Глава 9
Оливия
На радость Эйдана инструменты действительно оказываются на месте – в самом дальнем углу гаража. Покрытые слоем пыли и паутины.
Пока Скайлер делает что-то с петлями, Эйдан неутомимо крутится рядом.
– А это для чего? – поднимает какие-то железные штуки, похожие на большие щипцы и с интересом рассматривает.
Он обожал когда-то так возиться с дедушкой, когда он мастерил деревянные ящички или столы.
– Это пассатижи. Они нам сейчас как раз пригодятся, – отвечает Скайлер.
Я, усевшись на траву, наблюдаю за ним в который раз не понимая что происходит. Как этот парень может быть такой сволочью днем и таким отзывчивым сейчас? Чинит качели! Надо же! Подумать только! Неужто на деньги, которые они с теми отморозками зарабатывали на ворованных вещах он проходил курсы «Сделай сам»?
– А такое я помню, – Эйдан с энтузиазмом выуживает из сумки какую-то штуку, похожую на отвертку, – дотоло!
– Долото, – поправляет Скайлер, бросив быстрый взгляд на брата, – ты деду помогал мастерить?
– Да. Много всего. У меня полка в спальне висит, которую мы сами сделали, – с гордостью вскидывает подбородок брат, – хочешь покажу тебе?
– Хочу. Но сначала мне помоги. Бери сиденье и неси сюда.
Во дворе загораются фонари, освещая площадку. Эйдан довольно вскрикивает, и послушно выполняет указания Скайлера.
Вечерний ветер проносится по земле, побуждая меня обхватить себя руками. С травы я так и не встала. Наблюдаю за этими двумя и вот не сказала бы сейчас, что они знакомы три дня, как выразился Скайлер. Эйдану комфортно с ним, и это здорово. Зак в последнее время всё больше времени проводит вне дома, а раньше они часто играли в футбол и плавали часами в бассейне. Наверное, теперь Эйдану не хватает старшего брата, а Скайлер к моему удивлению оказался очень терпелив к нему и доброжелателен. Интересно, с младшими детьми в интернате он тоже так общался?
Сощуриваюсь, зачем-то всматриваясь в него внимательнее.
– Ну что? Готова тестить или будешь писать завещание? – произносит Скайлер спустя короткое время. Отходит от качелей и задирает край футболки, чтобы вытереть пот со лба.
Мне же снова открывается вид на его бугрящийся живот.
Его кожа влажная после физического труда и от этого поблескивает под светом фонарей. Я ненарочно пробегаюсь по натренированным мышцам глазами. Один кубик, два, три, четыре, пять, шесть. Твердые по виду. На ощупь интересно тоже?
Быстро моргаю, когда черная футболка скрывает их от меня. Виновато вскидываю взгляд.
Склонив голову Скайлер наблюдает за мной и как мне кажется снисходительно усмехается. Опять же, возможно мне кажется, потому что на эмоции его лицо не богато.
– Следовало бы написать, – щурюсь, вставая с травы и подходя к качелям. Берусь за них и несколько раз с силой тяну на себя, проверяя на прочность.
Парень складывает руки на груди.
– Ладно. Но если со мной что-то случится, сидеть со мной парализованной до конца жизни будешь ты.
Мне кажется или я услышала смешок? Настоящий смешок. Не хмыканье, нет!
Резко поворачиваю голову и действительно вижу, что он улыбается. Искренне, оголив зубы. Ох, какая у него оказывается красивая улыбка! Эти крошечные морщинки около губ и глаз. Ровные зубы, форма губ…
Внутри что-то странно шелохнулось, а я вдруг поняла, что вот именно в этот конкретный момент перестала его бояться.
– Так уж и быть, если что буду менять твою утку, – хмыкает Скайлер, заставляя меня закатить глаза. – Садись давай.
Еще раз обвожу недоверчивым взглядом качели и усаживаюсь на них, внутренне вся напрягаясь. Не хочется поцеловать одним местом землю. И хоть у нас тут не асфальт, а трава, но от этого страх меньше не становится.
Скайлер становится сзади меня и вдруг склоняется к моему уху:
– Готова полетать?
– Нет, – отвечаю я, отчего-то напрягаясь еще сильнее. Сквозь футболку чувствую тепло его тела и крепче сжимаю цепи.
– Уже поздно, – отвечает всё также близко к моему уху, а потом начинает меня раскатывать.
Толкает вперед, ловит и снова вперед. Сильнее и сильнее. Я давно не каталась на качелях, чаще просто сидела на них, поэтому сейчас от забытых ощущений внутри живота щекочет. Вместе с движением качелей вниз ухает, а вверх – летит, упираясь в легкие. Не замечаю, как начинаю визжать и смеяться одновременно, уже сама раскачиваясь вперед и назад ногами. Сумасшедшее чувство полета. Неповторимое. Будто крылья выросли и несут куда-то очень далеко. И почему я перестала кататься, это же так здорово?
Скайлер обходит меня и становится спереди, исподлобья наблюдая за моим восторгом. Встречаю его взгляд и оторваться не могу. То приближаюсь, то удаляюсь. Синие глаза больше, а в другую секунду меньше. Ветер бьет в лицо, а потом волосы летят перед глазами, чтобы в следующую секунду снова отлететь назад. Слышу смех Эйдана, который вероятно смеётся над моими же визгами и сама хохочу ещё сильнее.
Только Скайлер выглядит серьёзным. Безотрывно смотрит на меня, наверное опасаясь, что качели не выдержат такого напряжения. Такой серьезный, честное слово.
– Дай мне, дай мне, – требует Эйдан, подпрыгивая на месте.
Я снова смеюсь и постепенно останавливаюсь, а потом спрыгиваю на лету, как делала в детстве.
Лицо пылает, внутри бурлит адреналин и всё время хочется улыбаться.
– Это было здорово! Эйдан, твоя очередь!
Брата дважды приглашать не надо. Он с удовольствием забирается на сиденье и начинает раскачиваться.
– Тебя кто научил такому?
Спрашиваю у Скайлера, когда он, собрав инструменты, бросает их обратно в сумку.
– Сам.
– Сам?
– Когда некому учить, приходится самому.
Шутка про кружок «сделай сам» уже не кажется мне такой смешной.
Чёрт, я ведь об этом совсем не подумала.
– Мне жаль, что у тебя нет родителей.
Говорю ему тихо, а он накидывает капюшон куртки, застегивает ее и становится рядом со мной.
– Кто сказал, что нет? У меня есть мать. Просто ее лишили родительских прав.
От неожиданности я забываю о тактичности и всматриваюсь в его лицо с нескрываемым любопытством.
– Как это?
– Также, как у тебя. Она жива, никаких трагических историй. Просто пила много, отчего я начал скитаться по улицам, потому что там мне было комфортнее. Потом она два раза чуть не погибла, и ее лишили родительских прав, а меня отдали в интернат.
– Сколько тебе было?
– Десять.
С ума сойти. Закусываю губу, представляя десятилетнего мальчика, у которого вдруг не стало дома и матери. Внутренности сводит от огромной порции боли.
– Мне жаль. Ты видишься с ней?
– Да.
– Правда?
– Что тебя удивляет? – он снова закидывает голову назад, наблюдая за довольно выкрикивающим Эйданом.
– Не знаю. Ну просто… она довела тебя до такого и ты все равно видишься с ней.
– Она моя мать.
Я опускаю взгляд вниз. Пытаюсь понять, как бы я себя вела и осознаю, что не смогла бы бросить маму ни за что на свете. Я люблю ее, даже когда она бывает слишком навязчива или заставляет делать то, что мне не нравится.
Наверное, это все так.
– Понимаю, – утвердительно киваю и снова смотрю на него. На этот раз уже совсем иначе, не так как раньше, – Спасибо тебе, Скайлер.
Он скашивает на меня взгляд.
– За качели?
– Вообще я имела в виду за то, что спас Эйдана. Но и за качели тоже.
Он молчит. Несколько мгновений смотрит на меня, а потом разворачивается.
Я оборачиваюсь, наблюдая за тем, как он относит вещи наверх, а потом спустя несколько минут спускается переодетый в вероятно, новые джинсы и кофту, и уходит.
А вечером, после того как укладываю спать Эйдана, я нахожу на своей кровати сто евро.
Надо было бы разозлиться, но вместо этого в груди какая-то дыра образуется. Неприятная и ноющая. Я – то думала, мы за этот вечер сблизились хотя бы немного, но Скайлер дал чётко понять, что это не так.
Глава 10
Оливия
– Доброе утро, – здороваюсь с семьей, усаживаясь за стол.
– Доброе, – отвечают мама с папой в унисон.
Зак еще не спустился, а Эйдан уже доедает свои хлопья.
Место Скайлера пустует. В школу он ездит самостоятельно, поэтому на завтрак с нами не остается.
– Как вчера прошел ваш вечер? – спрашиваю у родителей, пока намазываю на тост малиновый джем.
– Отлично, – с сияющими глазами отвечает мама, – обговорили с Вотсонами возможность встречи семей сената у нас в доме. Девяносто процентов проголосовало за, так что будем заниматься подготовкой.
– А раньше вы и сорока процентов не набирали. Усыновление нищеброда пошло вам на пользу, – полный сарказма голос Зака заставляет всех напрячься. Опять он за своё, будто специально, – молодец, папа. Продолжай дальше говорить, что сделал это из добрых побуждений, – похлопав отца по спине, брат нахально заваливается за стол.
Сверлю его не добрым взглядом, мысленно заставляя посмотреть на меня и прочесть на лице всё, что я о нём думаю. Сколько можно, а?
Отца его поведение похоже тоже достало в край. Он сжимает вилку с такой силой, что кажется она вот-вот согнется пополам, и даже не глядя в его сторону цедит сквозь зубы:
– Встал и вышел. Ты сегодня без завтрака.
– О как. Лады. Лив, жду тебя в тачке, – не особо расстроившись, Зак хватает яблоко и подбрасывая его, в развалку выходит из кухни.
Я медленно выдыхаю. Вот что с ним делать? Откуда такая жестокость? Он же вел себя нормально каких-то два года назад, даже меньше.
– Лив, – делая вид, что ничего не произошло, отец обращает свое внимание на меня. – Почему инструменты деда оказались во дворе?
Я машинально оборачиваюсь, мгновенно забывая о Заке. Черт. Я вчера не унесла их в гараж. Собиралась, но потом Эйдану срочно понадобилось, чтобы я прочитала ему книгу, а они так и остались стоять на улице.
Глупая-глупая-глупая!
– Да так… – растягиваю губы в неестественной улыбке, собираясь соврать о том, что мы просто подкрутили какой-нибудь болт.
Но Эйдан со всей его детской непосредственностью выдает нас с потрохами:
– Я вчера упал с качели, а Скайлер меня поймал. А потом мы с ним их чинили. Вдвоем. Прямо как с дедом, – у него изо рта вылетают кусочки хлопьев, настолько эмоционально он это произносит.
Будь это какая-то другая ситуация, я бы даже улыбнулась, но точно не сейчас.
Малыш не замечает то, что вижу я. Лицо мамы вытягивается, она медленно кладет вилку на тарелку и полным шока взглядом утыкается мне в лицо.
– Эйдан упал с качелей?
Ну почему я не подумала унести инструменты? Виновато смотрю сначала на нее, потом на отца.
– Да. Но всё в порядке. Скайлер успел поймать его. Он не ударился.
– Боже! А инструменты вам зачем понадобились?
– Мы чинили качели, – прожевав остатки хлопьев, с энтузиазмом делится Эйдан.
– Это правда, – объясняю, ощущая на себе негодование мамы и гнев отца, написанный на его лице. – Там звенья разорвались. Скайлер и Эйдан сняли старые и закрепили их на другие.
– Скайлер и Эйдан? – скептически выгибает бровь он.
– Да. Мы потом катались на них.
– Нет, ты посмотри на них, – охает мама, складывая руки на груди, – Вы совсем из ума выжили что ли? Кататься на сломанных качелях? Инвалидами хотите стать? Ладно он, маленький, но ты, Оливия, о чем думала?
– Мама, я проверила. Они держатся очень крепко. Скайлер…
– Скайлеру семнадцать! – включает папа повышенный тон, – что он может починить?
Опускаю глаза в стол. Ладони начинают потеть, а сердце работать в удвоенном режиме. Так часто бывает, когда я пытаюсь спорить с родителями. Они обычно побеждают, поэтому я делаю это крайне редко. Но сейчас глядя на Эйдана, понурившего взгляд, не могу так быстро сдаться.
Хоть уже и чувствую, что начинаю проигрывать.
– Он умеет. Правда.
– Откуда? В интернате этому не учат. Он бы хоть читать умел.
А вот это звучит грубо. Даже очень. Не знаю отчего, но в груди жутко неприятно становится. Так, как если бы там наждачкой прошлись туда-сюда.
– Умеет, пап. Ему вчера автомат по литературе поставили, – почему-то хочется поднять парня в глазах родителей.
Я и сама не так давно думала, что он ни на что не способен, но поняв, что ошибалась, теперь хочу доказать это и другим. Надо признать, Скайлер оказался не так уж плох. Особенно, после вчерашнего.
Если отец и удивился, то виду не подал.
– Читать любой дурак умеет. На то, чтобы чинить качели мозгов надо побольше.
– Патрик, их надо убрать, – поддерживает мама, не замечая, как в глазах Эйдана собираются слезы, – Не дай Бог кто-то снова упадет и расшибется.
– Не надо, – прошу я, положив ладонь на мамину руку, – если Скайлеру не доверяете, давайте вызовем людей, кто разбирается лучше. И починим.
– Да, пожалуйста, – просит брат, транслируя столько мольбы в глазах, что мне самой до слез его становится жалко.
– Нет. Я давно хотел их убрать, – категорично отрезает отец, как раз в тот момент, когда раздается удар дверью.
Я машинально оборачиваюсь. Разве Зак не вышел несколько минут назад? Вернулся что ли? Поворачиваю голову к окну и вижу, как по террасе проходит Скайлер. На ходу поправляет рюкзак и натягивает на голову наушники.
Осознание доходит до мозга постепенно. Он слышал наш разговор?....
Да, должно быть так. Не услышать его невозможно, когда проходишь по холлу.
Черт.
– А тебе Эйдан нечего плакать. Ты мужик или нет? – ворчит отец, даже не подозревая, что Скайлер слышал его нелицеприятные высказывания в его адрес, – Поставим тебе совершенно новые качели и горки. Да и когда к нам люди придут детская площадка будет выглядеть гораздо презентабельнее.
– Папа, пожалуйста, – из глаз Эйдана начинают течь слезы, – это дедушкин подарок.
– Дедушка твой если бы хотел, уже бы позвонил тебе. А ты ему не нужен. Как и все мы.
– Патрик, – с упреком шикает мама, а Эйдан в этот момент бросает в тарелку ложку, отчего оставшееся молоко расплескивается на скатерти, и выбегает из гостиной.
– Что? Пусть он принимает факты как есть! – Говорит отец, тоже отбрасывая вилку.
Они с мамой начинают спорить о том, что ребенку такое говорить нельзя, а я встаю и взяв свою сумку, выхожу к Заку.
Внутри жутко неприятное ощущение горит, выпаливая грудную клетку.
Какое-то неподъемное бессилие. Кричать хочется, но ощущение, что никто не услышит.
И почему так происходит всякий раз после споров? Чувствую себя растоптанной. Как будто ни на что не способна. Будто пытаюсь сдвинуть с места вагон весом в семь тонн, прикладываюсь со всей силы, но только стираю подошвы и тщетно топчусь на месте.
Глава 11
Оливия
– Эй, ты чего? – заметив мое состояние, Зак треплет меня по волосам. Весь такой весёлый, будто это не он нахамил всем за завтраком. – Лив?
– Да ничего, – сухо отвечаю, чувствуя, что просто обязана на ком-то сорваться, – Ты зачем ведешь себя так?
Зак хмыкает и кладет руку на дверцу своего кабриолета.
– Как, Лив? Не так, как ты? Не принимаю безропотно всё, что мне втирают родители?
Крепко сжимаю зубы, злясь ещё сильнее.
– Зачем Скайлера цепляешь?
– Он бесит меня, – при одном лишь упоминании Скайлера, брат сильнее впивается руками в руль, – Пришел на всё готовое. Карточки ему, дом. Мы ни черта о нем не знаем, но ему уже всё позволяется.
– Так вот в чем дело, – наконец понимаю я, – В том, что ему всё позволяется. Последнее время родители стали Зака во многом ограничивать, а тот факт, что Скайлеру сейчас позволено гулять сколько угодно его цепляет.
– Не только, Лив, – отвечает Зак.
Его мобильный начинает звонить, и он вероятно, уцепившись за возможность уйти от разговора, отвечает на звонок и всю дорогу до школы треплется с какой-то Лейлой.
Я же откидываюсь на спинку кресла и бесцельно наблюдаю за привычным пейзажем. В груди растёт дыра. Иногда мне кажется, что я живу с ней всегда. Уже свыклась с ней настолько что иногда не замечаю. А порой как будто кто-то лопатой подковырнет, увеличивая ее в размере, и она снова даёт о себе знать на какое-то время, пока я не привыкну к ней увеличенной. И так снова и снова. Раз за разом. Интересно, есть максимальный размер у этой дыры, или она как резина – будет тянуться всю жизнь, пока однажды не лопнет и не вывернет меня наизнанку?
На первый урок Скайлер не приходит. Остальные предметы у нас с ним отличаются, поэтому пересечься нам удается только в столовой. И то – пересечься это сильно сказано. Он сидит в компании Сибиллы и других популярных ребят, которые занимают центровые столики, а мы с Тарой у окна.
– Быстро он влился в коллектив, – замечает подруга, открывая упаковку с гамбургером.
– Да уж. Вот бы всем так уметь.
– Зачем? Я не горю желанием сидеть с этими придурками, которые считают, что они лучше всех.
Так-то я тоже не горю. Многие из них слишком грубы, высокомерны и наводят на меня страх. Просто… мне кажется, что когда ты там, в центре внимания, то соответственно и увереннее в себе. Потому что рядом те, против кого другие боятся выступать.
Перевожу взгляд на Дэвида. Он сидит в компании ребят, которым вечно приходится прятаться. Они занимают один из самых дальних столиков и даже отсюда создается ощущение, что единственное чего они хотят – это стать невидимками.
– Почему скучаем, девчонки?
Знакомый голос заставляет резко взметнуть взгляд. Взяв от соседнего стола стул, Рой ставит его спинкой к нашему и расставив ноги, садится рядом.
Рой… садится к нам за стол.
Быстро смотрю на Тару, у которой на лице написано «Эй, детка, бери быка за рога!».
– Нормально всё, – отвечает первой, – Не скучаем.
– Привет, Рой, – наконец нахожу в себе силы говорить. Губы разъезжаются в аномально широкой улыбке.
Несмело обвожу его глазами. Он сегодня стильно уложил волосы, приподнял челку, как это сейчас модно, гладко побрился.
До покалывания в кончиках пальцев красивый! И улыбается так, смотря прямо на меня, что мое сердце берет разбег и готовится выпрыгнуть из грудной клетки прямо к нему в руки.
Чувствую, как лицо почти сразу же вспыхивает и отвожу взгляд.
– Привет, – произносит он с улыбкой в голосе, – Как ты, Лив? Ничего не болит после вчерашнего?
Вчерашнего? Ах, да. Я влетела в ящик.
– Нет, всё в порядке.
– Что случилось вчера? – удивляется Тара.
– Да парни задели Лив в коридоре.
– Всё в порядке, правда, – отмахиваюсь я, представляя как должно быть неуклюже выглядела.
– Ну, это классно. Я рад, – всё еще смотря на меня, произносит Рой, – слушай, может сходим сегодня в кино? Или кафе? Подумал, почему бы не погулять.
Воздух останавливается в легких, не понимая куда ему деваться. То ли распространяться по клеткам, то ли ошарашенно вылетать изо рта. Рой приглашает меня на свидание? Рой? Меня?
Во все глаза смотрю на него, пытаясь осознать не причудилось ли мне это. Мельком гляжу на Тару, которая как болванчик кивает головой, подсказывая мне правильный ответ.
Возвращаю взгляд на Роя и вижу, как он с улыбкой ждет моего ответа. Кажется, он считывает всё по моему лицу. Мое смущение, растерянность. Каждую эмоцию. Потому что в его глазах четкая уверенность, и ни капли сомнений, а в моих же… Что он видит в моих?
– Давай, – соглашаюсь я, наконец выпустив струю воздуха на свободу.
Сердце стучит в висках и отдается в затылке. Слышу каждый его удар, распирающий вены. Тук-тук..
– Отлично. Часов в семь заеду за тобой. Сойдет?
– Да.
– Адрес помню. Ну, я пойду к ребятам. Приятного аппетита, девчонки, – и подмигнув мне, он встаёт и уходит, перед этим вернув стул на место.
О.Мой.Бог. Чувствую, как еще немного и могу потерять сознание.
Я все еще смотрю ему в спину, когда он уверенной походкой отходит и присоединяется к Сибилле и ее компании. Садится рядом с парнями и откидывается на стуле. Я обвожу всю их компанию глазами и натыкаюсь на Скайлера, разговаривающего с Сиб. Он что-то говорит ей, а она сначала отводит взгляд, а после склоняется и шепчет ему что-то на ухо. Он ничего не отвечает. Только слегка поднимает уголок губ, берет баночку колы в руку и отпивает из нее, в этот момент встречаясь со мной глазами.
Между нами минимум метров двадцать, но создаётся ощущение, что он стоит напротив. Прямо как вчера. Лицом к лицу.
Я вдруг вспоминаю о том, что ему пришлось услышать сегодня утром. Будь я на его месте, мне было бы до слез обидно и неприятно. Но он не я. И он врядли умеет плакать.
Приветливо улыбаюсь и вскидываю руку, чтобы помахать ему. Он же в ответ в своей привычной манере всего лишь коротко кивает.
– Обалдеть, – шипит Тара, хватая меня за руку, – Рой тебя пригласил на свидание.
Быстро смотрю на нее и расплываюсь в счастливой улыбке.
– Я в шоке.
Сама не могу поверить, что это наконец случилось! Надеюсь, в этот раз нам действительно удастся провести вместе время.
Сердце с трепетом сжимается, а фантазия начинает набирать обороты, предоставляя мне возможность нарисовать разные сценарии нашего времяпровождение.
Интересно, если мы пойдём в кино, он попробует меня поцеловать?
Я ведь совсем не умею. Вдруг, у меня не получится.
– Так, что ты наденешь? – закидывая в рот картошку, спрашивает Тара.
Вот тут шок становится еще больше.
– Не знаю. Может джинсы и майку?
– А может сразу в скафандре пойдешь, Лив? – фыркает Тара, – После школы едем к тебе. Будем подбирать наряд. Ты ждала этого год, Оливия, значит должна выглядеть идеально.