Loe raamatut: «Секреты Ротшильдов»

Font:

LE SECRET DES ROTHSCHILD

Elie de Rothschild Jr

Original French edition: LE SECRET DES ROTHSCHILD

Предисловие

Чтобы история, о которой пойдет речь, получила признание, нужно ли ей быть честной? И если да, то всегда ли следует держаться за этику, добродетель или даже принципы, привитые нам отцами? Следует ли не выходить за эти рамки, избегая насмешек или нападок благонравной публики?

За всю свою жизнь я нечасто совершал аморальные поступки, но даже когда они случались, то никому не вредили: ни конкретным людям, ни обществу в целом. Уж тем более не вредили они дальней родне, с которой у меня формально нет родственной связи.

Тем не менее вы и представить себе не можете, на что мне пришлось пойти, чтобы эта книга увидела свет. Я шел на уловки, обман, исчезал на несколько лет, менял личные данные. Проявлял, несомненно, фамильные черты одной из известнейших в истории семей. Но, когда вы становитесь элементом легенды или считаетесь ею, а ваше имя в большей части мира вызывает презрение или не менее сильное восхищение, приходится идти обходным путем.

Во многих случаях второй паспорт оказывался мне полезен настолько же, насколько и первый, и помогал сбежать, чтобы писать книгу. Потому что у меня должно было получиться. Извлекать выгоду из ситуации простительно, а вот упускать представляющуюся возможность – нет.

Мы всегда неправы перед теми, кто считает правыми только себя. Будь то водитель такси, который с непоколебимой уверенностью рассказывал мне, что обществом правят евреи, и безо всякой злобы транслировал экстремистские стереотипы, появившиеся по меньшей мере сто лет назад. Или же продавец деловых костюмов, который безо всякого страха представлял мне более изощренную теорию, согласно которой в большей части бед на земле виноваты Ротшильды. Все эти люди, сами того не понимая, способствуют масштабной пропаганде, которая совершенно не идет на пользу будущим поколениям.

Речь пойдет о некоторых моментах из необычной жизни одного еврейского семейства – семьи Ротшильдов. Они крайне редко выступают с заявлениями, но уже более двухсот шестидесяти лет всегда оказываются связанными с происходящими событиями.

Безусловно, я мог, как настоящий историк, последовательно изложить на бумаге все то, что составляет эту сагу, похожую то на сказку, то на трагедию. Однако, по аналогии с буквой и духом закона, между буквой и духом истории я выбрал второе, добавив собственные умозаключения. Эти выводы, не всегда лестные для тех, кого они касаются, и еще в меньшей степени для человечества в целом, помогут развенчать тайну Ротшильдов. Я изучил их биографии, сопоставил порою противоречивые свидетельства и восстановил цельный образ, более всего похожий на правду. На мою правду, заметят скептики.

Верите вы или нет, но с 1744 года совершенно не изменились ни человек, ни его реакции, ни его ценность. Сегодня, однако, аудиторию сложно заинтересовать, а у новых средств массовой информации, которых в избытке, низкое качество (хотелось бы думать, что вы со мной согласны). Нередко, чтобы удовлетворить все более нетерпеливых читателей, они способны лишь представить выводы, зачастую несправедливые.

Надеюсь, что я избежал таких ловушек, и вы вслед за мной узнаете о стремлениях и мотивах тех, кто вызвал во мне восхищение или негодование. Им я и посвятил этот скромный труд.

Евреи в Средние века

Люди рождаются равными. Или почти равными. У всех нас одинаковый набор генов. Но попробуй пойми, почему одни бегают быстрее других, почему одни умные, а другие нет. Это естественное соперничество заложено в нашей природе.

Вначале были евреи, и создали они множество религий. После столетий размышлений и смирения они, кажется, предусмотрели все вопросы: мудрости, морали, семьи, войны и даже здоровья. Но они упустили один нюанс, который им дорого обойдется и изменит облик мира, – потребность созидать и все подвергать сомнению, которая так хорошо характеризует человеческую природу.

Дело в том, что среди их же сородичей неведомо для них скрывались инакомыслящие с самыми разрушительными идеями. Из ядра иудаизма, возможно, из наиболее добродетельной его части вышел один еврей-новатор, который в одиночку собрал вместе всех отвергнутых иудаизмом (а их оказалось много). Он создал для них иные, более открытые правила.

Слоганы «Любите друг друга» или «Первые станут последними», которые предложил этот гениальный ясновидец, предупредив век рекламы, откликнулись у миллионов отверженных, рабов и бедняков. Последние обрели надежду: если они не счастливы в этом мире, то после смерти смогут по меньшей мере улучшить свое жалкое существование, попав в рай!

Программа оказалась революционной, если не сказать подрывной: так сочли фарисеи – евреи-хранители Храма Иерусалимского, которые образовывали небольшую привилегированную касту, жадную до власти. Они и пожаловались наместнику римского императора в Иудее префекту Понтию Пилату и после непродолжительной борьбы добились смертной казни для Иисуса Христа, революционера или зануды-неудачника – считайте его, кем хотите. А его последователи христиане заявляли всему миру, причем весьма несправедливо, что их пророка распяли евреи. Было бы обоснованнее обвинять в этом только фарисеев!

Здесь, на мой взгляд, и лежат истоки антисемитизма, каким мы его знаем сегодня и каким он передается из поколения в поколение около двух тысяч лет.

Став самой сильной религией и получив новую интерпретацию при восточно-римском императоре в 380 году, христианство сметало все на своем пути. Оно преследовало одну-единственную цель: расширять ареал своего распространения, чтобы покорять как можно больше народов, без конца привлекать новых верующих, даже прибегать к пыткам для триумфа веры. И все это вопреки заветам создателя христианства Иисуса, который, будучи святым еще при жизни, не причинил зла ни одному живому существу.

Евреи ничего не меняли в практиках иудаизма, и переход в их религию остался настолько трудным, что для гоев (неевреев) было проще не менять религию. Дело в том, что евреи ведут родство по матери, другие способы перейти в иудаизм очень сложны. Гои из-за отсутствия перехода религиозной принадлежности по наследству перетянули к себе всех отверженных. Вскоре они решили, что евреи, которые жили мирно и скромно, но считались виновными в смерти ставшего мессией пророка, остаются угрозой для установленного превосходства.

Безжалостно расправляясь со всеми другими противниками, они, что удивительно, пощадили 144 000 «сынов израилевых». Таким образом они последовали пророчеству из Откровения Иоанна Богослова, согласно которому под страхом самой страшной Божьей кары этих евреев надлежало оставить в живых.

Наконец, большая часть христиан внезапно объявила богатство и прибыль порочными и потому неизбежно ведущими в ад. Евреи же потребовались им для того, чтобы отправиться на передовую в борьбе со скверной. На евреев был возложен самый грязный труд, например, связанный с деньгами, к которым христиане предпочитали как можно меньше прикасаться. Таким образом, евреи, которых использовали как живой щит против порока и греха, запустили экономику и начали вливать в нее жизнь.

Этого показалось мало, и для евреев ввели правила с настолько суровыми наказаниями (вплоть до смертной казни), что их существование превратилось в сущую пытку.

Со Средневековья Церковь и феодалы, избегая смешения населения, решили отделить евреев и собрать их в гетто. Эти своего рода тюрьмы-лагеря, примыкавшие к городу, закрывались на ночь и на выходные. Там-то евреи, выдворенные за городские стены, и стали налаживать свой нищенский быт.

Отверженные обществом за инаковость, теперь они могли в закрытой среде совершать собственные обряды, не представляя угрозы для христианской власти. У них не было права владеть землей, они платили высокую арендную плату, сталкиваясь с постоянно растущими налогами, которые пополняли карманы феодалов и духовенства.

Евреям, считающимся нечистыми, оставили только занятия, связанные с деньгами. Проклятые христианским Богом, они были нужны для торговли: только у них было право продавать и покупать в различных королевствах необходимые продукты и обменивать валюту. А у каждого, даже самого маленького города в обращении были свои деньги¹.

Чтобы евреи не пользовались теми же правами, что и добропорядочная публика, их обязали носить на виду желтую звезду в качестве знака отличия, а евреек – полосатый платок. Им было предписано расступаться и кланяться каждый раз, когда они встречали христианина, они не могли задерживаться на улице дольше, чем нужно, посещать общественные сады. Им не было дозволено приближаться к кафедральным соборам, останавливаться на постоялых дворах; на рынке они должны были дождаться, пока свои покупки закончат христиане. В домах надлежало затемнять стекла в окнах верхних этажей, чтобы сквозь них не видеть добропорядочную публику. Их письма проходили цензуру: перед передачей адресату корреспонденцию прочитывал и одобрял почтальон. Наконец, за пользование почтовыми экипажами с них брали в два раза больше, чем с других клиентов.

Для них, исключенных из общественной жизни, были официально под запретом занятия, которые считались благородными: сельское хозяйство, плотничество, медицина, нотариальное дело. Также запрещалась продажа оружия, сырья, шелка и специй.

Эти повинности и принудительная специализация на занятиях, связанных с покупкой, продажей и приемом заказов от королевств и населения, позволили сделать состояние некоторым евреям. Его, впрочем, составляли только звонкие металлические монеты: по закону у евреев не могло быть собственности за пределами гетто. Не имея прав вложить вырученные деньги во что-либо, они веками жили в весьма скромных условиях.

В это же время феодалам, живущим в роскоши и расточительстве, владеющим землями с тысячами душ в услужении, удивительным образом не хватало наличных на свои потребности и планы.

Несчастье одних оказалось прибыльным делом для других: некоторые «рабы» в последствии ссуживали средства своему господину. Их называли придворными евреями, а позднее – банкирами. Быстро забылось, что занятия, связанные с деньгами, были им навязаны исключительно в интересах Церкви и феодалов.

Монархи не умели считать, не имели представления об экономике и финансах, их постоянно обкрадывали собственные слуги. И поэтому вскоре управление имуществом и делами доверили евреям, которые, приблизившись к своему угнетателю, становились все более и более незаменимыми для благополучия королевств.

Ложь распространяется быстрее, чем правда. В Истории остались имена лишь тех, кто заставил о себе говорить, а именно самых успешных торговцев. При этом подавляющее большинство евреев наравне с неевреями продолжали жить в скромных, даже чересчур скромных условиях.

Рождение мифа

Возьмем Германию, или Священную Римскую империю германской нации, XVIII века: город Франкфурт – это 32 000 христиан или тех, кто себя таковыми называет; добавим к ним 10 % от этого числа – евреев, которые теснятся в гетто рядом с городом.

Франкфурт – единственный город, который стоит на пересечении пяти основных транспортных артерий, связывающих его с Нидерландами, Венецией, Любеком, Гамбургом, Бременом и другими столицами будущей Германии и стран Северной Европы. Благодаря Майну, впадающему в Рейн, город имеет доступ к одному из крупнейших путей торгового судоходства, что дает очевидное преимущество в транзите товаров и, как мы увидим позднее, сыграет ключевую роль в этой истории.

С XII века евреи изгнаны из городов, поскольку считаются опасными для христианской веры. Но следует отметить, что услуги, которые они оказывают коммунам, незаменимы для функционирования экономики. Некоторые ганзейские города, например, Гамбург или Бремен, постепенно смягчают ограничения, чтобы во имя всеобщих интересов повысить продуктивность.

В противовес княжествам и герцогствам, проявляющим все большую терпимость, если не сказать либеральность, во Франкфурте, центре курфюршества Гессен, при деспотичном Фридрихе II сохраняются крайне антисемитские порядки. Последний вместе со своим сыном Вильгельмом Гессенским неукоснительно следует изжившим себя средневековым нормам.

Там-то 23 февраля 1744 года и появляется на свет Майер Амшель Ротшильд, четвертый ребенок в бедной религиозной семье из франкфуртского гетто. У его родителей крохотное темное помещение, в котором они торгуют ветошью, подержанными вещами, украшениями, меняют деньги, медали, – эдакая неплохо организованная лавка старьевщика. Там же располагается семейный очаг.

Наиболее важный и наиболее используемый инструмент – это весы. Здесь умеют распознавать драгоценные металлы даже глядя на гравировку и надписи (потому что они зачастую фальшивые). Здесь без конца взвешивают монеты: определить их реальную ценность можно только по весу золота, серебра или меди. Часто ключом к успеху обменной операции становится верный расчет обменного курса для различных валют.

В доме, который служит еще магазином и складом, в спартанских условиях живут две семьи, порядка двенадцати человек. На этих же восьмидесяти квадратных метрах ведется торговля – темные комнатки завалены запасами и товарами на продажу. Наверху нет света даже средь бела дня, воздух спертый, потому что окна заколочены, как того требует подлый закон, защищающий христиан от дурного взгляда евреев (были бы они и вправду опасными!).

В узеньком переулке живет сотня человек. С годами, по мере рождения детей и приезда новоселов, их станет три тысячи. На этой земле изгоев все они, как могут, обустраивают свой быт, ютясь в тесных, загроможденных жилищах.

Нехватка места определенно сказывается на стоимости недвижимости. Кто сказал, что чем дороже, тем красивее? Евреям разрешено покупать только в гетто, и из-за ограниченной площади цены в этом депрессивном квартале взлетают выше стоимости лучшего жилья буржуа. В переулке нет ни сточной канавы, ни канализации: из-за отбросов, скапливающихся прямо на земле, стоит невообразимый смрад, а воздух полон болезней…

От них несколько позднее (в 1755 году) и умрут родители Майера Амшеля, завещав одному из своих сыновей тот путь, благодаря которому мы о нем знаем.

В закрытых кварталах, охраняемых, как тюрьмы, с минимальными свободами, но максимальными податями и сборами приходится выживать всем евреям Европы. С ними обращаются почти как со скотом, держа в загонах и ставя метки.

Чтобы свести концы с концами, еврейские семьи занимаются торговлей самого разного рода. У них нет даже права на фамилию, зачастую вместо нее используются название дома, прозвище или профессия.

На двери в дом в переулке Юденгассе (дословно: еврейском переулке) в качестве украшения висит красный щит. Проживающую там семью зовут Ротшильд, что по-немецки и значит «красный щит».

Когда в эпидемию оспы с разницей в несколько месяцев умирают оба родителя Майера Амшеля, ему всего одиннадцать лет. Отец уже научил его менять деньги, из трех братьев он старший и должен отделиться от семьи, потому что жизнь обходится дорого.

Его опекуны обращаются к банкиру в Ганновере, который берет мальчика на испытательный срок в качестве стажера. Так начинается его независимая жизнь в нескольких сотнях километров от Франкфурта.

Как заведено, дети из бедных семей должны быть самостоятельными или по меньшей мере самодостаточными, иначе они рискуют оказаться на улице с протянутой рукой или попасться разбойникам (что по меньшей мере дает перспективу на будущее!).

Но Майеру Амшелю благодаря навыкам, переданным родителями, такой расклад не грозит. Он унаследовал весьма живой характер и, несмотря на юные годы, весьма развит. Майер Амшель имеет немало знаний в различных областях, хорошо читает, но на этом его умения не заканчиваются. Он быстро, очень быстро считает и умеет вести себя со взрослыми.

Все общение происходит на трех языках. На немецком разговаривают с клиентами, иврит используется для молитв. Для общения в узком кругу клана, не на глазах у широкой общественности, нужен идиш, смесь немецкого и иврита, которая запутывает врага и с давних времен позволяет евреям опознавать своих. Тот, кто не говорит на идише, не может быть евреем и потенциально представляет опасность для общины.

Отец ничего не скрывает от сына с малых лет: рассказывает ему о политической ситуации, тем самым развивая ребенка. Уже в детстве мальчик знает об антисемитизме, о насилии (в тот момент как раз разгорается Семилетняя война, которая сначала охватывает Пруссию, Австрию, Францию, Россию, Саксонию, Швецию, то есть почти всю Европу: повсюду идут сражения), а также о делах в семейной лавке, которые, несмотря на шаткое положение, все-таки позволяют прокормиться.

В том возрасте, когда большинство детей умеют разве что резвиться в песочнице, Майер уже чувствует себя обязанным следить за тем, как ведется обмен товарами с клиентами и поставщиками. Он рад оказаться полезным, когда под надзором матери передает покупателям деньги.

Он везде следует за отцом, даже ходит с ним к нотариусу. У него в руках старый бумажный мешок как будто бы с обедом, а на самом деле – со всеми семейными сбережениями. Мозес, его отец, при этом держит на виду маленький кожаный портфель на случай, если от дома их выслеживают воры. Кто бы мог представить, что основная сумма доверена ребенку?

В конторе Майер помогает со всеми процедурами и, подобно стражу Храма, бережет деньги до тех пор, пока все документы не подписаны. Отец подает знак – сын с достоинством достает деньги из мешка и выкладывает их на стол перед продавцом. Мальчика переполняет гордость, ведь он сыграл самую важную роль в сделке: принес монеты!

На этом его участие не заканчивается: Майер Амшель очень рано начинает обслуживать клиентов, понимать, как обходиться со счетами, как заполнять налоговые декларации. В том числе узнает, что такое занижение сумм, серые доходы и теневая экономика… А только так и выжить, когда дела идут ни шатко ни валко. Чтобы достойно существовать и кормить семью, нужно считать каждый грош.

Слово «благотворительность» также ему знакомо. Каждый раз, когда отец подает милостыню, он передает монету через сына. Тот радуется, видя признательность в глазах нищего.

Наконец, благодаря урокам раввина, наш добродушный малый узнает о праве, морали и ценности данного обещания. Занимаясь вместе с отцом делами, он, конечно, понимает не все термины, но по сравнению со сверстниками у него есть хороший задел. У Майера Амшеля несомненная склонность к торговле и банковскому делу, именно это и нравится видному придворному еврею Вольфу Якобу Оппенгеймеру.

Он-то и берет мальчика под свое крыло сразу после смерти родителей. Майер работает и улучшает казавшиеся даром свыше способности, которые в действительности всего лишь отражение знаний, переданных родителями.

Его новый покровитель Оппенгеймер происходит из семьи, которая многие поколения служит императору Австрии, вхожа в приемные князей и аристократов, ведет дела далеко за пределами Ганновера по всей Германии до самой Вены. Этот человек в плотно сидящем сюртуке и рубашке с жестким высоким воротничком весьма влиятелен и играет роль (для многих желанную) посредника, доверенного лица, эксперта и советника по всем вопросам. Прежде всего, финансовым.

Он постоянно оказывает небольшие услуги государям, которым вечно не хватает денег: на снабжение армии, на покупку драгоценных тканей, украшений для любовниц, на деликатесы, вино, табак, оружие, специи…

Оппенгеймер помогает в надзоре за владениями и в сборе податей. С каждых доверенных сделок или проектов получает процент. Он обладает огромным влиянием и занимает прочное положение – настолько он нужен своим прославленным клиентам, которые не слишком сведущи в финансовых вопросах.

Так вот, Оппенгеймер быстро понимает, что у юного Майера Амшеля потрясающая память и талант обращаться с цифрами. Для банковского предприятия он – большая ценность. Мальчик, который быстрее остальных считает, понимает и принимает решения, вскоре становится любимчиком своего покровителя.

Оппенгеймер учит его нумизматике (науке о древних медалях и монетах), а также искусству обмена, имеющему первостепенное значение в стране, где каждый округ чеканит собственные деньги. Население вынуждено обращаться к менялам каждый раз, когда переезжает во владения другого монарха, даже если они находятся близко друг к другу.

Это может быть Саксония, Ханау, Дармштадт, Кассель или Веймар. Священная Римская империя германской нации состоит из более чем трехсот пятидесяти герцогств и княжеств. Все эти разные монеты юному Майеру Амшелю необходимо знать настолько хорошо, чтобы с легкостью менять валюту, помня курс каждой.

Он также учится экономике – искусству следить за тем, чтобы всегда тратить меньше, чем зарабатываешь. Познает стратегию – способность оставаться честным и при этом уговаривать как можно больше потенциальных клиентов на покупку, продажу или обмен. Ибо прибыль определяется количеством сделок, осуществленных за момент времени.

* * *

С 1756 года бушует Семилетняя война. Ганновер находится под управлением английской короны, благодаря чему Майер Амшель узнает, как вести дела с необычными зарубежными клиентами, освобождается от предрассудков и учится быстро реагировать.

Через несколько лет он заслужит репутацию эксперта по монетам и медалям, завоюет симпатии богатых клиентов. Среди них генерал фон Эсторф, очень важный клиент банка, который и поручает Майеру Амшелю первые продажи.

С начала их общения генерал замечает, что при обмене одной и той же суммы, например, 100 ливров, кассир дает ему 128,46 талеров, а маленький Майер Амшель – 138,46 талеров. Старик думает, что банк ошибается в его пользу, но не решается сказать об этой неточности. Он всегда оставляет 10 талеров на чай мальчику, который предсказуемо возвращает их в кассу, чтобы счета сходились.

Таким образом Майер Амшель применяет правило, которое он усвоил от отца: «Делай клиентам подарки, чтобы каждый раз, когда у них появляется новое дело, они сохраняли тебе верность и сторицей воздавали тебе за то, что ты помог им заработать». При этом Мозес вряд ли бы одобрил придуманную его сыном «схему» на основе той формулы, которой сам же его научил.

Безусловно, она не влечет никаких неприятных последствий: в конце концов, в счетах нет ошибок, причем как для клиентов, так и для банка. Генерал, как и многие другие покупатели, берет в привычку всегда благодарить своего маленького благодетеля за проведенные сделки. Он ворчит каждый раз, когда его обслуживает другой кассир, и это замечают в конторе.

Для покровительственного отношения, однако, никто не находит никаких причин, кроме юного возраста, и поэтому считается естественным, что клиенты сами выбирают, кто будет вести их дела. Самые лояльные систематически доверяют свои интересы Майеру Амшелю, людьми «случайными» занимаются другие служащие. Никто не считает необходимым пересматривать такое распределение обязанностей.

Помимо обмена валюты, Майер Амшель занимается самыми разными вопросами. Покровитель поручает ему все больше задач доверительного или деликатного характера.

Продвинувшись в компании, молодой человек начинает ходить на биржу за несколько домов от конторы, куда относит поручения на покупку или продажу. Его назначают помощником биржевого маклера – теперь он следит за действиями конкурентов на рынке и сообщает брокеру, какая складывается тенденция.

Он также проводит экспертизу монет и медалей в обращении и оценивает их стоимость, которую затем (впрочем, все реже и реже) заверяет его начальник. Когда Майер занимается расчетом процента, самой ненавистной среди бухгалтеров работой, то делает это быстрее и легче, чем кто-либо. Здесь и проявляется польза раннего образования, полученного от отца: благодаря простым играм его мозг был натренирован с самого начала жизни.

Почти восемь лет Майер Амшель работает у Оппенгеймера. Последний остается крайне разочарован, когда такой образцовый сотрудник решает уйти. Тем более все успели привязаться к расторопному добродушному молодому человеку, ставшему ценным ресурсом банка.

За несколько месяцев до ухода Майера, пожелавшего воссоединиться с оставшимися родственниками в родном гетто во Франкфурте, Оппенгеймер делает все, чтобы переубедить юношу.

Он называет Франкфурт худшим местом на земле, в частности из-за антисемитских законов, которые уже нигде больше не применяются. Он предлагает значительно повысить жалование и при этом облегчить рабочие задачи. Но все тщетно: Майер принял решение, и вопрос о том, чтобы остаться в Ганновере, перед ним не стоит.

* * *

Итак, Майер Амшель, который до двадцати лет не виделся со своими близкими, завершает обучение. По грошам накопив кое-какие сбережения, он наконец возвращается в душное франкфуртское гетто и снова занимает семейный дом.

В действительности ничего или почти ничего не изменилось. Его встречают братья: Мозес, который занялся ростовщичеством и торговлей старьем, и болезный меняла Калман. Объединившись с ними, Майер Амшель вкладывает в новое дело не только свои сбережения, но и экспертные знания, опыт в оценке редких медалей, украшений и антиквариата.

Вскоре по возвращении в родной город молодой Ротшильд решает разыскать юную Гутле, или Гудулу, знакомую со школьной скамьи. Девушку, при виде которой сильнее билось его сердце.

Живет ли она все еще здесь? Майер Амшель направляется в синагогу, где почти никто не вспоминает, кто он такой. Наконец его узнает раввин, которому он рассказывает о годах в Ганновере и спрашивает о друзьях детства, назвав мимоходом и Гутле.

Раввин сразу смекает, что истинный интерес Амшеля вызывает лишь единственная упомянутая девушка. А уж раввин знает все, на то он и раввин. Ответ не заставляет себя ждать: Гудула стала еще краше, но вот незадача! Она до сих пор не замужем!

Слова раввина вдохновляют Майера на действия. Он узнает о привычках Гудулы и на следующий день в то время, когда она должна направиться в синагогу, ждет у ее дома.

Расчет был прост: случайная встреча – они узнают друг друга – крепкие объятия – они не могут вдоволь наговориться и решают обязательно увидеться вновь. Эту сцену он представлял в голове всю ночь. Но Гутле появляется вместе с отцом, и Майер вынужден ретироваться. Все всегда идет не так, как предполагаешь, как говаривала его мать. Нужно посмотреть на вопрос иначе, прежде чем предпринимать новую попытку.

На следующий день он при полном параде предстает там же в тот же час. Нежданно-негаданно начинается проливной дождь. Улицу заливает грязью. Дом, перед которым стоит Майер Амшель, далеко не самый бедный в гетто: видно, что его обитатели живут в достатке. Дома в гетто деревянные, но декор, резьба и отделка у каждого здания различны.

У самых зажиточных евреев, заработавших своим ремеслом состояние или получивших его по наследству, дома выглядят ухоженно. Лучше вызывать зависть, чем сочувствие. О внутреннем убранстве говорить не будем, его едва видно с улицы; разве что выделяются красивые расшитые занавески из плотной ткани. По многим же другим лачугам видно, что они еле сводят концы с концами.

В гетто все устроено так же, как и в любом другом квартале: можно найти обеспеченные семьи, но их значительно меньше, чем бедняков. Однако, если верить всему, о чем с завистью и подозрением рассказывают христиане, предполагается, что все евреи живут в одинаковых условиях: богачи-оппортунисты купаются в излишестве. Нищеты этого района достаточно, чтобы убедить каждого, что роскоши в действительности куда меньше, чем в их воображении.

Но вернемся к Майеру Амшелю, который промок до нитки и замер, в то время как девушка (возможно, Гудула, он с трудом различает) выглядывает из окна дома напротив: она его не видит и, понятное дело, решает не выходить на улицу.

Наш герой возвращается домой мокрым и сконфуженным. Мозес готовит еду, Калман сидит в кресле-коляске, читая молитвенник. Оторвав глаза от книги, он иронично замечает: ну да, другие уже зубы сломали об эту девицу, вернее, о ее отца. Старик держится настороже, желая дочери исключительно блестящей партии. Еще не появился тот, кому бы эта задача была по силам!

Гудула, дочь Вольфа Соломона Шнаппера, биржевого посредника и поставщика двора соседнего княжества Мейнинген, конечно же, знает о возвращении Майера Амшеля. Его нежные взгляды в былые времена не оставляли девушку равнодушной. Теперь же, когда он вернулся, она с трудом его узнала.

Разговор с подругами об Амшеле занимает ее всю службу в синагоге. Они стоят на балконе, как в театре, глядя сверху на мужчин, сосредоточенных на псалмах. У женщин тоже есть молитвенники для пения, но они по большей части заняты разговорами – столько нужно обсудить! Мужчины же поют, покачивая головами для концентрации.

Время от времени раввин поднимает глаза, бросает взгляд на балкон и для привлечения внимания кашляет, призывая слишком шумных прихожанок к порядку. На несколько секунд они замолкают, переводя дух, – наступает тишина. Раввин возвращается к молитвам, а женщины – к неугомонной болтовне.

Наконец, служба заканчивается. Все словно чувствуют облегчение и расходятся. Сквозь толчею Майер Амшель стремится к дверям, чтобы поздороваться с Гутле и ее отцом. Они поспешно уходят: Шнаппер тащит за собой дочь, которая не может даже обернуться. Она смеется – уж больно комичная ситуация, пусть отец и продолжает ее подгонять.

В следующий раз Амшель видит, что они идут в магазин тканей. Он час ждет их на улице, только чтобы поприветствовать. Не выдержав, он заходит в лавку и узнает, что Шнапперы вышли через задний ход. Такая игра в кошки-мышки продолжается еще несколько недель, в течение которых Шнапперы перепробуют все, чтобы избежать встречи.

Дело в том, что отец Гутле не рад интересу, который Майер Амшель проявляет к его дочери. В молодом человеке нет ничего особенного, и к тому же он беден. Его мать и отец умерли слишком молодыми, уж не от сглаза ли? И какое будущее он обеспечит Гутле?

Ревностно оберегая свое сокровище, Вольф Соломон не доверяет Майеру Амшелю и наказывает дочери избегать с ним встреч. Послушная девушка так и поступает. Но в узком переулке гетто дома стоят совсем рядом, и эта близость сводит на нет все попытки. Они продолжают регулярно встречаться даже без всякого умысла.

1.В XVIII веке в Германии было несколько сотен княжеств и магистратов, и все они чеканили собственную монету. – Здесь и далее – прим. автора.