Единичка. Мир, где каждое прикосновение отнимает год жизни

Глава четвертая. Иваныч

Войдя в стеклянную дверь, Нэл наконец-то поняла где она очутилась.

– Метро… Вы спрятали Штаб внутри подземки минусовых.

– Тепловизоры беспилотников не достают нас на глубине. Солнечная радиация тоже. Самая нужная человечеству вещь эти подземные тоннели.

Череда строительных красных ламп подмигивала из вестибюля. Корневища Мангуба пробили потолки насквозь, чем только сильнее укрепили своды. Деревья впитывали лишнюю воду в периоды влажных сезонов, препятствуя затоплению.

Нэл обожала цветение Мангуба. Их широкие коричневые плоды, размером с мяч, разрывались, выплевывая миллионы пушинок. Уже сто лет человечество приспосабливалось к жизни в период двух сезонов: сухого и влажного, длящиеся равное количество времени. И сейчас сухой вот-вот сменится влажным. Нэл чувствовала приближение ливней, которые будут идти без остановок шесть месяцев подряд.

– Мангуба… Их семена с пухом похожи на снежинки.

– На что? – не понял Кайл.

– Снег, это как холодные пушинки Мангуба. Коснутся кожи и сразу растают.

– Эй, салага! – окликнул их низкий голос.

С соседнего эскалатора Кайлу махала высокая плечистая девушка. Светлые волосы были собраны в зализанный пучок на макушке, стянутый голубой резинкой. На её затылке Нэл заметила непонятный черный прямоугольник. Он был словно впаян в кожу девушки.

– Лея! – обернулся Кайл, – как прошла вылазка?

– Ну, воняло в сточной канаве как всегда знатно! – ответила она хрипло, словно сорвала голос недавним криком, – жабы опять расписание изменили. Не повезли двушников. Пять часов в засаде сидели… то есть лежали лицом в помоях! Тот квадрат, сорок-семьсот, помнишь? – смотрела она на Кайла, – третья вылазка подряд впустую. Как будто знают, что их поджидают и отменяют транспорт. И почему они всегда рядом со свалками?

Заметив возле Кайла рыжую незнакомку, Лея удивилась:

– Новенькая? И во второй коже? Откуда ты такая взялась?

– Нэл пришла с городских островов, а кожу ей отдал Воеводин. Нам пора к Иванычу. У Нэл для него послание.

Карие глаза Леи уставились на новенькую с любопытством:

– Надо же! – удивилась Лея, – как ты только от комиссаров уходила столько лет посреди островов? Расскажешь потом? Нам бы пригодился твой опыт выживания.

– Конечно, – улыбнулась Нэл.

– Замётано! Ускорюсь! Быстрее бы добраться до помывочной.

Лея рванула вниз по эскалатору. Следя за ней взглядом, Нэл заметила такие же черные прямоугольники на затылках некоторых штабных

– Кайл, а что это такое у них? Набалдашники какие-то… Для чего?

– Это блокираторы. Мы ставим их спасенным двушникам. Понимаешь, когда Сектор создает клонов, они вживляют в мозг дистанционный чип уничтожения. Это чтобы убить их. Когда мы освобождаем двушников, есть всего минута, чтобы установить на затылок блокиратор. Иначе их головы взорвутся.

– Я не знала, что людей можно «отключить».

Нэл никогда не делила людей на клонов или естественно рожденных. Хотя она слышала от тети, что в Секторе двушников больше половины.

– Про двушников мало что известно, – продолжал рассказывать Кайл, пока они спускались на подземную станцию. – Говорят, при их создании использовалась кровь одного прототипа. Самого первого клона. С тех пор они как бы связаны с ним.

– С этим прототипом? А зачем это сделали?

– Был бы я Нестором, знал бы ответ!

– Если это придумал Нестор, ничего хорошего не жди… – вздохнула Нэл.

– Все равно он был гений. Сумасшедший, но гений.

В мыслях Нэл улыбнулась штабному с легкой благодарностью. Восторгаясь им, он как бы восторгался и Нэл. Пусть даже и семейным сумасшествием, которым страдал Нестор.

На широкой платформе подземки свет горел ярче. Здесь почти не пахло сыростью и чувствовалась жизнь. Отголоски разговоров, шаги, возгласы, смех. Разносился запах еды и горячего хлеба. Нэл привычно закрыла глаза, ориентируясь по слуху. Слева за их спинами группа ремонтников колотила молотками. Нэл показалось, что вдалеке кто-то напевает песню. Она озиралась по сторонам, не веря, что добралась до Штаба, и все здесь настоящее. А главное, вокруг столько людей.

«Тетя Ли… жаль, что ты не видишь этого!» – Нэл прижала ладонь к сердцу, пытаясь передать ей кусочек своей радости.

– Кайл, а как тут все устроено?

– В спасательные вылазки ходим добровольно. Кто боится, помогает здесь: готовит, чинит, собирает полезные предметы минусовых с городских островов. Несколько человек от нас ушли в Сектор. Их внедрил двойной агент. Кажется, он какая-то шишка там. Занимает важный пост. Двойного агента в лицо знают только Иваныч и Лея.

– А что, с любой может внедриться через агента в Сектор? – эта тема больше прочего волновала Нэл.

– С билетом в один конец. Внедриться возможно. Вернуться – нет. А Сектор – огромная трудовая тюрьма. С камерами для ночлега два на два метра и ходьбой строем. Провинившихся превращают в пыль выстрелами фитокрона. Их пепел падает с башни и бетонные площади покрыты глубоким серым… как ты там говорила… снегом?

Они углублялись по рельсам внутрь тоннеля. На макушку Нэл упала тяжелая мокрая капля с подтекающего свода. Внутри стало холодно, стоило ей представить сугроб человеческого пепла.

– А почему никто не знает, кто двойной агент?

– Из-за сыворотки правды. На сыворотке в миг расколешься. Расскажешь всю родословную до самого дедушки! – дальность такого недалекого родства для минусовых казалась поразительной.

– …почему сразу дедушки, – пожала плечами Нэл.

За разговором они подошли к железной двери. Дальше по тоннелю красные гирлянды ламп не мигали. Последний большой пучок покачивался и дрожал над головами в такт биения сердца Нэл.

– Это кабинет Иваныча, – взялся Кайл за ручку массивной коричневой двери из железа, – я расскажу о тебе, подожди. – Он медлил, – и не бойся, старик самый обычный человек, как твой Воеводин.

– Кайл я… – хотела она признаться, что соврала про кожу и что Воеводин ничего не давал ей, но он перебил:

– Не волнуйся, я останусь в кабинете с тобой.

«Значит, и так все узнаешь». Она не хотела врать. Само получалось. Все-таки Нэл не хватало опыта общения с людьми. На практике выходило посложнее, чем в старых фильмах, которые она крутила на допотопном проекторе.

Через минуту голова Кайла выглянула кивая, чтобы она проходила.

– Значит, ты у нас Нэл!

Старик, одетый в широкий свитер и телесные перчатки, прищурился, рассматривая новенькую. Он выглядел удивленным, будто не мог поверить собственным глазам.

Нэл не знала, как понять этот взгляд. Вот точно так же, будто вспоминая о чем-то, на нее иногда смотрела тетя Ли. Как на оживший забытый сон. Может, она напоминала ей о сестре, о маме Нэл? И кого-то потерянного в эру минусовых Нэл сейчас напомнила Иванычу.

– Какая ты… рыжая, как наше опасное солнце! – произнес Иваныч. – Ну, добро пожаловать в Штаб! – поднялся он со стула, – я Иванов Иван Иванович! По-простому штабные меня Иванычем кличут! Усаживайся в кресло. Вон туда, напротив.

Он держал руки широко расставленными, словно обнимал её через три метра. Ему было далеко за семьдесят. На широком круглом лице залегли глубокие носогубные складки. Губы тонкие и бесцветные, а лоб все время хмурился, отчего стал похож на шкуру шарпея. Тем не менее, Нэл понимала, что перед ней невероятно умный человек. Способный поднять за собой людей на что угодно.

Кайл тоже обратил внимание на взволнованного Иваныча. Он ни к одному выжившему или спасенному двушнику не проявлял такой заинтересованности. Не смотрел с таким любопытством и ностальгией. Словно рыжая голова Нэл олицетворяла минусовую эру безопасного солнца.

– Воеводин просил передать вам это.

Нэл вытащила из рукава сложенный вчетверо листок. Иваныч зачитал вслух, давая понять Кайлу, что у него нет секретов от своих людей:

«Мой дорогой друг, Ив, эта девушка спасла меня от жаб и триглов. Она чудная, но силы в ней и страсти к спасению мира, не меньше, чем у нас, когда мы были всего на несколько лет старше нынешних», – Иваныч покосился на фотографию с Нестором и продолжил, – «вторая кожа Нэл теперь имеет код доступа. Она в Системе. Помоги в избранном ею пути. Сделай все, чтобы она исполнила свое предназначение. Твой боевой товарищ Воеводин»

– Предназначение, – повторил Иваныч, заметив, что Нэл рассматривает фото с ним и Нестором. – Ты знаешь, кто это на фото, Нэл?

– Нестор. Он изобрел все это, – кивнула она то ли вверх, то ли вниз. Я ненавижу Нестора, хоть, говорят, он был гением, – дернулись ее губы.

– Тогда поведай мне, старику, в чем твое предназначение, как решил изъясниться Воеводин? Чем я могу тебе помочь?

– У меня была тетя. Она умерла. Ее звали Ли. Это ее вторая кожа.

– Что? – поднялся Кайл, – но ты сказала, что ее тебе отдал Воеводин.

– Он ее украл у меня, а потом отдал. Это же типа правда. Если бы я сказала про тетю из Сектора, твой Смит пристрелил бы меня сразу насквозь причем трижды! Я объясню, – обернулась она к Иванычу почти крича, – тетя работала химиком. Она тормозила создание беты. Вы не знали про нее. Она никогда не слышала про двойного агента, просто делала все, чтобы Сектор не создавал новые беты.

– Новые… – повторил ошарашенный Иваныч, – какие это?

– Которые стирают эмоции, потребность во сне, отдыхе и пищи. От них люди становятся роботами. Им все равно, сидеть или работать, говорить или молчать. Это уже не жизнь.

– А твоя тетя мешала им?

– Каждый день, пока ей сорок не исполнилось. Она отправилась на вылазку за ядами, отдала мне вторую кожу и умерла. Я нашла вас. Я обещала тете, что найду Штаб и продолжу бороться! Мое предназначение… это Система.

– Система, – повторил Иваныч, снимая фотографию со стены, – ее Нестор изобрел. Внутри Системы формула Единички. Никто ее не знает, кроме искусственного интеллекта.

– Поэтому Систему нужно уничтожить. И я могу это сделать!

– Но как, Нэл? – чуть не рассмеялся Иваныч, видя ее милый юношеский максимализм. – К Системе даже не подойти. Наш агент не может, значит, никто не может. Чтобы убить ИИ, нужен не топор, и не выдернутая вилка из розетки.

– А что же? – именно топором в своем воображении Нэл и собиралась разбабахать компьютер.

– Никто не знает, Нэл. Никто не знает, как убить Систему.

– Но я должна попытаться, – уперлась Нэл руками о рабочий стол Иваныча. – Нестор придумал, как уничтожить Единичку. У меня есть его ноутбук. Он принадлежал Ли. В нем подсказки! Я разгадаю их!

– Подсказки, тети, ноутбуки! – не мог поверить Иваныч в происходящее. – Ладно, – согласился он. – Я свяжусь с агентом. Узнаю, что можно сделать для тебя.

– А я вернусь за ноутбуком. Он спрятан в надежном месте.

– Хорошо, Нэл. Кайл и Рудо помогут тебе, – согласился Иваныч, – они прикроют тебя. Только тысячу раз подумай, Нэл, тысячу и еще один раз – если ты попадешь в Сектор, обратной дороги не будет.

Нэл утвердительно кивнула. То ли соглашаясь подумать, то ли принимая условие входного билета в Сектор.

– Выходим на рассвете, – поднялся со стула раздосадованный Кайл, и первым вышел из кабинета Иваныча.

Нэл спешила за ним вдоль рельсов подземки, догоняя.

– Слушай, Кайл. Я не специально соврала про кожу. Ты бы не поверил мне. Смит тем более.

– А ты еще много о чем врешь? Скажи лучше сразу.

Он резко остановился и Нэл ударилась вытянутыми руками в его спину. Она была в перчатках, а он в коже. Кайл не шелохнулся. Нэл тоже не была напугана. Наоборот, она могла бы срикошетить от него еще парочку раз.

– Не особо много, – ответила Нэл про свою ложь.

Ощущение рикошета от чьего-то тела было странным и новым. Ли не позволяла им прикасаться друг к другу даже в перчатках.

Кайл обернулся, и Нэл поспешила уточнить:

– Я не вру! Я просто молчу, – увильнула Нэл от прямого ответа.

– Как удобно.

– Ну прости! Я не умею общаться. Жила в норе семнадцать лет и болтала только с конем и тетей.

– А так и не скажешь. Мы находили дикарей, которые не могли двух слов связать. Это они семнадцать лет молчали. Но точно не ты.

– Я много читала. И вообще, не обязана оправдываться – умная я или дура. Какой хочу, такой и буду. Сама решу! Слышишь!

Кайл ушел еще на слове «дура», но Нэл продолжала стоять на своем. Знать много слов – еще не означало умение общаться. Что она могла знать про дружбу. Или про доверие. Ну ничего, если Нэл и дура, то вот Сильвия всегда была умной. Пятьдесят от одной, пятьдесят от другой, плюс генетика полоумного деда – как-нибудь она приживется в этом новом мире.

В коридоре, где располагались комнаты штабных, свет горел ярче. Проходы здесь были шире, а двери украшены хозяевами. Кто-то повесил себе рождественский венок, кто-то шестнадцать подков. На одной был прибит ковер с узорами, а была еще одна, сплошь в табличках «не входить», «убьет», «добрая собака, злой хозяин».

– Здесь живет Рудо, – заметил Кайл, как Нэл смотрит на дверь с табличками. – Он двушник. Смит его спас. Он каждого спас так или иначе. Помнишь Лею на эскалаторе?

– С блокиратором на затылке. Да помню.

– Она нравится Рудо. Трудно представить, но что-то между ними, кажется есть.

– Что есть? – не понимала Нэл, – соперничество что ли? Кто быстрее загонит кабана?

– Скорее флирт. Романтика.

– Это еще что?

– В умных книжках об этом не пишут?

– Я читала о выживании. Физику и химию зубрила, а не сказочки минусовых. Всего этого, – остановилась она возле двери, на которой висел замызганный старый плакат обнимающейся пары, – нет и не будет.

– Твоя кожа, – сказал он.

– А что с ней?

– Не комбинезон, а твоя настоящая. Я почувствовал, когда ты врезалась мне в спину, какие у тебя горячие руки.

– Они всегда такие. С рождения. Зато я никогда не мерзну и быстро сохну под дождем.

Кайл открыл дверь в комнату, которая еще не была занята.

– Проходи. Тебе сюда.

– Ничего себе!

Сначала Нэл показалась, что это была не дверь, а портал. Она словно оказалась на берегу океана. Всю стену от пола до потолка занимал рисунок пляжа, на котором были изображены прибой мягких волн, пальмовые сгибы, треугольники чаек.

– Красиво. Как же это красиво.

– Спасибо, – ответила Кайл.

– Ты? Это ты нарисовал? Конечно… океан, о котором мечтаешь. Смит же говорил.

– Эй, Кайл! – услышала она голос из-за двери, – опять рисунок правишь? Ой, здрасти…

В комнату заглянул парень в защитной второй коже и даже с опущенным на лицо экраном. В Штабе, по наблюдениям Нэл, так никто не делал. Все переодевались из кожи во что-то более удобное.

– Привет! Я Нэл.

– А я… Сру… в смысле Рудо! Ты новенькая? Ты точно не внедренная комиссарша?

– Иваныч поговорил с ней. С сегодняшнего дня Нэл одна из нас.

Кайл чувствовал, как Рудо пялится на нарушение – дистанция между ним и Нэл была всего метр, а не три.

– Хорошо, да, я понял. Ну, супер! Не опаздывайте на ужин. Сегодня я готовил.

Рудо поспешил уйти. Он не рискнул зайти туда, по мнению минусовых толпа – это больше двух.

– Рудо не снимает вторую кожу. Двушников с детства муштруют в Секторе, чтобы не снимали.

– А я не люблю кожу, – рассматривала Нэл свое новое пристанище. – Предпочитаю минусовую одежду.

– В Штабе огромное хранилище людских шмоток. Годами сносим туда мало-мальски полезное с городских островов. Вот там, в конце коридора. Ужин в зале справа от атриума. Подъем завтра в семь.

Он собирался выйти и закрыть дверь.

– А книги у вас есть? – спросила Нэл. Она села на пол, прислонившись к океанской глади. Кайл прикрыл за собой дверь и сел возле нее.

– Целая библиотека.

– Ты знаешь, что такое Ракиура?

– Ракиура? Нет. Это что-то важное для тебя?

– Не знаю. Это загадка. Не люблю чего-то не знать.

Кайл рассмеялся:

– Ты почти что Нестора цитируешь!

– Я его ненавижу, – произнесла Нэл безо всякой эмоции, повторяя эту фразу теперь слишком часто.

– Нестор так говорил: главная пытка для ученого – не знать ответа на вопрос.

– Ты что? Его фанат?

– Если бы Единичка не мутировала, он бы на самом деле всех нас спас.

– Но он ошибся! – пнула она ногой шлем второй кожи Ли. – Единичка не спасла от радиации, а убила.

– Ты?..

– Мне она передалась от крови матери. А ты?

Без уточнений было понятно, что они имеют ввиду.

– Я был в плену Сектора. Еще ребенком. Мало что помню. В первый день, ее дают всем. Вкус апельсина. Сладкий. Ты подумай сто раз, Нэл. В Секторе нет жизни. Выживание тоже под вопросом. Мне просто повезло, что меня спасли.

– Видел Систему?

– Кончено, нет. Ее никто не видел. Она в башне. На самом верхнем этаже под шпилем, внутри неба. Лапачи охраняют ее днем и ночью.

– Кто?

– Лапачи – убийцы прикосновениями. Каким был тот мальчик. Это их обязанность. Лапачами набивают фургоны двушников, когда везут их в Сектор. Для клонирования требуется сложное оборудование. Оно находится за территорией Сектора, чтобы не взорвать там все к чертям, если что. Эти комбинезоны, – ткнул он пальцем себе в плечо, – лапачи разрывают железными когтями. Они крепятся на ладонь, как единое кольцо. Оно до мяса режет кожу, но им важнее забрать годы. Нэл? Ты слышишь, Нэл?

Повернув голову, он увидел, что она уснула. Монотонная сказка плюсовых о лапачах-убийцах усыпила девушку. Кайл стянул с кровати одеяло и накрыл ее, погасил свет и вышел из комнаты.

Сквозь дремоту, Нэл слышал голос Кайла и что-то там о когтях; и привычный шепот вернулся: «замкни круг, замкни круг, замкни круг». И сегодня шепот добавил к фразе ее имя: «замкни круг, Нэл».

Глава пятая. Комиссар

– Ракиура… – голос девушки звучал отовсюду.

Он шел с самого неба, обволакивал и застревал между извилинами мозга, как микроскопическая заноза в подушечке отпечатка пальца. Может, и занозы давно нет, только фантомная боль и ощущение, что что-то не так.

Тоже самое происходило с Ракиурой в голове комиссара. Слово превратилось в занозу, сводящую с ума.

– Ракиура… – повторила девушка.

– Что?.. Где я?..

Молодой комиссар Сектора, одетый во вторую кожу красного цвета, оглядывался по сторонам. Он завис в пятидесяти метрах над землей. Без тригла. Сам по себе. Под ним расстилался город. Небольшие двухэтажные дома, выстроенные по обеим сторонам улицы. Широкие пастбища и лошади, пасущиеся на сочных лугах. Люди свободно ходят под солнцем без второй кожи, здороваются за руки, обнимаются. Бегают дети. Много детей всех возрастов.

– Ракиура… – повторил голос вокруг, – в 11 часов 22 минуты и 33 секунды наступит смерть. Тот, кто умрет, подскажет ей, где вы найдете друг друга.

Комиссар болтался между небом и землей. Он смотрел в огромные голубые глаза, сотканные из облаков, размером с гору. Цвет их был ярче неба. Лицо девушки проглядывало сквозь дымку.

Она улыбнулась, и снова зашептала одними губами:

– Ракиура… ты найдешь ее там… найдешь ее там… однажды вы все равно встретитесь… Все равно встретитесь.

– Кто ты?! – вопил комиссар. Он устал быть марионеткой в чьих-то снах, которыми не управлял. – Какая еще Ракиура?!

Голубоглазая девушка начала ему сниться всего пару месяцев назад, но уже успела вынести весь мозг. Да и не совсем сны это были. Больше походило на забытье, в которое проваливался Финнер.

Часы показывали пять утра. Он даже был рад, что сегодня динамик Системы разбудил его раньше на целый час:

– Комиссару Фи-Нн-Ер 80—30/три, срочно явиться к старшему капитану Бэ-Жо-Га 11—08/семь, – затрещал электронный голос из динамиков.

Искусственный интеллект комиссары использовали в Секторе вместо будильников, радиосвязи и поисковика. Большего доступа у них не было. Только Лидеры, зная пароль, управляли тюрьмой, открытием ворот, производством беты, триглов и ракетного топлива.

– Комиссар Фи-Нн-Ер 80—30/три, вы получили срочное распоряжение. Цель – городские острова. Приказано срочно явиться к старшему капитану Бэ-Жо-Га 11—08/семь для получения инструкций, – повторила Система.

– Я слышу тебя… слышу… Погоди.

Финнер поднялся с кровати, растирая уставшие глаза и взъерошивая светлые волосы.

– Система, – активировал он компьютер, – задать новый поиск. Определение слова «Ракиура».

Система ответила моментально:

– «Ракиура» на языке маори означает «Пылающие небеса». Минусовые называли этим словом остров Стюарт.

– Остров Стюарт? А что там?

– Третий по величине остров в Новой Зеландии, площадь 1746 квадратных километров.

– Отставить, что там из… ненаучного? Жесть какая-нибудь? Паранормальщина? Летающие люди, может, или города с выжившими?

Комиссар разговаривал с Системой и спешно собирался. Облачился в одноразовое трико. Потом в комбинезон красного цвета, прошедший за ночь очистку от накопленной радиации.

– Остров Стюарт известен точкой аномальной активности полярных сияний. Маори дали ему название «Пылающие небеса» из-за непрекращающихся огней, рождающихся в небе, – рапортовала Система. – Городов с наличием человеческих жизней в минусовую эру нет. Количество биологических объектов класса «человек» равно нулю.

– Объектов нет, но есть полярные сияния… Полярные сияния – это выброс солнечной радиации. И что я там забыл? Как будто мне здесь радиации не хватает. Не собираюсь я на твой остров! – закричал он голубоглазой девушке из сна, – никакая Ракиура меня не интересует, слышишь?! Хватит мне сниться!

Он все-таки спросил Систему про часы:

– Сочетание 11:22:33, Система. Это время смерти. Есть данные, кто умер?

– В эру минусовых каждую секунду на планете умирало примерно три человека. Время 11:22:33 повторяется дважды в сутки. Значит сумма смертей равна шести. Две тысячи сто девяносто человек в год, плюс минус с погрешностью шага десять. За какой период создать список?

– Две тысячи в год? – не поверил Финнер. – Теперь нас всего чуть за тысячу. Список не нужен. Этот объект, похоже, еще не умер. Система, сообщить мне о любом сминусившемся в 11:22:33.

– Принято, капитан Финнер.

– Как я вообще попаду на остров? В Новой Зеландии! На тригле что ли? Он на одном баке держится в небе пару часов.

– Это вопрос?

– Нет, Система. Это загадка.

Закрыв отросшие волосы капюшоном трико, а сверху еще одним от второй кожи, Финнер опустил экран и отправился на инструктаж. Приказ срочный. Сама Бэ-Жо-Га 11—08/семь вызвала к себе. Одна из старших капитанов, которые носят фиолетовую кожу, о которой мечтал и комиссар. Она была Лидером вместе с двумя другими: Луванэ и Дрогзи.

Старшие капитаны руководили комиссарами и распоряжались всем, что происходит в Секторе.

Бэжога восседала за прозрачным столом. Ее кабинет находился внутри Башни. Отсюда она любовалась на просторы бетонной серой площади. Утром по десятисантиметровому слою пепла вышагивали колонны трудящихся. Дистанция в три метра выверена до сантиметра, хоть линейкой проверяй. Объекты знают – за нарушение в миг получат электрическим импульсом по спине или рукам.

Дисциплина и контроль. Только так Лидеры сберегут популяцию. Им лучше знать, что хорошо для людей. Чего они должны хотеть и как им жить. Оставалась какая-то мелочь. Истребить эмоции. Тогда прекратятся и попытки побегов, хоть ворота держи распахнутыми настежь сутками. Никому до них не будет дела.

Проблему штабных Бэжога тоже решит в скором времени.

Лидеры могли заставить работать, заставить объекты молчать, ходить строем, но они не могли лишить их надежды, мечтаний и веры. Бета два. Вот, что требовалось Сектору. Новая разработка, которая лишит объекты всех чувств. Не будет страха, печали, грусти, тоски, сострадания… не будет надежды на спасение.

Так не вовремя в лаборатории пропал лучший химик Ли-Св-Ис 09—18/семь! Никогда не нравились Бэжоге эти её отлучки за ядами в лес. Сожрали дикие твари замечтавшуюся над поганками Ли, а Бэж теперь нового кандидата подбирать.

– Система, – голос Бэж звучал хрипло и низко, – найти карточку объекта Ли-Св-Ис 09—18/семь.

На мониторе высветилось уставшее лицо взрослой женщины с рыжим пучком волос на макушке.

– Куда же ты пропала, Ли. Что ты скрывала?.. Финнер, заходи! – на панели возле двери высветилось лицо комиссара.

– Прибыл по вашему вызову, старший капитан Бэ-Жо-Га 11—08/семь.

Финнер разговаривал с затылком Бэж, пока она не развернулась на крутящемся кресле. Она была без шлема, что случалось довольно редко. Теперь он мог разглядеть длинный подбородок, впалые щеки, пики торчащих скул. Жидкие волосы перетянуты в короткий хвост возле шеи. Лоб женщины пересекали старые шрамы от спектрального импульса.

Каждый в Секторе знал историю, как они появились. Заключенный объект отобрал оружие у комиссара и напал на Бэж, оставив те шрамы. Все думали комиссарша убьет его на месте, но она поступила иначе:

– Любишь стрелять? – смотрела она на объект, распластавшийся под ее ногами. Лапачи, словно цепные псы, готовились атаковать по первой отмашке.

– Отойти от него. Всем! – рявкнула Бэжога, и лапачи с комиссарами отступили. – Наш смельчак заслужил награду. Твоя смелость, объект, не останется незаметной. С этого дня я даю тебе повышение. Новую должность. Пыльщика, – плюнула она в лицо.

Объект завалился на спину, утопая в ошметках испепелённых тел.

– Чтобы жить на всем готовеньком в Секторе, ты должен трудиться. Отведите его на карательный козырек. Скажите Бинг, что у нее теперь есть стажер.

Первым, кого выстрелом фитокрона казнил взбунтовавшийся объект, стал комиссар, давший заключенному выхватить свое оружие и ранить Бэжогу. Шесть килограмм пепла рухнули на бетон площади. А дальше начался ад.

Каждый день Бэжога лично приводила на карательный козырек нового заключенного. Провинившийся объект, ставший Пыльщиком, должен был активировать веерные пушки. Раньше фитокроном чистили улицы от трупов, не успевая хоронить сминусившихся, теперь с его помощью трупы производили.

Бэжога не жалела двушников. Находила детей, и тех, кто помладше, заставляя бунтовщика убивать. Он отказывался. Умолял пристрелить его. Распылить пеплом. Но добился лишь одного – его руку приковали цепью над активацией заряда. Ударами электро-плети комиссары вводили тело объекта в судорогу, и рука непроизвольно давила на кнопку.

Спустя пять дней тело объекта нашли в помывочной с перерезанной шеей. На осколке защитного шлема кровью был выведен символ выживших – солнце и восемь лучей. Убил его кто-то или «спас», выяснять не стали.

В кабинете, в пяти метрах от Бэжоги, дежурили четверо лапачей в оборванных рубашках и брюках. Их руки не закрывали перчатки. Ноги оставались босыми. Вместо перчаток лапачи носили кольца с шипами, разрывающие защитную вторую кожу в лоскуты. По первому приказу старших они сминусят любого.

– Входи, мой мальчик! Входи скорее!

Комиссар остановился на отметке, где положено было стоять всем вошедшим.

– Система, определить локацию кода Ли-Св-Ис 09—18/семь, – прохрипела Бэж.

– Код не найден, – ответил голос Системы.

– Увеличь дистанцию поиска. Ее сожрали твари вместе с чипом второй кожей?

– Код Ли-Св-Ис 09—18/семь не зарегистрирован в Системе. – ответила Система.

Бэжога уставилась в серые глаза Финнера. Защитный шлем он держал в руках.

– Ты понимаешь, мой мальчик, в чем тут дело?

Он молчал.

– А в том, – продолжила Бэж, – что наш химик Ли стерта из Системы. Кто-то удалил код, и теперь я не могу найти ее ни живую, ни мертвую.

– Кто мог это сделать?

– Поверь, я выясню, а ты пока отправляйся на эту локацию. Координаты уже у тебя. Ли часто зависала в какой-то городской норе.

Бэж ввела цифры на переносном планшете Системы, вшитого в рукав ее лиловой второй кожи.

– Какое задание, когда доберусь до точки?

– Знаешь, как выглядят компьютеры минусовых? – он кивнул, – найди эту сумку с ноутбуком и доставь сюда. Срочно.

– Так точно. Доставить сумку.

– Возьми лучших комиссаров. Разыщи мне компьютер Ли.

Города изменились много десятилетий назад. Они полностью вымерли без людей, опустели и превратились в лесные массивы. Нэл точно не знала к какой широте отнести их регион. Иногда, ей казалось, что она находится в джунглях, столь нетипичны встречающиеся ей растения, насекомые, птицы и животные. Пищевая цепочка только-только начинала узакониваться. Хищники боролись за равноправие во всех ее звеньях, не разбираясь, кто жертва, а кто охотник. Главный враг – человек, оставил природу в покое, отдав должок, вернув, наконец, животным их земли.

Спальные районы многоэтажек уснули вечным сном, убаюкиваемые люльками вьюнов под кронами лиственных рощ. Скоро здания превратятся в зеленые скалы и горные цепи. Никто и не вспомнит, что где-то там, в основании, покоится вымершая цивилизация.

Единичка оставила между людьми барьер, превратив их в единицы измерения. Каждый отдельно, каждый один, каждый одинок. Те, кто рисковал, забывался или не верил в минусовку, погибли первыми. Родственники шарахались друг от друга. Матери отталкивали прочь с колен плачущих детей, тут же падая на них бездыханными телами. Выражение «не тронь его даже пальцем» никогда не было столь актуальным, как тридцать четыре года назад.

Кайл по дороге от Штаба объяснял Нэл, кто такие лапачи. Их держат в Первом Секторе для охраны комиссаров, конвоируемых бригады двушников. Под маскировкой беззащитного двушника они кидаются на группы штабных. Разрезают железными когтями защитные комбинезоны и минусят прикосновениями. Себе стараются оставить одну единицу, то есть один год жизни. В этот последний год лапачи освобождаются от работ у станков первого Сектора и могут провести время, уткнувшись в видеоэкраны рекреационных комнат.

Сутками они пялятся в мониторы. Обычно, разум лапачей не выдерживает концентрации увиденного счастья. Видео прошлого о жизни до Единички минусят остатки их душ. Девять из десяти погибали через несколько недель. Как записали бы врачи минусовой эры причину смерти в эпикриз: «не выдержало сердце».

Сотни ветровых бурь, приходящих с сухими сезонами, иссушили древесину старенькой двери. Легко и хрипло она треснула пополам после удара ногой в тяжелом резиновом бутсе.

– Рудо! У меня вообще-то есть ключ. И поаккуратней здесь. Ничего не трогай.

– Прости, Нэл, привычка обыскивать норы.

Худой парень пригнулся, протискиваясь между торчащих деревяшек. Когда стекло шлема не затемнялось от солнца, Нэл могла разглядеть зеленые глаза Рудо, а волосы его были вьющиеся, коричневого оттенка. Нэл не хотела одевать вторую кожу, но Кайл настоял. Радиацию еще никто не отменял, а до городского острова с норой больше восьмидесяти километров пешком.

– Нэл! Поторапливайся! Бери компьютер и уходим, пока беспилотники не нагрянули.

Рудо осматривался по сторонам, аккуратно заглядывал в комнаты.

– А что это такое на стенах? – уставился он на перечеркнутые столбики штрихов внутри рисунка. Это был круг с идущими из него лучами – треугольниками. Из центра лицо аборигена показывало Рудо язык.

– Календарь Майя.

– Мая? А другие месяцы тебе не нужны?

– Майя – это древняя цивилизация. Они изобрели календарь, ориентируясь по солнцу и планетам, четыре тысячи лет назад. Я читала легенды минусовых. Они верили, что Майя предсказывали конец света.