Раздевайся, мышка

Глава 8 Марьяна

Кажется, у меня аллергия на этот шиммер. Было уже такое как-то с кремом от солнца. У меня бледная кожа, и на пляже я всегда стараюсь нанести защиту жирным слоем. Впрочем, и после этого мне лучше оставаться в тени. Тогда я попробовала какой-то новый лосьон неизвестной марки и через полчаса покрылась мелкой красной сыпью. Кожу жгло жутко, и я после этого еще неделю не ходила на речку.

Сейчас же сыпь, если и есть, то золотистые блестки ее успешно маскируют, а вот кожу печет просто невероятно. Словно босс нанес не какую-то блестящую субстанцию, а самую настоящую кислоту. Кажется, если закрою глаза, то снова отчетливо почувствую, как его пальцы жалят мои ноги, касаются живота…

– Марьяша, не спим, – командует Бланко. – Чуть-чуть уже осталось, соберись.

Я выдваливаю из себя виноватую улыбку и широко раскрываю глаза, чтобы снова не дать Кулакову завладеть своим сознанием. Но как ни силюсь, не могу избавиться от ощущения, будто его руки до сих пор касаются меня.

Для него это, может, и обыденное дело – очередная рабочая задача. Вон как побежал к тюбику, лишь бы побыстрее уже закончить с этим фарсом, в который мы превратили важную съемку. А вот для меня… не то, чтобы меня никогда не трогали мужчины, но… врач же считается? Из-за небольшого сколиоза я раз в год прохожу курс массажа и прекрасно знаю, как мужские руки должны ощущаться на теле.

Но с Алексеем все было по-другому. Неправильно как-то. Может, он мне своими лапищами нерв какой-то защемил? Хотя, в таком случае, мне бы было больно, а мне… не то, чтобы прям приятно, нет, конечно. Просто необычно, что ли. Хотя, может, это алкоголь? Я до сих пор чувствую горький привкус во рту. А вот в ноздрях, наоборот, насыщенный аромат Кулакова – какой-то пряный коктейль из цитрусов, дорогих специй и горьких трав.

Сейчас он сидит в огромном кресле, которое, кстати, тоже является реквизитом, и думать забыл обо мне. Даже глаза прикрыл. В руках чашка кофе, а губы едва заметно шевелятся. Он там, что, разговаривает сам с собой? Даже зная, что рискую получить очередной нагоняй от Бланко и Даши, я пристально рассматриваю его рот. Мне кажется, или он просто считает? Наверняка, перечисляет в уме количество носов, которое еще предстоит сломать сегодня.

– Давай, Марьяша, последний комплект остался, – визажист старается звучать бодро, но все равно отчаянно зевает. Вообще-то, оплаченное время закончилось уже минут пятнадцать назад, но они с Жоржем любезно согласились немного задержаться. Даже курьер не стал роптать на задержку, уселся в кресло и внимательно следит за процессом, будто ему реально интересно, как создаются продающие фото. Впрочем, возможно, он просто боится возразить моему боссу. Тот весь вечер на него брутально поглядывает, словно пытается показать, кто здесь главный. Будто и без этого непонятно кто здесь биг босс… Приберег бы лучше свои взгляды для должников, которых он так усердно подсчитывает в уме.

Я снова прохожу за ширму и аккуратно, стараясь не запачкать шиммером дорогой материал, стягиваю с себя белье и дрожащими руками беру очередной комплект. Я ведь знала, что меня ждет. Сама согласовывала все изделия. Но почему-то, когда речь шла о профессиональной съемке, последнее, о чем я думала – это то, как будет чувствовать себя модель, позируя в них перед посторонними.

Сейчас же я смотрю на бюстгальтер, представляющий из себя лишь кусок черного прозрачного кружева под самое горло и тонкую полоску плотного материала на уровне сосков. С трудом сдерживаюсь, чтобы не попросить вернуть мне бутылку с виски. Я даже название этого чуда помню. Холтер-бра. Как выяснилось, девушки часто носят такие с объемными свитерами, ворот которых спадает с плеч, и расстегнутыми на три пуговицы рубашками. И это очень красиво. Я пересмотрела кучу фото с модных показов, чтобы убедиться, что именно эту модель стоит выбрать для съемки. Даже пару раз смело представляла, как сама надеваю что-то подобное под закрытое платье. И пусть никто вокруг бы не догадывался о том, что на мне надето, мне самой было бы приятно. А вот чего я не представляла, так это того, что мне придется показаться в таком перед посторонними. Я уже молчу о том, что рано или поздно эти фото появятся в многочисленных каталогах нижнего белья. Если, конечно, «Адамант» не забракует весь отснятый материал… Модель из меня, все-таки, так себе.

Правда, когда я робко выхожу из-за ширмы в этом безобразии, реакция Даши говорит об обратном. Даже Бланко, кажется, потерял дар речи и вместо привычных подробных команд, беззвучно открывает рот и лишь жестами указывает мне, куда встать и что сделать.

На других присутствующих я стараюсь не смотреть, но тем не менее, явственно ощущаю, как по телу пятнами расползается жар, будто всех моих открытых и прикрытых частей тела по очереди касаются паяльной лампой. Когда я, наконец, решаюсь бросить на них робкий взгляд из-под прикрытых ресниц, вижу, что босс, наконец, считать перестал. Даже с кресла вскочил и встал в стойку, натурально как охотничья собака. И смотрит он на меня при этом, как на одного из своих должников. Хищно. Многообещающе. Страшно.

Глава 9 Марьяна

Спустя десять минут фотограф, наконец, сдается и, скомандовав мне просто стоять на месте, сам ползает вокруг, пытаясь создать хоть пару удачных кадров. Ничего не могу с собой поделать, но расслабиться, как ни силюсь, не получается. То ли алкоголь уже успел выветриться из моей системы, то ли до меня, наконец, с опозданием дошло, что эта съемка не просто «пережить позор на пару часиков», а серьезная работа для известной марки нижнего белья. И после двухчасового позора меня ожидает печать фото в каталогах и, возможно даже, в журналах и соцсетях.

В какой-то момент я просто закрываю глаза и, кажется, начинаю оседать. Прямо на пол. Диванчик-то уже давно успели вынести из кадра.

Но момент соприкосновения с полом так и не происходит. Неожиданно меня ловят крепкие руки, и хриплый голос босса предлагает:

– Мышка, если хочешь, можем закончить это прямо сейчас.

– Последний комплект, – жалобно пищу я.

– Хрен с ним, – отмахивается он. – И так целую кучу фоток нащелкали. У меня скоро приступ эпилепсии случится от фотовспышки.

– Но у нас же контракт.

– Контакт – ху…, – начинает он и тут же исправляется: – Ничего страшного, разберемся мы с контрактом.

– Нет, надо закончить, – упрямлюсь я, несмотря на то, что еще минуту назад на полном серьезе подумывала грохнуться в обморок, лишь бы прекратить все поскорее.

– Точно? – интересуется он, заглядывая мне в глаза.

Во рту сухо, и я лишь киваю, не в силах ворочать языком. Глаза у него красивые. Карие с золотистыми вкраплениями. Сейчас они так близко, что обжигают мою кожу, и у меня неконтролируемо теплеет где-то за ребрами и в животе. Почему-то раньше мне казалось, что если руки босса и окажутся на ком-то, то исключительно, чтобы вытрясти очередной должок. Но сейчас его ладони довольно мягко обхватывают мою талию и наводят совсем не страх. Не знаю, что именно, но явно не страх.

Эти ощущения для меня какие-то новые, доселе неизведанные. Возможно, ночью, когда я буду разбирать этот вечер по крупицам и пытаться понять, что я могла сделать, чтобы предотвратить эту катастрофу со съемками, я и в эмоциях своих разберусь. А пока я просто тону в них. Не захлебываюсь, но даю им полностью окутать себя и проникнуть в каждую клеточку.

– Ну что, мы будем продолжать? – робко интересуется фотограф. Вообще-то он славится довольно скверным характером, многие даже называют его заносчивым. Но почему-то в присутствии Кулакова все, как по волшебству, робеют и скромничают.

– Да, – решительно киваю и пытаюсь встать, вот только босс не стремится меня отпускать. Медленно, по одному, отнимает свои пальцы от моего тела и с шумом выдыхает. Даже походка у него какая-то странная, когда он возвращается на свое место. Может, спину потянул, когда меня ловил? Не хромает вроде, но идет, словно вприпрыжку, как-то неестественно растопырив ноги.

С большим усилием отвожу от босса взгляд и снова включаюсь в работу. Не знаю, может, у меня открылось второе дыхание, а может, это чистое упрямство – стремление доказать Кулакову, что не стоит меня жалеть, и я смогу довести начатое до конца, но на этот раз я с точностью выполняю все указания фотографа. Даше приходится пару раз поправить мне волосы и макияж, но вскоре Жорж с чувством полного удовлетворения опускает камеру и торжественно объявляет, что съемка окончена.

По студии эхом проносится вздох облегчения и, положа руку на сердце, я не уверена, что мой – самый громкий. Остальные-то чего утомились? Устали сидеть?

– Давай, быстренько в душ, и по домам, – визажист мягко толкает меня в сторону белоснежной двери в углу.

До этого дня я всегда удивлялась, почему девушки так стремятся смыть с себя макияж после съемки. Думала, что любая, оказавшись на их месте, не только отправилась бы домой в боевом раскрасе, но и обязательно зашла по дороге в ночной клуб. Но сейчас мне не терпится смыть липкий шиммер с тела и стереть полкило штукатурки с лица.

Бойлер здесь совсем маленький, всего на 50 литров, поэтому мыть волосы я не решаюсь, ограничиваюсь лишь тем, что собираю обильно смоченные лаком локоны, в пучок.

Отрегулировав воду, я закрываю глаза, пытаясь переварить все произошедшее. Неужели я действительно на это согласилась? Разделась перед камерой? Надо было отказаться. Да, фирма бы, может, и пострадала, но вообще-то это не мои проблемы…

Внезапно мой внутренний монолог прерывается от звука открывшейся двери. Несмотря на кипяток, льющийся на меня, внутри все холодеет, и я инстинктивно забиваюсь в угол. Но уже в следующее мгновение расслабляюсь, когда слышу голос Даши:

– Марьяш, я поеду, ладно? Дэнчик предложил меня подвезти. Красоту только вот эту заберу.

Сквозь запотевшее стекло душевой кабинки я вижу ее размытый силуэт и то, как она наклоняется, чтобы взять тот самый холтер-бра и трусики в цвет. С удивлением констатирую какое-то разочарование в груди, будто не хочу расставаться с этим комплектом. Делаю себе мысленную пометку найти подобный бюстгальтер в масс-маркете и улыбаюсь, когда Даша напоследок замечает:

– Отлично поработали сегодня, Марьяш! Ты была на высоте!

Я продолжаю глупо улыбаться этой простой похвале и, выключив воду, выхожу из душа. Оборачиваю вокруг тела полотенце и аккуратно заглядываю в студию. Полотенце слишком короткое и едва прикрывает стратегические места, поэтому, несмотря на то, что в помещении никого нет, я быстро семеню к ширме, где оставила свою одежду.

Вот только сейчас ее здесь нет. Пусто. Абсолютно.

Скамейка, на которой лежали отснятые комплекты и мои вещи, совершенно пуста.

Все еще надеясь, что это какая-то ошибка, я снова выглядываю из-за ширмы и оглядываю студию. Наверное, Даша просто переложила мои вещи. Не могли же они исчезнуть… Однако, подробное сканирование всех поверхностей никак не помогает. Моей одежды нигде нет. Ни коричневого платья, ни даже нижнего белья. Студия девственно пуста. Лишь на стуле рядом с диванчиком сиротливо висит кардиган моего босса.

Глава 10 Алексей

Сорок шесть шагов. Таково расстояние от студии до моего временного кабинета. За последние десять минут я раз сто уже прошагал туда и обратно. Сначала хотел дождаться мышку в приемной, но ноги будто сами несут меня к студии.

Однако, пугать ее не хочу. Еще подумает, что я там подглядываю за ней. Хотя, положа руку на сердце, после того последнего комплекта белья, не то, чтобы ей уже был смысл хоть что-то скрывать. До сих пор не знаю, как Марьяна на это согласилась. Я когда ее увидел, думал – натурально сейчас в обморок грохнется.

Да я и сам, если честно, с трудом устоял на ногах. Меня просто разрывало на части от желания сорвать с нее это развратное белье и замотать в простыню. Был еще второй вариант, правда. С теми же производными – «снять белье» и «простынь», но с совсем иным исходом.

Спустя еще пять минут в дверях, наконец, показывается голова мышки. Она смыла с себя абсолютно весь макияж, но очки не надела, поэтому сейчас я впервые лицезрею ее настоящую во всей красе. Она, действительно, красотка. Огромные глаза сейчас кажутся еще больше – распахнуты по самые брови, и в них такая растерянность, что мне очень хочется броситься ей на помощь. Невольно вспоминаю свои недавние мысли, когда тоже ее жалел, но на расстоянии, потому что приближаться не было ни малейшего желания. Зачем же ты так с собой, Марьяна? На хрена прячешь все это? Ведь не может она не понимать, как все эти балахоны ее уродуют. Да и очки! Существует куча классных оправ любой формы, а она выбрала самые страшные – бабушкины.

Почему-то от этого мышка еще больше меня интересует. Теперь мне хочется не просто затащить ее в койку, как когда я впервые увидел ее в той самой шелковой пижамке, мне хочется узнать ее. Настоящую.

К счастью, я не успеваю испугаться своих мыслей, потому что девушка робко спрашивает:

– Вы, случайно, не видели мою одежду?

– Я сегодня много чего видел, – губы сами собой расплываются в мечтательной улыбке, – но на одежду, признаться, внимания совсем не обращал.

Пару секунд она недоуменно смотрит на меня, будто пытается понять смысл моих слов, а затем еще больше краснеет и пищит:

– Мои вещи куда-то пропали. Наверное, курьер забрал.

– Вот же извращуга! – возмущаюсь я.

– П-почему сразу извращуга? – слегка заикаясь, переспрашивает она. – Вы же не думаете, что он… Он, наверное, просто по ошибке их забрал вместе со всеми комплектами.

– Да, это более логичный вариант, – приходится признать. – Так ты что там, это… без одежды?

Вытягиваю шею до хруста, но, как ни силюсь, кроме головы, ничего не могу разглядеть.

– Нет, – печально вздыхает мышка и, открыв, наконец, дверь, делает шаг вперед.

Твою ж мать! Уверен, выйди она, действительно, голышом, эффект был бы не таким зубодробильным. Что я там не видел, после этой фотосессии? Но мышка отнюдь не голая. Она, блядь, в моей кофте.

И этот вид – словно циркулярная пила по моим нервам. Не просто царапает мое сознание, она, млин, наживую вырезает в нем этот образ. Навсегда. Навеки, мать их, вечные.

В этот момент я впервые в жизни жалею, что природа-матушка наградила меня таким ростом. Да еще и в качалку столько лет, как на работу, таскаюсь. Был бы я дрыщем, как тот же Жорик, моя кофта смотрелась бы на ней куда откровеннее. А так – висит почти до колен как тот самый балахон, в котором она пришла на работу.

Впрочем, от этого не легче. Я-то знаю, что там у нее под моей кофтой. Вряд ли у меня получится это развидеть. Да и дурак я, что ли, чтобы даже пытаться?

– Вы не против, что я взяла ваш кардиган? – смущенно спрашивает.

Очень хочется сейчас построить из себя грозного босса и скомандовать, чтобы немедленно снимала с себя мою одежду, но тогда вечер точно закончится реанимацией. Причем, для нас обоих.

Мышка грохнется в обморок от испуга, я же – от перевозбуждения. И так держусь на последнем издыхании, можно сказать. Но если вдруг увижу, как моя кофта элегантно падает к ее ногам… все, пиши пропало. Пропала мышка. Пропал я. Вообще все пропало, шеф.

– Я вам его верну, – пищит она, неверно истолковав мой взгляд. – Надо только ключи найти от гардеробной, у нас там много разной одежды с предыдущих съемок осталось.

– Ключи? – как-то заторможенно реагирую.

– Да. Они, наверное, в вашем кабинете, то есть в кабинете вашего отца. Вы бы не могли их поискать?

Ох, мышка… я много чего могу. Очень много. И мне просто пипец как не терпится показать тебе все мои умения.

– Эм… Алексей Игнатьевич? – ей приходится еще трижды повторить мое имя, чтобы вывести из транса, в который завели мысли об умениях и главное, об их непосредственной демонстрации мышке.

– Конечно, – киваю я. – Сейчас поищу.

Она смотрит на меня с такой надеждой, что на пару секунд я даже сомневаюсь – не взыграет ли моя совесть. Но все-таки нет, стоит мне закрыть за собой дверь в кабинет, она трусливо отступает под натиском либидо. Гардеробная – это, конечно, хорошо… Но ведь моя одежда лучше, мышка. Гораздо лучше. По крайней мере, на тебе.

Спустя пару минут имитации бурной поисковой деятельности в кабинете, я выхожу к ней и, пытаясь изобразить всю вселенскую скорбь на лице, констатирую:

– Ключей нигде нет.

– Как это? – удивляется она и тут же предполагает: – Может, они у Сонечки в столе? Вы бы не могли проверить?

На этот раз мне приходится более активно имитировать поиски, часть стола видна из дверей студии, на пороге которой так и стоит мышка. Чего я только не нахожу у секретарши: от предметов женской гигиены до пачки из-под пончиков, которая каким-то образом уживается в одном ящике с тоненькой брошюрой о правильном и здоровом питании.

Но в итоге я все равно развожу руками и сообщаю Марьяне, что ключей здесь нет.

– Что же мне делать? – едва не плача, спрашивает она. – Как же я поеду домой?

– Ну вот так и езжай, – предлагаю ей, кивая на свою кофту и тут же благородно добавляю: – Общественным транспортом в таком виде, конечно, лучше не пользоваться, но так и быть, я тебя отвезу.

Глава 11 Марьяна

– Я, наверное, лучше такси вызову, – предлагаю я и зачем-то пячусь назад, обратно в студию. Кулаков меня пугает. Он и в обычное-то время выглядит устрашающе, а сейчас и подавно: глаза блестят, дышит как-то тяжело и, несмотря на то, что даже не шевелится в данный момент, что-то мне подсказывает, что стоит мне дернуться в сторону – он тут же кинется следом. Снова меня не покидает ощущение, что я имею дело не с человеком, а с какой-то зверюгой. Хищником на охоте.

– Голожопая в такси? – он с ухмылкой приподнимает брови. – Захотелось приключений на одно место? То самое, которое голое…

От этого беспардонного замечания я еще больше краснею, причем не только лицом, но, кажется, даже той самой частью тела, о которой идет речь. И он серьезно рассчитывает, что после этого я сяду в его авто?

– Таксист же не будет знать, что я… эм, что на мне нет белья, – мнусь я и уже про себя добавляю: «в отличие от вас».

– Ну-ну, – хмыкает босс, скользя взглядом по моим голым ногам. – Ты в мужской кофте, мышка. Тут и к бабке ходить не надо, что у тебя там ничего нет.

– Таксист может подумать, что это кардиган унисекс, – упрямо возражаю.

– Насчет уни не знаю, но о сексе он стопудово подумает. С тобой, ясен пень. Точно этого хочешь?

– Нет, – возмущаюсь я, – разумеется, нет!

– Тогда хорош ломаться и поехали. Время позднее.

– Ладно, – вздыхаю и иду к своему столу за сумкой. Ее курьер, надеюсь, не увез по ошибке?

К счастью, сумка лежит там, где я ее и оставила. Правда, кроме кошелька, мобильного телефона и ключей от квартиры, там ничего нет.

Когда-то я читала, что французские женщины всегда носят в сумочке новую пару колготок на случай, если пойдет стрелка, и сейчас очень жалею, что не взяла себе такую привычку. Не уверена, что прозрачные капронки меня бы особо спасли в данной ситуации, но хоть немного уверенности бы точно придали.

Делаю себе мысленную пометку притащить, как минимум, два комплекта сменной одежды в понедельник и смиренно двигаюсь к выходу, по пути успокаивая себя.

Ну что такого может произойти по дороге? Босс действительно спешит домой, вон как к лифту бежит. Домчит меня прямиком до подъезда, чтобы не светила нигде своими прелестями, и поедет по своим важным делам. Может, его вообще жена дома ждет. Ну или девушка. Кольца-то на пальце нет. Я чисто на автомате проверила еще вчера.

Однако, стоит нам зайти в кабину лифта, как я вдруг понимаю, что произойти по дороге может многое. Во-первых, мы можем застрять. Вон как натужно скрипит эта металлическая коробка под весом здоровяка.

Во-вторых, я могу элементарно задохнуться. Сейчас, в закрытом пространстве, запах этого мужчины множится, словно плесень во влажной среде. И я бы хотела соврать, что аромат этот вызывает у меня такое же отвращение, как и она, но нет… пахнет Кулаков потрясающе. Тогда, в студии, когда он наносил шиммер на мое тело, вокруг было много других посторонних запахов, которые волей-неволей перетягивали внимание на себя. Сейчас же даже мои духи выветрились после душа и вкупе с его кардиганом на мне, можно смело сказать, что запах босса доминирует. Как и он сам, в принципе. Стоит прямо посередине и, даже несмотря на то, что я вжалась в дальний левый угол, между нами жалкие сантиметры.

Неосознанно рассматриваю его. Каждую черту лица сканирую. Загорелая кожа, упрямый подбородок, высокие скулы, покрытые свежим слоем щетины. Он красивый. Черты лица хоть и грубые, я бы даже сказала, суровые, но приходится признать, что мой временный босс весьма привлекательный мужчина.

К счастью, наш офис расположен всего на седьмом этаже, поэтому поездка занимает лишь несколько секунд. Я даже дыхание без труда задерживаю зачем-то. Из чистого упрямства, похоже, потому что его запах и так умудрился заполнить собой не только ноздри, но и легкие.

Жаль, что в машине этот трюк с задержкой дыхания уже не повторишь. До моего дома нам ехать минут двадцать и боюсь, столько времени без кислорода я не протяну. Поэтому, едва забравшись в черный внедорожник, с шумом тяну воздух и понимаю, что кабина лифта – это были цветочки. Салон автомобиля – вот где настоящая пытка.

Здесь я уже не могу сказать, что посторонние запахи отсутствуют, но от этого не легче. И кожаная обивка, и сладковатый запах ароматизатора – отголоски этих ароматов так или иначе чувствовались и раньше, а теперь сошлись в пазл так, что я против воли начинаю представлять, как утром босс принимал душ, стоя перед запотевшим зеркалом в ванной, причесал короткие волосы своей огромной пятерней, а затем дважды распылил этот вкусный парфюм. После этого он оделся, схватил с вешалки кардиган, в который я сейчас завернулась, словно в кокон, и уселся в свой автомобиль, где так же, как и сейчас, слушал тихий рок и… нет, думаю, утром он все же смотрел вперед, а не на пассажирское сиденье. Иначе, в офис бы так и не доехал.

– Дорога – там, – аккуратно тычу пальцем в лобовое стекло. Пока мы только выезжаем с парковки, но дальше трафик уже явно будет более плотным, а значит, ему лучше не отвлекаться.

– Я в курсе, мышка, – уголки его губ снова растягиваются в улыбке. – Я все жду, что ты мне адрес свой скажешь. Или тебя сразу ко мне везти?

– Ой, – смущенно прикрываю глаза, – извините. Нам в Черемушки, я потом покажу куда ехать.

Босс кивает и выруливает на проспект, а я утыкаюсь взглядом в окно, в надежде, что ночные огни города отвлекут меня от мыслей о том, как начался день босса, да и как продолжился тоже. Вообще, от мыслей о нем, желательно. Потому что фантазия у меня хорошая. И раньше я на это никогда не жаловалась, наоборот, в моей работе без фантазии никуда. Но сейчас я впервые испытываю сожаления по этому поводу, слишком уж живо я все это представляю. Будто сама находилась рядом, как сейчас.

К счастью, слишком далеко эти мысли меня завести не успевают. Завидев знакомые очертания своего района, я командую:

– Вот там, за остановкой, налево. Потом направо.

Кулаков послушно выполняет мои команды, но когда я в очередной раз прошу его свернуть направо у детской площадки, угрюмо интересуется:

– Куда, блин?

Хлопая ресницами, я снова выглядываю в окно и понимаю, что на автомате повела босса по своей обычной дороге. Той самой, по которой каждый день иду домой от остановки. Пешком.

Сейчас его внедорожник заехал в узкое пространство между детской площадкой, через которую я всегда прохожу, и тротуаром с высоким бордюром с другой стороны. Впереди дорога продолжает сужаться и для того, чтобы выехать, боссу придется сдавать назад.

– Извините, – пищу я. – Я просто… задумалась.

– О чем, интересно? – с ухмылкой интересуется босс и тут же добавляет: – Судя по тому, как ты покраснела, это было что-то пикантное. Ну же, мышка, колись.

– О рабочем проекте, конечно, – вру я. – Спасибо большое, что подвезли. Дальше я уже сама добегу.

Его слова, а главное, взгляд вгоняют меня в натуральную панику. Я нервно тянусь к ручке и толкаю дверь от себя. Однако, вместо того чтобы выпустить меня на спасительную свободу, она с противным скрежетом задевает низкий заборчик детской площадки и отказывается открываться шире. Я смотрю на тонкую полоску улицы шириной максимум десять сантиметров и перевожу испуганные глаза на босса.

– Застряла, мышка? – с какой-то издевкой интересуется он.

– Вы бы не могли немного сдать назад? – невинно интересуюсь, втайне надеясь, что он не услышал, как я вмяла дверцу в заборчик. Хотя, судя по его выражению лица, вряд ли босс страдает глухотой.

– Неа, – с напускной печалью в голосе отвечает он и кивает на зеркало заднего вида.

Что он там в нем увидел, я со своего места разглядеть не могу, поэтому разворачиваюсь на сиденье и смотрю назад. Там, в нескольких метрах от нас, находятся мусорные баки и именно сейчас к ним подъехал мусоровоз. Я будто в трансе слежу за тем, как двое мужчин выпрыгивают из кабины и не спеша подходят к контейнерам, выкатывают их с постамента и помогают прицепить специальные «клешни». Водитель так вообще вышел и решил покурить. Судя по всему, они абсолютно никуда не торопятся и готовы хоть всю ночь здесь провести. А вот я – нет.

– Выпустите меня, пожалуйста, – жалобно молю.

– Так не терпится прогуляться по райончику с голым задом? – с усмешкой интересуется он и выразительно смотрит на мои бедра. Только сейчас я понимаю, что, когда я развернулась для того, чтобы посмотреть на нашу помеху сзади, кардиган безбожно задрался, и боссу открылся прекрасный вид на мои голые ноги.

– Здесь недалеко, – резко одергиваю злополучную кофту вниз.

– Ну ладно, выходи, – благодушно соглашается он, но с места при этом почему-то не встает.

– Дверь с моей стороны заблокирована, – напоминаю ему. – Вам придется выйти и выпустить меня.

– Что-то мне не хочется, мышка, – лениво протягивает он. – Выходи так.

– Как так? – округляю на него глаза.

– А вот так, – он пригласительно хлопает себя по бедрам. – Перелезай.

– Ч-через вас??

– Ну а почему бы и нет? – пожимает он плечами. – Можешь назад перебраться и выйти через заднюю дверь.

Я с ужасом представляю, как будет смотреться мой голый зад, когда я буду перелезать через коробку передач, и отчаянно мотаю головой.

– Что, не так и спешишь уже? – усмехается он. – Получается, и дверь только зря поцарапала.

– Спешу, – возражаю я и слегка морщусь при упоминании двери. Может, там и царапины-то нет, у него такой внедорожник, что это еще заборчик надо проверить на предмет урона.

– Ну, тогда вперед, – он нажимает на какую-то кнопку, отчего его сиденье с легким жужжанием отъезжает назад. Сейчас между его ногами и рулем довольно много места, и я убеждаю себя, что смогу выйти из машины, даже не задев его. В любом случае, находиться здесь опаснее. Вон как хищно его глаза блестят в полумраке салона.

Решительно киваю, но как только заношу ногу над коробкой передач, Кулаков тянет за нее, и в следующее мгновение я оказываюсь у него на коленях.

Из легких весь воздух разом вылетает. Схватившись за его плечи, я пытаюсь подняться, но его лапищи, словно гвоздями приколачивают меня и не позволяют двигаться. Одна моя нога все еще находится слева от консоли, а вторая лежит на нем. И если слева мне в бедро упирается рычаг переключения передач, то справа….

Ой, мамочки!

Я судорожно тяну вниз кардиган, пытаясь одновременно и ноги прикрыть, и затолкать его между бедер, создав как можно более плотную преграду между нами. Потому что поза, в которой я оказалась, не просто компрометирующая. Она на грани. Даже нет, за гранью. Далеко за ней.

– Ты такая неуклюжая, мышка, – на лице Алексея расползается довольная улыбка и, не разрывая зрительный контакт, он слегка толкается бедрами мне навстречу.

Я громко вскрикиваю и чувствую, как сердце делает кульбит и приземляется прямиком в животе, где, судя по всему, разбивается в лепешку, растекаясь горячей лужицей. Как еще объяснить этот невероятный прилив жара внизу живота?

Я снова пытаюсь отстраниться, но чувствую, будто попала в капкан. «Мышка в мышеловке», – услужливо подсказывает мне собственное сознание. Или даже нет, не просто в мышеловке. Это была бы слишком легкая смерть. Эта мышка попала на растерзание коту. Ловкому, боевому, наглому… который сначала наиграется с ней, а потом уже растерзает и съест.

Кулаков наклоняется вперед и аккуратно перетягивает и вторую мою ногу к себе. Отчасти, мне становится легче – давление рычага исчезает. Зато другое давление, то самое, которое я чувствую даже сквозь грубую ткань его джинсов, вонзается в мою кожу с еще большей силой.

В очередной попытке отстраниться, я кладу руки на его мощный торс, но он будто не чувствует никакого сопротивления. Наоборот, притягивает меня еще ближе. Дышит в шею, проводит по ней языком, и я натурально чувствую, как удары его сердца отдают эхом в моей груди. А если учесть, что он и дышит, как паровоз, то я начинаю всерьез беспокоиться о его здоровье. Как бы он вслед за отцом не отправился в больницу…

Видимо, проблемы с сердцем – это у них наследственное.

Впрочем, мое сердце тоже как-то странно барахлит. Потому что, когда он, наконец, убирает свой влажный язык с моей шеи и хрипло произносит «такая вкусная мышка», оно заходится в самом настоящем приступе тахикардии.

– Вы… вы извращенец, – безрезультатно молочу кулаками его грудь.

– Чего это? – возмущается он. – Извращенцем я бы был, если бы не хотел тебя. Как можно вот это не хотеть-то?

При этих словах его рука нагло ползет вверх по моему бедру и, несмотря на то, что я с силой пытаюсь свести ноги, останавливаться, кажется, не собирается.

– Не надо! Пожалуйста, – шепчу я, уверенная, что никакие мольбы этого зверюгу не остановят.

Но на мое удивление его рука тут же замирает, и он вкрадчиво интересуется:

– Ну чего ты боишься? Я же вижу, что ты тоже меня хочешь!

– Неправда, – слабо возмущаюсь.

– У тебя мурашки – раз, – он демонстративно загибает один палец.

– Это от страха.

– Соски торчат так, что дыры в моей кофте скоро просверлят, – он загибает второй палец.

– Это от холода! – возмущаюсь я, вспыхивая, как факел.

– Дышишь часто, – в ход идет третий палец.

– Вы меня взяли в заложники и не отпускаете. Я перепугана до смерти, – упрямо заявляю.

– Интересно, что ты скажешь на это? – ехидно интересуется он и неожиданно подается вперед.

Как и с ногами раннее, я честно пытаюсь сжать губы, но, видимо, мое тело решает окончательно подставить меня, потому что стоит его языку нахально толкнуться в мой рот, как тот послушно раскрывается и принимает его внутрь. От неожиданности, разумеется.

Я моментально проигрываю эту битву и позволяю нашим языкам сплестись под его безумным напором. Сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди, а в ушах бешено молотит пульс.