Джей Ди вздыхает:
– В ситуации вроде твоей есть два варианта развития событий.
Его слова Мэлори нисколько не утешают.
– Назови для начала его имя и дату рождения. Расскажи все, что знаешь.
Фрейзера ищут в море десять минут, пятнадцать, двадцать. Закончив отвечать на вопросы Джея Ди, Мэлори возвращается на пляж. Офицер отдал ей свою куртку, но все равно она дрожит от холода. Джейк стоит в мокрых плавках и футболке. Его не пускают в воду, слишком велик риск потерять и его.
– Фрейзера нет, – уверен Джейк. – Будь он где-то здесь, его бы уже нашли.
– Пускай ищут.
Мэлори непреклонна. Перестать искать означает… сдаться? От спасательной операции перейти к поисковой? Какой кошмар! Об этом и речи быть не может! Если с Фреем что-нибудь случится, Мэлори себе этого никогда не простит. Она смотрела, как он погружается в черную пасть ночи, сжимая в руке бутылку бурбона. Она знает его с самого детства, помнит историю его жизни с самого начала. За ним всюду следует трагическая тень прошлого, ведь там, где должны быть родители, у Фрея зияет пустота.
Вернись, думает Мэлори.
Кто-то кричит. По пляжу им навстречу едет вездеход. Спасатели нашли Фрея. Мэлори слышит, как офицер зовет водолазов.
Живой? Или мертвый?
Живой. Офицер за рулем вездехода нашел его далеко отсюда, на Фэт-Лэйдис Бич. Он лежал на песке без сознания. Сначала не приходил в чувство, но когда его переложили на доску, очнулся и его стошнило.
Спасатели собираются в обратный путь. Врач скорой помощи осматривает Фрея, проверяет пульс, задает несколько вопросов, решает, что в больницу его везти необязательно. Тогда Джейк отводит друга в дом. Мэлори благодарит Джея Ди, офицера береговой охраны, водителя вездехода и еще двоих водителей по сто раз. Она достает из кармана двадцатидолларовую банкноту и пытается вложить ее в ладонь Джея Ди.
Он смеется:
– Оставь, это чаевые с того раза в баре.
– Тогда я испеку печенье и занесу тебе в отделение.
– Годится, – с улыбкой отвечает Джей Ди, и она вспоминает, кого обслуживала в баре неделю назад. Ну конечно! Полицейский пришел в бар в компании седовласого господина, своего отца. Он очень мило заигрывал с Мэлори и оставил ей огромные чаевые.
– Я тебя вспомнила! Классный у тебя папа!
– Он сказал, я должен пригласить тебя на свидание. Ты живешь здесь круглый год или только летом?
– Круглый год. Надеюсь осенью устроиться работать в школу.
– Круто! – кивает Джей Ди. – Может, как-нибудь… Тот парень?.. Или другой?.. Короче, у тебя есть парень?
– Нет. Но… – она качает головой. – Мне нужно пару дней, чтобы привести мысли в порядок. У тебя есть мой номер. Позвони мне на неделе.
– Позвоню. Я рад, что все закончилось хорошо.
– Извини. И спасибо.
Джей Ди машет ей и забирается в машину.
– Это моя работа.
Джейк и Мэлори засыпают в постели, не снимая покрывала и не раздеваясь, но когда утром она просыпается, Джейк обнимает ее за талию, она чувствует на шее его горячее дыхание. Мэлори открывает глаза, и пока груз дневных хлопот не лег ей на плечи, наслаждается тяжестью его руки, ровным ритмом дыхания.
Он ее парень?
Нет. Но лежать рядом с ним невероятно. Она боится шевельнуться. Сейчас и умереть не жалко.
Проснувшись, Фрей выпивает целый литр апельсинового сока и ставит пустой пакет на стол.
– Я возвращаюсь домой.
Пока он принимает душ, Джейк выливает яичную смесь на сковороду и опускает в тостер кусочки португальского сладкого хлеба. Мелори смотрит в окно. К дому приближается облако пыли. У крыльца останавливается квадратный белый джип «Чероки», по всему бамперу разноцветные наклейки – сувениры с пляжа Грейт Пойнт. Из машины выпрыгивает Лиланд.
Мэлори закрывает глаза. Да, она строго-настрого велела всем мыться быстро, но вот бы Фрей ее ослушался! Сил на скандал у нее нет. Она говорит Джейку:
– Попроси Лиланд зайти ко мне в комнату, пожалуйста.
Пару минут спустя Лиланд стучит в дверь.
– Привет!
В окно видно, что водитель джипа не заглушил мотор.
– Тебя ждут? – спрашивает Мэлори. Вчера ночью она столько кричала, что охрипла. – Ты не останешься?
– Меня позвали покататься на лодке, – отвечает Лиланд. – Кажется, у друга отца Кипа огромная яхта.
– Кто такой Кип? – интересуется Мэлори. – Хотя, знаешь, забудь. Мне плевать. Собирайся и уезжай, пока Фрей не вышел из душа.
– Я бы могла вернуться сегодня. Слушай, у ребят столик забронирован в «Стрейт Уорф» на восемь. Присоединяйся, если хочешь!
Мэлори задумывается: что, если подруга не случайно встретилась со своими нью-йоркскими друзьями? Вдруг она все спланировала? Где Мэлори тягаться с яхтами и столиком в «Стрейт Уорф», который не заполучить простым смертным?
– У меня есть планы, – холодно отвечает она. – Прошу, поезжай. Фрейзер ужасно сердится.
– Ему пора взрослеть, – пожимает плечами Лиланд, – и двигаться дальше.
Мэлори решает не рассказывать ей о том, что произошло ночью. Лиланд быстро надевает купальник и пляжное платье, проводит расческой по волосам, поправляет шикарную челку.
– Я тебя обидела?
Еще бы, думает Мэлори. Ты захотела сделать Фрею сюрприз и приехала в гости. Потом, недолго думая, поцеловала его на заднем сиденье «Блейзера». Но сбегать с новыми друзьями, бросив старых, некрасиво. Мэлори приходится признать: этот поступок весьма в духе Лиланд. Она играет чувствами других. Мэлори совершенно не удивится, если узнает, что та все подстроила: заманила Фрея и бросила его, чтобы потом представить все так, будто это она порвала с ним.
Мэлори вздыхает. Ей не нравится спорить, особенно с Лиланд.
– Скорее разочаровала.
Не читать же ей нотации! Она еще помнит, как подругу раздражали нравоучения родителей, когда она была старшеклассницей.
Лиланд целует Мэлори в щеку.
– Увидимся, когда вернешься в Нью-Йорк.
Мэлори не собирается возвращаться, но кивает:
– Обязательно.
Стоит джипу «Чероки» скрыться из вида, как в дверь стучат. Это Фрейзер. Мокрые светлые волосы причесаны, от него приятно пахнет, но он бледный, и глаза красные. Сумка с вещами свешивается с плеча.
– Паром уходит в десять, – говорит он.
Глядя на будильник, Мэлори предлагает:
– Я тебя отвезу. Выезжаем через двадцать минут.
– Я пройдусь.
– Идти очень далеко.
– Мэл, мне надо прочистить голову. Еще увидимся! И спасибо, что пригласила. У тебя тут круто. Рад за тебя.
– Фрей.
– Не надо, Мэл.
Ну и пожалуйста, пусть будет, как он хочет. Мэлори смотрит в окно. Фрей, склонив голову, идет по безымянной дороге, над ней еще клубится пыль от машины, которая увезла Лиланд. Мэлори подозревала, что День труда может плохо кончиться, но даже она не ожидала такого финала: ее подвели и брат, и лучшая подруга.
Она выходит на кухню. Пахнет топленым маслом и кофе. Джейк воспользовался ее френч-прессом.
– Я приготовил омлет с остатками помидоров и сыром. Садись есть.
Слезы наворачиваются у Мэлори на глаза, когда она садится за стол.
– Ты тоже собрался уезжать?
– Нет, – отвечает Джейк. – Если ты не против, я останусь.
Второе лето, 1994 год
Чем запомнился 1994-й? О. Джей Симпсон[20] и Эл Коулингс; отдел полиции Лос-Анджелеса гонится за белым «Фордом Бронко» по трассе 405, находят окровавленную перчатку; дело расследует детектив Марк Фьюрман, прокурор – Марша Кларк, адвокаты Джонни Кокран и Роберт Кардашьян, свидетель Като Кейлин, судья Ито; провал фигуристки Тони Хардинг на Играх в Лиллехаммере; самоубийство Курта Кобейна; смерть Джеки Онассис[21]; отмена Мировой серии[22]; благодаря харизме Ньюта Гингрича Республиканская партия получает контроль над Палатой представителей; интернет; геноцид тутси в Руанде; Ирландская республиканская армия объявила о полном прекращении всех операций; «Криминальное чтиво»; Нельсон Мандела становится президентом ЮАР; открывается Евротоннель между континентальной Европой и Великобританией; распадается группа Ace of Base; Рэйчел, Моника, Чендлер, Рос, Джоуи и Фиби; скончался Ричард Никсон; «Побег из Шоушенка».
Хочет наш герой это признавать или нет (а Джейк и есть наш герой, потому что мы будем с ним и в горе, и в радости), но прошлый День труда, проведенный с Мэлори, круто изменил его жизнь.
Ему бы хотелось думать, что он приехал на Нантакет свободным мужчиной. За неделю до поездки они с Урсулой устроили скандал пятой категории мощности, который, как ураган, смел все на своем пути: сломал самооценку Джейка, разорвал обещания Урсулы, разбил их сердца.
Наш герой не искал никаких романтических увлечений и назад к Урсуле не стремился. Однако в субботу, когда сначала Купер, потом Лиланд, а за ней и Фрейзер уехали – как в детской песенке о собаке, которая бежала за кошкой, которая бежала за мышкой, Джейк вдруг понял, что рассчитывал остаться с Мэлори наедине с той минуты, как увидел ее на пристани.
Глаза у нее голубовато-зеленые или зеленовато-голубые. Они меняют цвет, как океанская вода.
После завтрака, когда хозяйка съела весь омлет дочиста, собрав остатки кусочком хлеба, глаза стали зелеными. Джейку не верилось, до чего с ней легко, словно она его, а не Купера младшая сестра.
Ничего подобного, одернул он себя. Братской любовью его чувства точно не назовешь. После завтрака он подошел к Мэлори, чтобы забрать ее тарелку, и заметил крошку хлеба на нежной верхней губе. Смахнул ее подушечкой большого пальца, поцеловал место, где была крошка, и почувствовал небывало сильное желание. Такое всепоглощающее, что испугался. Главное не торопиться. У него было немного женщин кроме Урсулы – случайные свидания и связи на одну ночь в колледже. Он долго целовал лицо Мэлори, потом покрыл поцелуями шею и плечи. Кожа у нее сладковато-соленая, губы и язык сливочные. Она постанывала, а потом сказала: «Перестань, это невыносимо». Джейк чувствовал то же самое; страсть поднималась в нем, как вода за стеной дамбы, но он сдерживался и смаковал это почти болезненное ощущение. Он медленно целовал ее руки и плечи, и наконец она сама взяла его за руку и повела в спальню. Что-то подсказывало, что близость с Мэлори разделит его жизнь на до и после, что прежним он не будет.
Ее глаза всё еще были зелеными, когда она приподнялась на локте и посмотрела на него. Только что они занимались любовью.
– Надевай плавки. Хочу показать тебе мой остров.
Они вышли через заднюю дверь и по тайной песчаной тропке через камыши и высокую траву пошли в сторону пруда Миакомет. На берегу ждала желтая, как Большая Птица из «Улицы Сезам», байдарка. Мэлори вытащила лодку на мелководье и придержала, чтобы Джейк смог забраться. Он хотел казаться уверенным, хотя последний раз катался на байдарке в двенадцать лет: сестра тогда еще была здорова, и они всей семьей часто ездили на озеро Мичиган. Мэлори дала ему весло и села вперед.
Лодка скользила по зеркальной глади пруда. Джейк подстроился под скорость, с которой гребла Мэлори. Она молчала, и хотя у него была сотня вопросов, не меньше, он позволил себе насладиться тишиной. Пели птицы, весла ударялись о воду, иногда по небу пролетал самолет: какие-то счастливчики только прилетели на остров, а может, бедняги – покидали его и возвращались в реальную жизнь после идиллической недели или месяца на Нантакете.
Джейк старался любоваться красотой пруда. Как классно сбежать из Вашингтона с его станциями метро и толпами туристов, глазеющих на памятники. Смотрел он вроде на пруд, но видел одну Мэлори: тонкая шея, шелковистые персиковые бретельки купальника, волосы на макушке забраны в пучок, и на затылке они темнее, чем выгоревшие на солнце кончики. Он разглядывал ее уши: левая мочка проколота дважды, во второй дырочке серебристое колечко.
Вдруг она отклонилась, положила весло на колени и подставила солнцу лицо.
– Греби ты, а я буду царственно лежать, как Клеопатра.
С удовольствием. За сутки Мэлори успела стать его королевой.
Когда она заглянула в контейнер с лобстерами на рыбном рынке, куда они пришли днем, глаза у нее были голубыми. На ней джинсовые шорты и футболка с гербом Колледжа Геттисберг поверх купальника. Волосы она собрала в хвост, прядки обрамляют лицо. Между передними нижними зубами щербинка. Интересно, она носила брекеты? Джейк знал об Урсуле абсолютно все, они были вместе с восьмого класса, но Мэлори – человек новый, непознанный. Он обязательно узнает ее лучше, чем Урсулу, так он решил. Он будет внимателен. Изучит ее. Станет ценить. Много-много раз будет разглядывать ее глаза, пряди волос, форму загорелых ног и щербинку между зубами.
Мэлори взяла двух лобстеров, и ее глаза затуманились. В них, кажется, отразилась печаль. Она сказала Джейку:
– Готовить их будешь сам. Мне духу не хватит.
В тот вечер состоялось их первое свидание. Мэлори растопила сливочное масло и нарезала на четыре части три лимона. Открыла бутылку вина, оставшуюся со дня ее переезда: какой-то приятель дяди с тетей гостил у них и привез ее с собой. Они с Джейком ужинали прямо на пороге, а закатное солнце купало их в густом медовом свете. Когда стемнело, они расстелили покрывало на песке и легли, взявшись за руки. Джейк искал на небе созвездия и вспоминал мифы, она поправляла.
Потом она рассказала, что тетя Грета съехалась с женщиной после смерти дяди, и это шокировало всех членов семьи, кроме самой Мэлори.
Какая разница, с кем хочет быть тетя Грета – с мужчиной или с женщиной? Когда любишь, просто желаешь человеку счастья. Разве не так?
В ответ Джейк рассказал ей о Джессике.
– У меня была сестра-близнец, ее звали Джессикой. Она умерла от муковисцидоза, когда нам было по тринадцать.
– Тебе, наверное, было очень горько? – спросила Мэлори.
– Да. Комплекс выжившего и все такое. Муковисцидоз – генетическое заболевание. Сестра его унаследовала, а я – нет. – Джейк сглотнул. – Она никогда не злилась и не заставляла меня чувствовать себя виноватым из-за ее болезни. Просто приняла это как данность.
– Я никого из близких так не теряла. Не представляю свою жизнь без Купера. Как можно пережить такую утрату?
Ответ прост: никак. Смерть Джессики стала важнейшим событием в жизни Джейка, однако он почти никогда не говорил об этом. В Саут-Бенде каждый знал о его трагедии, но, поступив в университет, он никому не рассказал о сестре. На одном из праздников братства после пива и устриц он вскользь упомянул Джессику. Купер удивился:
– У тебя, оказывается, сестра есть? Чего же ты раньше про нее не рассказывал?
Джейк сначала будто язык проглотил. Потом выпалил:
– Она умерла.
Ему показалось, что все перестали веселиться и уставились на него, настолько ему стало неловко.
– Прости, дружище, я не знал, – выдавил Купер.
– Все нормально, забей.
Нормально не было и не будет. Так Джейк научился не приплетать Джессику в повседневных разговорах. Невероятно, что он рассказал о сестре Мэлори всего на вторые сутки знакомства. Было в этой девушке что-то такое, что позволяло чувствовать себя с ней безопасно. Можно вывернуть себя наизнанку, показать ей свои шрамы и знать: она не обидит.
Утро воскресенья. Джейк проснулся рано и снова приготовил омлет, на этот раз – с пассерованным луком и остатками лобстеров. Мэлори вышла из спальни. На ней только его футболка, волосы перепутались, она жмурится.
– Ты такая красивая, – он не успел договорить, как сразу захотел извиниться. Урсула считала комплименты неприемлемыми. «Женщины не какой-нибудь объект для любования, – сказала бы она. – Мы личности. Хочешь сделать мне комплимент? Скажи, что я умная. Скажи, что сильная». – А еще умная и очень сильная, – добавил Джейк.
Мэлори наклонила голову и с улыбкой спросила:
– Хорошо себя чувствуешь?
После завтрака они забрались в «Блейзер» и поехали по длинной извилистой дороге – Полпис-роуд, как она ее называла. У ворот выпрыгнула из машины, кончиком ключа зажигания раскрутила ниппель и выпустила немного воздуха из шин. Потом они перемахнули через тонкую полоску песка, и вид изменился: исчезли дома, деревья, дорога, остались только берег, вода, поросшие травой дюны и белый маяк с темной макушкой вдалеке. Мэлори заехала в закуток, созданный песком и ветром, который открыла в прошлый приезд. С кем она была здесь тогда, раздумывал Джейк, погружаясь в дрему на солнцепеке.
Когда он открыл глаза, у Мэлори в руках была металлическая миска.
– Вставай, лежебока. Идем искать сокровища.
Они шли вдоль берега, разглядывая песок. Мэлори показала ему ракушки: вот морские сандалии, а это венерки и кошельки русалок[23]. Она подняла с берега песчаный доллар[24] и навела его на солнце так, что стало видно едва заметный узор из звездочек на панцире.
– Совсем нетронутый. Возьми его на память обо мне.
– Мне ничего не нужно на память о тебе, – ответил Джейк. – В смысле – мы ведь еще увидимся, да?
Он уже подумывал вовсе перебраться на остров.
– А как же!
Ее тон показался ему слишком небрежным.
Собирая гладкие морские стеклышки, осколки ракушек и щепки, они дошли до самого маяка Грейт-Пойнт, а потом повернули обратно.
– Думаешь, у нас не получится? – снова начал Джейк. – Ты нравишься мне, а я – тебе.
– Ты мне очень нравишься, – подхватила Мэлори, стиснув его руку. – Я давно не была так счастлива с парнем. Да никогда, наверное.
– И?..
– И ты возвращаешься в Вашингтон, а я остаюсь здесь.
– Может, что-нибудь придумаем? Ты бы приезжала ко мне, а я к тебе, мы могли бы встречаться где-то между Вашингтоном и Нантакетом… Может, в Коннектикуте или Нью-Йорке? Будем удивлять телефонные компании огромными счетами.
Мэлори покачала головой:
– С бывшим парнем у нас были отношения на расстоянии. Ужасный опыт. Он, правда, жил на Борнео.
Джейк рассмеялся:
– Столица ближе, чем Борнео.
– Но суть та же. Ты живешь и работаешь в Вашингтоне, я – здесь. Я два года жила в Нью-Йорке, и все это время мне хотелось куда-нибудь уехать. Больше я на такое не подпишусь.
Помолчав, Мэлори продолжила:
– По большому секрету скажу: вчерашний офицер позвал меня на свидание.
Жгучая волна ревности захлестнула Джейка, да так, что он споткнулся.
– Что ты ему ответила?
– Ничего конкретного. Попросила его позвонить через неделю.
Ее ответ совсем не понравился Джейку, нет, нисколечко.
– Давай тогда представим, что кроме нас людей на свете нет, и эти выходные будут длиться вечность.
Мэлори встала как вкопанная и повернулась к Джейку. Маяк парил у нее на правом плече. Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его.
– Кроме нас на свете никого нет, а эти выходные будут длиться вечность.
– Паясничаешь?
– Ага, – озорно улыбнулась она.
Дома Мэлори пошла в душ. Джейк разглядывал книги на полке в большой комнате, как вдруг зазвонил телефон. Он уже хотел ответить по старой привычке отвечать на звонки в чужих домах. У Купера он всегда поднимал трубку, так и познакомился с Мэлори. Нет, конечно, на ее звонки отвечать нельзя, о чем речь. Может, это Купер с извинениями? Как Джейк ему объяснит, что он делает в доме его сестры? А если это тот офицер? Тогда его надо отвадить.
Мэлори выскочила из ванной – голая, мокрая – и схватила трубку, пока не сработал автоответчик. Вдруг она тоже подумала, что звонит тот офицер? У Джейка напряглись плечи. Он в самом деле способен так ревновать, что вот-вот утратит над собой контроль? Потрясающая девушка!
– Алло? Я слушаю. Да. Да!
Повисла пауза. Джейк представил, как полицейский спрашивает, свободна ли Мэлори завтра вечером. Увидит ли он все следы загара на ее теле? А ложбинку пониже спины? Будет готовить ей омлеты на завтрак? Стирать крошки с губ?
– Мне так жаль, – продолжала Мэлори. – Да, конечно, я с радостью. Спасибо вам большое! В семь тридцать. Договорились. До четверга!
Она положила трубку.
– Учитель английского в старших классах сдает какие-то анализы в бостонской больнице и пропустит первую неделю занятий. Меня попросили подменить его.
Джейк почувствовал облегчение, мысли рассеялись.
– Отличные новости! Это ведь то, чего ты хотела?
– Я хотела, чтобы кто-нибудь ушел на пенсию, а не заболел.
Джейк обнял ее и поцеловал в макушку. Он радовался за Мэлори и совсем не хотел думать, что будет в четверг.
– Воскресенье, вечер, – помолчав, сказала она. – Когда тетя была жива, по воскресеньям мы заказывали китайскую еду и смотрели какой-нибудь старый фильм.
Они сделали заказ в заведении «У Циня»: яичные рулеты, суп вонтон, ребрышки, свинина му-шу, жареный рис, сингапурская лапша и говядина с брокколи.
– И пельмешки! – прокричала в трубку Мэлори. – Две порции! Одну на пару, другую жареную.
Слишком много еды. Но в этом-то и соль. С Урсулой Джейк тоже заказывал китайские блюда, но его подруга признавала только вареный рис и отказывалась от печенья с предсказаниями. Мол, это дешевая замануха, принижающая глубину китайской культуры.
Мэлори опустила пельмешек в блюдце с соевым соусом, потом, держа его палочками, отправила в рот. На лепешку она положила столько свинины, что кусочки мяса посыпались на тарелку, и смачно откусила. Джейк был поражен тем, как искренне она умеет наслаждаться едой. Ого, а не влюбляется ли он в Мэлори в самом деле?
Она протянула ему печенье с предсказанием. Джейк уже открыл рот, чтобы сообщить, что все эти пророчества дурят наивных людей и коверкают изречения Конфуция, но, к счастью, не успел поделиться скептицизмом Урсулы. Мэлори сказала:
– Что бы там ни было, добавляй в конце «в постели».
Джейк рассмеялся:
– Серьезно?
– Мой дом – мои правила.
Он подыграл:
– Вы начнете с чистого листа. В постели.
Мэлори посмотрела на него. Сегодня глаза у нее зеленые.
– Понимаешь теперь, в чем штука?
– Читай свое. – Он протянул ей печенье.
– Будьте бдительны, иначе попадетесь на удочку. – Она сделала паузу. – В постели.
Джейк взял оба предсказания. Он заберет их с собой, а еще песчаный доллар. На память.
Они включили телевизор. Только что начался фильм «В то же время, год спустя» с Аланом Алда и Эллен Берстин. Герои фильма познакомились в 1951-м на морском курорте и решили возвращаться туда каждый год, даже если свяжут жизнь с другими людьми.
– Вот что мы могли бы сделать, – спокойно сказала Мэлори. Они с Джейком лежали на диване, он повыше, она – у него между ног, положив голову ему на грудь. – Ты бы возвращался на Нантакет раз в год на День труда, что бы ни случилось. Мы бы делали все то же самое, что и в этот раз. Пусть это будет наша традиция.
Раз в год? Следующей встречи придется ждать так долго?
В понедельник на горизонте повисли тяжелые свинцовые тучи. Выйдя на крыльцо, Джейк вдохнул прохладный воздух. Конец. Не только праздников и лета, но чего-то большего.
Он приготовил омлет. Мэлори взяла с полки роман Джойс Кэрол Оутс – хотела, чтобы он прочел.
– Вот что мне в тебе особенно нравится, – улыбнулась она. – Ты достаточно уверен в своей мужественности, поэтому читаешь авторов-женщин. А они, так на минуточку, гораздо лучше мужчин.
Она подмигнула:
– В постели.
Мэлори старается не унывать, и это правильно. Ее так воодушевила возможность выйти в школу на замену! Да, она должна остаться здесь, в своем домике у моря на Нантакете. Джейк успел полюбить ее дом едва ли не так же, как саму хозяйку. На стенах деревянные панели – такое чувство, что ты в каюте на корабле. Пахнет летом: воздух в доме солоноватый, сырой и густой. На обеденном столе голубой цветок гортензии. Стол ему тоже очень понравился, непривычно длинный и узкий. Джейк любовался книжными полками с разбухшими томами и не мог наслушаться шума волн вдалеке. Он представил, как вернется в Вашингтон: шумят машины, визжат сирены; он будет вспоминать шепот океана, и сердце его будет сжиматься от тоски.
Конец лета – самое грустное время года.
Джейк сладко поцеловал Мэлори на прощанье.
– Я счастлив, что собака поймала кошку, которая гналась за мышкой.
– Что-что?
– Я рад, что мы с тобой провели эти выходные вдвоем. Увидимся через год. В это же самое время.
– Что бы ни случилось? – уточнила Мэлори.
– Что бы ни случилось, – твердо ответил он, и отъезд перестал казаться таким тяжелым.
Джейк получает приглашение на свадьбу Купера. Дорогая бумага цвета слоновой кости, шрифт настолько замысловатый, что слова разобрать почти невозможно. Нашего героя осеняет: не придется ждать целый год! Совсем скоро он увидится с Мэлори!
Но кое-чего Джейк никак не может предвидеть. Они с Урсулой внезапно дают отношениям второй шанс.
– Если расстанемся, – говорит она, – то уже навсегда.
Джейк подумал, что они уже однажды расставались навсегда. В том последнем разговоре, перед его отъездом на Нантакет, оба были непростительно откровенны. Точка невозврата пройдена. Урсула тогда призналась, что превыше всего ценит карьеру. Она важнее здоровья (начав работать в Комиссии по ценным бумагам и биржам, девушка похудела на пять килограммов и выглядела теперь как нечто среднее между супермоделью и жертвой Бухенвальда), важнее семьи (ее родители живут в Саут-Бенде, отец – уважаемый университетский профессор, мать – домохозяйка. Урсула нечасто навещает их и к себе в гости не зовет, тогда ведь придется показывать им достопримечательности, вести в Национальный музей воздухоплавания и астронавтики и Национальный архив США); важнее веры (пока Урсула училась в Университете Нотр-Дам, она была вторым человеком в студенческой миссии, а теперь и на службу не ходит, даже на Рождество и Пасху). Закончилось тем, что карьера для нее важнее даже их с Джейком отношений.
– Серьезно? – спросил он.
– Абсолютно, – без колебаний ответила она.
Джейку хотелось выдать что-нибудь настолько же жестокое. Вот только что?
Они с Урсулой познакомились в шестом классе. Она ходила на занятия для «одаренных детей» – подготовка к алгебре, испанский, продвинутый курс английского. А еще Урсула дружила с его сестрой-близняшкой Джессикой. Она одна не бросила подругу в беде. Когда уровень кислорода в крови у Джессики понизился настолько, что она не смогла ходить в школу, Урсула приносила к ним домой все задания. И не просто оставляла их и убегала, как другие одноклассники. Урсула сидела в комнате Джессики, не обращая внимания на баллон с кислородом, приступы свистящего кашля и густую серую мокроту, которую Джесс сплевывала в фиолетовый почковидный тазик. Не замечала, как в комнату заходит их мама Лиз Маклауд. Мама работала гинекологом в чикагской больнице «Раш Хоспитал». Она ушла в отпуск за свой счет, чтобы заботиться о дочери самостоятельно.
Джесс очень радовалась, когда приходила Урсула. Называла подругу Салли – кажется, ей одной Урсула позволяла себя так называть. Сестра любила слушать музыку, Салли ставила ей любимые песни из телерекламы, и они на пару распевали хиты: The Monster Mash, Itsy-Bitsy, Teeny-Weeny Yellow Polka Dot Bikini, The Purple People Eater. Джейка в комнате не было, но по заливистому смеху сестры он догадывался, что Салли танцует.
Когда Урсула приходила к ним, Джейк всегда был дома, делал уроки за кухонным столом. Вот мама говорит, что Джесс устала, Салли пора домой; Урсула заглядывает в кухню, здоровается и прощается с Джейком и помощницей Хелен, которая в это время обычно готовит для Джейка омлет. Как-то раз Хелен предложила омлет и Урсуле, а Джейк подумал: «Соглашайся! Пожалуйста, не уходи», но та отказалась, мол, пора домой, делать уроки. Как она ушла, Хелен сказала то, что Джейк запомнил навсегда:
– Салли – симпатичная девочка, Джейк. А еще она добрая – это гораздо важнее.
На похоронах Джессики Урсула была алтарницей. Джейк до сих пор помнил ее такой: белые одежды, густые волосы заплетены в тяжелую косу, она стоит с непроницаемым лицом и стойко держится перед гробом, в котором лежит ее лучшая подруга.
После той трагедии Урсула с Джейком стали неразлучны. Потом он уехал учиться в Колледж Джона Хопкинса, а она осталась в Саут-Бенде, поступила в Нотр-Дам. За четыре года учебы они расставались всего на полтора. Окончив колледж, Джейк переехал в Вашингтон к Урсуле. Он устроился лоббистом в крупной фармацевтической компании (печально известная индустрия), потому что хотел произвести на Урсулу впечатление. Он ненавидел работать на «Фарм-Икс». Хорошо, что мы расстаемся, сказал он ей. Теперь я смогу уволиться.
В ответ она рассмеялась.
– А дальше что?
– Пойду в школу учителем химии. Или займусь сбором средств. Люди мне симпатизируют.
– Сбором средств займешься? – переспросила она.
– Знаешь, чем хорошо расставание? – улыбнулся Джейк. – Теперь мне плевать на твое мнение.
Эти слова ее задели, она вздрогнула.
– Я не виню тебя за то, что на первом месте у тебя карьера. Мне ли не знать, как сильно ты хочешь… преуспеть.
В школе Урсула училась лучше всех. Она поступила в Гарвард, Йель и Стэнфорд, но осталась в Нотр-Даме, потому что там преподавал ее отец и ей полагалось бюджетное место. В провинциальном университете Урсула испытала сильнейшее разочарование, но не сдалась и вновь стала лучшей. За заслуги в учебе ей выпала честь говорить приветственное слово на выпускном, а на вступительных экзаменах получила высший балл. Урсула стала редактором местной юридической газеты и безупречно выдержала квалификационный экзамен по адвокатуре. На последнем курсе университета ей предложили работу в отделе маркетинга и финансов Комиссии по ценным бумагам и биржам. Через пару лет она могла бы заняться частной практикой, выписывать сама себе чеки и назначать зарплату. А что толку? У Урсулы ведь ничего нет, кроме работы. Она никогда не отдыхает, не ездит в отпуск, не встречается с подружками.
– Просто помни: гораздо важнее не то, чего ты добилась, а то, какой ты человек, – это были последние слова Джейка. – Иногда я вспоминаю девочку, с которой подружился в шестом классе. Ее больше нет.
Он хотел сказать, что взрослая Урсула не провела бы и часа у постели больной подруги. Она не стала бы снова и снова возвращать головку проигрывателя на ту же дорожку, чтобы доставить радость другому, потому что этому другому нравится песня. Салли больше не было, а когда ее не стало – Джейк уже и не вспомнит. Он решил ступить на опасную дорожку. Помолчав, сказал:
– Твои родители попросили у меня прощения за то, какой угрюмой и зацикленной на себе ты стала.
Урсула пожала плечами:
– Мне все равно, что обо мне думают папа с мамой, Джейк. А твое мнение меня интересует и того меньше.
Это были ее последние слова. Все кончено. Расстаемся навсегда, подумал он.
Вернувшись в Вашингтон после Дня труда на Нантакете, он решил не появляться там, где мог случайно встретиться с Урсулой. Даже на метро стал ездить с другой станции. А приехав к родителям в Сайт-Бенд на День благодарения, столкнулся с бывшей в ресторанчике «У Барнаби». Оба пришли туда за пиццей.
– Глазам не верю. Ты приехала домой!
– Да, – Урсула сконфузилась, чего он от нее никак не ожидал. – Знаешь, я думала о том, что ты сказал о моих родителях. А потом мама призналась, что у папы проблемы с сердцем. Он вынужден раньше уйти на пенсию, а Клинт не смог приехать.