Loe raamatut: «Иное мне неведомо»

Font:

YO NO SE DE OTRAS COSAS

* * *

Посвящается Томасу

«Каждый делится своими горестями,
требуя сочувствия».
Музыкальный дуэт «Лоле и Мануэль»,
песня «Всё имеет свой цвет»

Размышляю

Я говорю ему, что не разбираюсь в других вещах, но твёрдо знаю: эта дорога ведёт только в глубь леса. А сеньор твердит в ответ: «Там же моя собака». Да нет же, нет-нет, вы сгинете, если туда отправитесь! И настаиваю: если хотите, я покажу вам путь или отведу к вашей собаке. «Ни к чему это», – заявляет он. А я ему: «Здешние некормленые собаки всегда собираются в одном и том же месте». «Это там», – повторяет он. Да нет же, нет-нет. Я преграждаю ему путь рукой, поскольку знаю, что те, кто углубляется в этот лес, больше из него не выходят. Они блуждают там и гибнут. Выбиваются из сил, их организм обезвоживается. Они слабеют и умирают от холода. Они обессилевают, и жизнь не показывает им больше никакого выхода. Я тяну сеньора за руку и объясняю, что я местная, и даже более местная, чем остальные. Хотя я и молода, но знаю окрестности лучше, чем кто-нибудь другой, поскольку со мной приключилась одна история, и я могу рассказать ему, как потеряла свою суку, когда была поменьше и отправилась туда, где находятся мёртвые зайцы.

Вам всё это неизвестно, потому что вы нездешний. А в этом месте теряются собаки – они уходят на запах пищи, и их владельцы в отчаянии бросаются за ними в лес. Вы даже не представляете, сколько людей, виденных мною, не вернулись из чащи. Конечно, вам ничего об этом не известно, но через лес никак не пройти. И тут я замечаю, что сеньор дышит устало и что со лба у него падают огромные капли пота, способные заполнить местные колодцы. Выражение его лица вызывает у меня сочувствие, и я решаю, что смогу поведать ему всё. Сообщить, что уезжаю, что решила покинуть это тесное место. И вдруг начинаю замечать в сбитом с толку, потерянном мужчине единственного человека в мире, способного меня понять. Да, он и только он сможет меня понять.

Послушайте, говорю я сеньору, усаживая его на скамейку, чтобы он мог там отдохнуть, потому что она постоянно находится в тени. А он, если и дальше будет так сильно потеть, то при мне может и помереть, не найдя свою собаку. Послушайте, говорю я ему, моя сука потерялась летним воскресеньем, а моя сестра, у которой пустая голова, потому что во время появления на свет ей не хватало воздуха, она плакала необычно, совсем по-другому. Нора плачет только от болей в теле. Если её ущипнуть, она заплачет; когда у неё урчит в животе, она тоже плачет. Зато от любви, от одиночества, от горя моя сестра не плачет. А в то летнее воскресенье она плакала, потому что наша собака всё не возвращалась, и наш отец сказал: «Сука сейчас там, где мёртвые зайцы». И Нора стала плакать меньше, представляете? У нас тут дохлые зайцы обычно собираются в кучу. В том месте гибнущие зверьки громоздятся штабелями и потом источают ужасный запах. Видите ли, сеньор, я не разбираюсь в запахах, потому что лишена обоняния, как и моя мать, которая говорит, что в подростковом возрасте она немного чувствовала запахи, а я – никогда и ничего. Обидно, ведь говорят, что аромат здешних помидоров чувствуется на многие километры окрест. Но я не разбираюсь в запахах так же, как вы не понимаете собак, которые здесь теряются. Зато нам известны другие вещи. Должна вам сказать, что, когда мы пришли сюда, сука была уже мертва. А моя мать, увидев кровь, которая лилась из пасти собаки, выпалила: «Наверное, это волк её убил».

Но я-то знала, что убил Эстебан, живущий напротив того места, где зайцы собираются в кучу, потому что он любит стрелять, а волки обычно там не водятся. Этот Эстебан пристрелил мою собаку, и я хотела убить его за то, что в результате он заставил мою сестру лить слёзы. Однако вы не волнуйтесь, будьте спокойны, ваша собака просто набивает себе брюхо, и скоро мы её здесь увидим. Обратите внимание, собаки не похожи на меня, ведь я больше напоминаю кошку, а собаки чуют запахи, ищут тебя и заботятся о тебе. Но пока отдохните-ка здесь со мной, ваша рубашка пропиталась потом. И скоро вы увидите, как ваш пёс бежит к вам.

Мы с сеньором продолжаем смотреть на лес, и я замечаю, как он потеет. Если вам жарко, снимите рубашку, вашей собаке всё равно нужно время, чтобы сюда добраться, говорю я ему. Мне просто нужно немного отдохнуть, а потом я побреду её искать, объясняет он. Ну, нет-нет-нет, повторяю я, не настаивайте, и пусть вас не вводит в заблуждение моё детское лицо, ведь мне уже девятнадцать с хвостиком, и я знаю, что для тех, кто углубляется в чащобу, наступает ночь. Этот лес коварен, как река с быстрым течением. В наших местах нет дорог, а противопожарная полоса находится далеко. Старики утверждают, что если пересечь весь лес, то выйдешь к морю, хотя я им не верю. Впрочем, я не разбираюсь, где север, юг, восток и запад, зато знаю иное. Здесь люди внимательно смотрят на мох, чтобы понять, как сориентироваться, или запоминают, с какой стороны восходит солнце и где заходит луна. А меня солнце всегда застает врасплох слева, а иногда и справа. Лес опасен, понимаете? Даже гражданские гвардейцы там не ищут тех, кто заблудился, потому что не желают заходить в чащу, а лесной охраны здесь нет, ведь мы живём в такой тьмутаракани, что никого не интересуем. Лес создан природой, чтобы его боялись, чтобы люди помнили о смерти, исчезновении, тьме, ибо, углубляясь в него, перестаёшь видеть солнце и погружаешься в полумрак, и тогда не имеет значения, будет ли под рукой мох или компас, хорошо ли ты ориентируешься и крепкая ли у тебя память, – лес заглатывает тебя, как голодные кролики – еду.

Если вы не прислушаетесь к моим словам, ваш пёс осиротеет, сеньор. Мужчина снимает рубашку, и его кожа излучает тепло. Тело у него морщинистое, но ему вряд ли больше шестидесяти лет. Он достаёт свой мобильный телефон, а позвонить не получается. В нашем посёлке почти нет сотовой связи, хотя в Большом Посёлке есть, а здесь покрытие теряется, говорю же вам, что это край света.

Надеюсь, вы не будете против, если я закурю, спрашиваю его. А он даже не смотрит на меня и не отвечает. Хотите, я могу поделиться с вами, это табак с травкой, его оставил мне вчера вечером Марко у двери моего дома. Иногда такое случается, и мне нравится приходить сюда, чтобы покурить, поскольку, когда я курю травку Марко и гляжу на лес, мне кажется, что чащобы не существуют и что я вижу всё, что находится по другую сторону деревьев. Однако сеньор хранит молчание и не смотрит на меня.

Слишком жаркий день для первого дня января, верно? – спрашиваю его. И он отвечает – да, для первого января жарко.

В этом зелёном посёлке жара теперь никого не выгоняет на улицу, говорю я ему, и из дома выходит только Хуана, которая всё ещё плачет по своему брату. И когда я хожу за хлебом, всегда беру батон для неё, потому что она теперь отказывается от еды. Я обычно говорю ей: «Хуана, всего, что от бога, пусть будет много». Вы не представляете, как грустно видеть её одну на улице, сидящую на стуле, ведь она выносит из дома и пустой стул своего брата. «Хуана, время лечит всё, кроме старости и безумия!» – завидев её, радостно кричу. И она посмеивается в ответ. А батон я всегда оставляю на пустом стуле её брата, чтобы она знала, что смерть – это только один день, а не вся жизнь, и что там, где раньше сидел её брат, теперь лежит хлеб, но ничего такого не происходит.

Сеньор глядит на меня, и я говорю ему: сколько бы мне ни было лет, но я уже знаю, что смерть происходит вот так. Те, кто умирает, не уносят с собою радость, говорю я ему. Они вообще ничего не берут с собой, а смерть – это всего лишь несколько слёз и боль в груди, однако жизнь продолжается для нас, для тех, кто остаётся. Да и слёзы, как только покинут глаза, превращаются в воду. Сеньор смеётся, но я считаю, что это потому, что он не хочет так думать о смерти. Этот сеньор не знает ничего. Вы не знаете, где оказались, вам ничего не известно об этом посёлке. Позвольте объяснить, ведь у нас есть время, и если вы останетесь здесь со мной, ваша собака в конце концов отыщется. Собаки всегда возвращаются. Но вы ничего не знаете о посёлке. И он смотрит на меня, а я гляжу на лес.

Сеньор потеет, как боров, которому вот-вот перережут горло.

У меня нет воды, сеньор, но, если хотите, можете положить голову мне на плечо. Так обычно делает Хавьер, говорю я ему. Имею в виду то, что он кладёт голову мне на плечо. Иногда я прикасаюсь к лицу Хавьера, когда он это делает. Но я не собираюсь трогать ваше лицо. В нашем посёлке говорят, что я много болтаю, а когда курю травку Марко, мне еще больше хочется высказаться. Но у вас сейчас есть время, к тому же вы всё равно хотите меня выслушать.

Знаете ли, здесь появляется не так уж много людей. У сеньора учащается дыхание. Знаете ли вы об этом или тоже не знаете? А сеньор смотрит на меня и говорит, что, по правде, он не понимает, как оказался здесь, на краю этого маленького, затерянного посёлка. Вы заблудились со своей собакой, а теперь она потеряла вас. Но не волнуйтесь, такое случается с людьми, которые не знают местности.

А ты что тут делаешь? – спрашивает он меня. Жду, говорю я ему. Вместе с вами жду вашу потерявшуюся собаку. Сеньор облегчённо вздыхает, и я уверена, что он вздыхает потому, что всегда легче ждать вместе с кем-то. Если бы вы заблудились завтра, то меня здесь уже не встретили бы. Почему я неподвижно сижу здесь, в тени? Жду вашу собаку, пребывая в задумчивости, как корова, сеньор. Я размышляю-пережевываю всё, что задумала сделать завтра. Обратите внимание, сеньор, я всё так же жду с вами вашего пса, а вы составляете мне компанию в это странное послеобеденное время первого дня нового года. И я гляжу на сеньора, но он отводит свои глаза на лес.

Я ничего не знаю о вашей жизни, говорю я ему, и мне неведомо, как вы проснулись этим утром, а я вот пробудилась ото сна и сразу почувствовала сильное жжение в животе. Мои внутренности полыхали, как сухая трава в эту непонятную январскую жару. Однако не подумайте, что я впервые чувствую огонь в животе. И не смейте мне говорить, что у меня внутренности горят от травки и табака. Такое у меня уже давно, но сегодня утром я проснулась и поняла наконец причину. Однако сейчас я пережевываю, размышляю-обдумываю то, что мне предстоит сделать завтра.

Если бы Хавьер был здесь и сидел сейчас с нами, он назвал бы вас привидением, потому что вы, сеньор, ничего не знаете об этой местности, а Хавьер называет привидениями тех людей, которые проходят через этот край света. Ибо привидения никогда не остаются, они всегда уходят или исчезают. Мне нравится Хавьер, потому что мне нравятся мужчины, которые редко грустят. Вот вы, например, говорю я сеньору, глядя на его опущенные морщинистые веки, вы ни секунды не улыбались, вы слишком печальны. А Хавьер всё время улыбается. Когда он заходит в продуктовую лавку моей матери, я радуюсь утру и говорю покупателям: «А вот и красавчик, который должен меня полюбить». И мне отвечают: «Красавица желает себе судьбу страшилы». А я смеюсь-посмеиваюсь, иногда даже пою, и когда мама торгует вместе со мной, она говорит мне: «Поменьше-ка пой, поменьше». Но я настаиваю: «Мама, потанцуй-ка, а то дома ты совсем не танцуешь». А мама в ответ: «Эх, мне бы твои годы, моя Маленькая Лея». Да, в нашем посёлке нас зовут Большая Лея и Маленькая Лея. И я радостно кричу: «Пусть Маленькой повезёт так же, как Большой!» Но в глубине души я никогда не хотела, чтобы мне везло так же, как моей матери. Понимаете, я хочу повидать мир и найти работу в городе. Зарабатывать деньги и тратить их на то, на что тратят все: типа, на репетиторов для моей будущей дочери, на отдых в других странах, на всякие гаджеты. Я хочу жить на острове, но на острове без лесов, с очень бедной растительностью, почти пустынном и при этом с хорошими возможностями. И я скажу дочери, которая у меня когда-нибудь появится: «Дочка, ну хватит же, ты весь день прикована к экрану». Мои знания и умения могут пригодиться и в других местах, понимаете?

Когда жара усиливается, никто не гуляет по иссохшим улицам нашей деревни, поэтому вы правильно поступили, решив подождать здесь со мной. У вас есть дети? Не похоже, чтобы они у вас были. А сеньор смотрит на меня и улыбается. Нет, у вас нет детей. Я так и думала. Если когда-нибудь у меня родится дочь, я не позволю ей иметь дело с кроликами. Но разрешу доить коров, потому что во время дойки учишься быть благодарной жизни. Я благодарна животным, а не Богу и всей прочей лжи. Однако с кроликами она не будет иметь дело, потому что ей не обязательно познавать горечь жизни, по крайней мере, пока я буду заботиться о моей девочке. К тому же моя дочка появится на свет в городе и будет употреблять продукты быстрого питания, ибо именно такие едят городские дети. А я, как городская мать, стану жаловаться на родительских собраниях и требовать пересмотра меню в столовой, поскольку я родом из деревни и знаю, что долголетие связано с качеством еды. Поверьте, всё это будет моей игрой, хотя я не актриса и на самом деле не заинтересована в том, чтобы моя дочь превратилась в долгожительницу, так как жизнь в определённом возрасте делает человека неразумным. Достаточно взглянуть на стариков нашего посёлка, которые уже ничего не соображают. Я размышляю, сеньор, размышляю, потому что у меня горит всё внутри. Он смотрит на меня, а я гляжу на лес.

Простите, если я иногда тараторю слишком быстро, но у меня в груди какое-то давление, ускоряющее речь, и, кроме того, в такую жару пересыхает во рту. Моя мать считает, что жару вызывают выбросы автомобилей и что они – зло мира, а лес – зло духа. Мне бы хотелось работать в мэрии и запретить автомобили. Не будь такой наивной, говорят мне иногда, ведь здесь твои руки стоят дороже. Но я-то знаю, что у меня самое ценное – моя голова, рассудок, потому что однажды в наш посёлок приехала телекомпания, чтобы снять репортаж для областного телевидения, и я говорила на камеру бесстрашно и уверенно. «Если получится хорошо, отправим репортаж на национальное телевидение», – пообещал мне парень-телевизионщик. Не знаю, получилось ли, потому что к тому времени, когда они собирались это показывать, здесь разразились бури, которые изолировали нас на месяц. Когда приезжали телевизионщики, они задали мне и Каталине несколько вопросов, а она молчала, но я рассказала о том, в чём мы тут все нуждаемся. Моя голова дорогого стоит, ведь я очень быстро соображаю и умею воспользоваться моментом. Так что я им заявила, что нам нужно больше денег для открытия приличной амбулатории, поскольку здесь все уже состарились, а врач приезжает только раз в две недели. Я также сказала, что для нас нужно улучшить транспортное обслуживание, а то сейчас автобус курсирует лишь два раза в день. Пожалуйста, отремонтируйте просёлочную дорогу и обеспечьте нам прямой автобусный маршрут до пляжа, ведь море близко, но все блага достаются туристам, поверьте! А море это скорее наше, чем чьё-то ещё! Парень-телевизионщик сообщил мне, что репортаж называется Новая, опустевшая Испания, однако я возразила, глядя прямо в камеру, как это делают актрисы, что на самом деле ничего не опустело, пусть сами увидят, какие мы тут живые. А безлюдное – естественное состояние леса, но здесь у нас Испания всё еще многолюдна. Впрочем, я быстро простила того парня, потому что он сказал мне, что я похожа на актрису, на какую-то иностранную актрису. Он даже назвал мне её имя, но я иностранных имён не запоминаю. В мои просьбы я добавила каприз, который потом рассмешил Хавьера. Я захотела, чтобы музыкальная группа, которая исполняет песню со словами без тебя я ничто, лишь капля дождя, омочившая моё лицо, появилась на летних вечеринках в этом году. Хавьер долго смеялся, приговаривая, как же ты могла попросить такое. А я ответила, что это – подарок для него, потому что первый раз, когда я сказала ему, что он мне нравится, как раз звучала та песня.

Впрочем, нет, я хочу вам поведать совсем другое – рассказать, почему, если бы ваша собака потерялась завтра, вы бы уже не застали меня здесь, в тени. Случалось ли вам когда-нибудь сталкиваться с тем, что ваша жизнь вдруг запуталась? А вот моя запуталась, завязалась в узел, который я не могу распустить. Я размышляю, сеньор, я думаю о том, как мне поступить завтра. В этом посёлке моя жизнь будет долгой, а когда у меня ноет нутро, это значит – нужно принимать решение. Вы верите в конец света? – спрашиваю я. А сеньор закрывает глаза и смеётся. Его хохот звучит громко и отзывается эхом в моих ушах. Я тоже смеюсь, но только потому, что смешлива. Да-да-да, говорю я ему. Сеньор вытирает рубашкой влагу с глаз. Заметили ли вы креповую ткань, что висит на окнах всех домов посёлка? Она вывешена в связи с приближающимся концом света, сеньор.

Первого января прошлого года моя мать открыла продуктовую лавку, и соседи начали толкаться там, как мухи на морде лошади, начинаю я рассказывать сеньору. Они беспокойно ходили взад-вперёд, как бешеные. И моя мать услышала, о чём все они толкуют. «Видать, в нынешнем году наступит конец света», – сказала она мне, а я рассмеялась, как вы сейчас, и ответила: «В этом посёлке уже и не знают, чего ещё придумать!» Но лицо моей матери омрачало сомнение, и я задорно сказала ей: «Мама, не верь этим выдумкам, они пришли к нам из других мест, а мы так далеки от всего, что и конец света о нас не вспомнит». Однако, когда я это произнесла, у меня впервые появился жар во внутренностях. И обжигал меня так, как сейчас, уже год спустя, словно какой-то сумасшедший поджёг собственные земли. Но на следующий день, второго января, ко мне пришла Каталина и, пока я чистила курятник во дворе, спросила, слышала ли я о конце света, а я ответила – да, но к глупостям я глуха. И снова в животе у меня что-то завертелось. Каталина задумалась, и я сказала ей: нам надо послушать, что говорят об этом в Большом Посёлке, поскольку в нашем от интернета толку почти нет. Мы нашли в интернете лишь кое-что об индейцах майя, но я сразу поняла, что конец света – ложь, не более чем абсурдная выдумка, а люди стали её бояться и говорить только об этом.

В маленьких селениях, сеньор, людям нужно во что-то верить, чтобы заполнить своё время. И вот настал день, когда один житель заявил: да, в других далёких-далёких странах в это настолько поверили, что начали сходить с ума. А потом ещё один как-то утром сообщил нам, что его дочь, живущая в столице, сказала ему, что и там ходят такие же слухи. На следующий день явилась одна женщина и рассказала, что прочитала в газете, будто на самом деле кто-то уже оповещал об этом раньше и что знающие люди твердят: в этом году всё и закончится. А потом пришла Хуана и объявила, что хочет, очень-очень хочет, чтобы всё закончилось, и поэтому она решила умереть, как её брат. Затем явился ещё один житель посёлка, который сказал, что его коровы начали вести себя странно, а другой – что его собаки по ночам лают на небо, и это может означать только одно – миру приходит конец. И местные газеты нам не помогали разувериться, потому что своими заголовками сообщали: да-да-да, наступает конец света. Тогда же Эстебан, тот самый, кто убил мою суку, впервые опустил ружьё на землю и сказал, что для января сейчас слишком жарко, реки в горах пересыхают, и такое может происходить только из-за неминуемого светопреставления. Наш мэр, возглавляющий самые разные интриги, объявлял официальный траур на весь прошедший, две тысячи двенадцатый, год. А я всем объясняла, спрашивали меня или нет: «Да вы ничего не понимаете! Этому мэру нужно одно – отвлечь нас на всякую ерунду типа этой, про конец света, чтобы мы ничего от него не требовали. Мир не кончается, но нашей деревне наступит конец, если мы не очнёмся».

Вы бы наверняка говорили то же самое. Но как раз в это время жизнь принялась меня душить. Начал завязываться узел, и в моих внутренностях вспыхнул пожар. Я не знаю, не ведаю, это лишь мой мир покончил с собой в прошлом году, который мы только что оставили позади, или мир закончился здесь, в этом маленьком посёлке. Правда состоит в том, что, подводя его итоги сегодня, первого января нового года, я могу заявить, что мир закончился вчера. Позвольте мне поведать вам об этом.

Сеньор надевает рубашку и встаёт. Не уходите, говорю я ему. Мне хочется заплакать, но я не говорю ему это. Подождите ещё немного, ведь я знаю, где сейчас ваш пёс, и нам остаётся только ждать, это сущая правда. Так и будет, я вам обещаю, клянусь. А он глядит, всё глядит на меня. Да не смотрите так на меня, говорю я ему. Если вы останетесь здесь, собака найдётся. Он смотрит, смотрит на меня. Не смотрите на меня так, но теперь я ему это уже не говорю. И он снова покорно садится, потому что здесь он ничего не знает. Прямо сейчас, в этот первый день года, когда креп свисает с домов за нашими спинами, я – единственный человек в мире, который есть у этого сеньора, а он – единственный человек, который есть у меня во всём мире.