Loe raamatut: «Даргорея»

Посвящается моей семье и моей малой родине

Даргорея

Даргорея¹ – дар гор, Даргорея

Красивых легенд полна.

Даргорея, я даже не смею

Понять, как в тебя влюблена.

Даргорея, ты – мое детство,

Ты – юношеские мечты,

Даргорея, на свете нет места

Прекрасней, желанней, чем ты.

Даргорея, пути наши разные,

В душе у меня борьба,

Навеки одной нитью связаны

Твоя и моя судьба.

Даргорея – дар гор, Даргорея —

Солнечная страна,

Слезу-камень найти я сумею,

И будешь ты спасена…

И буду я спасена…

Пролог

Я парю в невесомости. Легким облаком, белой птицей. Так легко и спокойно. Нет ни сегодня, ни вчера. Полный покой. Безмятежность.

Подо мной лабиринт. Множество комнат. Скорее, ячеек, если смотреть с высоты. Каждая из них – это момент земной жизни. Мелькают тени. Грани ячеек то искажаются, то вспыхивают яркими цветами. А иной раз над ними можно заметить радугу.

Я уже была здесь. Видела это место. Как давно это было… А кажется, прошел всего лишь миг.

Плавно опускаюсь в комнату-ячейку. Осматриваю мерцающие стены. Нет. Не та. Похожа, но не та. Та была какой-то другой. Свечением отличалась. Точно. Как в игре. Найди десять отличий? Ну что же, юмор есть, жить будем.

– Привет! Как жизнь? – голос обволакивает, мягко пульсирует в разуме. Он везде, во всем пространстве, он внутри меня. Отвечаю, не раскрывая губ.

– Благодарю. Все хорошо.

– И двое замечательных сыновей?

– Да, – энергия колышется и передает эмоцию улыбки.

– Ни о чем не жалеешь?

– Не стала бы ничего менять, так лучше сказать.

– Интересно. А в прошлый раз хотела время отмотать назад. Ошибочки подправить.

– Я осознала, что все уроки важны. И детей у меня тогда не было. Отмотать назад и все начать сначала – это значит полностью изменить настоящее, пожелать исчезновения своим детям. Даже подумать о таком страшно.

– Хорошо. Тогда почему снова здесь?

– Боюсь. Неизвестность пугает и предстоящая операция. Устала от приступов боли. А вдруг летальный исход?

– Все страхи у людей из детства. Загляни внутрь себя. Якоря есть?

– Да. Мои сыновья, моя семья, карьера, вполне успешная.

– М-м?..

– Наверное, захотелось прикоснуться к покою…

– Ха. Покой нам только снится, детка. Посмотри, сколько дел недоделанных.

– Я поняла. Значит, мне просто нужна помощь.

– Поможешь себе, поможешь и другим. Одно могу сказать: период неопределенности скоро закончится. Но только если сама этого захочешь. Знаешь ведь правила.

– Угу. С нами случается то, чего мы больше всего боимся или чего страстно желаем.

– Готова сделать шаг вперед?

– Да. Дай-ка, соберусь. Слабость такая…

Покачнулась. Оступилась. В поисках опоры протянула руку. Зыбкая, похожая на ртуть стена ячейки поглотила меня. И я полетела в темноту.

– Не-е-е-т…

– Главное – про якоря не забывай, – услышала я вслед.

Глава 1. Башня

Великий Вселенский Разум! Благодарю тебя за эту прекрасную жизнь, преподнесенную мне в дар. Благодарю, что ведешь меня по жизни при надежной поддержке, исполненной Любви и Доброты. Так это и пребудет. Аминь.

Вот верующий я вроде человек и в храм хожу. Иногда. Но молитвы у меня какие-то свои. Не укладываются в голове канонические. Они идут из глубины души, от самого сердца. Хоть и на молитвы-то совсем непохожи, больше на аффирмации.

В детстве бабушка частенько говорила мне: «Писание почитай». Отводила за руку в комнату и оставляла одну, положив мне на колени старинную книгу в темном переплете с полустершимися золочеными буквами. Книга была огромная, толстая и весьма тяжелая, напечатанная дореволюционным шрифтом с буквами «ъ». Был у нее особенный запах восковых свечей, мирта и старой бумаги. Я раскрывала ее, бережно перелистывала потемневшие от времени страницы, вчитывалась. Но детский ум с трудом воспринимал переплетение историй в древних Писаниях. Одиночество в прохладном полумраке комнаты немного пугало. Прислушивалась. Казалось, кто-то ходил в соседней спальне, вздыхал и скрипел половицами. Я откладывала книгу. Тихонько, на цыпочках кралась к входной двери и молилась, чтобы не скрипнула предательски дощечка у самого порога, и бабушка не пресекла мой побег.

Мне нравилось убегать в сад. Падать в траву между деревьями. Вдыхать ароматный запах спелых абрикосов, сладковатый, дразнящий аппетит. Взять сочный плод. Протереть в руках бархатистую кожицу. Аккуратно разломить его, чтобы не капнул сок на платье, вынуть косточку и втянуть в себя тягучий, насыщенный летом аромат. Откусить кусочек, размять языком нежную, сочную мякоть. И смаковать неспешно, слушая трели цикад. Смотреть в небо на проплывающие облака. Мечтать и тихо разговаривать с Богом. Рассказывать ему о своих детских печалях и радостях. Мне кажется, он слышал меня. Всегда. И я благодарна за это.

В последнее время меня часто посещают мысли о детстве и юности, проведенных на Кавказе. Они приходят то яркими вспышками давно забытых впечатлений, то неспешными размышлениями об истоках жизненного пути и поворотах судьбы. Они приходят во сне, в разговорах с родителями за чаем и в забавных обсуждениях с младшим сыном приключений мамы-динозавра в пионерском лагере. Или утром в полудреме сознание подкидывает картинки беззаботного детства. Интересно, ко всем так подкрадывается пора жизненной зрелости?

Однако, прохладно стало. Ноги замерзли. Да и вообще, зябко как-то. Наверное, медсестра окно открыла. Палату проветрить. Просыпаться пора. Утро.

Ох, уж, этот гул в голове от обезболивающих и капельниц с антибиотиками. Но глаза открывать надо. Пора просыпаться. Повернуться на бочок, приподняться, ножки в тапочки.

Вот же… Больничные матрасы как будто булыжниками набивают. Жестко, не повернуться. Не ругаю я ни времена, ни правительства, но больницы получше финансировать нужно, господа. О пациентах бы подумали. Инквизиция в прошлом, кровати остались. Все-все, останавливаем внутреннюю болтологию. Давай, девочка, подъем. Глазки открываем… один глазик… другой…

Медленно открыла глаза.

– Что это? – прошептала, обхватив себя руками.

В ярком, лазурном небе надо мной проплывали легкие, пушистые облака. Как в детстве…

Нет, не сон это. Но и не больничная палата. Машинально потянулась к тумбочке за смартфоном. Пальцы хватали воздух. Рука, не нащупав ни гаджет, ни тумбочку, провалилась в пустоту. Приподняла голову озираясь. Я лежала на каком-то округлом, слегка вогнутом каменном постаменте в белой, тонкой сорочке до пят, влажной от утренней росы. Поднесла руку к глазам. Моя – не моя? Ощупала себя. Постройнела я как-то да немудрено с болезнью. Усмехнулась. Свежий ветерок играл моими длинными каштановыми локонами.

«Длинными? Локонами? У меня такие только в молодости были… – мысли запрыгали ошалело. Сердце бешено заколотилось в груди. – Что со мной происходит? Где я?»

Опустила босые ноги на каменный пол. Холодно. Дотронулась рукой до поверхности каменного ложа. Гладкая, отполированная до блеска. Мысли в голове заметались одна мрачнее другой. Опустила взгляд. Рядом с постаментом увидела древнюю чашу. Взяла в руки. Тяжелая. Провела указательным пальцем по краю, еще круг и еще, ускоряя темп. Чаша откликнулась, завибрировала, загудела низким напевом, успокаивая и приводя мысли в порядок. Я приподняла ее на уровень глаз и посмотрела завороженно на необычный рисунок. Искусная чеканка изображала девушку и дракона, положившего ей на плечо свою страшную голову. Подумала: «Где же я все-таки нахожусь?»

Огляделась. Мое ложе в самом центре огромной, квадратной площадки. По периметру возвышаются стены с зубцами и бойницами² как на старинных башнях. У каждой из четырех стен сложены большие костры и приготовлены факелы. Центр очерчен кругом. Похоже на розу ветров. Странно все это.

Осмотрела само ложе. В изголовье обнаружила желобок, глубоко прорезавший камень. Коснулась пальцами. И словно электрический разряд пронзил от подушечек до самой макушки. Жуть! Даже тело все передернуло. Мелькнуло воспоминание об экскурсии в музее, где гид рассказывал воодушевленно о древних капищах, на которых приносились кровавые жертвы.

Повернулась, с изумлением увидела, что с другой стороны находится такой же желоб. Оба огибали край каменного постамента, сплетаясь в центре в единый сток. Точно под сливом в плите выдолблено округлое углубление с небольшим отверстием. До того, как я взяла чашу в руки, она стояла в этой воронке. Вернула ее на место. Что же это значит? Жидкость стекает по желобкам и одной струей сбегает в чашу. Какую жидкость могут собирать в относительно небольшую емкость? Мрачные мысли метались и пульсировали в голове. Это что, кровосток? Вздохнула тяжко.

Вдруг внутри ёкнуло от догадки, сдавило грудь. Машинально схватилась за сердце. Так-так. Похоже, кто-то решил принести меня в жертву. Что за шутки? Кто это все подстроил?! Захотели в реалити-шоу со мной поиграть? В наше время чего только не придумают, затейники. Еще и камер, поди ж ты, натыкали везде. Сидят, наблюдают и со смеху покатываются. Прошиб озноб, потом резко кинуло в жар. Подскочила с места. Бросилась к стене. И отпрянула. От высоты перехватило дух.

Башня стояла на скале, на высоте птичьего полета. С ее верхней площадки открывался захватывающий вид на ущелье. Страшно подумать, какова его глубина. Бросила камень и не услышала звука падения. Если бы не сложная ситуация, в которую я попала, и бесконечные вопросы, витающие в голове, стояла бы так целую вечность и любовалась этой волшебной красотой, девственной природой, наслаждаясь яркими красками. Как в детстве… А ведь и правда, открывшаяся передо мной картина до щемящей боли, до трепета в сердце напоминала любимые кавказские горы, частичку моей души.

Вдали виден был горный массив с пиками, покрытыми снежными шапками. Они сверкали в лучах восходящего солнца, вспыхивая мириадами бриллиантовых искр. Облака, раскрашенные рассветом нежными пастельными цветами, плыли к сказочно прекрасным вершинам. Но даже они не могли подняться так высоко и, цепляясь за горы, оседали туманом. Внизу голые отроги скал перемежались с зеленым ковром верхушек лесных деревьев. Среди них спрятался водопад. Далеко. Здесь его шума не было слышно и поток воды казался белым как молоко. Засмотрелась, представляя, насколько он великолепен вблизи в своей могучей природной брутальности, в диком неистовстве летящих с огромной высоты тугих струй, разбивающихся о камни, грохочущих, пенящихся и разлетающихся маленькими звенящими каплями. От водопада брала свое начало река, бурля и перекатывая огромные валуны. Разламывала гневными потоками надвое глубокое ущелье. Требовательно прокладывая себе путь к свободе, к будущему спокойному и неспешному бытию. Значит, долина вниз по ее течению. Там должны быть поселения.

Реки всегда привлекали людей. Вода – колыбель всего сущего. Вода дает жизнь. А реки подобно кровеносным артериям несут эту жизнь всему, что есть на земле. По берегам всегда селились люди. Чтобы вместе с рекой быть в жизненном потоке. Нестись из забытого прошлого в неизвестное будущее, восхищаясь и горюя, созидая и разрушая, рождаясь и умирая в настоящем.

Что ж, нужно каким-то образом выбираться из башни. Идти вниз по течению в поисках людей и помощи. Если я действительно каким-то невероятным образом перенеслась из больницы мегаполиса в горы Кавказа, то помощь я обязательно найду. Тем более, у земляков. Гостеприимство кавказцы впитывают с молоком матери.

Площадка совершенно ровная, если не считать жертвенного алтаря³ в центре, значит, вход внутрь башни должен быть где-то у стены. Не на вертолете же мои похитители сюда поднимаются. Или на вертолете?

Обошла вокруг стены. Мелкие камешки больно впивались в голые ступни. В древности на Кавказе строили сигнальные башни с открытыми площадками. Они стояли обособленно, так, чтобы дым от зажженных костров был виден издалека. Так горцы предупреждали друг друга о нападениях врага и постигших бедствиях. Но меня совершенно сбил с толку жертвенный алтарь в центре. В йердах⁴, древних нахских⁵ святилищах языческих времен, задолго до прихода в эти места ислама и христианства, алтари были. Но их не ставили на верхних площадках башен.

А вот и вход нашелся. Осторожно, стараясь не шуметь, стала спускаться по каменной лестнице. Остановилась. Прислушалась. Тихо. Еще несколько ступеней. Массивная деревянная дверь. Сердце бешено колотилось в груди, мне казалось, что эхо отвечало на его стук. Тронула черную кованую ручку. Налегла слегка. Дверь подалась, даже не скрипнув. Я заглянула в щель. Выдохнула. Похоже, никого нет. Приоткрыла дверь шире и шагнула в комнату. Действительно, никого. Огляделась. Вдоль стен деревянные скамьи. Красивые, с затейливым резным узором. Но больше ничего. Совершенно пустое помещение. На стенах петроглифы⁶.

Рисунки, довольно яркие, лишь кое-где выцветшие, повествовали о каком-то ритуале. Вгляделась, пошла вдоль стены изучая. Вот жрецы зажигают четыре костра. На следующем они кружатся в танце, воздев к небу руки. А вот жрец держит чашу. Хм, с жертвенной кровью, наверное. И апогей – главный жрец поджигает саван⁷-кокон. Мурашки побежали по телу. Подошла поближе, дотронулась до стены. Шершавый, холодный камень. А петроглифы не сказать, чтобы древние совсем. Может музей стилизованный «Быт на Кавказе во времена язычества». Новодел? А если нет? Надо ниже спуститься, посмотреть, что там.

Такая же каменная лестница, ведущая вниз, обнаружилась на другой стороне комнаты жрецов, как я ее себе обозначила. Прислушалась. Тишина. Стала спускаться смелее. Вход в нижнее помещение преградила решетчатая дверь с большим засовом. Через прутья решетки комната просматривалась довольно хорошо. Похоже, она предназначалась для стражников или была оружейной. У одной стены стояла пара сундуков, над ними висела одежда: черная бурка⁸, башлык⁹, лохматая белая папаха¹⁰. Рядом сошка¹¹ с копьями, широкий топчан¹², застеленный шерстяным плетеным ковром. Над топчаном на стене крепились лук, колчан со стрелами и два длинных кинжала¹³. У другой стенки я заметила табуретки, маленький низкий столик. На нем стояла глиняная посуда, кувшин. Точно музей. Кто оружие просто так оставляет? Даже если оно бутафорское.

– Эй, есть здесь кто?

Тишина. Просунула через решетку руку. Попыталась открыть засов. Не поддается. Потрясла слегка, расшатывая непослушную железяку. Вот же попала! Со всей злости пнула решетку. Та крякнула и… отлетела мне в лоб. Аж искры из глаз посыпались. Решетчатая дверь, оказывается, открывалась в другую сторону. Вот уж повезло, так повезло! Шишки мне на лбу только не хватало и на ногу теперь наступить не могу. Зато сразу стало понятно, что в башне никого нет. Иначе бы на такой грохот все служители этого музея сбежались. Надо успокоиться, спуститься ниже и попробовать найти выход. Должен же быть выход отсюда.

Если это музей-новодел, то сделан отменно. Не видно ни проводов, ни выключателей, стены с копотью, крепления для факелов. В узкие окна-бойницы вставлены тонкие пластины слюды. «Жаль только, зеркала нет, глянуть на себя. Внизу, вполне возможно, обнаружатся экспозиции жилых помещений. А может, рабочий день начнется у местных сотрудников?» – с надеждой подумала я.

Снова каменная лестница вниз. Сбежала быстро, не прячась и не боясь. Встретила меня третья дверь, тяжелая, окованная железом. Как в сказке. Попыталась потянуть на себя, толкнуть. Закрыта. Намертво. Кончилось мое везение. Дергала, стучала, кричала. Все бесполезно. Слезы потекли из глаз, прислонилась к двери и сползла на каменные плиты.

На полу в темноте я нащупала какую-то ткань. Дернула на себя машинально, утереться бы. Кусок ткани оказался большим, я тянула, а он все не кончался. Даже успокоилась от неожиданности. «Спокойствие, только спокойствие», – как говорил любимец детворы, мужчина в самом расцвете сил с пропеллером на спине. Вот только пропеллера у меня нет. От досады я всхлипнула, вытягивая из темноты ткань. Улетела бы. Но и просто так я не сдамся.

– Пойду наверх, посмотрю, что за богатство мне привалило, там хоть светлее, – ну вот, уже вслух сама с собой говорить начала от этих утренних потрясений.

Собрала в охапку ткань и двинулась вверх по лестнице в оружейную. Если рассуждать здраво, то хранители музея, скорее всего, в сговоре с теми, кто меня здесь запер. Так может оно и к лучшему, что нет никого и дверь вниз заперта?

Поднявшись, бросила свою добычу на пол и кинулась к кувшину. Ура! В нем была вода. С жадностью припала и выпила сразу половину.

– Так лучше, – пробормотала, улыбнувшись сама себе, – теперь можно и всем остальным заняться.

Подошла к ткани, оставленной посреди комнаты. Белая, шелковистая, на удивление плотная. Попробовала на разрыв, не получилось, крепкая. Эх, какое бы платье шикарное вышло. Ткань только переводят! Бросают где попало. И тут меня осенило… от догадки покрылась липким холодным потом, поджилки затряслись. Это и есть тот самый саван с рисунка. Но такая материя разве что принцессе для савана годится. Стала расправлять ткань, растягивая во все стороны. Если бы меня спросили, для чего я это делаю, не ответила бы. Делала не задумываясь. Из складок выпало четыре большущих мотка веревки в мизинец толщиной. Прочная. «Четыре в комнате угла…» – всплыла в памяти строчка детского стихотворения. Ага. Четыре костра, четыре жреца, четыре мотка веревки. Многовато совпадений.

– А может, по веревке попробовать спуститься с башни? Связать куски вместе. Сколько ее в мотке? – не то подумала, не то снова проговорила вслух.

Измерила шагами длину комнаты. Десять больших шагов. Это приблизительно десять метров. Развернула и разложила веревку из одного мотка от стены до стены, получилось шесть раз и еще на треть приблизительно. Привалилась к сундуку, прикрыла глаза. Сознание явно раздваивалось. Я начала говорить сама с собой:

– Это метров шестьдесят с небольшим примерно.

– Шестьдесят три, – уточнил внутренний голос.

– Сакральное число в старых нахских сказках. Богатыри, отправляясь на поиски чудовища, которое нужно победить, скачут шестьдесят три дня и шестьдесят три ночи. Хм, еще совпадение? Но глубина ущелья все равно больше. Кстати, и в ущелья часто по веревке спускаются.

– А если связать куски? – выдвинуло предположение внутреннее я.

– Узлы могут не выдержать. Очень рискованно. Не пойдет.

– Что делать-то? – завопило внутри.

– Что делать, что делать? Думать надо. Веревок много. Тонкие, но прочные. Не стропы, конечно. Стоп. А вот и идея подоспела. Будем мы из тебя, саван, «Дуб» выращивать. Ножницы бы найти или нож. Нужно найти нож. Более вероятно в этом месте.

– А зачем его искать? Вон на стене два кинжала. Да и прикрыться чем-нибудь не мешало бы, – спокойно и разумно подсказала сама себе.

– Точно. Тогда за дело!

В оружейной обнаружилось много всякого добра. В одном из сундуков нашлась чистая мужская одежда. Одежда кавказцев. Я взяла то, что больше подошло по размеру: штаны, рубашку, вязаные носки из тонкой овечьей шерсти, сапоги из мягкого сафьяна¹⁴, башлык, ремень. Сняла со стены кинжалы. Настоящие, боевые. Два брата – кама¹⁵ и бебут¹⁶. Оба в деревянных ножнах, обтянутых кожей, только наконечники и устья металлические. Так мастера ножны делают для облегчения общего веса оружия и для того, чтобы сохранить остроту клинка. На обоих был одинаковый скромный орнамент в виде миртового дерева¹⁷. Значит, кинжалы делали для одного воина. Вынула из ножен кама. Залюбовалась. С двумя широкими долами¹⁸, из стали с замысловатым узором и синеватым оттенком¹⁹. Красавец. Вложила в ножны: «Отдохни пока». Бебут был короче, выкован из другой стали, прочный и гибкий с удобной для хвата костяной рукоятью. Дол шел по всей длине, плавно повторяя форму лезвия. На охоте такой незаменим. Я искренне порадовалась: «Ты-то мне, братец, сейчас и нужен!» Подбросила свой волос, взмахнула кинжалом. Стоило только лезвию коснуться, волосок распался на две части. Восторг пробежал теплой волной по возбужденному сознанию. Одним взмахом укоротила ночную рубашку, что была на мне. Оделась в приготовленные вещи. Согрелась сразу.

Другой сундук оказался с хозяйственными мелочами. Там лежали разные приспособления для починки одежды и амуниции, заточки оружия. Там же я нашла оселок²⁰, мешочек с огнивом²¹ и кремнем, суровые нитки с большой иглой и много довольно длинных кожаных полос.

В углу у стены лежала защита из сыромяти²² для какого-то достаточно крупного животного. Для собаки, наверное. Собака – хороший воин, если обучать, становится настоящим живым оружием. И другом, который не предаст.

В мешочек с огнивом и кремнем я кинула оселок, привязала на пояс. Забрала все нитки, иглу, кожаные полосы и защиту для животного. Вместе с веревками завернула в ткань. Побежала со всем этим добром на верхнюю площадку башни.

Разгрузилась на постаменте. Оглядела еще раз все вокруг. Это святилище, что ни говори. Здесь проводят ритуалы. Обычно жертвы приносят либо на рассвете, либо на закате в особые часы. Сейчас уже позднее утро. Времени в обрез. Бежать. Срочно бежать отсюда.

Вернулась в оружейную. Взяла лук, колчан со стрелами, оба кинжала. Выйдя за решетчатую дверь, аккуратно задвинула засов. Теперь, даже если ничего из моей идеи не выйдет, просто так я им не дамся.

Но у меня все получится. Я точно знаю.