Loe raamatut: «Исповедь маленькой души»

Font:

Письмо первое. Психолог

Здравствуй, мой дорогой и милый друг!

Точно сказать не могу, помнишь ли ты, что я легкомысленно обещала написать тебе пару приятных строк, пожелать, по обыкновению, удачи и счастья, здоровья и благополучия, а может, из твоей памяти вылетело не только моё имя, но и само моё существование в целом. Да, скорее всего, второе. Так вот, скажу: я искренне тебе желаю всего того, что не удалось донести в прошлом, мне уже недоступном.

Однако все мои мысли сосредоточены на выборе, который предстоит сделать, на преступлении (хотя стоит ли называть это преступлением?), которое вот-вот совершится. По своей натуре я человек неуверенный, поэтому непонятно, что выберу. Шестое чувство – та самая женская интуиция – мне подсказывает, что в любом случае произойдёт что-то невероятное. Но пока нет ни сил, ни возможности двигаться дальше: кишечник давит тоска, почки – страх, а голова пухнет и разрывается на мелкие кусочки от всех мыслей и воспоминаний. Только закончатся отведённые секунды, она взорвётся, как пороховая бочка!

Хорошо, опустим вступление и всевозможные невзрачные мысли о вероятном будущем: время возложить на тебя бремя хранителя истории, поведав правду о довольно необычных событиях моей жизни, которые я бессовестно ото всех скрыла.

Переломный момент, начавший отделять меня от реальности, случился в то последнее лето, которое я практически безмятежно прожила в одном провинциальном городе. Если ты помнишь, я работала на тот момент в «Охране». По состоянию здоровья, после недельного праздного отпуска, проведённого в столице, я ушла на больничный. Своё негодование начальник всецело передал мне прямо в ухо из динамика моего телефона: работа без специалиста упрямо встала, как старая кобыла посреди дороги, а я наплевала на неё так же, как начальник – на мои растоптанные чувства и маленькую зарплату! Вспоминаю сейчас тот момент с улыбкой лишь потому, что проработала я после этого недолго и бесстыже упорхнула, как прекрасный мотылёк из когтистых ловких лап рыжей коварной кошки.

Терапевт – симпатичная кудрявая женщина средних лет – назначила мне кое-какие таблетки против стресса и уговорила посетить психолога. То ли из-за процветающего неумения отказывать людям (можешь считать эту причину оправданием всех моих поступков), то ли из-за корыстных целей, но я без сомнений согласилась. Конечно, самокопание я практиковала постоянно и в помощники вместо отдельно взятого человека могла пригласить лишь пару тараканов из головы, но… Бесплатное посещение психолога в больничный? Почему бы и да!

И вот очередной вопрос психолога заставил меня вернуться в далёкое забытое прошлое, беззаботное детство, на тихий остров, который стал для меня недосягаем с тех самых пор, как в восемнадцать лет со слезами и истерикой я его предала, променяв на шумный город на соединении двух глубоководных неторопливых рек.

Пока я пыталась расслабить прилипшую к крайне неудобному креслу поясницу в актовом зале, где проходил сеанс, картины города в моем воображении отходили на второй план, открывая мне приятный пейзаж детства: равнины и кукурузные поля сменились неповторимыми холмами и лесами; намагниченные облака отступили, а их место занял расстелившийся в округе зябкий туман; влажный воздух наполнил благоговейный аромат соли и водорослей; дороги исчезли, уступив место тропинкам и полянам; вместо ив и берез удобно устроились тополя и пихты. И в своё неизменное прошлое я мысленно отправилась, пытаясь ответить на всё тот же вопрос: «С какого возраста ты себя помнишь?»

Постепенно я начала вспоминать. Множество мыслей вперемешку вспыхнуло в больной голове, одни на другие наскакивали и спотыкались, но все они, представ перед моим взором, казались не то печальными, не то постыдными, не то мелочными.

Я вспомнила, как повела подружек на речку далеко от дома, потом пряталась от их родителей, потому что побоялась взять на себя ответственность, а позже у подъезда меня отчитывали девчонки постарше. Как кто-то из родителей читал мне на ночь книжку, а я лежала, будто на иголках, боясь, как бы они не узнали, что я ходила в гости к мальчику, который не только мало мне был знаком, но и жил в чужом дворе. Как старший брат пугал меня ночью, притворившись, что у него в шалаше из пледа и настенного ковра появилась чья-то третья рука. Как в начальной школе я, забыв специальную рабочую тетрадь, рванула за ней домой, прогуляла урок и, уже стоя около кабинета, не решалась в него зайти вплоть до звонка на перемену. Как в первый раз пришла в кружок шитья «Мягкая игрушка», вместо положенной квадратной подушки для иголок сшила «решето» и быстренько спрятала его в карман, чтобы никто не смеялся над моей позорной неудачей. Как в летнем лагере мы ходили на озеро, где я чуть не утонула, а спасла меня какая-то девочка, имени и лица которой я даже не запомнила.

Я сидела и пыталась хоть как-то распределить эти воспоминания по годам. Всё перемешалось, как ингредиенты в кастрюле самого густого супа, остались видны лишь жалкие эпизоды прошлого и страхи, очень много страхов. И я горестно усмехнулась, понимая, что страхи переросли в болезненные фобии, а ненависть к себе – в трясущееся желание покончить с собой. Оно промелькнуло на жалкую секунду, тело сразу передернуло и тут же отпустило.

Да, мой дорогой друг, я могу только размышлять о смерти, лишь представлять её, но встретиться с ней – всё равно что открыть незнакомую дверь. А с этим, как ты помнишь, у меня адские проблемы.

– Не знаю, – жалко протянула я без малейшего желания пересказывать всплывшие картинки, – наверное, лет так с шести, мы как раз тогда переехали в новую квартиру.

– Расскажи какое-нибудь событие из того времени, которое ты чётко помнишь.

– Помню, как я ходила в подготовительный класс, где часто сталкивалась с мальчиком, которому, судя по всему, нравилась. То он хотел подержать меня за руку, то положить руку на мою коленку. Из-за этих, казалось бы, безобидных приставаний я дико его невзлюбила.

– А какие отношения у тебя с родителями?

Отличный вопрос же? Мне он очень нравился, потому что становился риторическим, когда я пыталась с кем-то его обсудить. Что может быть утомительней, чем выкладывание изнанки своего существования незнакомому человеку?

Сколько себя помню, я всегда боялась свою маму. Сформированное собственное мнение у меня, кажется, из-за неё до сих пор отсутствует. Хорошее поведение, хорошие оценки, длинные волосы – основное, что она от меня требовала. Поэтому я убирала квартиру, подделывала оценки в дневнике (не поверишь, в один год у меня их было два!), заплетала косу до талии и старалась ничего плохого не рассказывать, чтобы её не разочаровать и не слышать, как она истерично кричит и жалуется на непоседливую дочь.

Сколько себя помню, я всегда старалась помогать своему отцу. В результате несчастного случая он потерял кисть правой руки, так что в любом деле, если могла, я помогала. Как ни странно, жалости, как к другим инвалидам, которые позже встречались в моей жизни, я не испытывала. У папы я научилась рыбачить, готовить вкусные блюда, разбирать, чинить, чистить и собирать обратно практически любое устройство, устанавливать и настраивать программы на компьютере, а также работать разнообразными инструментами. И разумеется, такие дела мне нравились куда больше, чем уборка, стирка и глажка белья!

Несмотря на довольно позитивный настрой, свою жизнь в нашей квартире я вспоминала с некоторой неприязнью и даже ненавистью. Понимаешь, это не те чувства, которые можно испытывать к незнакомцам на улице или в общественном транспорте, врагам в играх и кино, противным начальникам и лицемерным коллегам по работе, – это словно терзающий душу жирный червяк, о котором и думать-то нельзя, не то что говорить. В общем, моё сердце сковывали неприятные чувства из-за постоянного крика, мелочной истерики, пустого скандала, бранного слова в мой или чужой адрес. Из-за пьянок, из-за незнакомых гостей, из-за беготни за пивом в похмельное утро. А главное – из-за отсутствия нежности. Я всегда боялась довериться родителям, поведать о своих истинных чувствах. Этакий недостаток любви, который я всё так безуспешно пыталась восполнить в собственных отношениях. И как итог – души не чаяла в квартире своей лучшей подруги, где отвлекалась от всех домашних проблем.

– Отношения? Хорошие… в основном. Конечно, были какие-то незначительные негативные моменты. Считаю себя папиной дочкой, но, к сожалению, папа остался там, а я выбрала город и приехала сюда с мамой. И хотя мы поддерживаем хорошие отношения, я с горечью признаю, что у меня нет должного взаимопонимания с ними. То есть, если у меня возникнут какие-то серьезные проблемы, я просто не смогу к ним обратиться за поддержкой.

– Когда они развелись, сколько лет тебе было? Как ты переживала их разрыв?

– Четырнадцать. Сначала я не представляла другой жизни, не понимала, что значит – «развестись», умоляла маму этого не делать. И к моему счастью, после их развода ничего не произошло, родители остались вместе, жили так же, как и раньше. Потом, конечно, всё поменялось и перекрутилось, но я в силу своего возраста не стала делать из этого катастрофу.

Время на часах непрерывно ползло к половине одиннадцатого, психолог нервно поглядывала в телефон, чтобы не пропустить момент, и, прервав меня на какой-то интересной и незначительной истории из прошлого, предложила продолжить сеанс на следующей неделе в то же время. Я любезно попрощалась и с неприятным осадком в душе, трясущимися от волнения коленками, ноющей от долгого сидения поясницей, а также с пульсирующей болью в правом виске угрюмо поплелась на автобус.

Стояло прекрасное августовское утро, быстро наполняющееся солнечным теплом. Но продолжавшийся больничный, полная свобода и жаркое лето – всё меркло в бездонной пучине собственных сожалений, разочарований, страхов и недостатков.

Письмо второе. Немыслимая встреча

Депрессия (возможность хорошо отдохнуть и поразмыслить о наболевшем) длилась недолго. Но в это беспокойное время, когда я путала сны с реальностью, жалела и одновременно осуждала себя за детские постыдные поступки и мысли, забывала позвонить родственникам, друзьям и коллегам, меня одолевала тоска по прошлому и страх за будущее.

В школе, честно говоря, я никогда всерьёз не думала над будущей профессией и плыла по течению мелководной речки, которая, к сожалению, закончилась беспощадным голодным и коварным морем, волны которого унесли мою неподготовленную голову в тёмный широкий водоворот суровой реальности, а затем скинули на самое дно, где остались только безрадостные удары догорающего сердца.

Разговор с психологом абсолютно мне не помогал: я и так прекрасно себя понимала, а делиться чувствами и собственным мнением с посторонним человеком всегда считала чем-то недоступным и запредельным. Проблем у меня хватало, бесспорно, но я должна была решать их самостоятельно, действовать, не убегая от себя и принимая себя такой, какая я есть. Но кем я являлась на тот момент? И изменилась ли я?

Меня как личности-то не существовало, моё мнение – уже безвкусная жвачка из навязчивого мнения других людей, устоявшихся предпочтений и бунтарской вредности. И прежде чем я такую жвачку выплюну, тысячу раз поклацаю зубами. Именно поэтому даже очевидный выбор в жизни мне давался непросто: лево или право, красное или синее? Не говоря уже о сложнейшем: уйти или остаться; бежать или бороться; жить или умереть?

Я могла целый день плевать в натяжной потолок, размышляя, что я люблю и люблю ли я это на самом деле (или это снова чьё-то влияние). В результате месяц напрасно пролетел, как стриж за окном: фиу! – и нет его.

И в тот обыкновенный день, по-моему, четвёртого сентября, я собралась на прогулку. Так как парк около дома недавно закрыли на реконструкцию, я, прыгнув в шумный маленький трамвайчик, рванула в центр города. Стояла прекрасная жарища, которую не могли испортить ни грустные школьники, ни толпы наплывших студентов, ни старушки, которым надо уступать место, ни наступающие на пятки рабочие будни.

В этом городе за последние прожитые здесь четыре года я освоилась очень хорошо, чтобы одиноко и бесцельно бродить по улочкам. Максимально медленно прошла по солнечной набережной, выпила наскучивший латте с ванильным сиропом и уже собралась сесть на площади в душный автобус, который довёз бы меня до следующего прогулочного пункта, как в толпе на остановке углядела до боли знакомое лицо. Лицо юноши, который мне нравился со школьных времен и впоследствии ставший мне хорошим другом и неким объектом для сравнения с моим молодым человеком.

Не веря глазам и несясь на всех парах, я радостно махала высокому черноволосому парню с длинным щетинистым лицом и мягкими глазами цвета кофе с молоком. Однако, перебежав дорогу на мигающем светофоре и подойдя поближе, я вдруг замерла. Немыслимо! Я так разволновалась, что сразу не сообразила: сейчас человек, которого замыленные глаза узнали на остановке, должен находиться на другом конце страны и учиться на стоматолога. Понимаешь, он даже теоретически не мог попасть на остановку в этом городе! И ведь его лицо я узнаю из тысячи!

Пока я пыталась отыскать его в нахлынувшей из раздутого автобуса толпе, мои уши залил пронзительный звук. БУМ! С горы разрезал воздух громогласный звон колокола! Голова затрещала, виски сдавило, перед глазами помутнело, тело повалилось вперёд. Я грохнулась на колени, осколок зелёного стекла тут же впился в потную ладонь. В одну секунду в плывущем сознании перемешались и спутались в единый клубок абсолютно все люди, которых я когда-либо знала. Словно в самом прекрасном сне: родители, друзья, одноклассники, однокурсники, знакомые, коллеги, родные люди – все знали друг друга и оживлённо болтали в каком-то одном месте с расплывчатыми очертаниями. Поток этих видений не смыла даже адская боль от пореза.

Кто-то из прохожих предложил помощь, но я отмахнулась окровавленной кистью, попыталась встать и заткнуть пронизывающий гул в ушах. Но ничего не удалось. БУМ! Колокол ударил ещё раз, звук усилился и превратился в холодный протяжный свист тысячи людей; ноги снова подкосились, и я, падая, инстинктивно схватилась за попавшийся под руку чёрный плащ. Народ озадаченно расступился, а мужчина, на котором я бессовестно повисла, приподнял меня и отнёс к скамейке.

– Вам плохо? – пронёсся его вопрос будто издалека.

Пока он вызывал такси, перевязывал какой-то тканью кровавую грязную руку, аккуратно усаживал вялое тело на заднее сиденье, просил таксиста ехать быстрее, приоткрыть окно, объехать площади, объяснял, где и куда свернуть, я облегченно давилась слезами в предобморочном состоянии, полностью положившись на свой тревожный слух. А в момент, когда мы съехали с проспекта и начали подскакивать на кочках, я максимально отдалила от себя рёв двигателя, закрыла влажные глаза и беспечно задремала, словно меня укачали прохладные волны родного пролива.

Письмо третье. Больница

Очнулась я в 18:31 на чистой больничной койке рядом с открытым настежь окном. Красное солнце безмятежно разливало игривые лучи тепла на пышные деревья и белоснежный, приятно пахнущий пододеяльник.

Я осмотрелась: внимание всецело поглотила висевшая на противоположной стене картина. Около дерева на берегу реки, тонущей в алом закате, обнаженная женщина с длинными волосами встретилась с ревущим бурым медведем. Её лицо не выражало страха, лишь недовольство, но руки были приподняты, будто она уже сдалась и приготовилась к худшему. Только вот и грозного медведя ожидал неприятный сюрприз: стоящий позади, еле заметный в тени скалы охотник не только нацелил на добычу своё ружьё, но и успел нажать на спусковой крючок.

Слева от картины, в верхнем углу палаты, как голодный паук в прекрасно сшитой паутине, тосковал выключенный небольшой телевизор, под ним – деревянный стул; справа вжимался в стену, как застенчивый пухлый ребёнок, белый безвкусный комод. На нём равнодушно тикали настольные часы.

Я резко встала – подол серовато-жёлтого балахона безмятежно лёг на пол, втиснулась в кем-то любезно приготовленные тонкие тапочки и подошла к двери. Потянулась к ручке, замерла и прислушалась, не идёт ли кто с другой стороны. Спустя пару минут в отчаянии отдёрнула дрожащую кисть и снова прыгнула на жёсткий матрас под спасительное шёлковое одеяло. Горячие слезы безостановочно потекли ручьями из глаз. Всё-таки немало времени пролетело, а страх всё ещё жил внутри, всё ещё пожирал моё сердце. Прежде мне пришлось чуть ли не все двери поликлиники открыть, а тут – ни одной, в голове только и шарил назойливый червяк, приговаривая: «не трогай, не открывай».

Слезы бессилия и кислород под одеялом дружно кончились, пришлось вернуться в привычное состояние. Через какое-то время в палату максимально тихо вошла высокая худая медсестра.

– Елена, вы очнулись? Добрый вечер, – радостно поприветствовала она и подошла ближе, – ох, вы плакали? Что-то случилось?

Ласковые глаза небесного цвета лучились искренним интересом к моей проблеме и бескорыстным сочувствием. Тревожное и заботливое выражение сразу напомнило одноклассницу, которая – такой же отзывчивый и неравнодушный человек – выучилась на медсестру скорой помощи.

– Нет, – растерянно ответила я, быстро смахивая углом пододеяльника оставшуюся влагу, – всё в порядке.

– Если вы в этом уверены, то я не буду настаивать, – она выдержала паузу, а потом, не дождавшись моего ответа, продолжила: – Тот мужчина, который привёз вас, удачно предположил, что вы очнётесь под вечер. Как вы себя чувствуете?

– В целом хорошо, спасибо. А тот мужчина, – я перешла на шёпот, – он здесь?

– Нет, что вы! Он принёс вас и сразу же уехал.

– Простите, – я смущенно опустила глаза, – а как он хотя бы выглядел?

– Высокий шатен в бордовом смокинге. Думаю, он спортсмен, так как, несмотря на все замечания врачей, самостоятельно втащил вас в палату и уложил на койку.

– Ну да, это очень тяжело, – я закатила глаза.

– Ну что вы! – она хихикнула. – Честно говоря, я впервые встретила человека с такой интересной особенностью: его зрачки редкого фиолетового цвета. И очевидно, не только меня они заинтересовали, всё отделение неотрывно наблюдало за ним, пока он оплачивал вам лечение и больничное место.

– Извините, оплачивал лечение?

– Да, этот мужчина оплатил вам полное обследование и дальнейший курс лечения, если у вас выявят какие-то заболевания. Так что спокойно отдыхайте здесь, пока мы будем заниматься вашим здоровьем. Ваш личный врач, Эмма Рюран, возьмёт все заботы на себя.

– Хорошо, – протянула я с сомнением, не понимая, радоваться ли мне открывшейся возможности или бежать отсюда со всех ног. – Кстати, а вы не подскажете, что это за больница?

– Да, конечно, – любезно отозвалась медсестра, – это психиатрическая клиника имени Шарля Пурло, город Этрета, Франция.

Горло превратилось в безжизненную пустыню. Я во Франции? Нет, стоп, не просто во Франции, а в психиатрической клинике во Франции?

– Несмешная шутка, хочу заметить…

– Если вы мне не верите, включите телевизор. Простите, мне пора посетить другого пациента, я зайду чуть позже.

Медсестра поспешно удалилась, избежав нежелательного допроса, так и застрявшего в моём сухом горле.

Внезапно все сомнения улетучились, мне захотелось бежать со всех ног. Но как добраться без денег из Франции в Россию? Не так, чёрт побери, я хотела попасть за границу!

Нервы шалили: я подпрыгнула, нарыла в первом ящике комода знакомую одежду, аккуратно сложенную и завернутую в газету на французском языке. Внутри кармана джинсов нащупала телефон, который, правда, не включался.

– Блин, батарейка окончательно села.

Раз связаться с родными и включить геолокацию не получилось, я решила посмотреть телевизор. Принимая во внимание возможность специальной смены каналов для проверки нервов пациентов, я нажала красную кнопку «вкл/выкл» с едкой усмешкой и максимальным спокойствием. Французский мелодичный язык бурным потоком полился с экрана: диктор сообщал о восстановительных работах в зоопарках после непогоды или какого-то стихийного бедствия. Я щёлкала каналы, сначала из интереса, а потом с неистовым напором, ведь с каждым нажатием на кнопку надежда на то, что я в России, растворялась, как сахар в кипятке.

Значит, надо бежать! Хотя вроде мне и приглянулось это место. Во-первых, очень чисто и тихо, во-вторых, давно хотела обследоваться. Но против своей воли, не пойми как, оказаться в другой стране, в психбольнице, в палате с довольно удручающей картиной в полстены и французским балаболом в углу, а ещё без связи с родными – это уже чересчур! Тут любая психика начнёт сбоить!

Быстро переодевшись, я встала напротив двери молочного цвета и уставилась на неё, будто на врага, с которым непременно нужно сразиться, чтобы покинуть локацию. Спокойно и максимально медленно наполнила лёгкие порцией кислорода, взялась за ручку и дёрнула. Раз! – дверь тихонько отворилась.

Передо мной оказался бледный и пустынный больничный коридор, украшенный пучками живых цветов и забавными рисунками животных на противоположных дверях.

Сердце прыскало кровь в уши и подкашивало биением деревянные ноги, не желавшие и шага сделать. Но снова покрутив в голове мысль «алло, я в психушке во Франции» и сжав в руке телефон, я на цыпочках побрела вперёд в поисках выхода.

Vanusepiirang:
16+
Ilmumiskuupäev Litres'is:
01 august 2023
Kirjutamise kuupäev:
2022
Objętość:
220 lk 1 illustratsioon
Õiguste omanik:
Автор
Allalaadimise formaat:
Tekst
Keskmine hinnang 5, põhineb 1 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 5, põhineb 2 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,6, põhineb 2458 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4,4, põhineb 21 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,6, põhineb 1941 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,6, põhineb 2325 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 3,7, põhineb 3 hinnangul