворукая? Почему раскокала именно эту чашку?

Не переставая плакать, Аня бережно подобрала осколки, сполоснула и сложила в пакетик. «Завтра куплю клей, – решила она. – Пусть из склеенной чашки нельзя пить, зато можно поставить ее где-нибудь для красоты».

Она вытерла пол бумажным полотенцем и вернулась в спальню. Там гулял сквозняк: малярная лента, которой Аня осенью заклеивала старенькие деревянные окна, почти вся отошла, и с улицы, где бушевала апрельская метель, ужасно дуло. Аня стянула с себя мокрую пижаму и развесила ее на батарее. Та почему-то была едва теплой. Достав из альбома родительское фото из Сочи, Аня юркнула под одеяло.

От снимка веяло теплом, праздником и любовью.

«Как жаль, что нельзя щелкнуть пальцами – и перенестись в место на фото, – грустно подумала Аня. – Волшебство было бы так кстати!»

Она вдруг села. А что если в Сочи у нее есть не только бабушка с дедушкой, но и двоюродные братья и сестры? И даже племянники?