Ведьмина звезда. Книга 1: Последний из Лейрингов

И «Волк» пошел на юг. Ночевали квитты на берегу: в самом конце лета ночи и ранние утра были уже холодны, но у доблестных бойцов теперь имелись овчинные одеяла, а местные жители-кварги не очень-то хотели пускать в дом незнакомую дружину. За время похода «Волк» приобрел грозный вид: его изрубленные борта покрылись темными пятнами засохшей крови, а дружина после трех побед обзавелась отличным оружием. Каждый теперь имел хороший меч, а то и не один, крепкий щит, копье, секиру, шлем. Не раз бывало, что прибрежные жители, завидев «Волка», бросали сети и со всех ног бежали прочь. Квитты смеялись им вслед: так приятно было чувствовать себя сильными и способными внушать страх после того страха перед фьяллями, под гнетом которого Квиттинг жил уже много лет. Молодым парням, выросшим в этом страхе, казалось, что они попали в другой мир, свободный и широкий, который им только грезился в мечтах и вдруг нашелся наяву. Даже воздух здесь казался свежее, а небо выше, и сами они стали другими, могучими и неустрашимыми, как великаны.

Под вечер одного из тихих теплых дней «Волк» пристал в устье широкого полноводного фьорда. Прибрежная низина поросла редкими березовыми рощами, а вдали, на склоне пологой горы, глазастый Лейг рассмотрел будто бы крыши усадьбы. Ближе стояло с десяток маленьких домишек, на песке виднелись в изобилии деревянные сушилки для рыбы и растянутые на кольях сети, но людей не было видно.

– Не зайти ли нам в дом? – предложил Альмунд, который уже соскучился по новым людям, и кивнул в глубину фьорда. – У меня вчера ночью волосы к траве примерзли. Может, хозяева примут на ночлег славных героев?

– Я думаю, они заперли ворота и приготовили оружие для славных морских конунгов, – сказал Хагир. – На здешнем побережье мы наверняка прославились: ведь все трое нами обиженных уплыли в эту сторону.

– Подумаешь! – фыркнул Гьяллар. Красивый железный шлем с медными накладками так ему нравился, что он не снимал его даже на привале и сам себе казался богом Тюром. – Может, нам пора учиться захватывать и усадьбы?

Хагир усмехнулся:

– Во-первых, жадность до добра не доводит. А во-вторых, мы понятия не имеем, кто там хозяин и сколько у него народу. Бегать от опасности стыдно и глупо, но искать ее – глупо вдвойне. А главное, нас ждет Стормунд. Дело сначала, а забавы потом.

– Надо же, какой ты умный! – проворчал Гьяллар, не смея спорить.

Развели костер, и Бьярта уже хлопотала над огромным котлом с кашей, когда один из хирдманов свистнул и показал в глубину фьорда. По берегу прямо к ним скакал одинокий всадник в развевающемся красном плаще, явно не бонд и не рыбак. Под плащом у него блестела кольчуга, ножны меча на широком поясе сверкали золочеными накладками, красный щит с железным умбоном напоминал заходящее солнце.

Квитты насторожились и приготовились к встрече: половина отошла к вытащенному на песок кораблю, половина выстроилась полукругом за спиной у Хагира. Положив руки на пояс, он ждал, не сводя глаз с нарядного гостя. Важная птица, сразу видно. Но почему один?

– А это, как видно, дух-хранитель здешних мест! – беспокойно шутил Альмунд. – Такой красивый и такой смелый!

– Да уж, умный человек в одиночку на целую дружину не полезет! – ворчал Хринг. – Подвох это, я вам скажу! Пока мы на него рты разинем, нас целым войском обойдут!

– Спустить бы корабль!

Хагир несколько мгновений колебался. Спустить корабль было бы умно, но… стыдно. Чтобы один из Лейрингов собрался бежать, имея при себе дружину и видя перед собой единственного человека! Нет, спустить корабль они всегда успеют. А вот показывать свою робость торопиться не стоит.

– Кто это говорит? – нарочито насмешливо спросил он, не оборачиваясь и не сводя глаз со всадника. – Гроза Квартинга? Великие герои, при виде которых враги сдаются без боя?

Вокруг одобрительно засмеялись. Так-то лучше. Кто бы это ни был – пусть он увидит веселые и уверенные лица.

Приблизившись шагов на десять, всадник придержал коня. Высокий, хорошо сложенный и ловкий, «дух-хранитель» выглядел лет на тридцать. Довольно красивое лицо обрамляла небольшая темно-русая бородка, темные глаза из-под густых черных бровей смотрели надменно и требовательно. Запястья обеих рук, сжимавших поводья, обвивало множество толстых серебряных цепей, и узорные цепи, еще толще, покачивались на груди поверх кольчуги. Завороженная этой роскошью Бьярта смотрела, не дыша: один из отважных и прекрасных богов Асгарда, должно быть, выглядит именно так!

– Кто вы такие? – меряя пришельцев вызывающим взглядом, осведомился всадник. – Я давно услышал, что в моей округе завелся какой-то морской конунг, но я не ждал, что у него хватит наглости явиться прямо ко мне в дом! Что у вас на уме: мир или разбой? Если у вас злобные намерения, так и знайте: я сумею постоять за свою землю!

Хагир выслушал это, стараясь не выдать недоумения: отчего такая важная птица летает в одиночестве и грозит врагам лишь блеском глаз? Или считает, что этого достаточно?

– Возможно, что ты слышал обо мне, – очень вежливо ответил Хагир. – Но тогда ты должен знать мое имя, потому что я всем его называю. Я – Хагир сын Халькеля, из рода Лейрингов, и моя родина – Квиттингский Юг. А вот мне не так повезло, и я понятия не имею, кто ты такой.

Всадник усмехнулся, поигрывая плетью. Хагир отметил: возможность назвать свое имя доставляла щеголеватому хозяину этих мест прямо-таки наслаждение.

– Я – Фримод ярл по прозвищу Серебряная Рука, сын Стридмода ярла, родич Рамвальда конунга, правитель Северного Квартинга! – гордо ответил он. С каждым новым добавлением он делался как бы выше ростом и внушительнее. – И я не потерплю, чтобы мои земли подвергались разграблению.

– Приятно встретиться с таким знатным и прославленным человеком! – заверил Хагир. Знатность собеседника была несомненна, а слава вытекала из нее и подразумевалась сама собой. – У нас нет никаких враждебных намерений против тебя и твоей земли. Мы хотели всего лишь переночевать здесь и плыть дальше. Наш путь лежит к землям граннов, а против Квартинга, пусть услышат меня боги, мы ничего не имеем!

И он положил руку на рукоять меча, призывая богов в свидетели. При этом Хагир мысленно отметил, что, возможно, его миролюбивый ответ разочарует собеседника.

Фримод ярл несколько мгновений вглядывался ему в лицо, точно прикидывая, можно ли ему верить. Но лицо Хагира, четкое и спокойное, никогда не оставляло возможности для сомнений. Война или мир всегда были ясно на нем написаны, и одно никогда не подразумевало другое. И Фримод ярл улыбнулся, отчего вдруг стал проще и приветливее.

– Тогда я рад, что такие доблестные люди появились в моей земле! – объявил он, и в широкой улыбке белые ровные зубы блеснули не менее ярко, чем серебро на груди. – Я приглашаю тебя, Хагир сын Халькеля, и всех твоих людей быть моими гостями. А кто эта женщина рядом с тобой? Это твоя жена?

– Это Бьярта дочь Сигмунда. Ее муж – Стормунд Ершистый из усадьбы Бьёрклунд. Это на западном побережье Квиттинга.

– Он тоже с вами? – Фримод ярл окинул взглядом дружину за спиной у Хагира.

– Нет. Ему не слишком повезло…

– Вы потом мне расскажете все, что сочтете нужным! – прервал его Фримод ярл, понявший, что об этом гости как раз не очень хотят рассказывать. – А сейчас давайте сталкивать корабль. Я сам проведу его до моей усадьбы, а там у меня есть место в сарае.

Вот так Хагир и дружина «Волка» оказались гостями Фримода ярла, правителя половины Квартинга и родича конунга кваргов. Жил он в просторной усадьбе, с большим, недавней постройки хозяйским домом, с богатой резьбой на воротных столбах, выкрашенной охрой. Поминальные камни предков стояли, как бессмертный дозор, прямо перед воротами, и длинные, причудливо переплетенные ленты рунических надписей на них тоже были ярко окрашены красным, белым и черным. Камней насчитывалось немного, всего шесть или семь, но ими, как видно, гордились и о них заботились.

Внутри дома тоже нашлось чем похвалиться, и Бьярта, привыкшая жить бедно и у соседей видеть ту же бедность, была потрясена здешней роскошью. Фримод ярл приказал украсить гридницу к пиру, и квиттингская гостья не могла налюбоваться цветными коврами, серебряной посудой, которой в изобилии украсили столы. Фримод ярл так откровенно радовался ее восхищению, что Хагир насмешливо щурился, глядя на них.

– Это я раздобыл в походе к уладам – видишь, тут вытканы наши корабли, – со счастливой гордостью рассказывал Фримод ярл, показывая на один из ковров. – А этот рог я добыл из кургана… то есть сам рог истлел, но его оковку я приказал перенести на новый. А это мне подарил Хеймир конунг, когда я прошлым летом был у него на свадьбе. А вот этот меч и это копье я отбил у одного говорлинского конунга… Посмотри, какая сталь! Камень разрубит и наковальню, не хуже Сигурдова меча Грама! Жаль, моей матери сейчас тут нет, а не то она показала бы тебе ожерелье, которое я добыл в святилище у бьярров. Оно все из золота и весит три марки. Оно висело на шее у бога, и потом этот бог до самого берега гнался за нами по лесу и валил за собой все деревья! Это была славная песня! Слушай:

 
Ясень стрел, блестящий славой,
Мерял море волком влаги…
 

Ну, ладно, это я потом спою. А вот это, посмотри…

Бьярта смотрела на хозяина сияющими глазами, восхищенная и подвигами хозяина, и собственной удачей, которая привела ее в гости к такому человеку. Вот как люди живут! Не то что на Квиттинге, где каждой селедке рады! У нее было такое чувство, как если бы она всю жизнь провела на дне темного ущелья, а теперь вдруг вылезла наверх и узнала, что ее ущелье – далеко не лучшее, что есть на свете. Что можно жить совсем по-другому! Что есть земли, где люди добывают сокровища и сохраняют их, показывают гостям и не боятся, что какой-нибудь Асвальд Сутулый отберет все не позже осенних жертвоприношений… Вот бы… И воображение делало Бьярту хозяйкой подобной же усадьбы. А что, если бы не проклятые фьялли…

Да нет, куда там! Стормунд Ершистый, конечно, сильный и отважный человек, но удачи у него маловато. На такие подвиги не хватит. Это надо родиться каким-то другим человеком. Родич конунга, конечно! Бьярта вздыхала, но тут же гнала прочь досаду и поднимала глаза на Фримода ярла, чтобы утешиться хотя бы чужим счастьем. А Фримод ярл воодушевлялся все больше и больше и наслаждался возможностью рассказать не меньше, чем Бьярта – послушать и посмотреть.

Хагир, в ожидании еды сидя на скамье в середине гридницы, разглядывал оружие, развешанное по стенам. Тут тоже было чем полюбоваться. Прозрачная сталь привозных восточных клинков, словно сплетенная из темных и светлых нитей, золоченые рукояти, узорные навершия мечей, литые бляшки на цветной коже щитов – целые саги на каждом. Одно копье показалось знакомым – именно такие ковали и украшали в усадьбе Железный Пирог, что стояла на Остром мысу неподалеку от усадьбы Лейрингов… там, где сейчас пустырь, заросший кустами, где трава оплела и снег засыпал старые угли пожарищ. Те же узоры на втулке наконечника, и резное древко из остролиста – дерева руны «тюр»…

– По твоему виду трудно заподозрить, что ты никогда не видел оружия, – вдруг раздался рядом с ним юный, приятный, немного насмешливый женский голос. – А ты так в него вцепился, будто не видишь ничего другого.

Хагир обернулся. В шаге от него стояла девушка лет двадцати, среднего роста, в темно-синем платье и со множеством золотых цепочек на груди. На запястьях ее цеплялись друг за друга тонкие золотые обручья, на плечах сияли две крупные, почти с ладонь, узорные золотые застежки, а между ними, посередине, почему-то прилепилась еще одна – маленькая, из потемневшего серебра, в виде свернувшейся кольцом узорчатой змейки. Длинные русые волосы густыми прямыми струями спускались до пояса, а на уровне лба были прихвачены серебряным обручем с тонким вычеканенным узором в виде плетистых цветущих побегов. В самой середине сиял небольшой, полупрозрачный зеленый камешек, почему-то напомнивший блеск волчьих глаз зимней ночью.

Лицо девушки нельзя было назвать особо красивым – этому мешал тяжеловатый подбородок и высокий широкий лоб, отчего чертам не хватало легкости, утонченности. Но зато большие, мягко сияющие карие глаза казались очень хороши, а тонкие ровные брови и длинные черные ресницы подчеркивали их живой блеск. Она смотрела приветливо, даже ласково, но во взгляде ее таилось что-то загадочное, отчего Хагир почувствовал себя неуютно. Казалось, она имеет в виду гораздо больше, чем сказала, и Хагир вскочил со смущенным чувством, будто не заметил чего-то очень важного.

– Впрочем, ты должен сказать, что мужчину всегда привлекает оружие, а на ковры, кубки и прочие пустяки пусть любуются женщины. Ты это хотел сказать, да? – Девушка улыбнулась его растерянному молчанию, слегка склонила голову к плечу, словно умоляя согласиться с ней.

Хагир все молчал: она угадала даже не то, что он подумал, а то, что он должен был подумать. Мелькнуло сомнение, не смеется ли она над ним… Но лицо девушки казалось приветливым и ничуть не надменным, и Хагира наполнило чувство, что вместе с ней к нему приблизилось что-то хорошее, доброе и радостное.

– Может быть, тебе покажется странным, что я к тебе пристала, – с лукавым покаянием добавила девушка. – Но дело в том, что это…

Не договорив, она опустила глаза и вздохнула, точно ей предстояло сказать что-то тяжелое, но весь ее облик лучился скрытым смехом.

– Что я занял твое место! – с облегчением, поняв наконец, закончил Хагир.

Девушка подняла на него глаза и с удовольствием засмеялась, и Хагир засмеялся тоже, поняв, что наконец-то угадал, что она имела в виду. И теперь он не видел той некрасивости ее лица, которая поначалу так бросилась в глаза: ее мягкий, дружелюбный взгляд смотрел прямо в сердце, и девушка казалась близкой, как сестра, с которой всю жизнь прожил под одной крышей. Казалось, она все про тебя знает, да и ты все про нее знаешь: каждая ее мысль и каждое чувство именно те, которые ты и хотел бы в ней найти.

– Садись. – Хагир взял девушку за руку и подвел к месту. – Я же не знал…

Ее рука была легкой, теплой и тоже дружелюбной даже на ощупь, и от этого прикосновения в нем вдруг все ожило, словно кровь потеплела и побежала быстрее. Расставаться с этой рукой не хотелось; Хагир отступил, но руки не выпустил. Девушка едва сдерживала смех, но не сердилась.

– Садись и ты тоже. Ты же гость! – Она потянула к себе свою руку, и Хагир вернулся, как прикованный.

Он понимал, что вид имеет восторженный и глуповатый, что она смеется над его растерянностью, но ничего не мог поделать, и почему-то ему было хорошо, хотя всю жизнь его очень волновало, как он выглядит и что о нем подумают.

– Так ты считаешь, я достоин занять твое место? – Он попытался все же наладить беседу, чтобы не выглядеть совсем уж дураком. – Или я сначала должен сложить ловкую вису о своих подвигах?

– Если ты умеешь складывать висы, я с удовольствием послушаю, – заверила девушка. – Ты бы знал, сколько неловких вис мне приходится выслушивать! – Она метнула лукавый взгляд на Фримода ярла, который держал в руке золотую чашу с узором в виде летящих орлов и повествовал о том, как захватил ее в бою с кем-то. – И если ты умеешь складывать ловкие висы, я буду рада отдать тебе должное. Но, по правде сказать, о твоих подвигах мы уже слышали кое-что… Тут проплывали два корабля, которые жаловались, что некий квиттинский «Волк» лишил их всей поклажи.

– Два? – Хагир выразительно удивился. – А должно быть три.

– Вот как? Ну, тогда ты должен сесть на почетное место. Я скажу Фримоду ярлу. – Девушка встала и хотела идти, но Хагир быстро поймал ее за руку и удержал.

Она остановилась, сверху вниз глядя на сидящего Хагира.

– По мне, так самое лучшее место – рядом с тобой, – сказал он. – Не беспокой хозяина, а скажи мне лучше, как тебя зовут. Ты сестра Фримода ярла?

– Нет, я воспитанница его матери, Гейрхильды хозяйки. Она сейчас в своей усадьбе, но скоро должна вернуться. Она будет рада, что у нас такой знатный гость – один из квиттинских Лейрингов… Последний конунг квиттов был из вашего рода, я ничего не путаю?

– Хлейна! – вдруг крикнул Фримод ярл.

Девушка быстро обернулась, выдернув при этом свою руку из руки Хагира.

– Где ты? – продолжал Фримод ярл, вдруг вспомнив, что порядочный хозяин хвалится не пустыми кубками и блюдами, а полными. – Ты распорядилась на кухне? Матери же нет, а наши гости проголодались!

Его живое лицо выражало беспокойство лишь о том, что гостям придется слишком долго ждать ужина. Но Хлейна тут же отошла и скрылась за дверью в кухню, не обернувшись больше. А Хагир сжал кулак, будто хотел как можно дольше и надежнее сберечь в ладони мягкое тепло ее руки. Его посетила догадка: ничем вернее он не разрушит доброжелательность Фримода ярла, чем вниманием к воспитаннице его матери.

Пир в усадьбе Роща Бальдра удался на славу. Мигом прослышав, что морской конунг ничем не грозит округе и готов быть другом Фримоду ярлу, со всех сторон сошлись и съехались соседи. Гридница и даже кухня были полны гостей, и довольный Фримод ярл говорил со смехом, что одного пира на всех не хватит, придется гостям задержаться, чтобы вся округа могла как следует попировать в их честь.

Бьярту посадили в середину женского стола. Хагир ждал, что Хлейна займет это почетное место, но она почти не сидела за столом, а все время сновала по гриднице и кухне, распоряжалась, присматривала за служанками, сама наливала гостям пиво, разносила можжевеловый хлеб, не забывая упомянуть, что пекла его сама, а еще успевала говорить много приветливых слов гостям и домочадцам. Видно было, что она любуется собой, такой стройной, нарядной и дружелюбной, но и гости любовались ею, потому что она и впрямь заслуживала восхищения. Взгляд Фримода ярла, как легко заметил Хагир, почти не отрывался от девушки, за исключением того времени, когда он рассказывал о своих подвигах. Слепой увидел бы, что Фримод ярл неравнодушен к воспитаннице своей матери, и Хагир ловил себя на том, что ему это неприятно.

Из-за этого открытия он следил за нею вдвое пристальнее, стараясь понять, что связывает эту девушку с хозяином дома. Однажды Хлейна подошла к Фримоду, чтобы наполнить его кубок; он поймал ее руку и стал что-то говорить, но она тут же вырвалась и при этом бросила на Хагира быстрый смущенный взгляд. Фримод ярл пригласил ее сесть рядом с собой, она покачала головой и отошла. И опять бегло глянула на Хагира. Хочет показать, что свободна? Сердце Хагира сильно билось: в нем боролись чувства радостного подъема и смутной тревоги. Он не мог оторвать от нее глаз и, даже заставив себя глядеть в свой кубок, каким-то иным чувством ощущал, где она находится. Каждое ее простое движение давало ему ощущение блаженства, но из глубины души поднималась тревога: что это значит и к чему приведет?

Захваченный всем этим, он совсем забыл о своих заботах, о Стормунде и Вебранде, о фьялльской дани. Гостеприимный Фримод ярл рассуждал, что неплохо бы квиттам задержаться у него в гостях подольше; Хлейна при этом многозначительно посматривала на Хагира, словно побуждала принять приглашение. Сам же Фримод ярл обращал свои речи главным образом к Бьярте, оценив в ней слушательницу своих рассказов. Но она совсем не хотела задерживаться по пути к мужу.

– Мы так рады твоей дружбе, Фримод ярл, но, поверь, нас ждет необычайно важное и срочное дело! – отговаривалась она. – Я не хотела бы говорить о нем сейчас, а вот на обратном пути мы будем рады побывать у тебя снова…

Фримод ярл соглашался, но не оставлял надежд и уговоров. Хагир заметил, что разговорчивость и дружелюбие хозяина тем больше возрастают, чем больше пива он выпивает. Целиком занявшись Бьяртой, он перестал обращать внимание на Хлейну, и вскоре она, оставив свои хлопоты, подошла с кувшином пива к Хагиру и села возле него. Полный того же радостного подъема, Хагир и сам не заметил, как успел рассказать ей почти все о себе: о роде Лейрингов, о Битве Конунгов, об Ингвиде Синеглазом и Стормунде Ершистом. Хлейна в ответ рассказала, что живет у Гейрхильды хозяйки с самого детства, сколько себя помнит, никогда не видела своих родителей и даже не знает, кто они. При этом она посматривала на Хагира с намеком, но он не понимал: ему было решительно все равно, кто ее родичи, его занимала только она сама. Хлейна сидела к нему так близко, что их колени соприкасались; они пили пиво из одного кубка, передавая его друг другу, и никогда в жизни Хагир не пробовал такого сладкого и пьянящего напитка. Хлейна держалась легко, свободно, но ничуть не развязно; Хагиру все время мерещилось, что она как-то вглядывается в него, хочет то ли спросить, то ли сказать о чем-то важном, тайном, доверительном, но задать прямой вопрос не решался. Пока она сидела рядом с ним, ему и этого было достаточно.

Уже стемнело, когда со двора прибежали работники.

– Фру Гейрхильда едет! – радостно и отчасти с беспокойством кричали они. – Спускается с холма!

Фримод ярл мигом вскочил на ноги и поднял на вытянутой руке рог с пивом, будто готовился принести торжественный обет. Его шатнуло, но он устоял.

– Откройте ворота и зажгите факелы! – громко и ликующе закричал он. – Моя мать возвращается! Пусть все ее встречают!

 
В дом вступает Фригг обручий,
Ясень сечи рад той встрече!
Всех достойней диса злата —
Славных ярлов род ликует!
 

Радостно гудя и одобрительным смехом отвечая на неловкую, но пылкую вису, народ повалил из гридницы во двор. Хагир и Хлейна тоже встали; девушка, по-видимому, колебалась, то ли бежать навстречу приемной матери, то ли остаться рядом с Хагиром.

– А она не будет на меня в обиде, если увидит… – Хагир взял Хлейну за руку и с намеком кивнул на дверь, в которую как раз протискивался Фримод.

Выпив пива, тот лучше осознавал величие своего рода и своих подвигов, и двери становились какими-то узкими, прямо стыд всего дома!

– Хагир, ты с ума сошел! – раздался рядом голос Бьярты. – Отпусти ее сейчас же!

Хагир и Хлейна разом обернулись. Рядом с ними стояла Бьярта и смотрела на Хагира с досадой и упреком.

– Ты с ума сошел! – повторила она потише, но столь же непреклонно. – Ты забыл, куда и зачем мы плывем? Опять ищешь себе неприятностей?

Хлейна улыбнулась: дескать, решайте свои дела между собой, – и пошла к дверям. А Хагир глянул на Бьярту с не меньшей досадой, чем она на него. Опять она хочет быть умнее всех на свете! Он не мальчик, отданный ей на воспитание!

– Ты выбирай слова, не дома! – с тихой яростью ответил он. – Я как-нибудь сам разберусь, а учить будешь Стормунда!

– Я понимаю, тебе нравится красивая девушка, но надо же голову на плечах иметь! – так же вполголоса выговаривала ему Бьярта. – Если ярл увидит, он тебе голову оторвет. Надо быть дураком, чтобы не заметить, что он сам с нее глаз не сводит. А нам сейчас не до лишних драк. Сам же твердил, что сперва дело, а забавы потом!

Хагир промолчал. Ему было неловко перед Хлейной, но все же Бьярта права. Сначала дело. Вот потом, на обратном пути… Что – на обратном пути? Смущать знатную девушку и давать пищу для сплетен не годится, а свататься… Дураком надо быть! Хагир потряс головой. Мысль о женитьбе, никогда раньше его не посещавшая, применительно к себе самому показалась слишком новой, нелепой и неуместной. Вот уж чего ему никак нельзя делать! Да, он знатен и достоин воспитанницы здешней хозяйки, будь она хоть дочерью конунга. А вено чем платить? Свадебные дары? И куда ее вести, если и дома своего нет? Да и как ему жениться – про два корабля с дружиной уже забыл? О своем долге перед родом и Квиттингом забыл?

Мысли об этом помогли Хагиру стряхнуть весенний хмель, и он прямо-таки с облегчением почувствовал, что снова стал самим собой. Прямо наваждение какое-то… Уж не колдунья ли она? Мягкий взгляд блестящих светло-карих глаз светился со дна его души, и Хагира не покидало чувство, что она где-то рядом. «Ведьма!» – с восхищенной нежностью думал он, и вся его возвращенная было твердость снова таяла, снова тянуло к ней, к Хлейне, и не хотелось думать, зачем это и к чему приведет.

В кухне зазвучали шаги и голоса, народ хлынул обратно в гридницу. Ворвался Фримод ярл с факелом в руке, с преувеличенной заботливостью перевел через порог высокую величавую женщину лет пятидесяти, в которой всякий бы узнал жену и мать ярлов. Фру Гейрхильда была хороша собой, и даже великоватый нос не портил ее, а даже прибавлял умному и гордому лицу внушительности. Дорожную одежду прикрывал широкий темно-синий плащ с большой серебряной застежкой, а серое покрывало вдовы украшали полосы черной с золотом тесьмы.

– Дом хозяйке рад достойной! – распевал Фримод ярл, сочиняя на ходу и едва выдерживая хотя бы размер. – Украшенью рода ярлов! В доме все в порядке, мир и довольство, домочадцы рады, гости довольны!

– Хотела бы я, чтобы и мои гости были так же довольны, как твои! – ответила ему Гейрхильда. – Кое-кому из моих друзей повезло меньше обычного.

Изумленно ахнула Бьярта, будто увидела привидение. Из потока толпы вдруг вынырнуло знакомое светлобородое лицо. Гельд сын Рама улыбался с обычным дружелюбием, никак не подтверждая звания «невезучего», и приветливо протягивал руки навстречу кому-то… Их он еще не видел. Хагир безотчетно положил ладонь на рукоять меча. Гельд прошел к середине гридницы, широким радостным взглядом скользнул по лицам… и их взгляды встретились.

Гельд перестал улыбаться, на его лице отразилось недоверчивое изумление. Оба они отлично помнили друг друга, и оба никак не ожидали новой встречи здесь и сейчас, в том месте, где оба почитали себя в безопасности.

Хагир тоже не хотел верить, но приходилось. Не настолько он пьян, чтобы ему мерещились люди, о которых он вовсе не думал. Кто-то наткнулся на Гельда, замершего посреди прохода, фру Гейрхильда обернулась, отыскивая его глазами.

– Кого ты увидел, Гельд? – спросила она и вслед за ним посмотрела на Хагира с Бьяртой, замерших, как свартальвы, застигнутые солнцем. – Вон та женщина показалась тебе особенно красивой? А кто это, кстати? Фримод ярл, что у тебя за гости?

– А это те самые морские конунги… А, ты же не знаешь! – спохватился Фримод ярл. – Я хотел послать тебе весть, да забыл, а потом вроде стало не надо… Это он, Хагир сын Халькеля, напугал торговцев на нашем побережье, но потом я встретил его сам, и он заверил меня, что у них нет враждебных намерений. Теперь они мои гости! А эта красивая женщина – Бьярта дочь Сигмунда, она с Квиттингского Запада. Она учтивая и разумная женщина, и я надеюсь, она погостит у нас подольше…

– Я тоже ее знаю, – наконец подал голос Гельд и усмехнулся. Усмешка вышла странная: недоумевающая и отчасти смущенная. – Только я ее знал под другим именем. Это те самые морские конунги, фру Гейрхильда, из-за которых я и приплыл к тебе без обещанных подарков…

У Хагира было нелепое чувство, будто он летит куда-то вниз без малейшей опоры под ногами, и он отчаянным усилием воли попытался собраться. Гельд сын Рама здесь, и в придачу он в дружбе с матерью ярла… А он со своими людьми и кораблем – в ее доме и целиком в ее власти. Сами залезли в ловушку – никакой враг не придумал бы хитрее заманить их, чем Фримод ярл, того не желавший…

– Вот как? – Гейрхильда шагнула к Хагиру, и все люди между ним и ею расступились. Радостный шум смолк, но десятки факелов по-прежнему освещали гридницу и позволяли ясно видеть каждое лицо. – Те самые люди? Добрый Бальдр! Я ехала к сыну, чтобы побудить его найти твоих обидчиков, а он уже их нашел! Или они его нашли? Или он уже захватил и наш дом?

– Погоди, мать! – Заметно протрезвев от неприятного открытия, Фримод ярл подошел ближе и протянул руки вперед, будто собирался удерживать от драки. – Это – мои гости… Погоди, сейчас мы разберемся. Что бы они ни сделали, я обещал им дружбу и не позволю…

– Тогда тебе придется выбрать! – Гейрхильда обернулась и смерила сына предупреждающе-грозным взглядом.

В этом доме ее слово весило больше всех прочих, и она всегда знала, чего хочет. Они с Фримодом были почти одного роста, и даже молодой Тор выглядел не таким уж уверенным рядом с воплощенной богиней Фригг.

– Гельд сын Рама – мой друг, о чем тебе отлично известно, – твердо и отчасти язвительно продолжала она. – Мой друг уже много лет, и я не отступлюсь от него, что бы ни случилось. Ты, конечно, тоже любишь заводить друзей. Само по себе это не так плохо, но надо быть осмотрительным. И раз уж так вышло, то тебе придется решить, кто тебе дороже: твои сегодняшние друзья или человек, который за десять лет достаточно доказал преданность твоей матери. Подумай, Фримод ярл, что тебе дороже!

Хагир ощупывал рукоять меча. Бьярта рядом с ним молчала, прочие квитты тоже притихли и не сводили глаз с вожака. Он замечал, как кварги собираются вокруг них, отрезают путь к дверям, отталкивают женщин. Бесполезно – на каждого квитта тут по пять кваргов. И Бьярта… И корабль в сарае… Не прорваться.

– Ну, я не думаю, что все так уж страшно. – Гельд подошел ближе и заговорил, поглядывая то на Хагира, то на фру Гейрхильду. Вид у него был обеспокоенный, но на жажду мести в его лице ничто не указывало. – Я, конечно, потерял в той битве семь человек, но от кровной мести я воздержусь, их ведь этим не вернешь. Если мне возвратят мое добро и заплатят выкуп за убитых, я не буду возражать, хозяйка, если твой сын позволит этим людям идти куда они пожелают. И даже останется с ними в дружбе, если уж они так пришлись ему по сердцу. Каждый вправе выбирать себе друзей.

– Вот это правильно! – одобрил Фримод ярл. – Я всегда знал, что ты, Гельд, умный и миролюбивый человек. Моя мать умеет отличить достойных! Раз уж так вышло… Наверное, и тебе, Хагир, больше понравится вернуть добро и выкуп, чем драться?

Хагир перевел дух.

– Понятное дело, – холодно ответил он.

Несомненно, это лучше, чем драться в ловушке чужой усадьбы с двумя или тремя чужими дружинами, имея за спиной женщину и запертый в сарае корабль. Но и радоваться такому выходу он никак не мог. За вычетом Гельдова добра и выкупа за семерых убитых они останутся примерно с тем же, с чем отчалили от мыса у Бьёрклунда. Если еще не придется прибавить свое и вытянуть у Альмунда из уха последнюю серебряную серьгу.

– Ты согласен? – надменно осведомилась Гейрхильда. Весь ее вид говорил, что это согласие самому же Хагиру и нужно больше всех.

Хагир кивнул. Душу заливало холодное чувство поражения – после всех удач он остался на пустом месте и еще должен благодарить судьбу, если они уйдут отсюда живыми и невредимыми.

– Ну… тогда можно продолжить пир, – предложил Фримод ярл, моргая и двигая бровями вверх-вниз. – И толком поговорить обо всем. Правда, мать? Правда, Хлейна?