Loe raamatut: «Боги, шаманы и призраки Кореи»

Font:

Введение

Северная Корея (Корейская Народно-Демократическая Республика) и Южная Корея (Республика Корея) – так мы привыкли назвать две страны, которые занимают полуостров в Восточной Азии, омываемый Желтым и Японским морями.

Не правда ли, точная, но сухая формулировка?

Самим же корейцам свойственно чрезвычайно поэтичное восприятие реальности. Так, самоназвание Северной Кореи – Чосон, то есть Страна утренней свежести, и оно имеет глубокие исторические корни. А Южную Корею именуют Тэханмингук. Истолковать это слово сложнее, но необходимо хотя бы для того, чтобы оценить образное мышление тех, кого мы, не задумываясь, называем корейцами. «Тэ» означает «великий», «хан» – «те, кому принадлежит много земли», «мингук» – «республика». Можно смело сопоставить: мы употребляем слова Российская Федерация и Россия как синонимы, при этом не забывая о том, что Российская Федерация – название государства с указанием формы его устройства, а Россия – название страны, историко-культурной общности. Вот и корейцы в равной степени употребляют слова «Тэханмингук» и «Тэхан». Есть и другой вариант сокращения – Хангук. А также Южную Корею можно именовать Намхан (Южная Хан), а Северную, соответственно, – Пукхан (Северная Хан).

Привычное нам слово Корея восходит к названиям двух древних государств – Когурё и Корё. Именно в этих государствах зарождались многие фантастические сказания, дошедшие до наших дней.

Обе Кореи – наши восточные соседи. Однако долгое время эта своеобразная, уникальная древняя культура была известна нам куда меньше, чем индийская или, скажем, греческая. Все изменилось буквально за три десятилетия. И теперь для многих из нас Корейский полуостров – удивительное место: со старинными дворцовыми комплексами непривычной для европейцев планировки и архитектуры, с особым, порой странным для нашего восприятия, этикетом, основанным на традициях, с верой в предсказания шаманов, с прекрасными, пугающими, захватывающими дух историями о лисах-кумихо и о призраках, что ищут помощи у живых.

Именно так стали воспринимать Корею во всем мире благодаря так называемой корейской волне (халлю). K-pop группы и зрелищные дорамы за считаные годы привлекли огромное внимание к культуре этой страны (мы говорим сейчас «страны», а не «стран», так как халлю – явление исключительно южнокорейское, а культурное наследие обеих Корей едино), к ее легендам.

Съемочная площадка корейских исторических дорам

Становящееся все более привычным слово «дорама» – искаженное «драма». Изначально его применяли только к японским телесериалам, затем распространили на южнокорейские и те, что снимаются на Тайване и в Гонконге. Однако наиболее популярны именно южнокорейские сериалы. И один из главных секретов успеха – смелое использование старинных легенд и исторического антуража.

Одна из главных особенностей корейских сказаний – фантастические фабулы, изобилующие неожиданными поворотами. При этом логика поведения героев и мораль лежат на поверхности – не приходится ломать голову, почему герои поступили именно так, а не иначе, и кто прав, а кто виноват. И это несмотря на то, что корейская культура значительно отличается от нашей и немалое время отделяет нас от творцов мифов.

Причина различий очевидна: Корея, как и Япония, многие годы, начиная с XVI века, проводила политику самоизоляции. Но это не значит, что никакого влияния извне корейская культура не испытывала. Древний Чосон (так его именуют, чтобы отличать от Чосона, существовавшего с конца XIV до начала XX века) в 108 году до нашей эры оказался под властью китайской династии Хань, да и потом, после обретения национальной независимости, многое, в том числе новую религию – буддизм, заимствовал у Китая. Впрочем, это было взаимовлияние. О нем же можно говорить в случае с Японией, причем японцы больше брали, нежели отдавали. При этом не стеснялись демонстрировать по отношению к своим соседям имперские амбиции.

Миф, как известно, пытается объяснить не только законы мироздания и природные явления, но и политическую систему, общественную иерархию, подвести основу под социальные отношения, убедив людей, почему должно быть так и только так и доказав, что это справедливо и хорошо.

В Японии с давних пор бытовал миф об императрице Дзингу. Ей во сне явился морской бог Ватацуми и передал повеление: супруг Дзингу, Тюай, должен покорить сказочно прекрасную страну – Корею. Божественная воля – не больше и не меньше! Тюай не покорился – и вскоре погиб. Дзингу же возглавляет войско, и при активной помощи различных богов ее флот достигает чудесной земли. Сын, рожденный императрицей сразу после победного возвращения в Японию, становится владыкой обеих стран.

Японцы в своих мифах не отрицают влияния корейской культуры, но и оно приобретает своеобразную трактовку: корейские мудрецы прибывают ко двору правителя Японии, чтобы поделиться с ним знаниями и технологиями изготовления различных вещей, и все это потому, что им открылась истина: именно японскому императору предстоит владычествовать над миром.

В начале прошлого века Япония установила протекторат над Кореей, а затем присоединила ее, и вот тогда-то стали с особой настойчивостью транслироваться и внедряться в сознание обоих народов мифы, подобные приведенному выше. Они призваны были обосновать зависимое положение корейцев. Для этого вполне подошли давно известные сказания, но в новом истолковании. Так, например, известная с XV–XVI века легенда о Момотаро, то есть Персиковом мальчике. Он типичный герой – победитель чудовищ, в данном случае – демонов. А служат ему фазан, обезьяна, собака и прочие животные. И если в эпоху Эдо, когда создавался этот миф, их участие в подвигах Момотаро воспринималось как символ помощи самой природы достойному герою, то в период, когда Япония активно воевала за «жизненное пространство», они стали олицетворять покоренные народы (обратим внимание: корейцы в период Второй мировой войны призывались на службу в императорскую армию). Удобный для истолкования выгодным образом сюжетный ход: обезьяна признала Момотаро своим повелителем добровольно, пса же пришлось склонять к послушанию силой, а потом и вмешиваться, чтобы прекратить его драку с фазаном. Так Япония в образе Момотаро выступает цивилизатором и миротворцем.

Герб Чосона с изображением дракона. Цветовая гамма – красный и золотой – тоже символизирует власть

Корейская мифология, при немалом количестве героев, напоминающих японских, и, как следствие, схожих сюжетов, мягче – отсутствует выраженное желание поставить именно своих богов в центр мироустройства. Они реже выступают как гневливые и карающие, хотя, конечно, не лишены способности покарать. А вот созидательному началу уделяется огромное внимание. Двойственность мира показана ярко: не было бы добра, если бы не было зла, не было бы света, если бы не было темноты.

Впрочем, у корейцев, как и у японцев, происхождение власти божественное: если японцы возводили императорскую династию к богине солнечного света Аматэрасу, то корейцы рассказывали, что Чосон (тот самый, который впоследствии стали именовать Древним) основал Тангун, сын божества. Причем сами обстоятельства были чудесными: для этого Тангуну пришлось обратиться в женщину.

Все три мифологии – корейскую, японскую и китайскую – роднит восприятие и космоса, и земного мира как места обитания многочисленных духов. Души есть и у неодушевленных предметов, и у болезней. И они, духи, не просто живут рядом с людьми – они влияют на человеческие судьбы. А люди взаимодействуют с ними, порой даже на равных. Самая древняя религия Китая, равно как и Кореи, – шаманизм, который родственен японскому синтоизму, ведь и синтоисты верят в способность шаманов общаться с духами. Вообще, шаманизм – исконная религия многих народов, ведь он включает в себя анимизм, фетишизм, тотемизм – систему мировоззрения первобытного человека.

Интересно, что шаманами в Корее чаще всего становятся женщины. И миф рассказывает о том, что первой шаманкой была женщина – это был ее сознательный выбор, сделанный тогда, когда она поняла, как нелегко приходится душам людей, застрявшим между мирами. Даже мужчины-шаманы нередко проводят обряды, облачившись в женскую одежду.

Источниками знаний о корейских мифах служат немногочисленные источники, прежде всего «Исторические записи Трех государств», созданные придворным историком Ким Пу Сиком в XII веке, и «Оставшиеся сведения о Трех государствах» буддийского монаха Ирёна, относящиеся к XIII веку. Плюс ритуальные шаманские песнопения.

Страницы «Исторических записей Трех государств» («Самгук-саги»)

Несмотря на небольшое количество источников, среди корейских сказаний мы найдем мифы почти всех категорий: и космогонические, описывающие возникновение Вселенной, и антропогонические – о происхождении человека, и этиологические, раскрывающие историю вещей и названий (к слову, у корейцев есть термин «понпхури», эквивалентный привычному нам «миф», а значение его – «объяснение истоков»), и близнецовые, и героические… Они примечательны сами по себе, но становятся интересны вдвойне, если проследить их влияние на современную культуру Кореи, покорившую, без преувеличения, весь мир.

Глава 1
Корейская космогония

Творение или состязание? Состязание и творение!

Космогонические мифы обычно принадлежат к числу наиболее древних. Корея не исключение. И начинается сказание о творении мира так, как ему положено начинаться: сначала небо и земля были едины. Точно то же мы видим и у греков, и у индийцев, и у японцев, и у многих других народов. Зачастую разделению сопутствуют конфликты, кровопролитие, жертвоприношения, насильственные или добровольные.

Совсем не так происходит все в корейском мифе: небо (традиционный символ мужского начала) и земля (женское начало) разъединяются намеренно и по взаимному согласию, чтобы дать начало тому, чего еще никогда не существовало. И, разъединяясь, они не расстаются, а далее творят в тесном взаимодействии: небо окропляет землю росой, которую та благодарно вбирает. Как не провести аналогию с зачатием человека? Так, небо и земля рождают все, что есть в мире.

Есть у них и помощники, аналоги которым мы вряд ли найдем в мифах других народов. Это петухи – небесный и земной. Есть и тот, кто появился в первый момент творения, – Небесный владыка, или Нефритовый император Чхончжи-ван. Он, что видно из его титула, правит на небе, а за порядком на земле надзирает. И, как говорит миф, если на небе все благополучно, то на земле еще предстоит немало потрудиться, чтобы она стала пригодной для жизни.

Старинное китайское изображение Небесного владыки. Этот мифологический персонаж объединяет корейскую и китайскую мифологии

Следом за Небесным владыкой появляются звезды. Изначально их свет тусклый, не способный озарить мир. Силу им дает крик петухов – небесного и земного. А вот солнце и луна, вопреки ожидаемому, возникают уже после появления звезд: Нефритовый император хочет, чтобы в мире было больше света, и посылает в него сразу два солнца и две луны. Проходит время, прежде чем он начинает осознавать избыточность такого количества светил. Однако сон, в котором он проглатывает «лишние» солнце и луну, – это не прямое руководство к действию, а намек на совсем иное – ответ на его думы о том, как благоустроить мир. Он понимает, что без помощников ему не справиться, а значит, ему нужно произвести на свет двух сыновей. Один будет подобен солнцу, и ему предстоит править на земле, в мире живых, а второй, подобный луне, получит во владение загробное царство.

В отличие от греческого Зевса, родившего Афину из своей головы, или индийского Брахмы, давшего жизнь множеству богов исключительно силой мысли, Небесный владыка не может справиться с задачей рождения сыновей самостоятельно. А значит, ему нужна достойная супруга.

Чтобы сыновья могли владеть землей и подземным царством, их матерью должна была стать земная женщина. И хотя о госпоже Чхонмэн традиционно рассказывают именно как об обычной девушке, к тому же нищей, ученые полагают, что она – богиня земли и олицетворение корейского народа. Если вдуматься, противоречия нет: земля отнюдь не всегда щедро одаривает людей большим урожаем, почва может быть бедной, соответственно, и народ в разные годы живет по-разному.

Именно на эту прекрасную, добродетельную и мудрую девушку пал выбор Небесного владыки.

Далее события развиваются так, как это часто бывает в сказках народов мира. За добро платят добром. Божество является под видом обычного странника в хижину госпожи Чхонмэн. Гостю полагается не только дать ночлег, но и накормить. Но у хозяйки нет ничего съестного. Она отправляется к богатому соседу Сумёну.

Жадный богач – одно из сказочных клише, однако и в мифах, и в сказках оно имеет особое, морализаторское значение. Ведь они в значительной степени должны отвечать народному мировоззрению: бедный – честен, богатый – лжив. Вот и в легенде о Небесном владыке и госпоже Чхонмэн рассказывает, как неимущая девушка, чтобы должным образом встретить гостя, отправилась взять взаймы немного риса. Но жадный богач (очень характерный герой не только для корейских легенд, но и для сказок) смешал рис с песком – а ведь отдавать долг предстояло в десятикратном размере.

Корейская традиционная хижина

Госпожа Чхонмэн, как полагается Золушке – а именно этот распространенный архетип реализуется в данной легенде, – покорно принимает несправедливое к себе отношение, даже несмотря на то, что видит обман и понимает, что отдать долг ей будет непросто. Она вымывает из риса песок и готовит пищу для гостя. Но, конечно, полностью отделить рис от песка ей не удается.

Небесный владыка, согласно верованиям, является всеведущим и всемогущим, но в этом мифе почему-то – возможно, в угоду драматической коллизии, а возможно, с целью представить его более похожим на человека – сначала он гневается на девушку, что подала ему такое неприятное на вкус угощение. И только когда она признается, как на самом деле в рис попал песок, он направляет свое недовольство на истинного виновника. Наказание, которое он определяет Сумёну, соответствует статусу божества как повелителя небесных сил: он призывает на помощь грозовых богов – и жадный богач гибнет от удара молнии, его дом сгорает от пламени, вырвавшегося из печи, а домочадцы разбегаются, обратившись в насекомых.

Считается, что именно в память о наказании Сумёна в похоронном обряде принято использовать пять различных злаков.

Правда, финал этой истории назвать счастливым сложно: несмотря на женитьбу Небесного владыки на госпоже Чхонмэн, ему надлежит вернуться на небо, а его сыновьям предстоит родиться и расти на земле.

Рис – базовый продукт в рационе корейцев. А вот добавки к нему (или их отсутствие) зависят от благосостояния

Этот миф закладывает религиозную основу под заключение брака и объясняет его необходимость: именно благодаря проведенному обряду дети признаются законными и могут быть уверены в своем происхождении.

Однако, несмотря на то что брак был заключен официально, близнецы Тэбёль-ван и Собёль-ван среди людей считаются безотцовщиной. Единственная «страховка» на случай жизненных неурядиц, которая есть у них, – это два тыквенных семечка, оставленных Небесным владыкой их матери. Они должны помочь братьям отправиться на небо.

Этот миф примечателен тем, что он и космогонический – героям предстоит упорядочивать жизнь на земле, – и близнечный, повествующий о двух братьях, которые могут как действовать в согласии, так и противостоять друг другу. Такого рода сказания характерны для многих культур. Отмечено, что если в мифе появляются брат и сестра, то они вступают в брак и творят мир, порождая различные предметы и явления, подобно тому, как рождаются дети у людей. Так, например, египетские божественные брат и сестра Осирис и Исида производят на свет олицетворенное солнце – бога Гора, а японские бог и богиня Идзанаги и Идзанами порождают острова, а также дают жизнь другим божествам. Однако не всегда творение происходит через заключение брачных уз. Скандинавские Фрейр и Фрейя действуют как соратники. Он по одной из своих функций бог плодородия, она – богиня любви, то есть чадородия.

Если же в мифе появляются два брата-близнеца, то они в чем-то значимом являются противоположностями, очень часто борются друг с другом – иногда просто соперничают без вражды, а иногда и откровенно конфликтуют. Но суть одинакова: в мире господствует порядок только тогда, когда день сменяется ночью, совершается круговорот рождений и смертей, души уходят в рай или ад, боги и люди живут в ладу, а среди людей существует иерархия, причем на вершине оказываются наиболее смелые, сильные, умные, предприимчивые… Так, например, вполне мирное сосуществование двух близнецов, Алкида (больше известного как Геракл) и Ификла, – это указание на взаимодействие мира богов и мира людей, ведь отец Алкида – Зевс, а отец Ификла – смертный. Дети римского бога войны Марса Ромул и Рем, споря за власть – правда, не в мире, а всего лишь в будущем еще безымянном городе, – не смогли решить вопрос бескровно, Ромул убил Рема и стал владеть Римом. Согласитесь, тоже вариант мифа об упорядочении жизни на земле.

Сюжеты о богах, живущих на земле, выполняющих свой долг, а потом воссоединяющихся с божественными отцами, тоже не редкость. Конечно же, в первую очередь вспоминается центральное событие Нового Завета – искупительная жертва Иисуса Христа и его вознесение. Но и в сказаниях разных народов мы найдет что-то подобное. Например, в родственной корейской мифологии – японской – есть популярнейшая серия рассказов о Лунной принцессе, вынужденной жить на земле под именем Кагуя-химэ во искупление прегрешений – но не всего человечества, а собственных. Как только ее вина исчерпана, за ней прибывают посланники и забирают ее на луну.

Вот и братьям Тэбёль-вану и Собёль-вану открыт путь к отцу, ведь, как вы наверняка помните, они были рождены в помощь ему. И вот, когда они повзрослели, мать отдает им тыквенные семечки. И дальше происходит событие, напоминающее сказку о Джеке и бобовом стебле – конечно, не по смыслу, а по внешним проявлениям: в первый день года по лунному календарю братья сажают семечки, и тыквенные плети очень быстро достигают небес. По этим своеобразным «лестницам» юноши взбираются на небеса.

Ученые полагают, что тыквенные семечки понадобились безымянным творцам мифа не только для развития фабулы, но и могут считаться подсказкой – указанием на то, что госпожа Чхонмэн – богиня земли и плодородия. А слог «-ван» в именах ее детей означает «король».

Тэбёль-ван подобен солнцу, а Собёль-ван – луне. Соответственно распределяет между ними миры Небесный владыка, предлагая первому мир живых, а второму – загробное царство.